Дом с привидениями

Лето 2050 года

      Кира Сергеевна ― миниатюрная секретарша Артёма ― заполняла ведомость, когда Аврора шагнула в её «карман» при кабинете главного геолога. Она сидела боком к двери, но Аврора успела рассмотреть служебную записку, подтвердившую её худшие опасения.       ― По какому вопросу к главному геологу? ― осведомилась для проформы и усмехнулась уголком ярко накрашенных губ Кира Сергеевна.       ― По личному. ― Аврора не была настроена на веселье. ― Извините, Кира Сергеевна. ― И вошла в кабинет, успев заметить настороженный взгляд секретарши.       Артём сидел за идеально чистым столом с планшетом. Высокая спинка ортопедического стула возвышалась над головой главного геолога подобно трону. Одет он был по-полевому.       ― Ты вовремя, ― произнёс Артём, подняв глаза на Аврору. ― Через час я выезжаю на вездеходе в партию Московкиной. Проверить, всё ли в порядке, ― он улыбнулся.       ― Другими словами забрать геологов, вышедших по твоей просьбе на маршрут по верещатникам, ― тихо произнесла Аврора, опираясь руками о стол и наклоняясь через столешницу к самому уху Артёма. Со стороны могло показаться, что она шептала ему приятные гадости. ― Я видела служебку у Киры Сергеевны. Ты даже факсимиле Белоснежки раздобыл. Когда ты собирался мне сказать? Что уезжаешь? К чему этот фарс, Артём?       ― Боялся, что ты начнёшь меня отговаривать. ― Артём откинулся на спинку стула и положил ладонь на щёку Авроры.       ― Правильно боялся. ― Аврора скрестила руки на груди. ― Я говорила сегодня с Мирославой. Она сказала, что почувствовала твою смерть, ― она произнесла это так быстро, как только могла. Словно надеялась обогнать Гасящего.       ― Я знаю об этом. ― Артём провёл большим пальцем по губам Авроры, но она этого даже не почувствовала. Только смотрела на мужа и ощущала, как в душе разрастается арктический холод. В эту секунду она как никогда любила его.       ― Знал? ― Она отстранилась и во все глаза смотрела на него. Точно упрямый князь на престоле. ― Откуда? Не Мира же тебе сказала…       ― Не сказала, ― подтвердил Артём. ― Я догадался по её глазам. У неё же, как у тебя, всё на лице написано…       Растерянно замолчав, Аврора опустилась на стул. Плакать не хотелось. После смерти отца в конце весны она ходила с наполовину отключенными эмоциями. Не чувствовала почти ничего, только огромную дыру в сердце.       ― Давай я поеду с тобой, ― негромко произнесла она, кладя ладонь на руку Артёма, лежавшую на подлокотнике. ― Я не хочу упустить твой последний вздох. Боги, давайте, никогда!       ― Сорок дней у меня ещё есть, ― напряжённо и весело отозвался Артём, накрывая ладонью пальцы Авроры.       ― Почему ты так уверен, что именно сорок? Это ― максимум, который тебе остался. Ты можешь умереть в вездеходе, на руках Московкиной, на…       ― … на вечере полевиков, ― вставил Артём. ― Он, кстати, будет послезавтра. Приходи. И я тоже приду. Нам нужна нефть, Аврора. И я хочу сделать как можно больше, или, по крайней мере, постараться.       ― Сообщи, когда вернёшься, ― попросила Аврора. ― Пожалуйста. Иначе я напишу на тебя донос, что ты халатно относишься к своему здоровью.       Молча кивнув в ответ, Артём поднялся и вдруг привлёк к себе Аврору. Зарылся пальцами в короткие волосы, проследил ладонью контур позвоночника. Она обнимала в ответ, слушая гулкие удары его сердца. Хотелось взять предательский орган в ладони и сделать всё, чтобы он бился. Артём несколько долгих секунд смотрел ей в глаза, потом чуть улыбнулся и поцеловал.       ― Я сделаю для вас всё, что смогу, ― произнёс он, оторвавшись от её губ. ― Я тебя люблю. ― А затем набросил на плечи брезентуху и вышел за дверь. В проёме мелькнуло озадаченное лицо Киры Сергеевны, отдававшей служебную записку Артёму.       «Привыкать нельзя», ― с горечью подумала Аврора, с тяжёлым сердцем глядя на удалявшегося Артёма. Зажмурилась и смяла в пальцах пачку сигарет. Курила она прямо в кабинете, сил выйти не было. Губы горели от поцелуя, а тело ещё чувствовало прикосновения. Биение сердца замирало в душе.       Спирт горячей волной пролился в желудок, и Аврора, не дыша, закусила олениной. Она сидела на кровати и вертела в пальцах накопитель. Микросхемы были странным образом впаяны в янтарь, от вида которого у Авроры сжалось сердце: глаза её отца были такого же цвета. Альфред Дрелих оставил дочери огромное количество дневников и запасы сушёных диких трав на все случаи жизни. Всё это лежало в столичной квартире, куда Аврора не могла зайти. Не было сил видеть его, слышать голос, прикасаться к вещам, находиться там, где он жил.       Вздохнув, Аврора подключила к планшету накопитель. Она должна знать, что ей хотел сказать отец, но не успел. Она помнила глаза Серого, когда тот протянул ей накопитель со словами: «Мы не успели, его больше нет», как будто это было вчера. Потом она билась в истерике в объятиях Артёма и умоляла Еву вернуться в прошлое и спасти отца. Невыполнимая просьба: перемещаться Путешественница умела только по геологическим эпохам.       Накопитель активировался, а затем попросил подтверждения силы: кровь. Клубы густого дыма рассеялись, и перед Авророй предстал отец, сидевший на диване в их старом доме. У неё перехватило дыхание: боги, как он сумел туда добраться? А главное ― выбраться. Она знала его как отца и пожилого мудрого колдуна, но забывала, что в первую очередь он ― боец.       ― Здравствуй, солнышко.       Аврора готова была зареветь, как Мирослава. Отцовский голос рождал тысячи воспоминаний. Яркие картины ушедшего навсегда прошлого. Этот мир потерял целую эпоху.       ― Если ты смотришь это видео, Гасящий наверняка потушил мою свечу. Однажды он уже отпустил меня, но все равно я оказался у него. Но ты эту историю знаешь. ― Отец немного помолчал. ― Я хотел поговорить с тобой о маме. Я не любил говорить на эту тему, а в твоих глазах видел её. Я убеждён, что Аня пропала не просто так. Да, я не нашёл следы магического вмешательства, а Паша, то есть президент Дорохов, не обнаружил её нигде. Мы добрались с ним до пещеры Гасящего, но... ― Отец на секунду прикрыл глаза, сложив руки на набалдашнике трости. ― Не будем об этом. Я прошу тебя: найди её. Обещаешь?       ― Обещаю, папочка, ― прошептала Аврора, махнув вторую стопку и даже не заметив. Голос отца сделался гулким, а изображение ― удивительно ясным. Казалось, Аврора видела и слышала много дальше, чем сильнейшие оборотни и вампиры. ― Я всегда держу слово, ты же знаешь. ― В это мгновение она была уверена, что выполнит обещание.       ― Спасибо. ― Отец как будто вёл с ней диалог. ― А ещё я расскажу тебе одну вещь, от знания которой на твоих плечах будет лежать судьба целого мира. Ты ведь знаешь, как удачно совпали два события: магнитная буря и метеоритный поток? Так вот, что я тебе скажу: ни черта они не совпали! Буря стала следствием прохождения метеоритного потока через орбиту планеты. Железные метеориты всегда обладали мощной магической энергией, но в этот раз их было слишком много. Космические службы ещё двадцать шесть лет назад должны были уничтожить обломки. Ты должна помнить, что выпали они в Арктике. И знаешь, что? ― отец невесело усмехнулся и сделал паузу. ― Оказалось, что все обломки пропали из хранилища и, судя по всему, очень давно. Паша нашёл тех, кто вёл записи. Чтобы знать, что он с ними сделал, ты ещё маленькая. А выяснил он то, что обломки забрал Руслан Султанов. Да, дочка. Тот самый Хан.       Показалось, что она проваливается в пропасть, на дне которой ждали верещатники. Копыта призрачной кавалькады топтали череп, болотные огни вытягивали остатки души, чтоб им подавиться, а жёсткий вереск с хрустом ломал кости. По спине потекла кровь. Перед глазами встало спокойное, будто высеченное из камня, совсем как у степного менгира, лицо, являвшееся ей в кошмарах. Раскосые тёмные глаза смотрели насмешливо, а из мешка в пальцах высыпался золотой песок. Прямо на лежавшего возле его ног Артёма.       ― Жаль, я не смогла убить его тогда, ― прошипела Аврора. ― Хану тысячи смертей мало.       ― Аврора, ― голос отца вывел её из тумана ярости, ― прямо сейчас ты не сможешь добраться до Хана. Но если послушаешь, что тебе скажет Паша, сможешь поквитаться. Ещё Константин Львович говорил, что надо ждать. ― Лицо отца приобрело задумчивое выражение. Аврора улыбнулась. Сколько раз он вот так начинал на середине разговора говорить о былом, не сосчитать. Временами Аврору это раздражало, теперь она это ценила. ― При всех недостатках дед Дорохов был интересным человеком. А ещё панически боялся есть грибы. Я ему говорю: «Ладно, Константин Львович, я поем. Если за мной «скорая» не приедет, начинайте и вы есть», ― отец улыбнулся. ― Всё, молчу, ― он зажмурился, а Аврора заплакала. ― Паша, меняемся!       Отец встал с дивана и неспешно, величественно опираясь на трость, ушёл куда-то за поле зрения камеры. На диван уселся президент Дорохов. Полностью седой, с лицом, изборождённым морщинами, он походил на старого ворона. Обсидиановые глаза смотрели цепко.       ― Здравствуй, Аврора, ― сухо и деловито произнёс Дорохов. Она чувствовала, что тот ощущал её даже через запись. ― Золотая Орда сильна тем, что она, подобно своей исторической прародительнице, берётся ниоткуда и исчезает в никуда. Ордынцы приходят, как настоящие кочевники, берут, что хотят, и держат всех в страхе. А я уже не в том возрасте, чтобы с ними бороться. Тени всё чаще приходят ко мне, густые и плотные. Совсем как нефть. Хорошая шутка. ― Аврора усмехнулась, а Дорохов продолжал: ― Ты никогда не задавалась вопросом, где кончаются сиреневые перистые облака? Помню, ты говорила, что тебе кажется, будто они падают в Берингов пролив. Так и есть. В проливе, точнее, по всему побережью перемещается атомный ледокол, на котором находятся украденные Немезиды. Очередная отличная ирония.       ― За каким чёртом Хан их хранит? ― недоумённо пробормотала Аврора. Лёгкая паранойя, что её подслушивали, царапала сознание. Поставила на паузу и шагнула к двери: никого.       ― Султанов хранит Немезиды, потому что они притягивают магию, просачивающуюся в мир, ― продолжил, как ни в чём ни бывало, Дорохов. ― Невызываемый Демон и Врата Серебряного Ключа, конечно, создали прорехи, но Немезиды решили всё окончательно.       ― Дикая Охота его задери! ― воскликнула Аврора. ― Зачем ему это?       ― Мало что в мире осталось неизменным, кроме человеческой жадности, ― усмехнулся Дорохов. ― Если уничтожить Немезиды, магия перестанет рваться в мир. Вересковые пустоши отступят, и цивилизации не придётся жить в горах и на холодных побережьях. Золотой Орде это не выгодно. ― Дорохов замолчал и посмотрел Авроре в глаза так, что захотелось встать по стойке смирно. ― И помни: ни ты, ни кто-либо из живущих в вересковом мире не найдёт ледокол. Просто не увидит. Султанов и его приближённые имели дело с Немезидами, поэтому видят его. Мы же с твоим отцом о нём только догадываемся. Вычислили по совокупности косвенных признаков. Колебания силы и магнитного поля, ничего особенного, но размах поражает. Константин Львович позавидовал бы. Дерзай, Аврора. ― Дорохов поднялся, а его место снова занял отец.       ― Через пару дней должны заглянуть твои друзья, ― произнёс он. ― Я постараюсь их дождаться. ― Он посмотрел куда-то вверх. ― Лезут черти, ― пробормотал он тихо, но Аврора услышала. ― До свидания, дочка. ― Отец наклонился к экрану. ― Я очень сильно тебя люблю.       Повалившись на кровать, Аврора разрыдалась в голос. Она плакала навзрыд, как ребёнок, захлёбываясь и сотрясаясь всем телом. Икала, задыхалась и плакала, выла что-то бессвязное и даже не запоминала, что именно.       ― Черти гнались за ним, но не поймали. Он убежал и спасся, ― тихо произнесла Аврора, глядя в стену. ― Папочка мой, зачем ты это сделал? Зачем Гасящий забрал тебя? ― Она понимала, что осталась одна. Кем бы она ни была, как бы ни любил её Артём, отец всегда стоял за спиной с огнём на кончиках пальцев, готовый подхватить при падении и испепелить того, кто обидит дочь.       Она лежала, а мысли пчёлами роились в голове. Отец и Дорохов раскрыли ей карты, но что конкретно делать, не сказали. Словно боялись, что запись скопируют. Или не знали, что делать. В детстве Аврора считала отца всемогущим, а потом пропала мама. Мама…       ― Говорите, никто из тех, кто живёт в вересковом мире, не может найти ледокол, ― пробормотала Аврора, сжимая виски и чувствуя, как дрожь разливается по телу. Она ухватила мысль за хвост Уробороса. ― Тогда мне нужен тот, кто в этом мире никогда не жил!       Аврора шла по коридору управления. Алкоголь ещё не вывелся из крови, и действовать надо быстро. Быть может, она даже спасёт Артёма, если поторопится. Она не Сирин, но Алконост ещё смахнёт с крыльев живую росу¹.       ― Оливия Александровна у себя? ― поинтересовалась Аврора у Киры Сергеевны, вышедшей откуда-то сбоку. Получив утвердительный ответ и долгий взгляд в спину, она быстро постучала и вошла в кабинет начальницы управления.       Оливия Малиновская сидела за столом, закинув ногу на ногу, и строчила что-то на сенсорной клавиатуре. За её спиной висели две фотографии в рамках. Портрет президента Дорохова смотрел твёрдо и чуть укоризненно, а Маргариты Громовой ― тепло и ободряюще. Элегантная и в чёрном платье, Белоснежка повернулась к Авроре. Выступающий подбородок придавал ей сходство с бульдогом, но скрадывался прядками густых волос, обрамлявших лицо.       ― Слушаю вас, Аврора Альфредовна, ― вежливо произнесла Оливия.       ― Мне нужно моё личное дело, ― без обиняков произнесла Аврора. ― Хочу предаться детским воспоминаниям. Сегодня сорок дней отцу. ― Мучительно больно прикрываться отцом, но говорить правду Белоснежке она не собиралась. Из глубин памяти выплыло полустёртое воспоминание: мама развешивает бельё и говорит, улыбаясь: «Вали всё на нас с папой».       ― Личные дела запрещено выдавать на руки сотрудникам по уставу «Арктикстроя», ― педантично отозвалась Оливия.       ― Да тебя следовало назвать не Белоснежка, а женщина-инструкция.       ― Мой отец одобрил бы мой ответ.       ― А мой ― просьбу. Мы обе потеряли родителей. И вообще за тобой должок: мой отец помог твоей маме спасти Александра Владимировича от приворотного зелья.       ― Которое ему подлила твоя свекровь Ксения Максимовна, ― парировала Оливия.       ― Дело прошлое. ― Аврора подняла ладони. ― Оливия, пожалуйста. Мне это важно.       ― Из здания управления выносить дело не разрешаю, ― строго и резко бросила Оливия, поморщившись. ― Бери голо-проектор, я сейчас подпишу заявление. ― Белоснежка сжала губы в такую тонкую линию, что её и без того крупная тяжёлая челюсть стала ещё массивнее.       ― Какое заявление?       ― Которое ты мне подашь, ― поморщилась Оливия. ― Вы с Князем одной пустоши вереск ― никогда никого не слушаете. Вам наплевать на проекты и протоколы. Вы идёте напролом. Риск напополам с самоуверенностью. Не страшно так жить?       ― Я привыкла, ― пожала плечами Аврора, поставив подпись. ― Нормально?       ― Сойдёт. ― Оливия быстро поставила печать и вдруг спросила: ― Ты не хочешь в декрет?       ― А должна? ― удивилась Аврора.       ― За третьего ребёнка полагается хорошее пособие, ― заметила Оливия. ― Подумай. И в дальнейшем воздержитесь с Бутенко от курения на рабочем месте. И от интима тоже.       ― Спасибо за совет. ― Аврора быстро забрала заявление, а про себя подумала:       «Слить меня хотят? Князя свергнуть собираются? Тут им даже чёрт не помощник».       Подключая проектор, Аврора вдруг подумала: а что, если Белоснежка, в общем, права? Что, если не стоит испытывать судьбу, а молча принять её удар? Претерпевший до конца спасётся. Быть может, стоит дождаться Артёма и просто захотеть третьего ребёнка? Чтобы осталась в вересковом мире ещё одна часть мужа, ребёнок, с которым она пробудет одиннадцать лет.       Она остановилась и порывисто приложила ладонь к животу. Снова почувствовать себя беременной, ощутить, что жизнь продолжается... Необычайная лёгкость захватила её, а душа затрепетала, сила в крови потекла быстрее. В эту секунду всё казалось так просто.       Аврора мотнула головой. Не иначе кэле водил её по болотинам, опасаясь, как бы она не выкачала из недр всю нефть. Дурацкая мысль дурной Белоснежки, которую высокое начальство спустило сюда в противовес Князю. Аврора хотела не ребёнка, а пожалеть и успокоить себя. Морок, не иначе. Она провела ладонью по лицу, постаравшись напеть мотивы северного заклинания, которое Николай использовал, когда духи тундры норовили завести стадо оленей в топь или весной на лёд. Древнее шаманское горловое пение иногда помогало даже отогнать обитателей вересковых пустошей, просачивавшихся всё чаще в горы и тундры.       «Я переверну весь мир, чтобы спасти его!» ― С этой мыслью Аврора запустила запись.       Она не помнила день, когда пропала мама, но знала, что это были не ночь и раннее утро, а летний ясный полдень. Помнила только колыхавшиеся на тёплом ветру простыни, дышавшие влажной прохладой. Мама развешивала бельё, улыбалась и что-то рассказывала.       Аврора помнила нечеткие кадры, отпечатавшиеся в сознании. Высаженные мамой кусты бересклета и то, как завороженно помогала в саду, глядя на кроваво-красные листья. Она была уверена, что запах лета и ощущение мокрой ткани додумала потом. Осталось только чувство какой-то неправильности, того, что не должно быть совершенно. Вот только вспомнить не могла. Надежда оставалась только на то, что та четырехлетняя девочка знала много больше.       Запись запечатлела допрос, датированный летом две тысячи двадцать четвёртого года. Немезиды упали с неба, а магнитная буря пронеслась ураганом по планете. Когда пропала мама, отец сначала пытался найти её сам. Но потом всё же обратился в полицию. Допрашивали тогда всех едва ли не с пристрастием ― ещё бы, такое событие ― пропажа жены известного экстрасенса и друга губернатора. Соседи и друзья честно ничего не знали, отец ходил мрачнее тучи, а Аврора как могла пыталась помочь, но явно только мешалась под ногами. Её выслушали, но и только.       Она не помнила этот допрос так же, но ощущение, что именно тогда знала нечто важное, что все упустили, не покидало. Она всматривалась в собственное детское лицо ― растерянное и угрюмое от того, что ей не верили, ― и пыталась вытащить на поверхность хоть обрывки памяти.       ― А ты видела в этот день кого-нибудь ещё? ― Следовательница ― красивая девушка с участливой полуулыбкой смотрела на Аврору, сидевшую на коленях у отца. Детский психолог, как орлица, следила за девочкой и следователем.       Дёрнувшись, как от удара, Аврора почувствовала, как застыла в венах кровь. Она не вспомнила, но разрозненные факты, подслушанные обрывки разговоров и странные переглядывания следователей начали вставать на места. С хрустом собиралась мозаика, и Аврора, глядя перед собой, слушала детский голос. Хотелось отвернуться, но взгляд невольно притягивался. Отец казался таким молодым, несмотря на то, что ему уже тогда было за шестьдесят.       ― Маму забрала тётя, ― уверенно принесла маленькая Аврора, теребя рога мягкой игрушки-оленёнка, которую держала в руках.       ― А ты помнишь, как эта тётя выглядит?       ― Мы же уже её рисовали, ― напомнила Аврора.       ― Точно, ― улыбнулась следовательница и обратилась к её отцу: ― Альфред Александрович, вам знакома эта женщина? — И показала фоторобот.       ― Я с ней не знаком, ― спокойно и тяжело ответил отец.       У Авроры перехватил дыхание, а сердце почти перестало биться. Вот она, та самая неправильность, дефект, не дававший покоя. С черно-белого рисунка смотрела Ева.       Путешественница Ева. Аврора никогда бы не спутала черты лица подруги даже на фотороботе. Широкие скулы, округлые щёки, острый подбородок, полные губы и большие глаза. Переброшенная через плечо коса, перевитая нитями оберегов, и вовсе не оставляла сомнений. Аврора понимала, почему ребенком запомнила вплетенные в локоны Евы амулеты: они буквально гипнотизировали.       Сердце бешено колотилось от осознания того, что произошло. Аврора запустила пальцы в волосы и склонила голову. Так значит, вот разгадка. Её мама не пропала: Анну Дрелих забрали. И сделала это Ева Лащенко.       Ещё никогда Аврора так не ждала вечера полевиков. Даже в семнадцать, когда хотелось выпить спирт и поговорить с взрослыми. Сейчас она сама была по ту сторону стола и бутылки. Авроре было немного стыдно за то, что она взяла на слабо пилота Геру Малиновского: сумеет он посадить грузовой самолёт на вересковую пустошь или нет. С условием, что Аврора сделает свои дела до захода солнца. И что начальница управления об этом не узнает. Белоснежка отсутствовала на вечере: распитие спиртных напитков в здании было строго запрещено.       На вечер Аврора почти не опоздала. Стояла в дверях, засунув руки в карманы брюк, и смотрела на длинные, но не настолько, как в конце полевого сезона, столы, заставленные простой и понятной едой. Как всегда было много зелени: многоуровневые гидропонные установки аграриев хорошо справлялись со своей задачей.       Она смотрела на сидевших за столами инженеров, рабочих, операторов буровых установок, геологов. Течения потоков силы наполняли её, заставляя распрямить плечи и поднять голову. Тёплые мягкие волны захлёстывали, терпкость природной магии ощущалась на языке вкусом родниковой воды, сваренного в молоке ягеля и ухи из хариусов. Это чувство, проникавшее в самые дальние уголки души, заставило Аврору улыбнуться. Все же она любила всех этих людей.       Сегодня Аврора, как и полагалось на всех вечерах, оделась красиво. Короткий чёрный приталенный жакет, брюки, оставлявшие открытыми лодыжки, ожерелье с розовыми халцедонами. Она даже нашла туфли на шпильке, жутко жавшие теперь.       Рекреация тонула в полутьме, половина ламп была выключена из экономии. Из незанавешенных окон открывался вид на Ледовитый океан и растворявшееся в нём солнце. Ветер колыхал флаг Федерации, а на горизонте вырисовывалась красно-жёлтая платформа.       Геологи смеялись, ели, пили, переговаривались друг с другом, но Аврора скользила по ним взглядом, даже не замечая лиц. Наконец, она нашла тех, кого искала: друзей, вернувшихся с верещатников. Увидела и на миг прикрыла глаза. Связывало их куда большее, чем «Арктикстрой». Едва не с самого детства они были повязаны кровью, магией духов природы и тайгой, забытой за бескрайними вересковыми пустошами.       Явно радовалась возвращению и Ева Лащенко. Но она улыбнулась одними губами, и Аврора видела, как в карих глазах полыхнуло веселье напополам с едкой горечью. Родители Евы ― Сирин и Гамаюн ― три года назад окончательно перевоплотились в райских птиц, и теперь Аврора изредка слышала их песни на Яблочный Спас, или когда умирал очередной политик. Каждый раз она надеялась, что сине и хрипло Гамаюн запоёт о Хане.       Как и многие дети, Ева после магнитной бури обрела способность, обусловленную профессиями родителей. Дочь геолога и палеонтолога умела путешествовать во времени. Видела другие эпохи, шагала по призрачной реальности, как по твёрдой земле. И могла брать с собой других колдунов, да и забирать из прошлого предметы ― тоже. По мнению всех, способность Евы была похожа на ту, которой обладал герой Саймака в повести «Кто там, в толще скал?»²       Казалось, Аврора отвлеклась на секунду, а геологи уже тянули середину песни:       ― …Зароди в ней мечту, что сияет на дне, точно в серых глазах запоздалый рассвет — птичьей трелью и нежностью тысячи дней, сердца стоном и яростью тысячи лет…³       «Нашли, что петь. Серый сейчас начнёт столы переворачивать!» ― Геологи делали это не со зла, им просто нравилась песня, но для Серого она имела особое значение.       Серёга Ильинский, называемый в партиях просто Серый, сидел слева от Евы и безуспешно пытался сделать вид, что песня его не касается. Он резко снял с головы бандану, и тёмно-рыжие кудри тяжело упали ему на плечи.       ― Давайте споём что-нибудь винтажное, ― вклинился в гомон подвыпивших геологов Алексей Вениаминович Дружинин, сидевший рядом с Евой и заметивший состояние Серого. ― Нашу рабочую песню-талисман! ― Вениаминыч запел, а Аврора прошептала одними губами:       ― …ты травы завязал узлом и вплёл в них прядь моих волос. ― Она не умела петь, но в сознании лилась чистая и звонкая музыка, а образы нагорий и расстилавшихся тундровых долин, изрезанных реками, вставали перед глазами. Аврора обвела взглядом рекреацию. Где же её Господин горных дорог?       Она решительно тряхнула головой и посмотрела на Вениаминыча. Он в кои-то веки сменил потёртую кожаную куртку на пиджак, но всё же подвернул рукава. Забитые татуировками предплечья перехватывали амулеты с камнями, костями и ещё боги ведали чем.       Глубоко вздохнув, Аврора и помахала рукой друзьям.       ― Здравствуйте, ребятки. ― Она с улыбкой втиснулась между Евой и Серым, который тут же плеснул ей коньяку. ― Как сходили?       ― Ну как сходили, скорее, сбегали, ― отозвался Серый и демонстративно закатил глаза. ― Тундровый чёрт водить пытался, золото показать предлагал. Знаю я его золото, ― усмехнулся он и, обернувшись, обратился к кому-то за спиной Авроры: ― Коньяк будешь?       ― А тогда для чего ты бутылку взял? ― усмехнулся Артём, подойдя ближе и внимательно глядя на Серого. Аврора чувствовала, что видел муж только её. ― Просто так, или пить?       ― В золотом кубке подносить, как князю, не буду, ― в тон Артёму отозвался Серый. ― После мраморных садов Селефаиса и вин из-за лунных морей местную выпивку пить почти не могу. ― Серый на миг помрачнел, а затем пододвинул Артёму стакан.       Артём поблагодарил его одобряющим кивком и подошёл вплотную к Авроре. Положил руку ей на плечо, и она почувствовала, как по телу заструилось мягкое тепло. Она не сдержала улыбку и незаметно потёрлась щекой о предплечье мужа под тактично отведённые взгляды полевиков. Артём взял её руку, быстро коснулся пальцев губами и высыпал Авроре в ладонь горсть необработанных зёрен алмазов. На ребре его ладони осталась размазанная пыльца фей-светляков. Она поняла, что Артём ходил за границу вересковой пустоши, и едва не задохнулась от возмущения напополам со страхом.       Аврора безотчётно сжимала горсть алмазов. Хотелось швырнуть их, чтобы кристаллы углерода разлетелись по управлению. Зачем Артём принёс ей алмазы? Она ведь не сможет откупиться ими от Гасящего.       ― Ой! А тебе тут и не сесть никак, ― воскликнула Аврора, постаравшись взять себя в руки. ― Мы с Евой сходим в дамскую комнату, а вы, мальчики, пока поищите стул для Артёма Ивановича. ― Она поправила отворот пиджака Артёма и стёрла остатки пыльцы. ― Нет-нет-нет, больше на коленях у тебя я сидеть не буду! ― Она постаралась улыбнуться как можно легче и, дождавшись, пока Ева выберется из-за стола, направилась с подругой в сторону туалета.       Чувствуя пристальный взгляд Артёма, Аврора отрешённо гадала, в какой ярости будет муж, когда поймёт, что она задумала. В том, что он обо всём догадается, Аврора не сомневалась. Было очевидно, что Белоснежка при первом удобном случае кинет камень в огород четы Бутенко, но не сразу. Значит, Аврора успеет, как минимум, оказаться в воздухе, прежде чем тайное станет явным, а письмо, поставленное на таймер, отправится. Мелькнула мысль, что стоит вернуться и рассказать всё Артёму, но Аврора тут же отмела её. На такое муж никогда не отпустит.       Аврора долго и тщательно пудрила нос и щёки, а Ева, опершись о стену, следила за ней взглядом. Аврора чувствовала, как звенящая сила Евы колебала ткань пространства и времени. Даже воздух в присутствии Путешественницы иногда подёргивался едва заметной рябью.       Сжав пальцами край раковины, Аврора стояла и посмотрела в зеркало на Еву. Сомнений не было. В косе подруги шелестели обереги из костей оленей, перьев и сердолика. Точно такие, как на фотороботе.       ― Аврора, ― Ева не сводила с неё глаз, ― что-то случилось? Помощь нужна?       ― Да, ― резко и прямо произнесла Аврора. ― Ты же умеешь забирать из геологического прошлого предметы? ― и, получив утвердительный кивок, выпалила: ― А человека сможешь?