Дом с привидениями

      Полная луна озаряла редкий лес призрачным светом. Густой воздух июля проникал в лёгкие, принося ароматы природы и человеческого жилья. Анна огляделась и, потянувшись, прилегла на не успевшую остыть после жаркого дня землю. Чтобы не простудиться, набросила на плечи вязаный кардиган и сейчас совсем не боялась испачкаться. Она давно не обращалась, но тело не подвело, а волчьи инстинкты мягко толкнулись из глубин памяти, словно ребёнок в утробе. Ребёнок… Анна улыбнулась Луне. Дочка не пошла в породу оборотней, и Анна была даже рада, что Аврора не будет бегать под полной луной и бояться первого обращения. Оборотням лучше жить в стаях, а не одиночками.       Мир полнился запахами и звуками, а краски привычно схлынули, оставив оттенки чёрного и серого. Анна посмотрела в сторону редевших по мере приближения к дому деревьев. Крыша коттеджа казалась странно плоской, будто Анна смотрела на всё снизу и под немыслимым для человеческого восприятия углом. Но чётко понимала, что там ― её дом. И стая. Вожак-альфа и маленький волчонок, терпеливо ждущий, когда мать-волчица вернётся с прогулки. И хоть Анна не собиралась охотиться, волчьи инстинкты так и подмывали на поиски заночевавшего между корней осины зайца-русака.       Мелкие листочки дрожали под лёгким ветром, луна клонилась за редколесье, и Анна понимала, что пора домой. Она поднялась с земли и зашагала в сторону темневшего впереди коттеджа. Тихонько прикрыла за собой дверь, сбросила кардиган и поднялась на второй этаж. На секунду Анна застыла на пороге спальни, чувствуя, как яркое тепло затопило сердце. Вспышка поселившегося в душе счастья озарила всё кругом, и цвета начали понемногу возвращаться.       Альфред спал на боку на своей половине кровати, а рядом с ним, практически посередине, в точно такой же позе посапывала Аврора. Тонкие светлые волосики покрывали её голову, а нежно-жёлтый комбинезон из экологически чистой хлопчатобумажной ткани придавал дочке сходство с маленьким древесным эльфом.       Анна, тихо ступая, подошла к кровати и осторожно, чтобы не потревожить Аврору и Альфреда, легла рядом. Дочка завозилась во сне, и у Анны ёкнуло сердце. Она улыбнулась, протянула руку и легко, стараясь не разбудить, погладила пухлый плотный бок Авроры. Прошло больше двух месяцев после драматичного рождения Авроры посреди горящей тайги и битвы мёртвых, а Анна всё никак не могла до конца осознать, что у неё есть ребёнок.       Анна с радостью растворилась в дочке, охотно занималась новыми делами и приняла обязанности мамы. Она не могла облечь мысли и ощущения в слова, а только удивлялась, какое маленькое существо теперь у неё есть. Беззубая улыбка дочки для Анны была сродни чуду, намного чудеснее всех магических практик Альфреда. Аврора оказалась на удивление спокойным ребёнком, и Анна даже пробовала заниматься с дочкой ранним развитием: показывала карточки с цветами. Но Аврора науку не усвоила и просто обслюнявила пособие.       Отодвинувшись и убрав руку, Анна закрыла глаза. Спать совсем не хотелось, голова кружилась, но она понимала, что отдохнуть необходимо ― утром ожидалась очередная куча дел. Сидеть дома оказалось не так спокойно и весело, как выглядело в мечтах. Быт поглощал, а телевизор и онлайн-трансляции иногда становились лучшими друзьями. И когда Анна через месяц почувствовала, что становится тяжеловато и она пропадает, Альфред взял отпуск в Бюро и решительно забрал добрую половину забот. Особенно радовало, что муж готовил еду. Милена завидовала белой завистью на фразы о том, что «Алек сварил сегодня мне суп».       Пробежка в полнолуние стала отдыхом. Первый месяц, да и второй, они с Авророй особо не гуляли, и теперь Анна чувствовала, что ей просто необходимо куда-то выбраться. Не хотелось признаваться себе, но она отчаянно скучала по работе. Не хватало той самой толики авантюр и адреналина, что преследовали любые, даже самые мелкие дела Альфреда. Ведь каждый клиент мог оказаться тем самым и принести долгожданное Дело всей жизни. Усмехаясь, Анна начинала понимать Альфреда. Теперь дела хотела она.       «Будь осторожна со своими желаниями, Аня Дрелих, ― подумала Анна, засыпая. Она вытянула руку, и Альфред во сне тихонько сжал её пальцы. ― Они же сбываются».       Утром, ближе к обеду, Анна как раз нарядила Аврору и уложила на красивую простынку, когда на пороге спальни возник Альфред.       ― Аня! ― Анна с удивлением отметила, что он оделся, как будто куда-то собрался. ― Когда ты в последний раз выбиралась в город? ― Альфред прислонился к дверному косяку, а в его янтарных глазах отражались солнечные лучи и веселье. От ощущения этой смешинки и запаха вербены перехватило дыхание. Подобное настроение мужа предвещало что-то интересное.       ― Когда мы собирали команду славянских Мстителей, ― улыбнулась Анна, подходя к Альфреду. ― А что?       ― Мне нужно съездить в Бюро, ― ответил Альфред. ― Я посадил вереск в канун Вальпургиевой ночи, а как ушёл в отпуск, совсем про него забыл. Надо забрать его, чтобы он не заполонил собой всё.       ― Ты думаешь, что он ещё не завял? ― Анна поправила воротник светлой рубашки мужа с чёрным геометрическим рисунком.       ― Это волшебный вереск, Аня, ― улыбнулся Альфред. ― Он питается магией, вода и минералы ему не так нужны. Поедешь со мной?       ― Ты хочешь, чтобы я поехала?       ― Я тебя спрашиваю. ― Ладони Альфреда легли Анне на талию. Муж привлёк её к себе и зарылся лицом в выбившиеся из причёски волосы.       ― Поехали, ― выдохнула Анна, прикрывая глаза и смыкая руки на плечах Альфреда. За спиной что-то булькнуло, а Аврора радостно загулила. Анна обернулась и вздохнула: дочка срыгнула молоко на всю красоту ― комбинезон и простынку. Альфред нехотя выпустил Анну из объятий. Румянец на щеках и блеск в глазах говорили, что он не отказался бы от продолжения.       ― Я переодену Аврору, ― произнёс муж, беря дочку на руки. ― Ты пока собирайся.       Анна открыла шкаф и улыбнулась отражению в большом зеркале. Она едет в Бюро. Пусть даже не работать, но атмосферы магического салона ей не хватало.       Пыль Альфред, судя по всему, не вытирал с Вальпургиевой ночи. Анна провела рукой по каминной полке и поморщилась. По углам и по полу катались комочки. Уезжая, Альфред забыл закрыть окно, и теперь по всему Бюро попадались тополиный пух, берёзовые серёжки и кленовые листья, сорванные во время дождей.       Судя по недовольной гримасе Альфреда, через открытое окно сквозь обереги из терновых веток пролезла какая-то малопонятная сущность. Правда, как заметила Анна, тут же об этом пожалела, запутавшись в жёстком, невероятно разросшемся вереске, стелившемся по полу и подоконникам. Тихо ругнувшись, Альфред полез искать в шкафах серебряный топорик: обычной магией волшебный вереск не взять.       ― Как ты без меня поддерживал здесь чистоту? ― Анна ходила по большой приёмной и покачивала Аврору. При любом удобном случае она освобождала руку и старалась протереть пыль хотя бы немного.       ― Я работал без тебя всего полгода, ― отозвался Альфред. ― Смотри, что я нашёл, ― он протянул Анне пузырёк из голубоватого горного хрусталя.       Что это такое, она спросить не успела: по Бюро разнёсся настойчивый треск звонка. Анна вскинула голову, чувствуя, как сердце на миг остановилось, а потом забилось быстрее. Кто-то пришёл, несмотря на отпуск Альфреда. А значит…       ― Ну что опять? ― воскликнул из смежной комнаты Альфред. ― Я заехал на работу на пять минут! А они уже ломятся! ― Муж высунул голову в дверной проём. Судя по звукам и выражению лица, он был завален магическим скарбом по колено. ― Аня, открой, пожалуйста. Я так чувствую, что нескоро отсюда выберусь.       С Авророй на руках, Анна спустилась по лестнице и распахнула дверь. Она увидела две пары глаз ― голубые и карие. В эту же секунду окружающий мир исказился и сгинул. Всё стало плоским, а она смотрела в голубые глаза. И услышала ― не мысль, скорее эмоцию, оттиск чувства. Ощущение страха и растерянности шло откуда-то со стороны и сверху, а обладатель глаз молчаливо просил о помощи Ликею. Надеялся на понимание и обращался к волчице.       ― Анна Андреевна! — Звук голоса гулом отозвался в голове. Она даже не сразу осознала, что зовут именно её. Анна моргнула и только теперь поняла, что замерла, неотрывно глядя на собак ― хаски и овчарку, стоявших у ног её бывшей пациентки Насти Лебедевой. ― Здравствуйте! — Настя покраснела от смущения и напряжения.       Анне показалось, что Лебедева всю дорогу бежала. Собаки свесили языки на плечи, но держались с поразительным и странным достоинством. Словно понимали, что происходит. А они и понимали. Хаски, так точно. А овчарка интуитивно перенимала эмоции соседки.       ― Здравствуйте, Настя! ― Анна постаралась сфокусировать взгляд на Лебедевой и улыбнуться как можно естественней. Мысли ускользали, а мир воспринимался скорее на уровне эмоций и ароматов. ― Какая неожиданность. Пожалуйста, предупреждайте в следующий раз о своём визите заранее. Сегодня мы с Альфредом Александровичем случайно заехали на работу.       ― Я понимаю, что не вовремя, ― замялась Лебедева, уставившись в пол. Невысокая поджарая Настя с короткими, выбритыми на затылке и висках волосами платинового цвета и большими ярко-голубыми глазами походила на свою собаку ― ладную белую хаски. ― Но то, что произошло с нами, так ужасно! Этого просто не может быть! ― Она едва сдерживалась, чтобы не заплакать. Анна поудобней устроила дочку на руках. Если начать жалеть Настю, она расплачется, запаникует, и Анна точно ничего конкретного из неё не вытянет. А она чувствовала, что Лебедева держится из последних сил, и той самой каплей в полной чаше может стать всё, что угодно.       ― Что вы отрицаете? ― Анна вспомнила, как несколько лет назад Настя рыдала и рассказывала про постоянные истерики. Тогда она занялась ездовым спортом, переключилась на собак и соревнования, а Анна благополучно завершила терапию.       ― Ничего… ― быстро ответила Настя. И выпалила: ― Я столкнулась с чертовщиной! Моего Сашу опоили приворотным зельем!       ― Что значит «опоили»? ― Анна мысленно вздохнула: отрицание происходящего, свойственное Насте, никуда не делось.       ― Он бросил меня, ― Настя быстро намотала на руку поводки собак, когда овчарка потянула хозяйку в сторону. ― Рядом, Алтай! Просто не вернулся домой из университета пару дней назад. Я почувствовала неладное и позвонила ему, а Саша сказал, что л-любит другую-ю!       ― Поэтому вы пришли ко мне?       ― К Альфреду Александровичу, ― Настя с горечью смотрела на Анну. Её трясло.       ― Он здесь, ― улыбнулась Анна. ― Проходите.       Пока Настя поднималась на второй этаж, у Анны в памяти всплывала карточка пациентки. Анастасия Лебедева ― тогда двадцати лет ― пришла к ней с тревожным состоянием и созависимостью. Она была безответно влюблена в своего начальника ― Александра Малиновского. Тогда слова «научно-исследовательский стационар «Тайга» на берегу реки» не сказали Анне ничего. Теперь значили слишком много. И она понимала, что заставляло Настю отдавать энергию разъедающему чувству. По её словам Малиновский был бабником, хорошим специалистом и мизантропичным начальником, которого это начальство достало, хотя лет ему было немного ― сейчас слегка за тридцать. Настя говорила, что у Малиновского есть жена, но за прошедшие годы их отношения, судя по всему, изменились.       ― Лорка, фу! ― воскликнула Настя, когда хаски, едва не повиснув на шлейке, собиралась сунуть нос в корзину с вяленым лосиным мясом, которую Альфред выгреб откуда-то из недр шкафа. ― Сидеть! ― Лорка послушалась и чинно уселась. Овчарка примостилась рядом.       ― Здравствуйте, Анастасия, ― Альфред показался из соседней комнаты. Жестом пригласил Настю присесть в глубокое кресло, а сам опустился напротив. ― Расскажите, что у вас случилось? Не бойтесь показаться смешной или безумной ― я слышал и не такое.       Анна устроила дочку в переноске, а сама подвинула стул так, чтобы видеть и Альфреда, и Настю. Приятные ощущения.       ― Саша выпил какой-то эликсир ― приворотное зелье! ― быстро заговорила Настя, глотая окончания слов. ― Понимаете, к ним на кафедру зоологии позвоночных вернулся старый преподаватель ― Вадим Сергеевич Ильин. ― При этих словах Альфред заметно напрягся. Анна увидела, как он плотно сжал губы и подался вперёд. ― А наша Ксень Максимовна Бутенко, оказывается, была влюблена в него, как кошка, ещё со своего студенчества. То есть больше двадцати лет уже, представляете! И когда он вернулся, она подлила Ильину в чай приворотное зелье. А Саша по ошибке кружку взял и чай в-выпил. И теперь бегает за Ксень Максимовной, а она ― за Вадимом Сергеичем с новой порцией отравы. Это как у Булата Окуджавы в песне: «Я гляжу на вас, вы глядите на него, а он глядит в пространство»¹.       ― Расскажите о Ксении Максимовне, ― попросил Альфред. Он сцепил пальцы и неотрывно смотрел на Настю. Овчарка у ног не сводила взгляда с корзины мяса, хаски же смотрела на Альфреда.       ― Это наша преподавательница зоогеографии и практикума в виварии. У неё есть сестра-близнец, она тоже работает на кафедре. Они постоянно ссорятся, потому что Ксень Максимовна считает, что сестра её «заслоняет» и не даёт нормально работать. Ксень Максимовна вообще странная женщина, а как Ильин появился, стала совсем неадекватной.       ― Вы сказали, что Ксения Максимовна что-то подлила в чай, ― произнесла Анна. ― Поясните.       ― Просто взяла и подлила жидкость из синей коньячной бутылки! ― воскликнула Настя.       ― Бутенко, говорите, ― пробормотал Альфред. ― Значит, мой старый эликсир девяностых всплыл. Это плохо.       ― Почему ты решил, что это твой эликсир? ― Анна обернулась к мужу. ― Разве ты не говорил, что со временем зелья выдыхаются?       ― Только не приворотные, ― раздражённо передёрнул плечами Альфред. Настя тонко вскрикнула. ― С возрастом они крепчают. Есть, конечно, шанс, что господин Малиновский просто решил от вас сбежать, а в бутылке ― простой коньяк. Какого цвета была жидкость?       Настя едва не задохнулась от возмущения, но всё же ответила:       ― Я не знаю. Я уже результат видела и то, как Ксень Максимовна с бутылкой манипулировала. Что же теперь делать? ― обнимая себя, растерянно произнесла Настя. ― Я ведь не знаю, сколько Саша выпил, и когда вообще это началось. Только по догадкам восстановила картину. Там же никого не было на кафедре в тот момент…       ― Совсем никого? ― Альфред пристально посмотрел на Настю. Под взглядом его янтарных глаз Лебедева застыла и выпрямилась.       ― Только Лорка. Вы не подумайте, что собаки целый день в университете без дела сидят. У меня Лорка спортивная, не диванная подушечка. А Алтай обучен искать средства сотовой связи, но живёт в питомнике на службе. Вот только у собаки ведь не спросишь…       ― Спросим, ― уверенно произнёс Альфред. ― У вас не простая собака, Анастасия. Хаски ― волшебная собака. Вы ведь знакомы с Марией Зейгер? ― Альфред так резко задал вопрос, что Настя не успела закрыться в себе от обрушившейся информации.       ― Это моя научная руководительница, ― растерянно ответила Настя. ― Она и позвала меня в ездовой спорт.       ― В определённых кругах питомник их семьи известен под названием «Зейгерские волшебные собаки». Эта семья ― заводчики только магических собак. И дают их не каждому.       ― И как мы спросим у Лорки о том, что случилось? ― Настя опасливо косилась на собаку, которая, сложив морду на лапы, смотрела на Альфреда.       ― Анна спросит. Аня, ― взгляд зелёно-карих глаз Анны и янтарных Альфреда встретился. ― Сегодня второй день полнолуния. Ты сможешь.       ― Я знаю, ― ответила Анна, опускаясь на колени напротив собаки. Глубоко вздохнула и, на секунду зажмурившись, посмотрела хаски в глаза.       По сознанию словно прошлись гигантской метлой. Все чувства и эмоции вымели из углов, а пыль воспоминаний растворялась, уступая место серо-чёрным картинам.       Она лежала в аудитории, смежной с кафедрой. Нос наполнился запахами перьев, костей, сухого мяса, бумаги, спирта и цветов. Намордник лез под самые глаза, но снимать нельзя: хозяйка расстроится. В шлейке жарко, но она терпела и, положив морду на лапы, ждала хозяйку.       Вдруг в комнату ворвался ещё запах ― страсти, страха и соли. Она подняла голову. Женщина с растрёпанными волосами пыталась красться, но не получалось. Женщина огляделась, достала из сумки тёмную бутылку, и трясущимися руками отвинтила крышку.       Она чихнула от резкого запаха диких роз и вина. Женщина сказала: «Так будет лучше» и плеснула в кружку с чаем воду из бутылки. Запахло прелыми яблоками. Она ещё чихнула. Вода в бутылке явно не простая. Надо проверить, но хозяйка наказала ждать. Она заскулила, позвала. За дверью послышался голос хозяйки. Сердце стучало, как на гонках. Женщина быстро убрала бутылку. Она чувствовала, что случилось что-то плохое. Нужно рассказать хозяйке, но та ведь не поймёт просто так. Люди так много не понимают…       Анна вынырнула из воспоминания-рассказа хаски, плохо понимая, где заканчивается она, а начинается Ликея. Сознания спутались воедино, и только тёплая ладонь Альфреда на плече не позволила провалиться в волчьи мысли.       Она помотала головой и поймала себя на мысли, что её движения напоминают собачьи. Глубоко вздохнула и посмотрела на Настю. Та выглядела бледной, но не испуганной. Мелькнула мысль, что Настя тоже имеет какую-то связь с волшебной хаски. Только не осознаёт её.       Анна заметила, что во время всего разговора Настя рассеянно прикасалась к своему животу и поглядывала на Аврору. Она тут же озвучила подозрение, мягко подведя беседу:       ― Анастасия, я могу задать вам вопрос?       ― Конечно, ― отозвалась эхом Настя.       ― Когда вы узнали о беременности, что вы почувствовали?       ― Я испугалась, ― честно ответила Настя. ― А потом обрадовалась. А потом снова испугалась, потому что не знаю, как на это Саша отреагирует. Я хотела устроить ему сюрприз, а потом он выпил приворотное зелье и больше не появился.       ― Вот что мы с вами сделаем, ― произнёс Альфред, поднимаясь. ― Господин Малиновский сейчас на работе? ― Получив утвердительный ответ Насти, Альфред кивнул каким-то своим мыслям: ― Хорошо. Сейчас мы все вместе поедем в университет. Аня, где флакон, который я тебе дал? ― Анна протянула Альфреду пузырёк, тут же убранный им в карман рубашки. ― Спускайтесь пока вниз, Анастасия. Об оплате поговорим позже.       ― Когда ты успел продать этой Ксении Максимовне приворотный эликсир? ― шёпотом спросила Анна, когда Настя уже спустилась вниз. ― Ты же утверждал тому же Дмитрию Лазареву, что алхимией уже давно не занимаешься.       ― Это было в самом конце моего общения с Дороховыми, ― в тон ей ответил Альфред. ― Наварил ящики зелий и частью до сих пор пользуюсь. А потом ко мне пришла эта Ксения и попросила флакон приворотного зелья. Фамилии я тогда ни у кого не спрашивал, на род занятий тоже не обращал внимания.       ― И ты даже не видел её в «Тайге»? ― удивилась Анна.       ― В «Тайге» я в основном пил, ― отрывисто произнёс Альфред. ― А после смерти Ирины и вовсе запечатал часть воспоминаний. Конечно, я видел близнецов Бутенко ― студентку Лешего Нюрку ― и Ксению. Я их даже тогда хорошо различал. Но особо не присматривался, кто к кому неровно дышит. Этическая сторона вопроса меня тогда мало интересовала. Были девяностые, я поссорился с богатыми друзьями, и мне нужны были деньги.       В студенчестве Анна редко заглядывала в естественно-научный корпус университета. Она с интересом разглядывала попугаев и рыб, живших во встроенных в стены переходов вольерах и аквариумах. Даже чучела и книжные стеллажи произвели на неё меньшее впечатление, а телевизоры и интерактивные экраны и вовсе не привлекли внимания.       Настя уверенно вела их к этажу кафедры зоологии позвоночных, и Анне показалось, что она уловила запахи знакомых людей, но не стала обращать на это внимания. Они пришли по делу, а не в гости. Многие сотрудники были на занятиях, поэтому в преподавательской никого не было. Настя быстро поставила чайник и от души налила в кружку терпкой заварки.       Альфред открыл хрустальный флакон и уронил несколько капель прозрачной, как слеза, жидкости в тёмный листовой чай. Как только он вынул пробку из пузырька, по кабинету разлился едва уловимый запах мяты и мелиссы. Смешиваясь с бергамотом и резким запахом цедры, он впитывался во всё кругом. Анне показалось, что даже Аврора у неё на руках засопела ровней.       Дверь преподавательской открылась, но на пороге возник не Малиновский. Среднего роста светло-русая Ксения Максимовна явно нервничала и, едва завидев Настю, поманила её к себе.       ― Настенька, ― отрывисто произнесла она. ― Мне не твой Саша был нужен. Забери его назад, сил больше нет!       ― Сами кашу заварили, Ксень Максимовна, сами и расхлёбывайте! ― воскликнула Настя. ― Объясните гражданам, ― она кивнула на Анну и Альфреда, ― что вы с ним сделали.       ― Твой эликсир, Алек, тогда всё же подействовал на Вадима, ― с горечью произнесла Ксения Максимовна. ― Он был со мной всего несколько месяцев. ― Она усмехнулась, отчего уголки её губ дёрнулись, а круговые морщины обозначились чётче. ― Принцип у него был ― не спать со студентками. Как будто я не знаю, что он спал с Нюркой уже тогда…       ― Давайте обсудим это позже, ― негромко произнесла Анна. ― А сейчас отдайте, пожалуйста, эликсир. ― Ксения Максимовна открыла рот, но не успела ничего ответить. В этот момент дверь снова открылась, и на пороге показался молодой парень.       ― Мам, поехали, ― произнёс он. И, заметив Альфреда и Анну, добавил: ― Здравствуйте.       ― Это Альфред Дрелих, Тёма, ― отрывисто бросила Ксения Максимовна. ― Друг твоего отца. Пойдём, сынок, а то место на парковке занимаем.       ― Мама, пожалуйста, ― произнёс Тёма. Ксения Максимовна дёрнулась и посмотрела на сына. ― Отдай Альфреду остатки эликсира и обратись, наконец, к специалисту, а то у тебя беда совсем с головой.       ― Не хами матери! ― воскликнула Ксения Максимовна. ― Эликсир я не отдам ― там осталась последняя доза! Всего одна и всё! Ты не понимаешь, Тёма. Ты тоже полюбишь так, что не сможешь отпустить.       ― Вот ваш эликсир, ― Тёма вытащил из внутреннего кармана ветровки синюю бутылочку. Ксения Максимовна кинулась вперёд, но сын мягко, но крепко перехватил её. Она вцепилась в его руку и с отчаянием смотрела, как Альфред убирает эликсир.       ― Быстро домой, ― выдохнула Ксения Максимовна. ― Дома мы поговорим!       ― Как скажешь, мам, только не здесь. ― Тёма обнял мать за плечи и повёл по коридору.       ― Несчастная женщина, ― покачал головой Альфред. ― Ты сможешь помочь ей, Аня?       ― Зависит от того, хочет ли она себе помочь, ― отозвалась Анна. Она почти не чувствовала плечи и кисти: дочка хорошо росла и набирала вес. Секунду спустя Малиновский ― высокий и широкоплечий с серебром в чёрных волосах и безумным огнём в агатовых глазах ― вошёл в кабинет. Увидел Настю и чуть поморщился.       ― Я тебе всё сказал, Анастасия, ― грубо произнёс он. ― Добавить больше нечего.       ― Выпей чайку напоследок, ― тихо произнесла Настя. ― Мы с тобой всегда пили чай.       ― Только из уважения к традициям, ― бросил Малиновский и почти вырвал из рук Насти кружку. Анна видела, как та старалась коснуться его ладони, но Малиновский был неумолим. Он сделал несколько глубоких глотков. И, пока он пил, с него словно снимали слой за слоем маску. А когда чая в кружке не осталось, его широкая, но изящная ладонь дрогнула.       ― Что я тебе только что наговорил? ― Он, не отрываясь, смотрел на Настю. ― Анастасия, не молчи.       ― Я хотела сделать тебе сюрприз! ― воскликнула Настя, глядя снизу вверх на Малиновского. По сравнению с ним она казалась крохотной птичкой. ― Купила открытку и речь приготовила. Но ты решил всё испортить даже сейчас. Я беременна, Саша! Вот так-то.       ― Узнавать новости из скандалов скоро войдёт у меня в привычку, ― поморщившись, ответил Малиновский. ― Ну, иди сюда и не начинай плакать!       Анна отвернулась и поспешила удалиться, утягивая за собой Альфреда: Настя прижалась к Малиновскому и начала что-то сбивчиво объяснять, то и дело повышая голос. А тот только гладил её по голове и смотрел на успевший измяться снимок ультразвукового исследования. Здесь они сделали всё, что могли.       Когда Анна и Альфред вышли в фойе университетского корпуса, то увидели Тёму, явно дожидавшегося их и шагнувшего вперёд, когда Дрелихи подошли ближе.       ― Альфред, ― произнёс Тёма. ― У мамы своя правда, а мне важно знать: мой отец и правда Вадим Ильин?       ― Нет, Артём, ― спокойно ответил Альфред. ― Ваша мама и Вадим Сергеевич расстались за несколько лет до вашего рождения. Вот, возьмите это, ― он протянул Тёме хрустальный пузырёк. ― Моё изобретение ― капли умиротворения. Несколько капель на чашку чая, дать выпить, кому надо, и человек умиротворённый, добрый. Даже Малиновский как ангел сейчас.       ― Спасибо, ― поблагодарил Артём, пряча пузырёк. Анна смотрела на него и не могла найти ни малейшего сходства с Лешим. Глаза у Артёма были карие, квадратный подбородок, светлые, явно унаследованные от матери, волосы непослушно торчали во все стороны. Да и молчание ему шло. ― Я пойду, а то мама волнуется.       Тёма поравнялся с Анной, и в этот момент Аврора открыла глаза. Тёма остановился и улыбнулся малышке. Анна почувствовала, как что-то мягко толкнуло её в грудь. Словно сейчас произошло нечто важное, а она этого не понимает. Ощущение исчезло так же быстро, как и возникло. Тёма помахал Авроре и скрылся за стеклянными дверями выхода.       ― Лешие не могут иметь детей, ― пробормотал Альфред, вырывая из раздумий смотревшую Тёме вслед Анну. ― А я всё удивлялся, как у Лешего хватило ума связаться с Ксенией.       ― Зато она записалась на приём, ― заметила Анна, устроив в машине дочку и проверив почту. ― Дочка так посмотрела на Артёма: ты бы видел её глаза. Как будто оценивала.       ― Она ― Алконост, ― отозвался с улыбкой Альфред, поправляя одежду проснувшейся дочки. ― И видит дальше и больше, чем разум взрослого человека может представить. Райские птицы живут вне привычного пространства и времени. На меня она тоже так пристально смотрела, когда я в Доме Тайги взял её на руки. А я с понедельника выйду на работу. Сейчас все увидят, что госпожа Лебедева приходила, и ломанутся.       Анна кивнула и пристегнула ремень безопасности. Глядя в зеркало заднего вида на уснувшую дочку, она думала, что поездка удалась. Из головы всё никак не шёл взгляд Авроры на Тёму Бутенко. Интересно, что бы это значило.