Дом с привидениями

Лето 2024

      Тонкий сладковатый аромат отцветающей черёмухи примешивался к густому, приторно-терпкому запаху сирени. Пышные соцветия с крохотными лепестками шуршали на ветру, а листья колебались, показывая тёмную изнанку.       Анна развешивала выстиранное постельное бельё на заднем дворе. В одном тазу лежали белоснежные рубашки Альфреда, в другом ― пёстрые платьица Авроры, стоявшей рядом с мамой и подававшей ей цветные прищепки. Анна любила лето за то, что можно всего за несколько часов получить полностью высохшие, пахнущие солнцем и травами вещи. Синтетические кондиционеры не давали вздохнуть свободно, а засушенные розы Анна берегла для зимы.       Сегодня она поднялась рано. Альфред уехал в Бюро, а Анна решила устроить большую стирку. Дочка проснулась и того раньше, пару раз заглядывала в спальню родителей, но не будила их. Анна сквозь сон слышала, как Аврора бродила по коридорам, волоча за собой мягкую игрушку ― забавного экологически чистого оленёнка с красными рогами. Оленёнок стал подарком на день рождения: в этот раз Анна и Альфред решили, чтобы дочка сама выбрала то, что хочет. И когда Аврора вцепилась в игрушку, не желая отпускать, стало ясно, что затея удалась.       Поправив сползшую лямку топа, Анна повернулась к дочке, чтобы взять ещё прищепок. Так они и ходили вдоль натянутых Альфредом прочных верёвок, развешивая вещи.       ― Мам, ― вдруг произнесла сосредоточенно молчавшая и явно что-то обдумывавшая Аврора, ― расскажи мне сказку о Девочке с Ключами от Лета.       ― Опять? ― Анна не сдержала улыбку при виде замершей в ожидании и какой-то даже одухотворённой дочки. В светло-светло зелёных глазах Авроры на самом дне, точно под прозрачной водой, сияли вкрапления янтаря.       ― Мне интересно, почему Мальчик-Который-Ловил-Птиц сразу не сказал Девочке, что ему нужны Ключи от Лета, ― важно произнесла Аврора. Дочка остановилась и опустила на траву связку прищепок. Она старалась удержать и оленёнка, и прищепки, и что-то всё время падало.       ― Он боялся, что она не захочет с ним дружить, ― произнесла Анна. Присев на корточки перед Авророй, она вытащила из снова спутавшихся рыже-русых волос дочки цветки сирени и листья бересклета. С момента покупки оленёнка Аврора всё пыталась воссоздать его красные рога на себе, поэтому Анна постоянно обнаруживала в волосах дочери ветки. Зелёный цвет листьев Аврору не смущал: осенью-то они станут красными.       Бересклет Дрелихи посадили прошлой весной, и дочка всю осень зачарованно смотрела на раскидистые ветви с шуршавшими на ветру кроваво-красными листьями. А потом помогала в саду так усердно, что пачкалась в земле, песке и перлите по самую макушку.       Анне нравился этот кустарник. Особенно в осенние полнолуния, когда луна начинала стареть, а Анна возвращалась домой после ночных прогулок, ориентируясь по расцветавшим алым листьям. Бересклет очищал воздух, а Альфред говорил, что помимо лечебных свойств кустарник обладал защитной магической силой. От кого им защищаться теперь, Анна не знала, а Альфред, пожимая плечами, использовал листья, ветки и семена для оберегов и амулетов.       ― Так ты расскажешь мне сказку? ― Аврора нетерпеливо потянула Анну за карман спортивных штанов. ― Пожалуйста! ― Солнце в этот момент выглянуло из-за облаков, и янтарь в глазах дочки вспыхнул, словно расплавился.       ― Расскажу, ― улыбнулась Анна, поднимаясь и беря в руки простынь. Мокрая ткань пахла порошком, испарениями от земли и мужем. ― Давным-давно в волшебной школе училась Девочка, у которой были Ключи от Лета…       Аврора затихла и, не сводя с мамы глаз, шагала за ней, пока Анна, с каждым словом воодушевляясь всё сильнее, рассказывала переложенную в сказку историю Лии и Ильинского.       Она рассказывала и с лёгкой нежностью вспоминала те моменты, когда она с Альфредом, Маргаритой, Евгением и остальными товарищами сражалась с Семиголовым Драконом, Дороховыми и самими собой. Альфред сдержал обещание, данное ещё старым липовым летом ― не лезть на рожон. Правда, потом были демон и химера, но муж, казалось, завязал с поиском того самого Дела. А Дорохов время от времени даже появлялся в их доме. Что-то подсказывало Анне, что Павел, как и Альфред, закрыли старые долги и пошли дальше. Она не препятствовала, а дочка так вообще была в восторге от дяди Паши, приносившего занятные игрушки, с которыми Аврора возилась целыми днями, давая Анне отдохнуть.       Дрелихи вернулись к работе, и четыре года с дочкой и мелкими, но интересными делами в Бюро пролетели как один миг. Анна закрепляла простыни и удивлялась тому, как изменилась жизнь. Тогда, ещё до рождения Авроры, ей казалось, что скоро всё вот-вот переменится, и она не ошиблась. Но ничего плохого не случилось: они просто были, наконец, спокойны и счастливы.       ― …и когда Мальчик позвал Девочку с собой за птицами в лето, она не отказалась и спросила: «Почему ты не сказал мне об этом раньше?» ― Анна рассеянно взяла рубашку Альфреда и прицепила к верёвке. Она почти закончила сказку, как вдруг запнулась на полуслове.       Что-то было не так. Солнце вышло из-за облаков, а неожиданно сильный порыв ветра колыхнул висевшие простыни. Тяжёлая влажная ткань окутала Анну, а воздух вокруг, как она успела заметить боковым зрением, пошёл странной волнистой рябью. Путаясь в простынях, Анна настороженно раздвинула бельё и никого не увидела. Но ощущение взгляда в спину, острое чувство чего-то инородного, того, чего не должно быть, не покидало.       Анна обернулась: снова никого. Только ветви бересклета качались, а кисти сирени пахли так сладко, что кружилась голова. Запах. В сознании словно чиркнули спичкой. Анна принюхалась. К ароматам лета примешивался запах гари и машинного масла. И пахли так точно не соседские сады. Анна вдохнула так глубоко, что засвербело в носу. Она чётко ощущала: в саду есть ещё кто-то. И самое странное, что запах неизвестного, точнее, неизвестной, казался смутно знакомым. Изменившимся, но всё же узнаваемым. Вот только вспомнить она не могла.       ― Аврора, ― Анна постаралась не выдать напряжения, ― сходи в дом, принеси, пожалуйста, ещё прищепок.       ― У меня ещё много, ― возразила дочка. ― И сказка не закончилась…       ― Нет, иди, ― Анна развернула дочку к открытой двери чёрного входа. ― Бегом!       Дочка нехотя поплелась в сторону кухни, а Анна напряжённо вслушивалась в тишину. Звуки с участков соседей отошли на второй план, а запах неизвестной стал ближе.       Анна резко развернулась в ту секунду, когда за спиной хрустнула ветка сирени. Вскинулась и оказалась лицом к лицу с незнакомой девушкой. Около тридцати, среднего роста, спортивная и крутобёдрая, с необычным бронзовым загаром на широкоскулом лице ― всё это Анна успела заметить до того, как незнакомка заговорила:       ― Анна, послушайте, некогда объяснять, просто доверьтесь мне. Меня зовут Ева, Ева Лащенко. ― И, не дав ей опомниться, Ева схватила Анну за предплечье.       Анна вздохнула, попыталась отдёрнуть руку, но Ева держала крепко. Воздух вокруг пошёл рябью, словно стремительно нагревался. Анна качнулась назад, но не сумела вырваться, даже поднять кулак и замахнуться. В спину дохнуло жаром, а очертания дома, кустов подёрнулись дымкой, с каждой секундой становившейся ярче. Мерцание переливалось и дрожало, показалось, что Анна внутри огромного мыльного пузыря. Сердце бешено стучало в висках, адреналин зажигал кровь. Анна во все глаза смотрела на Еву, в светлой косе которой шуршали амулеты. Вырезанные из зелёного енисейского нефрита большеглазые человечки словно танцевали невиданный танец. А миг спустя мерцание схлынуло, уступив место густой полутьме.       Ева наконец отпустила Анну, которая покачнулась, хватая ртом воздух, и едва удержалась на ногах. Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота, растрепавшиеся волосы лезли в лицо. Мерцание отпечаталось на сетчатке, от гулких ударов сердца дрожало тело. Но хуже всего было то, что Анна с ужасающей интуитивной точностью понимала ― она не дома. Не ощущалось привычных запахов коттеджного посёлка: выхлопных газов, удобрений, инсектицидов для сада, костров, а медвяный аромат, разлившийся в воздухе, был незнаком.       Желудок скрутило, и Анна согнулась: её стошнило. Мелькнула мысль, что надо убрать волосы, но руки налились свинцом и не слушались. Но в ту секунду, когда Анна содрогнулась от накатившего рвотного позыва, чьи-то руки перехватили волосы и приобняли её, придерживая. Анна зажмурилась и глубоко вздохнула, а когда открыла глаза, Ева протягивала флягу. Анна с сомнением покосилась на неё, и в этот момент раздался голос той, что поддержала её:       ― Первые разы путешествовать по времени всегда тяжело. Это учитывая, что меня укачивает и вообще хронически не везёт с транспортом.       От звука этого голоса Анна дёрнулась и резко выпрямилась. Не переставая придерживать её за плечи, к ней повернулась девушка с рыже-русыми волосами, собранными в хвост, одетая в просторную куртку и походные брюки с множеством карманов. Бледная, с точёным подбородком и высокими, резко очерченными скулами, она улыбнулась, и Анна увидела, что у неё недоставало верхнего зуба слева рядом с клыком. А потом Анна заглянула в её глаза, и ей показалось, что она сейчас сойдёт с ума. Просто рехнётся, потому что этого не могло быть. Не должно. Она видела эти светлые глаза с расплавленным янтарём на дне секунды назад у своей маленькой дочки.       ― Мама, ― глухой хрипловатый голос этой девушки прорезал сгустившийся сумрак. ― Мама, не бойся. Ты в порядке?       ― Глупый вопрос, ― сглотнув, отозвалась натянутая, как струна Анна.― Кто вы? Почему зовёте меня мамой? ― Она говорила это, но в глубине души уже знала ответ.       ― Я Аврора Дрелих, ― секунду помолчав, ответила девушка. ― Сейчас, в две тысячи пятидесятом году, мне тридцать лет. Я понимаю, что ты знаешь меня маленькой девочкой, но я помню тебя точно такой. ― Аврора протянула руку и коснулась кончиками пальцев щеки Анны.       От этого прикосновения у Анны чуть не разбилось сердце, к глазам подступили слёзы. Даже в мозолях и шрамах, она узнала и этот жест, и эти прикосновения. Так ― простодушно и искренне ― могла трогать только её дочка.       Анна коснулась волос дочери, провела по скуле и взяла за подбородок, чуть повернув лицо Авроры. Вдохнула полной грудью аромат жареной оленины, горящей тундры, солярки, молока, ягеля и торфа, холодных рек, табака и бумаг. Ощутила на границе сознания, заглянув в глаза Авроры, страх, растерянность и просьбу о помощи.       ― Аврора… дочка… ― Анна не узнала собственный голос. ― Что происходит? И повтори, ― она на миг замялась, ― какой сейчас год.       ― Две тысячи пятидесятый, ― ответила Аврора. ― Я всё тебе объясню в самолёте, но нам надо торопиться, ― она оглянулась. ― Луна растёт, а вместе с ней приходят обитатели пустошей.       Только теперь Анна поняла, что полутьма, обступавшая их и густевшая с каждой минутой, была не чем иным, как вечером. Она вытерла слезившиеся глаза и огляделась. Налетевший порыв ветра заставил поёжиться, и Аврора, заметив, как вздрогнула Анна, протянула ей свою куртку.       На пригород, в котором располагался коттеджный посёлок, опускались сумерки. Вернее, как с ужасом поняла Анна, на то, что когда-то было пригородом. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась бескрайняя вересковая пустошь. Знакомый до боли лес темнел изломанной грядой, но казался таким мрачным, что Анна отвернулась. Теперь она поняла, что пахло так сладко и настораживающе. Вереск. Сиреневый, розовый, фиолетовый, его заросли тянулись до самого горизонта. Анна прищурилась и сумела различить вдалеке черневшие высотные здания.       ― Культурная столица, ― произнесла Аврора. Без куртки она казалась более юной и хрупкой, но точёные плечи и мышцы, и заплечная кобура не оставляли сомнения, что к нагрузкам она привычна. ― То, что от неё осталось. ― Аврора направилась к блестевшему металлическим боком грузовому самолёту, Ева последовала за ней.       Анна шла, кутаясь в тёплую кухлянку Авроры, и вдруг нечто, замеченное краем глаза, привлекло внимание. На далёких холмах, резко выделявшихся на фоне закатного неба, покрытого странными перистыми, будто мерцавшими облаками, засветились бледные огни. Едва заметные и тусклые, они казалась погасшими звёздами, упавшими в вереск. Анна моргнула и с удивлением заметила, что огни как будто стали ближе.       ― Аврора, ― негромко позвала она. Имя дочки перекатывалось на языке странной сладковатой горечью. ― Что это?       ― Твою мать! ― Аврора на миг застыла, её профиль резко обозначился в сумерках. ― Это мёртвые огни. Надо сматываться! ― Аврора схватила Анну за руку, совсем как в далёком детстве. Для неё далёком, на миг подумала Анна.       ― Мёртвые огни? ― Из-за самолёта показался высокий развинченный мужик в шапке-ушанке и бортовыми наушниками на шее. ― Я не хочу к мёртвым огням на верещатниках.       ― Никто не хочет, ― бросила Ева, забираясь в грузовой отсек самолёта и пристёгиваясь. ― Вениаминыч устроит скандал, если узнает, что мы столкнулись с мёртвыми огнями. Все помнят, что случилось с отцом Серого, ― уже тише добавила она.       ― Когда узнает, ― поправила её Аврора, жестом указывая Анне, куда сесть и как пристегнуться. ― И поскандалишь ты с ним только после меня и Бутенко.       У Анны голова шла кругом. Они смотрела на Еву и Аврору и понимала, что у этих двух уже взрослых женщин, которых она помнила маленькими девочками, в этом странном мире прошла целая жизнь. И, кажется, ей предстоит со всем этим разобраться.       Когда они взлетали, Анне почудилось, что по вересковой пустоши под крыльями самолёта разнёсся звук охотничьего рога. Она выглянула в иллюминатор, и на миг на холмах мелькнули фигуры всадников. Анна сглотнула и плотнее запахнула куртку, рассеянно ухватившись рукой за ремень безопасности. Её мучили тысячи вопросов, и она собиралась их задать.       ― Что произошло за двадцать шесть лет? ― произнесла Анна. Ева и Аврора переглянулись, словно решая, кто будет рассказывать. Сыграли в камень-ножницы-бумага. Аврора проиграла. Анна не сдержала улыбки, ощущая, что для них это одна из немногих возможностей расслабиться.       ― Магия прорвалась в мир, ― просто ответила Аврора, наклоняясь вперёд, насколько позволяли ремни. ― В две тысячи двадцать четвёртом году планета столкнулась с метеоритным потоком ― Немезидами, который вызвал магнитную бурю. С каждый годом магия заполняет мир всё больше, а цивилизация медленно угасает. У нас почти не осталось территорий, на которых мы можем добывать полезные ископаемые, а на альтернативные источники энергии нет времени и средств. Теперь мы все живём в горах и по берегам холодных морей.       ― Откуда в пригороде культурной столицы вересковая пустошь? ― нехорошее предчувствие царапнуло душу.       ― Верещатник, с которого мы взлетели, всего лишь один из множества разросшихся пустошей. Магический вереск заполняет все свободные пространства. Прорастает в здания, заполняет берега рек. Пока он не добрался только в горы, но всё больше нагорий покрываются в последние годы верещатниками. ― На словах о горах почудилась горечь в голосе Авроры.       ― Кто на них живёт? ― осторожно спросила Анна. Вид бледных огней на холме пугал.       ― Обычные звери и птицы с насекомыми, если говорить о животных, ― усмехнулась Аврора. ― А если об обитателях холмов и пустошей… Феи-светляки, вблизи болотин ― болотные огни, и то, что ты видела ― мёртвые огни. А при свете луны на верещатники выходит Дикая Охота. Она забирает тех, кто умер во сне или оказался храбр сердцем для того, чтобы мчаться в кавалькаде духом. Иногда и тех, кто просто встанет у неё на пути или попробует увести добычу. ― По лицу Авроры прошла тень. Анне показалось, что она вспомнила то, что хотела забыть. Какая-то затаённая боль сквозила во всём облике её дочери. ― Жаль, что до Хана она пока не добралась.       ― С вереском пытались бороться? ― Она лихорадочно соображала и чувствовала, что спрашивала совсем не то, что нужно. ― Сжечь, уничтожить?       ― Даже водородные бомбы сбрасывали, ― скривилась Аврора. ― Первые ещё рвались, а потом стало ясно, что вереск выводит из строя всю электронику, да и в принципе жрёт энергию только так. Сейчас всё, что у нас осталось, это спутниковая связь, хотя ракеты мы давно не запускаем, ГЭС на горных реках, АЭС в предгорьях. Много станций мы уже потеряли, но хотя бы второго Чернобыля не случается ― вереск глушит всё, в том числе и атомные реакции.       ― А колдуны?       ― А что колдуны? ― невесело и напряжённо вклинилась Ева. ― Я умею путешествовать во времени, Аврора вообще Алконост, мой муж ― химеролог, Серый ― сновидец, а Князь наш Бутенко владеет силой горных пород. Но толку с нас, как и всех остальных, чуть. Магии слишком много, настолько, что цена ей грош. Мы не в силах остановить вереск, потому что он сама магия.       ― А с лесами что? ― Анну потряхивало. Она вспомнила глаза Тайги, когда та сказала, что теперь совсем человек. Господи, как сейчас не хватало её мудрых советов и хриплого голоса! Анна чувствовала, как терялась. ― Я видела лес на окраине. Выглядит он… странно.       ― Они все так выглядят, ― помотала головой Ева. ― Леса, в которых нет духов, давно мертвы. И те, кто по ним ходит… лучше с ними не встречаться. А начнёшь вырубать, всё тут же заполнится вереском. За это Дорохов дерёт три шкуры. Поначалу ничто не предвещало беды, но когда мёртвые огни стали опустошать города… стало ясно, что начинать волноваться уже поздно.       ― Ты назвала способности. ― Анна старалась уложить всё в сознании, как-то систематизировать и упорядочить. Имена названных Евой людей пока не говорили ничего. ― Как они… распределяются? Почему так много одарённых?       ― После магнитной бури многие дети обрели магические силы, обусловленные профессиями родителей, ― отозвалась Ева. ― Мой Вениаминыч ― сын генетиков ― вот и может сотворить с геномом любой твари что угодно, а каких существ он вызывает ритуалами…       Ева пустилась в длинный и пространный рассказ о муже, о маленьком сыне, оставшемся с бабушкой, начала спрашивать что-то про воспитание детей, делиться какими-то историями. Анна слушала, но с каждым словом уплывала в сон. Силы оставили, а голос Евы зачаровывал, точно ей досталась капля магии Сирин. Анна заснула на том моменте, когда Ева рассказывала, что любит уходить в кембрий, отдыхать от верещатников и партий.       Анну разбудило то, что у неё заложило уши. Она вздрогнула и открыла глаза: самолёт снижался, пилот Гера передавал запрос на посадку, матеря тех, кто не удосужился поднять флагшток, по которому он определил бы, есть ветер или нет.       Аврора и Ева выглядели помято, зевали в локти и передавали друг другу мятные конфеты. Аврора, заметив, что Анна проснулась, улыбнулась и передала кулёк. Закинув в рот карамельки и стараясь отвлечься от тянущего чувства перепада давления, Анна смотрела в иллюминатор.       Они летели над побережьем Ледовитого океана, а внизу тонкой полосой простирался город, расположившийся в губе. В голубом море желтела нефтяная платформа. Анна никак не могла вспомнить название самого северного города Федерации, но была уверена, что это он. А вдаль, насколько хватало глаз, уходило каменистое нагорье, рассечённое реками. За мысом располагался какой-то колхоз, скорее всего, что-то оленеводческое. А потом они снизились ещё сильнее, и вскоре самолёт подбросило: шасси коснулись посадочной полосы.       ― Интересно, ― меланхолично произнесла Аврора. ― Белоснежка сразу потребует рапорт об увольнении или даст главному геологу возможность высечь меня лично?       ― Второе, ― ответила Ева. ― Нас ожидает «ГАЗ», а в нём ― Артём Иванович.       ― Всё плохо, всё очень плохо, ― ухмыльнулась Аврора, но Анна отчётливо видела, что она и правда нервничала, и чтобы отвлечь дочь, спросила:       ― Кто такой Артём Иванович?       ― Главный геолог «Арктикстроя», ― отозвалась Аврора, неотрывно глядя в иллюминатор. ― Мой муж, Князь. Бутенко его фамилия.       Анна порывисто вздохнула, чувствуя, как холод напополам с жаром расползается в груди. Так вот, что значил тот взгляд Авроры на Артёма в университете. Её дочка избрала себе спутника жизни ещё в младенчестве. Голова шла кругом от всего, что произошло.       Когда они вышли из самолёта, Артём молча кивнул и подал руку сначала Авроре, а потом Анне с Евой. Задержался взглядом карих глаз на лице Анны и тихонько усмехнулся своим мыслям. Анна, выпрямившись и глядя в открытое, заросшее бородой лицо, выдержала этот взгляд, подумав, что, должно быть, многие терялись от пристального внимания главного геолога. Запах кедра витал вокруг него, смешиваясь с густым ароматом трав и камней.       Артём сам вёл «ГАЗ», поэтому места в кабине хватило всем. Ехали молча, Аврора курила, глядя вдаль, а Анна рассматривала всё вокруг. Город с однотипными зданиями, фиолетовые заросли гвоздик на каменистом берегу, высокое небо и белёсая дымка от тундрового пожара. А ещё аномальная, тяжёлая жара, хорошо, что без комаров, относимых ветром. Пахло йодом, бензином, гарью и столовой. Вдруг в глаза бросилась чугунная стела, изображавшая поток воды, захлестнувший группу людей с непроницаемыми лицами.       ― Это памятник жертвам аварий на каскадных ГЭС на Енисее шесть лет назад, ― тихо произнесла Ева, проследив за взглядом Анны. ― Тогда погиб отец Геры и Белоснежки Александр Малиновский. И его вторая жена Анастасия. И ещё много людей.       Из Анны словно вышибли дух. Она отчётливо помнила, как Настя Лебедева говорила Малиновскому, что ждёт ребёнка. Теперь она мертва, а к её дочери тёплых чувств явно не питали.       В управлении Артём и Аврора молча скрылись в кабинете, оставив Анну и Еву в коридоре.       ― Почему ты мне сразу не сказала, куда и зачем летишь? ― тихо спросил Артём. Анна затаила дыхание. Подслушивать она не хотела, но волчье ухо улавливало всё вплоть до вздохов и тяжёлых ударов сердец Бутенко и её дочери. ― Я прочитал твоё письмо и понял, зачем ты хочешь вытащить из прошлого мать. Занятный парадокс: ты росла без неё, потому что сама же и забрала.       ― Ты бы не отпустил меня, ― Аврора, кажется, улыбнулась. ― Да и отсутствие самолёта со мной и тобой вызвали бы подозрения. И нас у трапа ждал бы полицейский «бобик» с омоновцами. Белоснежка что-нибудь говорила?       ― Не ходил к ней, ― отозвался Артём. ― Я думал о предложенном тобой маршруте. Какую бы сложность ты в него ни заложила, всё окажется намного хуже и труднее. Вездеход не вариант, придётся идти пешком. Такой огромный расход солярки не сможет списать и оправдать даже Белоснежка. Мы доедем до партии Московкиной, а дальше ― пешком по бездорожью. Наш поход я прикажу оформить как многодневную рекогносцировку.       ― Наш? ― переспросила Аврора. ― Ты не идёшь, Артём. Князь не ходит в поле.       ― Я не пойду, никто не пойдёт! ― яростно ответил Артём. ― Я не отпущу тебя одну, Амон-Ра. Скорее сам сдам тебя прокуратуре, но без меня ты никуда не пойдёшь.       ― Я не хочу, чтобы ты снова умирал у меня на руках, а Хан смеялся мне вслед. Не хочу вызывать по рации Николая, не зная, ответит он, или далеко в тундре. Не хочу впрягаться в сани вместо загнанных до смерти оленей. Не хочу видеть, как ты смотришь в небо и не видишь его. Не хочу надеяться на Оленя-С-Красными-Рогами. Чёрт, Артём, подумай о детях! Что я им скажу?       ― Что их отец погиб в борьбе с мафией Золотой орды и спас мир.       ― Ты так в себе уверен? ― с горечью спросила Аврора. ― Вспомни, что тогда сделал Хан.       ― Я уверен в тебе, ― вздохнул Артём.       ― Ты погибнешь зря! И я не смогу тебе помочь. Я не хочу, чтобы ты умирал!       ― Этого не будет. Когда меня хватит третий инфаркт, мы будем на месте. Я обещаю.       Послышался шумный вздох Авроры, а затем металлический щелчок затвора, от которого у Анны перехватило дыхание.       ― Я сейчас прострелю тебе колено, чтобы ты никуда не пошёл!       ― Я доеду с вами до базы Московкиной. А дальше ― посмотрим.       ― Ты меня обманешь, ― устало произнесла Аврора. Скрипнул отодвигаемый стул. Послышались тяжёлые шаги Артёма и его вздох: Анна подумала, что он, должно быть, опустился на корточки рядом с Авророй.       Анна сидела, вслушивалась, но несколько минут не улавливала ничего, кроме дыхания и лёгкого шелеста ладоней, время от времени перекрываемого сбивчивым от поцелуев дыханием. Эти размеренные звуки погружали в какой-то странный транс, и Анна внезапно поняла, что совершенно ничего не понимает в ситуации. И своей роли в ней. Словно выброшенная на берег рыба. Задавала вопросы, но не воспринимала половину ответов. И когда уже хотела прямо узнать у Евы, какого дьявола происходит, из кабинета вышли Бутенко и Аврора.       ― Куда мы теперь? ― спросила Анна, внимательно глядя на Артёма. Облик молодого взъерошенного парня, уводившего под руки больную мать, никак не бил с образом монументального седовласого Князя в тяжёлых сапогах.       ― На первый этаж к Оливии Александровне, ― ответил Артём. ― Любую простую задачу можно сделать невыполнимой, если провести достаточное количество совещаний. К счастью, совещание ― это единственное, чем Белоснежка не страдает.