***
Лев давно уехал на такси, а Альфред всё сидел в машине, припаркованной возле музея, и думал. Происходящее понемногу вырисовывалось, и чем больше фрагментов пазла вставали на места, тем меньше нравилось то, во что он ввязался. В шведском лесу властвовала магия пустых рун, водящая по кругу и заманивающая к химере. Культисты явно почитали её как божество. Альфред невесело усмехнулся. Сердце ныло от переживаний. Отчаянно не хотелось впутывать в это дело Анну, но он понимал, что ему будет жизненно необходим кто-то на той стороне, когда он и Лев войдут в лес. Человек, который откликнется на просьбу и не подведёт. Тот, кому Альфред доверял. Он вздохнул. Такой человек у него был. Похоже, момент настал. Альфред схватил телефон и быстро открыл присланные сообщения, нашёл в письме нужный номер и, чувствуя холод в сердце, нажал вызов. Длинные гудки оглушали, и Альфред даже хотел, чтобы трубку не взяли, но в следующую секунду абонент ответил: ― Алло. Павел Дорохов слушает. ― Паша, это я, ― произнёс Альфред, не узнав собственный голос, настолько уверенно он звучал. ― Альфред. ― Я узнал тебя, ― отозвался Паша. Альфред почти видел, как тот стоял на веранде особняка и смотрел в ночь. ― Доброго вечера, Алек. Как здоровье жены и дочери? ― Всё хорошо, ― ответил Альфред. ― Паша, у меня к тебе разговор. ― Слушаю. ― Несколько часов назад ко мне пришёл твой сын. ― Альфред услышал, как Паша резко вздохнул. ― Он попросил помощи: Мария пропала в шведском лесу, в котором обитает химера, оставшаяся без хозяев. Она убила многих, и убьёт ещё. И способна наводить мороки. Об этом рассказал чудом спасшийся турист из Альбиона. ― Ты веришь этим рассказам? ― А почему, собственно, я не должен им верить? ― Что надо делать? ― Пришло время закрыть старый гештальт, Паша. Нам всем. Мне нужно, чтобы ты подготовил спасательную и поисковую группы, которые будут ждать нас в небольшом городке в верхнем течении Луле через три дня. Если к рассвету четвёртого дня мы не вернёмся, отправляйся за нами в лес. GPS-трекер укажет путь. ― Почему я не могу пойти с вами? ― Я подозреваю, что в деле задействована рунная магия. ― С Пашей Альфред мог быть откровенен. ― Именно она заставляет путников плутать и заманивает в ловушку. Если мы все войдём в лес, то не выйдем оттуда, силу коллективного обряда почти невозможно разрушить, как ты помнишь. Ты поможешь? Паша помолчал немного, а затем сказал ― уже деловито, так, как говорил раньше: ― Конечно.***
Они шли вдоль порожистой реки, и с каждым шагом дышать становилось легче. Безумный лес остался позади, а полосы стелившегося над ним тумана уже не могли повлиять на разум. Едва они вышли на поляну, как головная боль улетучилась, по словам товарищей, у всех. Рунная магия и тлетворное влияние химеры путали мысли и не выпускали из леса. Теперь путь был открыт. Оборотни решили не нагружать хасок, давали собакам отдохнуть и сами впрягались в упряжку. Альфред и Мария шли сзади, изредка переговариваясь, но в основном молчали. Альфред смотрел на реку, на тёмный лес вдалеке и уплывал мыслями в город к Анне и Авроре. Из раздумий его выдернул странный непривычный звук: мерное гудение и металлический стрёкот. ― Смотрите! ― опередил вопрос Альфреда Лев, указывая вперёд. ― Вертолёт. К ним и правда приближался вертолёт со шведским флагом, а невдалеке показались первые дома окрестностей городка. Зейгеры, перекрикиваясь и улыбаясь, прибавили ходу, хаски с удвоенной силой потащили упряжку. Вертолёт же сделал круг и сопровождал их всю дорогу до домов. В одном из них уже развернули что-то вроде временного спасательного пункта. К ним бросились спасатели в форменной одежде и сотрудники комитета по охране окружающей среды. Они что-то говорили на шведском, но Альфред понимал хорошо если одно слово из пяти. Рядом с вертолётами со шведским флагом Альфред увидел триколор Федерации. А возле вертолёта ― Пашу Дорохова в сопровождении нескольких крепких мужчин с невыразительными бледными лицами вампиров. ― Алек, ты как? ― Паша махнул вампирам, и те послушно отошли в сторону. Сам Дорохов вытащил из внутреннего кармана камуфляжной куртки флягу и подал Альфреду. ― Жив, ― отозвался Альфред, сделав глоток коньяка. ― Спасибо, что встретил. ― Если бы вы пришли на час позже, я дал бы команду выжигать лес. ― По губам Паши скользнула улыбка, но Альфред понял, что он не шутил. ― Узнаю тебя, Павел Дорохов, ― раздался сзади голос Марии. Альфред обернулся: она сидела в раскрытом кузове машины скорой помощи, вокруг неё хлопотали врачи и спасатели, с которыми она отрывисто изъяснялась на шведском. ― Тебе лишь бы всё сжечь. ― Она говорила резко, но Альфред видел по её бледному лицу и теням под глазами, что она устала и истощена. ― А тебе лишь бы ввязаться в неприятности и застрять в глуши. ― Паша подошёл к ней. ― Ты же помнишь, как нас тогда забыли после инициации твои сородичи. ― Помню, ― огрызнулась Мария. ― Даже могу рассказать, ― уже тише добавила она.***
Ситуация была смешная и страшная одновременно. Машу и Павла Дорохова забыли забрать из деревни на берегу реки, где проходили инициацию молодые волки-оборотни. Маша поехала просто так: поболеть за младших братьев. Некромант Дорохов увязался за ней и сейчас ходил по берегу мрачнее тучи, пиная камни и ругаясь. Она смотрела на него и думала, что Дорохов остаётся сдержанным, как будто вырванным из жизни, даже в гневе. Тонкие косточки рыб парили вокруг Паши, и казалось, будто по берегу стелется белая мантия. Маша едва сдерживала смех, больше походивший на истерику. Завтра экзамен, и если она на него не явится, то вылетит из университета. Оставалась, правда, надежда на заступничество отца-депутата, но Виктор Зейгер ясно дал понять своей дочери ещё в детстве, что гранит науки и коммуникабельности придётся грызть самой. Единственное, на что влияло положение дочери вожака самой крупной за Уралом стаи оборотней, так это на то, что вопреки правилам её взяли с собой на инициацию. Да ещё не прогнали Пашу, смотревшего мрачно и тёмно. «И всё вышло боком», — подумала Маша. А вслух произнесла, стараясь не смеяться: — Ты такой молодой, а у тебя уже столько проблем. ― Внутри всё распирало от хохота и осознания нелепости ситуации. — Нервные клетки не восстанавливаются. Почему ты такой нервный? — Поживи с матерью-предсказательницей, выговаривающей тебе за проступки, которые ты ещё не совершил, и отцом, мнящим себя великим демонологом-некромантом, узнаешь! — бросил Паша, садясь на берег и обречённо пуская по воде плоский камешек. Камешек отскочил от воды и пропрыгал «блинчиками» двадцать раз. Чёрные, словно ониксы, глаза Паши округлились, а губы, казалось, впервые изогнулись в настоящей улыбке. — Ты видела? — В спокойном голосе проскользнуло… веселье. — Видела. — Маша подошла ближе и присела рядом с Дороховым. Она бросила камень в воду, но тот утонул. — Прямо как моя учёба, — усмехнулась она. — Если меня не заберут сегодня, я пропущу экзамен и меня отчислят. — А как же твой отец-депутат? — усмехнулся Паша. — Да что вы меня все отцом попрекаете! — воскликнула Маша, поднимаясь. — Знаешь, как тяжело жить с отцом-трудоголиком, который заставляет работать других, но при этом всё время обесценивает твой труд! — Я в твои годы поднимал стада мёртвых оленей в тундре, а ты дальше шабашей не ходишь, — с усмешкой произнёс Паша, явно цитируя отца. — Зачем ты вообще увязался за мной? — Она вдруг осознала, что Паша тоже поднялся и теперь стоит за её спиной. Она чувствовала на шее его горячее дыхание. Миг спустя прохладные, пахнувшие речной водой пальцы Дорохова отвели в сторону её светлые кудри. Маша не успела вздохнуть, а Паша уже прижался горячими губами к её шее. — Паша, ну не надо! — воскликнула Маша, пытаясь отодвинуться. Получилось не очень: она тут же угодила в капкан из сильных крепких рук. — Волчица не обязательно должна быть только с волком, — тихо произнёс Паша. Бархатный густой голос лишал воли. Он наклонился к Маше, и его чёрные, как смоль, длинные волосы смешались с её кудрями. Она с шумом втянула носом воздух, но лучше бы этого не делала. Смесь запахов — пепел, воск, старые кости, свежая земля — ударила в голову, вскипятила кровь, расплескав по артериям и венам жидкий огонь. Маша сделала ещё шаг вперёд, но Паша резко притянул её к себе. Спиной она почувствовала, как он напряжён. В следующее мгновение она задохнулась. Липкий чёрный туман сдавил, вышиб дух, а потом взорвался калейдоскопом цветных осколков. Портал. Паша, как и все некроманты, умеет создавать пространственные порталы. Не хотелось думать, сколько сил он на это тратит, и как разрывает и скручивает кости потревоженная ткань мироздания. Неожиданно всё закончилось. Липкие нити не хотели отцепляться от ног и рук, но Дорохов едва ли не вытянул её из портала. И прижал к себе так сильно, что захрустели рёбра. Маша подняла на него взгляд. Голубые глаза встретились с чёрными, и она поняла, что уже никуда не денется. По губам Паши скользнула усмешка, а миг спустя он уже уложил её на постель. Пахло скошенной травой, клевером и страстью. Солоноватый запах въедался в ноздри, а Паша уже раздвигал её ноги. На миг Маша удивилась, как смуглая кожа Дорохова контрастирует с её белыми ногами, а затем глухо застонала: тот решил взять своё сразу. Он тяжело дышал, двигался в ней, а Маша гладила его по голове и думала о стае. Что они скажут, когда узнают, что она отдала себя без остатка некроманту? Не так она представляла себе это. Не так. Но с тем человеком. Паша был горяч, но нежен, хотя Маша не могла с уверенностью сказать и сравнить. Она очерчивала ладонями мускулы его сильного рельефного тела, зарывалась пальцами в пахнущие бальзамическими травами волосы. Ей было странно. Когда они закончили, Паша ушёл переодеваться и внезапно нашёл спутниковый телефон. Маша усмехнулась. — Теперь ты, как порядочный человек, обязан на мне жениться, — произнесла она, садясь на продавленной кровати. Ноги дрожали и не слушались. Она прижала к голой груди, которую так усердно мял Паша, скомканное платье. — Ради этого я всё и затеял, — отозвался он. — Иначе некроманту не получить волка.***
― Сколько у нас всего было хорошего. С тех пор много воды утекло: ты изменился, я тоже, моя мать и твой отец умерли, Лёва вырос. А ещё я скучаю по тебе, Паша. ― Мария цеплялась покрасневшими обветренными пальцами за край пледа. Спасатели молча отступили в стороны. ― Паша, я скучаю по тебе! ― Губы Марии задрожали, на глазах выступили слёзы. Она судорожно проглотила рыдание и подняла взгляд на Пашу, подошедшего к ней вплотную. Они смотрели друг другу в глаза. А затем Мария схватила Пашу за руку. Плед соскользнул с её плеч. Лёва, отделавшийся от спасателей, дёрнулся, чтобы поднять одеяло и укрыть мать, но Альфред жестом остановил его. Плед не успел упасть: его подхватил Паша и быстро набросил обратно на Марию. Закутал, словно маленькую девочку, и на миг запустил пальцы в свалявшиеся светлые с сединой волосы. Отнял руку и провёл по лицу Марии, стирая копоть и грязь. Она смотрела на него затуманенным взглядом и, казалось, вот-вот упадёт в объятия. ― Нам надо собрать тела. ― Мария взяла себя в руки. Альфред видел, как её ладонь замерла на полпути, едва касаясь кончиками пальцев руки Паши, которую он так и не убрал. ― Три воина и столько же хасок. Мои хаски и братья! ― Она на секунду прикрыла глаза. ― Я отправлю людей на поиски, ― произнёс Паша. ― Ситуация под контролем. Они вылетят на родину следующим рейсом. ― Каким рейсом? ― Мария настороженно посмотрела на Дорохова. ― Я арендовал частный самолёт. С таким комфортом Альфред не летал никогда. Он вышел по трапу отдохнувший и даже как будто посвежевший. Чем дальше от Швеции, тем легче становилось на душе. А как только появилась возможность, он позвонил Анне и сказал, что жив-здоров, помог одержать победу и скоро будет дома. Паша предложил, чтобы его личный водитель отвёз Дрелиха домой, но Альфред отказался: он оставил машину на оплачиваемой парковке возле аэропорта. Всю дорогу Мария, Паша и Лев тихо о чём-то проговорили. Альфред и молодые оборотни постарались максимально дистанцироваться, поиграли в карты и посмотрели фильм. Однако Альфред забыл их имена, как только сел за руль. Ведя машину по загородному шоссе по направлению к коттеджной застройке, он представлял, какое лицо будет у Ланы, когда она увидит шкуру химеры. Наверняка будет ходить вокруг с горящими глазами, радоваться, словно девочка кукле, а по углам мастерской будут клубиться зеленоватые тени и мерцать огоньки. Альфред усмехнулся: он был уверен, что Лев наверняка извинится перед Ланой за грубость, а молчаливый Паша, который придёт с сыном к таксидермистке, осыплет Морозову чеканными золотыми монетами. Но с каждым метром образы Зейгеров, Паши и Ланы стирались. Отодвигались, уходили так же, как тупое ноющее ощущение незавершённости в душе. Когда он наконец подъехал к дому, августовские сумерки заполнили всё вокруг, цепляясь за кусты шиповника и отцветшую сирень. Из открытого окна кухни раздавались звонкие голоса. ― Кто папу встречает? ― с улыбкой произнёс Альфред, переступая порог. Голоса на кухне тут же смолкли, послышался звук отодвигаемых стульев. В дверном проёме возникла Анна в цветастом платье с повязанным поверх него фартуком. За ней вышла Милена, тонкие волосы которой были выкрашены в бело-фиолетовый цвет и собраны в высокий хвост. Из прорех на джинсах выглядывала свежая татуировка. На руках Милена держала Аврору. ― Мы, ― улыбнулась Анна. Она подошла к Альфреду и обняла, прижавшись прохладной щекой к его щеке. ― Сейчас провожу Милену, и отправишься в душ. Но сначала поужинаем. За ужином Альфред говорил мало, только с улыбкой слушал рассказы Милены о новом приюте для животных, в котором она работала ветеринаром. Анна тоже в основном молчала и то и дело протягивала руку к кроватке Авроры, покачивая колыбель. Когда Милена ушла, Анна, на миг прислонившись спиной к стене и прикрыв глаза, отправила Альфреда в ванную. ― О чём ты думаешь? ― тихий голос жены вывел Альфреда из раздумий. Он сидел в домашних штанах на краю кровати перед открытым окном и смотрел, как восходила луна. ― О том, что прошлое меня, кажется, отпустило. ― Он протянул руку и обнял Анну, присевшую рядом. ― Как вы здесь? ― Это были страшные три дня, ― чуть улыбнулась Анна. ― Мне звонил Павел Дорохов, ― добавила она. ― Извинялся за неудобства, предлагал посильную помощь и говорил, что всё под контролем. Знаешь, я ему поверила. ― Анна подняла голову и посмотрела на Альфреда. В её зелено-карих глазах отражалась начавшая убывать луна. ― А ещё я съездила в Бюро, забрала разросшийся вереск и высадила на заднем дворе. Он начинает светиться в сумерках. Можешь выглянуть в окно и посмотреть. Вчера было пасмурно, и над ним летали феи-светляки. ― Он же волшебный, ― улыбнулся Альфред. Они давно не проводили время просто так вдвоём. Альфред скользнул взглядом по лицу Анны и задержался на её губах. Осторожно положил ладонь ей на колено и провёл вверх по бедру. Анна шумно вдохнула. ― Давно мы с тобой… ― Боже, я и не заметила, ― улыбнулась Анна, пододвигаясь ближе и запуская пальцы в его влажные после душа волосы. Прильнула ближе и невесомо поцеловала в щёку, провела кончиком языка по скуле и уткнулась носом в ухо, жарко задышав. Это было то, чего ему, как Альфред понял, так не хватало. Не говоря больше ни слова, он притянул к себе Анну и мягко повалил её на кровать, забираясь следом. Он комкал и задирал подол её платья, оглаживая стройные ноги, пока Анна расстёгивала мелкие пуговицы лифа. Альфред целовал её влажные припухшие губы, шею, а потом спустился ниже, стягивая с плеч Анны платье. Она проводила пальцами по его спине, разминая затекшие уставшие мышцы, и шептала на ухо что-то нежное и неразборчивое. Он вошёл в неё, и она выгнулась ему навстречу, зарываясь пальцами в волосы и прикусывая мочку уха. По телу словно пустили электрический ток, Альфред двигался, чувствуя, как измученное химерой сознание постепенно отключается, а тревоги уступают место наслаждению. Анна подстроилась под его ритм, и теперь они двигались в такт друг другу. Искры взрывались перед глазами, Альфред зарылся лицом в разметавшиеся по подушке волосы Анны, провёл носом по её шее, задыхаясь от сводившего с ума запаха. Чувствуя, что завершающий миг не за горами, он ненадолго вышел из Анны, смотревшей на него затуманенными томными глазами, а затем снова быстро вошёл в неё. Она застонала, а он довольно усмехнулся. Впереди у них была целая ночь. Он ощущал себя воином, вернувшимся разгорячённым после битвы. Ведь он сражался. Не только с химерой, но и с самим собой. Альфред Дрелих закрыл этот гештальт. За раскрытой дверью в детской сопела во сне дочка, а в свете луны поблёскивал бледными огнями сиреневый вереск, над которым порхали феи.