Дом с привидениями

      ― Кира Сергеевна, ― с вежливой улыбкой обратился Артём к невысокой женщине средних лет с пепельными волосами и правильными чертами лица, сидевшей в «кармане» перед кабинетом начальства за сенсорным планшетом и что-то печатавшей, ― спросите, не примет ли нас Оливия Александровна для экстренного совещания?       ― Просите приёма у Оливии Александровны? ― лукаво и удивлённо отозвалась Кира Сергеевна, посылая запрос. ― Вы ли это, Артём Иванович?       ― Вне всякого сомнения, ― усмехнулся краешком рта Артём. ― И вызовите в кабинет к начальнице управления Ильинского и Дружинина.       ― Всё, как вы скажете, Артём Иванович, всё как вы скажете.       Анна переводила взгляд с монументального Бутенко и улыбающейся Киры Сергеевны на сложившую руки на груди Аврору и смотревшую в сторону Еву. Не покидало ощущение, что все присутствующие играют в только им известную игру. Словно фигуры расставлены давным-давно, а Анна включила турнир на середине. Происходящее напоминало нарды, в которых она ничего не понимала. Казалось, геологи знали друг о друге всё и временами этим пользовались.       ― У меня, Артём, диарея, ты меня с низкого старта сорвал. Что надо? Помощь?       Обернувшись, Анна увидела рыжеволосого мужчину в клетчатой рубашке и армейских штанах, заправленных в кирзовые сапоги. Его загорелое лицо было наполовину скрыто дикой рыжей бородой, а в уголках карих глаз прятались морщинки. Весь его облик, уверенная походка и ещё не прошедшие следы от комариных укусов на лице говорили, что он привык к жизни на природе. Пахло от него табаком, травами и почему-то гвоздиками. А фамилия… Анне казалось, что она не перестанет удивляться и вскоре устанет от потрясений. У Лии и Вадима Борисовича родился сын осенью через год после битвы у дома Тайги, и Анна помнила, что его звали Сергеем.       ― У тебя нет дисциплины, Сергей, ― кротко отозвался Артём. ― Вот и диарея.       ― Зато в дальних маршрутах мне нет равных, а это я так ― капустки переел, ― заметил Сергей. ― И вообще: по какому поводу совещание? Оливия, то есть, Белоснежка, их дважды в год проводит: перед весновкой¹ и после завершения полевого сезона.       ― Что ты думаешь о маршруте до залива, Сергей? ― Артём смотрел на Сергея, и Анна отчётливо увидела, как тот смешался. Старший товарищ перекинулся в главного геолога.       ― Можно сделать, в принципе, ― медленно ответил Сергей. ― На вездеходах до базы Московкиной, потом пешком по тундре, через реку переправиться, в нагорье углубиться, чтобы не идти по верещатникам, если повезёт, проедем их и пробежим, ― он помрачнел, ― а зачем?       ― Это я тебе потом расскажу, ― произнесла Аврора. ― А пока я хочу тебя кое с кем познакомить, ― она кивнула на Анну, ― Серый, это моя мать ― Анна Дрелих. Мама, это ― Сергей Ильинский, но он любит, чтобы его называли просто Серым.       ― Земные и другие боги! ― вырвалось у Серого. Он повернулся к Анне и, помявшись, протянул ей руку. ― Очень приятно познакомиться. Я видел вас на фотографиях и памятник, но в жизни вы намного красивее, ― он неловко улыбнулся, ― и совсем не изменились. Аврора, что происходит? Что вы с Евой наделали?       ― Здра-асте, ― протянул неожиданно раздавшийся голос над ухом Анны, ― мне тоже интересно, где была моя жена. ― Анна обернулась и увидела бритоголового мужчину с открытым лицом, носом-картошкой и пронзительными голубыми глазами. Широкоплечий и низкорослый, он был одет в потрёпанную куртку, а забитые татуировками и перевитые амулетами руки держал в карманах. На Анну пахнуло соляркой и столовскими котлетами.       ― Я тебе потом всё объясню. ― Ева подошла к Дружинину, а это, очевидно, был именно он, и положила ладони ему на грудь. ― Ты созванивался с матерью? Как наш сын? ― Анна успела заметить, как Ева закусила губу, прикрыла глаза и отвернулась.       ― Всё в порядке, ― ответил Дружинин и, проведя ладонью по растрёпанным волосам Евы, поцеловал её в лоб. А затем повернулся к Анне и поздоровался. ― Мне надо проверить, ошибаюсь я или нет, вы Анна Дрелих? ― он старался говорить спокойно, но окончания слов отрывисто улетали, а терпкий аромат страха, смешанного с восторгом, заполнял всё вокруг.       ― Да, ― кивнула Анна. ― А вы ― сын Ульяны Дружининой? ― Она хорошо помнила Ульяну: бледную вдову, уходившую из Бюро с прямой спиной королевы.       ― Оливия Александровна готова вас принять и уже ждёт! ― вклинилась в разговор Кира Сергеевна. Беседовали они тихо, так что вряд ли секретарша что-то услышала. Да и по её спокойному лицу можно было подумать, что происходящее её не касается. Чувствовалось, что эти стены и люди в них повидали многое, и возвращением пропавшей много лет назад женщины их нельзя было удивить. И какой ещё памятник?..       Анна успела передумать много мыслей, пока они располагались за прямоугольным столом в кабинете Оливии Малиновской, которую все звали Белоснежкой. Внешне Оливия соответствовала принцессе: чёрные волосы, благородное лицо с тяжёлым подбородком и алыми губами. Анна догадывалась, что прозвище связано с её способностями, но решила уточнить позже. Сейчас её внимание приковывали Оливия и Артём, сидевшие напротив друг друга.       ― Слушаю вас, Артём Иванович. ― Голос у Белоснежки был приятным, но в нём слышались стальные нотки. Агатовые глаза холодно смотрели на Артёма. ― Чего вы хотите? ― Пахла Оливия гвоздиками и норадреналином.       ― Я отправляюсь с группой в многодневный дальний маршрут, ― просто и весело сообщил Артём, не сводя с неё взгляда. ― Если вы читали мою служебную записку, то знаете.       ― Когда меня сюда назначили, ― с яростной официальностью начала Оливия, ― а вы решили остаться вопреки медицинским рекомендациям, мы договорились, что я не играю за вашей спиной! Два года я полагала, что это обоюдный договор. И что же я вижу на деле? Я и так слишком часто включаю дуру, Артём Иванович.       ― Оливия Александровна, а спорить ведь не о чем, ― вклинившись в паузу, пока Оливия и Артём сверлили друг друга взглядами, произнёс Серый. ― Я, Дружинин и Лащенко прикреплены к партии Московкиной. А она может от своего имени отправить нас в маршрут. И документы будут в порядке, и план выполнен.       ― Мне и так пришлось получить ногу в задницу на прошедшем конференц-колле за то, что из-за ваших маршрутов едва не слетел план! ― отрезала Оливия. Но Анне послышались в её голосе благодарность. ― Начальник дальней партии Греков такой отчёт написал, что меня отымели во все дыры без вазелина.       ― План Греков выполнил, ― поморщился Артём. ― И я ― тоже.       ― А осадок и отчёт остались! Какого хера вы лезете в авантюры и людей паровозом тащите? ― Оливия, как и все администраторы, сочетала ледяную официальность с площадной бранью. ― Никто не добывает ничего на верещатниках. Живым там нечего делать.       ― Съёмщики и ордынцы ходят туда, ― усмехнулся Артём. ― И даже возвращаются.       ― Первые делают это не от хорошей жизни, а вторые просто отмороженные на всю голову ублюдки, ― возразила Оливия. ― И вообще нас слишком много, ― она обвела взглядом присутствующих и остановилась на Анне, сидевшей за Серым. ― Не поняла…       ― Здравствуйте, Оливия, ― мягко и вежливо произнесла Анна.       ― Поняла!.. ― выдохнула Белоснежка и на секунду утратила холодность. В её глазах плескалось изумление, а бледные щёки покрылись румянцем. ― Почему вы мне не сказали, что здесь Анна Андреевна? Чёрт, почему я последней узнаю такие вещи?!       ― А что бы это изменило? ― осторожно спросила Анна. ― И почему вы все меня узнаёте?       ― Альфред Дрелих поставил вам памятник возле своего дома в горной столице, ― отчеканила Оливия, но на последних словах её голос сорвался. ― А ещё о вас мне рассказывали родители. Как я понимаю, ― Оливия сверкнула глазами на откинувшуюся на спинку стула Аврору, ― Аврора Альфредовна сожгла запас горючего и подговорила дезертировать Еву Евгеньевну ради этого. Что ж, хотя бы на два вопроса есть ответ.       ― Сообщите в столицу, что нашлась Исчезнувшая? ― осведомился Серый.       ― Я себе не враг и не играю за спиной Артёма Ивановича, ― устало отозвалась Оливия. ― Раз временная петля закрылась здесь и сейчас… И если ваш бредовый маршрут и появление Анны Андреевны помогут чему-то ― хотя бы засадить Хана в тюрьму, так тому и быть. Кира Сергеевна! ― позвала она тут же материализовавшуюся на пороге секретаршу. ― Вызовите начальника снабжения Орлова. ― Когда Кира Сергеевна исчезла, Анна задала мучивший её вопрос:       ― Извините за серость, но кто такой Хан?       ― Глава Золотой Орды и редкостный негодяй, ― бросила Оливия, не глядя на коллег. ― Виновный в авариях на каскадных ГЭС в две тысячи сорок четвёртом и завладевший транспортом.       ― А ещё убийца, садист и настолько сильный целитель, что может силой мысли вырвать позвоночник и выжечь к чертям половину нервной системы, ― негромко произнесла Аврора.       ― Я надеюсь, что Золотая Орда ― это... ― Анна ожидала уже всё, что угодно.       ― Пафосное название и фигура речи, ― успокоила её Аврора. ― Видимо, Хан считает, что так внушительнее. Тоже мне Тамерлан.       ― Если он так опасен, то разве нельзя вернуться в прошлое и что-то с ним сделать? ― Анна плохо разбиралась в путешествиях во времени. Любила фильм «Назад в будущее», но с магической точки зрения никогда не рассматривала. И Альфред тоже. В душе разлился холод. Что-то не так. Совсем не так. Если здесь Аврора, то где-то должен быть и Альфред. Добровольно он не оставил бы дочь, даже взрослую. Сидел бы рядом, готовый прийти по первому зову. Анна постаралась взять себя в руки и прослушала половину ответа Оливии:       ― …не умеет путешествовать по времени просто и легко. Она не всегда попадает в миллионы лет, не то что в конкретные года и дни. Забрать вас она сумела только потому, что от магнитной бури геологи теперь отсчитывают новый период кайнозоя ― эрикоген². ― Оливия строго посмотрела на Еву, которая ответила долгим немигающим взглядом и полуулыбкой. ― А так ― геологические периоды и их границы, максимум свиты³. Так что молодого Альфреда Александровича достать никак нельзя.       Сердце Анны пропустило удар. Почему Белоснежка сказала именно про Альфреда, а Аврора побледнела. Сколько сейчас её мужу? Под девяносто? Анна никогда не помнила, сколько лет Альфреду и сейчас страх душил её, а запахи терзали.       Когда Анна почувствовала, что уже не выдерживала и сейчас сорвётся, в кабинет вошёл Алексей Орлов ― невысокий пожилой мужчина в очках и с улыбкой на серьёзном лице. Анна тонко выдохнула ― знакомое лицо среди хаоса.       ― Вызывали, Оливия Александровна? Здравствуйте! ― громко и картаво произнёс он.       ― Вызывала, ― кивнула Оливия. ― Чтобы вы понимали, Артём Иванович, Аврора Альфредовна ― вся ответственность лежит на вас. Если ваши люди погибнут, я отдам вас под суд.       ― Ты жестокая женщина, Белоснежка, ― усмехнулась Аврора.       ― Я просто сразу обозначаю границы своего альтруизма, ― отозвалась Оливия. ― Чтобы не возникло вопросов, я отправлюсь на грузовом самолёте на базу Грекова. Сброшу вам бочки с продовольствием по маршруту, насколько смогу и хватит горючего. Дядя Лёша, ― обратилась она к Орлову и поморщилась, видимо, называть панибратски начальника снабжения было для неё костью в горле, ― выдайте главному геологу всё по списку.       ― Замуж вам надо, ― беззлобно вклинился Серый. ― И детей побольше.       ― Своё время я трачу на вас ― паразитов неблагодарных, ― в тон ему отозвалась Оливия. ― Все могут быть свободны, уважаемые коллеги. Совещание окончено. ― Задвигались стулья, все потянулись к выходу. Первыми вышли Ева и Дружинин, следом двигался, низко опустив голову, Артём. Аврора шла, засунув руки в карманы и едва заметно касаясь локтем руки Бутенко. Анна старалась не отставать, как вдруг услышала за спиной слова Оливии:       ― А вас, Сергей Вадимович, я попрошу остаться ещё на одну минуту⁴, ― сказано это было так тихо, что даже Анна едва расслышала.       Орлов тут же разразился тирадой насчёт снабжения, подлецов-ордынцев и ещё чего-то, что показалось Анне, обессиленно прислонившейся к стене, потоком сознания. Сетуя, что нехорошо заставлять начальника партии, да ещё самого Бутенко, тащиться на склад лично, Орлов отправил с накладными Еву и Вениаминыча, а сам распахнул окно. В открытый проём под скрип крепежей тут же ворвались солёное море и горящий стланик. Орлов закурил самокрутку, а когда заговорил, на Анну дохнуло мятой и перцем:       ― По краю ходишь, Артём. ― Орлов стряхнул нагоревший пепел, и Анна заметила у него на пальцах следы пыльцы с крыльев насекомых. ― Ордынцы шныряют, как крысы, а в небе с вертолётами видели тени. Московкина камлает сутками, Николай говорит, аж воздух стынет, а темно становится за кострами, как у верескового чёрта в заднице.       ― Мать Московкиной из эвенков, ― произнесла Аврора. ― Говорят, её даже в город шаманов отправляли учиться. И поёт она свою песнь льда и огня.       ― Она ― сильная ведьма, ― бросил Орлов. ― Почти как моя Ланка. Ну ты её знаешь, Аня. Приветствую! ― он широко улыбнулся, обнажая крепкие желтоватые зубы. ― С возвращением!       ― Привет, Алексей, ― улыбнулась Анна. Было непривычно видеть Орлова ― энтомолога Академии и мужа таксидермистки Ланы ― мощным стариком. ― Как супруга?       ― Преподаёт естествознание в кадетском корпусе. ― В голосе Орлова проскользнула нежность. ― В лес рвётся, да не всегда выходит. Чахнет, ведьма всё-таки. Прямо как Артём без гор. Я видел список: вы как на войну собрались. ― Дядя Лёша не сводил взгляда с Бутенко, смотревшего на океан. ― Поэтому вот, ― Орлов оглянулся, распахнул куртку и, отстегнув от пояса потёртую кобуру, протянул её Артёму. ― Держи, Князь, дарю. Стреляет без промаха. Старый геологический. Ланка всё для шкур чертей держала, поднимались иногда, а теперь говорит, чтоб тебе отдал. Вы же с ней одной крови природных колдунов.       ― Спасибо, дядя Лёша, за наган. ― Артём пристегнул кобуру к поясу. ― И что не спрашиваешь, зачем мне надо в этот маршрут, ― он усмехнулся в усы, прикуривая. ― Если меня будут судить, то не здесь. В Громове и тундре я Князь.       ― Кстати, о маршруте. Где Серёга? Мне надо перетереть с ним кой о чём. ― Орлов посмотрел на дверь кабинета и решительно шагнул вперёд. ― Опять у Белоснежки застрял?       ― Нет, нет, дядь Лёш, уж лучше мы с мамой пойдём, так будет тактичнее. ― И Аврора, снова взяв Анну за руку до боли знакомым жестом, утянула её в кабинет начальницы управления.       Их взгляду предстал Серый, прижавший к стене раскрасневшуюся растрёпанную Оливию и уперший руки по обе стороны её головы. Анна улыбнулась: так вот, что значил запах гвоздик, благоухавших сейчас на столе Белоснежки.       ― Что, Оливия Александровна, нарушаем собственные протоколы? ― Аврора старалась сохранить серьёзное лицо, но губы против её воли расползались в хитрой улыбке.       ― Это не то, что ты думаешь. ― Оливия выпрямилась и пригладила волосы. Серый не убирал рук с её плеч и добавил:       ― Аврора, я сейчас, скажи дяде Лёше, чтобы подождал. Я приду через минуту.       Серый и правда явился быстро, поздоровался с Орловым за руку и спросил, что нужно.       ― Серёга, ты помнишь, как правильно ловить и держать фей-светляков? ― строго поинтересовался Орлов, но глаза его улыбались.       ― Нет, я всё забыл, ― усмехнулся Серый. ― Конечно помню. Световой экран ночью, сачком перед сумерками, а в банку капнуть сок бересклета, тогда они долго живут.       ― Умница, ― довольно сощурился Орлов. Он хотел сказать ещё что-то, но в этот момент из кабинета вышла собранная и строгая Оливия.       ― Дядя Лёша, радируйте ещё Московкиной, пусть Николай ждёт там с оленями. Лучше проехать часть пути на них, Артём Иванович, ― обратилась она к Бутенко, ― чем ногами.       ― Я знал, что мы сработаемся, ― улыбнулся благосклонно Артём. ― А сейчас давайте сходим на склад. Дядя Лёша говорит, что после сборов на весновку там валяется много полезного.       ― Валяется, значит, не нужно. Не нужно, значит, сжечь, ― поджала губы Оливия.       ― Расходимся по одному, ― ухмыльнулся Орлов. ― Если что, мы ― геологи⁵.       ― Мой отец говорил, что геологи ― не люди, ― вдруг эхом отозвался Серый. ― Он был прав. Идите, я догоню.       ― Серый, старик, а мы о тебе беспокоились! ― улыбаясь, Аврора толкнула Серого плечом. ― Ох, Серёжа, Серёжа!       ― А я не знаю, мне нравится, ― пожал плечами Серый. ― Прекращайте с Князем её донимать, она вон какая сегодня добрая.       ― Догадываюсь, почему, ― засмеялась Аврора. ― А вообще, у нас это взаимно. Мы слишком разные.       ― Я ушёл и не слышу, что ты говоришь! ― громко произнёс Серый. ― Я удаляюсь!       ― Эти родственные души, ― тихо сказала Аврора. ― Жаль, что папа мало о них говорил.       Нехорошее предчувствие кольнуло под лопатку, заставив волчью сущность едва не заскулить. Боясь узнать ответ, Анна задала вопрос:       ― Где твой отец? Где Альфред?!       Из-за тундровых пожаров воздух казался белёсым. Дым застилал горизонт, расцвечивал всё на километры окрест в сиреневые тона. Анна лежала в кукуле и вдыхала горький дым спиральки от комаров. Вообще, спиральку нельзя было раскуривать и оставлять тлеть в палатке, но Серый на замечание ответил простое: «Можно». Сам так и не лёг, а ушёл в сторону видневшихся между невысоких холмов языков вересковой пустоши.       Обласканные Белоснежкой лайки спали возле прицепа, в котором ехали, пахло псиной, сухим мясом и перловой кашей. Анна почти не удивилась, когда Аврора рассказала, что способность Оливии Малиновской ― призывать зверей и птиц. Даже насекомые, по словам дочери, слушались Белоснежку, откликались на её зов. И теперь Анна упорно не могла отогнать образ Оливии, одетой как Белоснежка Диснея, с птичками и белочками на тонких белых плечах.       Этот образ, как и присутствие собак успокаивал, будто Ликея под растущей луной тянулась к собратьям и другим диким животным. Терпко и остро пахла соль, смешанная с крапивой, чесноком и зверобоем, которую натолок Вениаминыч. В костёр он бросил горсть рябины, взвившейся алыми сполохами, и окурил полынью палатки и вездеход, который до самых сумерек вёл по долине.       Анна видела, как Альфред проводил подобные ритуалы, и у неё защемило сердце, да так, что она вскочила и попросила у Вениаминыча смесь. От себя щедро всыпала туда терновник и неспешно направилась по большому кругу вокруг лагеря. Оставался ещё один переход, можно было добраться за ночь, но Серый замотал головой, сказав, что чует Дикую Охоту на пустоши.       Шаги успокаивали, кухлянка грела. Анна завершила обход, рассыпая соль с травами по земле, и застала Вениаминыча, выставлявшего странные фигурки за камнями. Точно такие она видела в волосах Евы. Когда Анна спросила, что это, Вениаминыч выдал непереводимый набор звуков, который для Анны прозвучал как «умулюхы»⁶. Услышавшая разговор Ева загадочно заявила, что горе тому, кто свяжется с «правильным» умулюхы.       На светлом небе над восточным горизонтом висело холодное бледное солнце. Анна хорошо знала белые ночи, но здесь, на берегу Ледовитого океана, странно давило виски. Было так светло, что можно читать, но Анна лежала, вдыхая запах костра, горящего ягеля, сырости и выхлопных газов вездехода.       Сон не шёл, и дело было не в полярном дне. Анне не хватало шума леса за окном, ароматов сушёных трав и вербены, которой неизменно пах Альфред. Альфред… Анна закрыла лицо руками и сухо всхлипнула. Она старалась не показывать эмоций и держаться, но сейчас её трясло. Хотелось свернуться калачиком, пригреться в оленьем меху и всё забыть, раствориться в дыме, стать частью тундры. Чтобы успокоиться, Анна глубоко вздохнула и повернулась на бок, подтянув колени к груди, но соскользнула с меха и прижалась ухом к каменистой земле.       Мир расширился и наполнился запахами, хотя до полнолуния было ещё несколько дней. Почудился плеск ручья вдалеке и шелест по гальке легконогих коней Королевских Охотников, разминавшихся перед тем, как загнать стоящую дичь или отправить очередного неприкаянного духа на ту сторону.       В банках подрагивали неверным светом феи-светляки, а в тундре то тут, то там вспыхивали мягкие живые огоньки. Серый быстро наловил перед сумерками с десяток этих странных тонких насекомых, и теперь Анна ощущала исходившее от них спокойное тепло. Она глубоко дышала, стараясь унять биение сердца, и думала о том, что рассказала ей Аврора.       Дочка не была многословна, а после совместного просмотра видео и вовсе разрыдалась, уронив голову матери на грудь. Анна тоже плакала, прижимала к себе Аврору, задыхалась от слёз и осознания, что Альфреда…       ― А что ещё говорит Дорохов? ― Анна спросила на удачу, потому что приблизительно уже знала ответ. Единение магической силы с Лией явно не прошло просто так для Паши. Когда она видела его у себя в доме, то чувствовала, что с каждым разом запах бальзамических трав и кедрового масла усиливается. Поражало, что Паша продержался столько лет.       ― Дорохов уже сказал, что делать. ― Аврора, часто дыша, попыталась закурить. Её руки дрожали так, что пришлось зажечь ей сигарету. Поколебавшись, Анна взяла и себе. ― Да и не сможет он помочь. Это же путь в никуда, пальцем в небо. Ледокол не найти и не увидеть, а предавать такое дело огласке ― себе дороже. Никакой секрет нельзя хранить долго, даже если послать флот, мобилизация выйдет боком. И придётся принимать бой с Золотой Ордой, а ресурсов у них... Много. Это удобно. К нынешней ситуации привыкли. И бросать все в надежде на слепую удачу ― игра не стоит свеч. ― Аврора, заметив, что Анна тоже курит, усмехнулась. ― Я сейчас иду сама. Я все решила и несу ответственность. И в случае провала пойду под трибунал как диверсантка. Вот такой у нас мир, мама.       ― Аврора, ― Анна заглянула в покрасневшие глаза дочери, вытирая её слёзы, ― что нужно от меня? Чего ты хочешь? Попроси, я всё сделаю. ― Она понимала, что не может ничего. Она не была колдуньей, всего лишь зависимым от луны оборотнем, но говорила так, словно невозможного для неё мало.       ― Мы пойдём до побережья пролива, ― затягиваясь, отозвалась Аврора. Слёзы катились по её щекам. ― Там нас встретят эскимосские лодки, и мы будем ждать, когда ледокол окажется в зоне видимости. И увидеть его должна будешь ты. Ты не жила в вересковом мире, его магии нет в тебе. А потом мы уничтожим Немезиды и… и будь, что будет. Надеюсь, ― чуть тише добавила Аврора, ― Хан сдохнет, когда лишится их силы. Уползёт в курганы, откуда вылез. ― Её лицо исказилось, на миг Анне показалось, что в нём мелькнуло что-то птичье. ― Придушила бы прямо сейчас цветными обрядовыми лентами: отплатила бы его же монетой.       ― Тогда я буду вашими глазами, доченька. ― Анна стиснула руки Авроры. Она уже была глазами Альфреда после ранения осколком зеркала в Испании. Вела под руку, ощущая, как подрагивали его пальцы на её руке. Тогда он был обессиленным, почти поверженным, но несломленным. Анна видела мужа ещё вчера, а сегодня узнала, что его больше нет.       Рыдания раздирали горло, грудь сдавило, лицо горело огнём. Её Альфред, тот, кого она любила, за кем всегда стояла, покинул этот мир. Анна закусила костяшки так, что по губам и пальцам потекла кровь.       ― Как он умер? ― Ей нужно знать. Не хотелось, но было необходимо.       ― Мы не уверены. ― Аврора вытерла глаза и икнула. Её губы дрожали. ― Серый, Ева и Вениаминыч нашли дом разгромленным, все стены были в подпалинах и копоти. Папа говорил про чертей, возможно, они прорвались к нему. Это были точно не мёртвые огни, они не оставляют следов. И Ева почувствовала мать. Скорее всего, папу увела в Навь Сирин. Серый утверждал ещё, что слышал, как пел Гамаюн.       ― А твоя дочь Мирослава не чувствовала его смерть? ― Анна видела внучку, хотя сама с ней не разговаривала: нагружать ребёнка такой информацией казалось слишком жестоким. Мира ― высокая, угловатая и ясноглазая ― напоминала Артёма и неуловимо ― Альфреда. ― Она ведь банши? Как у неё это получается?       ― Она кричит от страха. Потому что видит Гасящего.       Видеть Гасящего… Анна зажмурилась. Бедная девочка, Мира, её внучка, такого бремени и взрослому с лихвой хватит, не то что подростку. Она вспомнила легенду о Сирин, одарившей дровосека способностью видеть Гасящего. Тот после ослеп. Анна невольно усмехнулась: кто-то точно дёшево отделался.       Недавние воспоминания пронеслись в мыслях, и Анна резко поднялась. Они разбили лагерь на равнине, вдалеке чернели редкие лиственницы, а холмы словно играли со временем, заглушая звуки тундры. Расположились в палатках по двое: Артём долго ворочался и тяжело дышал, Аврора тихим голосом втолковывала ему что-то, Ева и Вениаминыч затихли почти сразу. После того, как Серый ушёл, Анна не могла лежать в одиночестве.       Она осторожно ступала, неся на себе кукуль, и вдыхала ароматы тундры. Заглушённый вездеход темнел чужеродным массивом техники на первобытной земле, казалось, что всё смешалось в этом забытым богами северном краю, где суровые люди качали нефть и боролись за жизнь с не меньшим усердием. Сто лет назад с таким же рвением искали золото, теперь этот металл трансформировался в нефть, а люди всё так же гибли за него и вопреки всему.       Мысли путались, думалось о всякой ерунде, а сердце и душа рвались в клочья. Чудились запахи пороха, масла и какой-то животный аромат, казавшийся знакомым. Анна старалась понять, что же это, но воспоминания ускользали. Словно не было у неё жизни до этой ночёвки в тундре. Лайки возле прицепа заворчали: где-то шныряли песцы, в невысокой траве пробегали мыши.       ― Тише, тише. ― Анна провела неожиданно твёрдой рукой по жёсткой длинной шерсти ближайшей лайки. ― Потом сниму цепи, побегаете. ― Она прижалась горящим лицом к собаке. Звякнул металл, и в раскрытую ладонь ткнулся прохладный мокрый пёсий нос: ещё одна лайка подошла к ней. Анна погладила её, а собаки завозились и приподнялись, освобождая ей место. Усмехнувшись про себя, Анна залезла в кукуль. Альфред рассказывал про военных кинологов, которые спали со своими собаками, ели и вообще жили, чтобы сродниться к бою.       Она не заметила, как задремала, но встрепенулась: послышались шаги. Пахнуло мёдом и красным вином ― вернулся Серый. Его хорошо было видно в полутьме. Он опустился на землю возле недогоревшего костра, поворошил угли и отхлебнул из фляги на поясе.       В этот момент Анна ощутила присутствие. Липким потом по спине, привкусом горечи на языке и запахом вереска. Она не могла описать это чувство, но чётко осознавала: кто-то шёл со стороны пустоши. Нечто скользило по траве и камням, отделилось от далёких горных лиственниц, сиреневых зарослей и пришло сюда. Не к ним, к Серому, который, глядя на сопки, весь подобрался. В сапоге нож, за поясом ― пистолет.       А со стороны пустоши двигался странный огонёк. Летел, едва касаясь жёсткого вереска. Не бледный огонь, как в пригороде, а… живой. Огонёк приблизился, завис на границе верещатника, а затем пересёк её. Анна задержала дыхание: стало понятно, что по тундре шёл человек. Дух. Не отбрасывая тени от солнца и нарождавшейся луны, дух подходил всё ближе к Серому, продолжавшему сидеть спиной к пустоши и смотреть в пахнувший полынью огонь. Серый что-то сжимал в руке, и когда пошевелился, серебро блеснуло между его пальцев. Анна выдохнула: Ключ. Потерявшийся в суматохе боя с Демоном, но вернувшийся в мир.       ― Серёжа! ― Было в этом глухом голосе нечто надрывное, и холодок пополз по спине.       ― Что тебе надо? ― резко ответил, не поворачиваясь, Серый. ― Я не в настроении ругаться, лучше уйди отсюда.       ― Я увидел тебя на пустоши, ― опустив голову, произнёс Ильинский. ― И решил прийти. Луна растёт, мои силы тоже. Почему ты не спишь?       ― Боюсь, ― ответил Серый просто, но густой запах страха пригвоздил Анну к земле. ― Я последние время все чаще ухожу в сон далеко. И трудно возвращаюсь.       ― Она называла такие сны пепельными кошмарами. Знал бы ты, как я боялся её слёз...       ― Много ты понимаешь! Где был ты, когда плакала мама? Курил на пустоши! А потом сгинул с болотными огнями и эльфами. Я помню тебя сильным и добрым. Что с тобой стало?       ― Ты просто стал больше видеть. Я никогда не был бойцом. А твоя мама всегда была воительницей.       ― Я так хорошо её помню. Три года прошло, а все так же пусто.       ― Лия умерла, как истинная сновидица.       ― Но Страна Снов не приняла маму, её забрала Дикая Охота. Как и всех храбрых сердцем, кто... ― Он не договорил. ― Теперь она мчится с кавалькадой призраков по пустошам... Однажды я встретил её, и она... ― Серый замолчал, поджал губы и зажмурился.       ― Я виделся с твоей мамой, ― словно желая ободрить сына, произнёс Ильинский. ― Она подстрелила меня на прошлой охоте.       ― Почему тогда ты ещё здесь? ― хмуро отозвался Серый, но Анна ясно слышала в его голосе слёзы и немую мольбу остаться. ― Дикая Охота легко отправляет одним болтом за грань.       ― Лия не смогла. И я ― тоже.       ― Мне не хватает её, ― глухо отозвался Серый. ― Наверное, так же, как и тебе. Ты ― дух пустоши, она ― Королевская Охотница, а я ― живой сновидец. Если бы ты знал, как тяжело видеть её город в Стране Снов за Селефаисом, ходить по улицам и нюхать черёмуху. Там всё застыло ― жители ждут свою царицу. Пытались меня величать царевичем. Да только мне такого счастья не надо. Не могу я видеть это каждую ночь.       Ильинский шелохнулся, будто хотел дотронуться и утешить сына, но передумал и спросил:       ― Зачем вы идёте к проливу, сын?       ― Чтобы положить конец всему этому беспределу. А откуда ты знаешь, куда мы идём?       ― Слухи по пустошам быстро разносятся. Сплетничать любят даже духи и мертвецы. И с вами Анна Дрелих. Я чувствую её. А если знаю я, что вы здесь, могут знать и другие.       ― У нас конспирация на высшем уровне, ― огрызнулся Серый.       ― Тогда почему я ощущаю огонь и хлопанье крыльев?       ― О, чёрт! ― Серый вскочил, запнулся и едва не упал в костёр. Быстро сунул Ключ за пазуху и произнёс: ― Отец, мне пора.       ― Я тебя не оставлю. Держись Анны. И не потеряй Ключ. Я не для того дарил его твоей маме, чтобы ты потерял его. И помни: я приду к тебе на помощь.       Анна вскинула голову и услышала: к ним летел вертолёт. И три рваных силуэта. Она хотела что-то сказать Ильинскому, но огонёк уже улетел за холмы.       ― Вставайте! ― Серый рванулся в палаткам. ― Ордынцы летят! ― Показались лысая голова Вениаминыча, сжимавшего ритуальный нож, и Ева с карабином. Вход в другую палатку откинулся, и наружу вылез Артём, державший автомат Томпсона. За его спиной маячила Аврора. Её движения казались размытыми, словно она делила тело с какой-то сущностью.       ― Где моя мама?       ― Я здесь. ― Анна поразилась сама себе: быстро поднялась, на ходу отцепляя собак с поводков. Лайки ворчали, жались к её ногам, но уже озирались и принюхивались. ― Что это? ― Она указала на небо, машинально наматывая на ладонь цепи собак.       ― Драконы. ― Лицо Артёма казалось высеченным из гранита на фоне мертвенного солнца и светлого неба. ― Огнедышащие драконы. Чувствуете гарь?       Анна втянула носом воздух. Пахнуло горячим металлом, маслом и паленой кожей. Стрекот лопастей вертолёта заглушал рык паривших в небе драконов. В открытой кабине Анна рассмотрела авиапушку. Но не это приковало внимание, заставило зачарованно застыть. Прямо на них летели три дракона. Не таких огромных, как Демон, и с одной головой, но заставлявших не дышать и лишавших голоса.       «Рептилии, ― подумала Анна. ― Это просто животные». Но бешеный лай захлёбывавшихся собак заглушал мысли. Чешуйчатые тёмные брюхи и длинные шеи светились внутренним светом. Один из драконов с рыком вырвался вперёд, подгоняемый наездником, и открыл пасть: в чёрной глотке клокотало пламя.       Секунда ― и с неба ударил фонтан огня.