Дом с привидениями

      Раскинувшийся крестом закат лёг поверх горной долины, уходившей узкой тропинкой вниз, к холодному побережью Ледовитого океана. Всего один дневной переход отделял отряд от заветного конца пути. Когда они спустятся с гор, им останется только ждать, когда в замёрзших водах покажется ледокол.       Опустив бинокль, Аврора посмотрела на сидевшего у костра Артёма, набросившего тулуп прямо на голое тело. Он и Аврора поставили палатку в стороне от других, так же, как и Серый с Белоснежкой: не хотелось смущать маму и Еву, поселившихся вместе.       Альпинистский костюм приятно грел, хотя вечер выдался на удивление тёплый. Когда на горы ложился густой туман, облеплял всё кругом и заползал в каждую щель, Аврора невольно завидовала Артёму, бывшему, казалось, частью этих гор. С каждым пройденным шагом муж двигался легче, в отличие от остальных товарищей, выбивавшихся из сил к ночлегу. Едва Артём ступил на первые отроги плоскогорья, как рана затянулась буквально на следующий день. Даже его сила сейчас ощущалась полнее и ярче, словно Артём напитывался магией этих мест. Даже сны здесь были красочнее, что заставляло Аврору думать, что не зря отец говорил о том, что Артём имеет особую связь с Господином горных дорог ― духом-хозяином гор, без чьего благоволения невозможно найти безопасные тропки, ― едва ли не воплощает его.       И, поглядывая на Артёма, Аврора старалась впитать каждую черту бронзового от загара лица мужа, запомнить тонкие морщинки в уголках глаз, покрывавших кожу, точно горные тропы ― гранит скал. Она хотела быть с мужем как можно дольше: их дни стремительно утекали, но Аврора отчаянно цеплялась за секунды. Без борьбы она Артёма не отдаст даже тундровым чертям, чьи голоса слышала, пока отряд шёл по пустоши в поисках сброшенных Белоснежкой бочек с продовольствием. Они нашли целых две железных бочки, в которых помимо еды обнаружились аптечки, одежда, снаряжение, низкие альпинистские палатки, карабины с запасом патронов и «набор юного химика», как назвала Ева инвентарь для изготовления взрывчатки. Пользоваться им умели все, но Белоснежка всё равно долго и нудно зачитывала инструктаж по технике безопасности. А потом отправилась ловить жирных хариусов, которыми щедро поделилась горная речка.       Все в отряде устали, а испытанные потрясения и сожжённые нервы требовали своё. Аврора рухнула спать на полтора дня, едва они достигли предгорий и разбили первый нормальный за долгое время лагерь. Она изредка просыпалась, видела смазанные фигуры мамы, Евы и Белоснежки у костра, а затем снова засыпала в объятиях Артёма, чувствуя, как муж целовал её в приоткрытые губы.       В обрывочных видениях к ней приходили дети. Мирослава и Илья ― почти близнецы с одинаковыми карими глазами и светло-русыми волосами. Улыбающиеся и задорные в детстве и серьёзные и собранные сейчас, отправленные в кадетский корпус. В не различающем сон и явь сознании вспыхивали зеленоватые искры на кончиках пальцев Ильи, а в больших глазах Миры, казалось, отражались тени Смерти. Аврора потянулась было к дочери, хотела обнять, утешить, почувствовать, что значит видеть Гасящего, но грёзы поглотили её, сметя образы Миры и Ильи северным сиянием.       Ей снилась страна, где дни были светлы от света огромных звёзд, Аврора подозревала Страну Снов и Навь, но видения не давали сосредоточиться, уносили в нечёткие картины тайги на невысоких хребтах, где на лесных полянах Артём вплетал в распущенные волосы Авроры травы и цветы. Или наоборот ― её пряди в травы?       ― Я ухожу вослед не знавшим, что значит слово страх, ― пробормотала Аврора, плохо соображая, спит она или нет. Петь не выходило, слова слетали с губ речитативом заклинания. ― О, не с тобой ли все пропавшие, погибшие в горах, что обрели покой там, где пляшут ветры под твоей рукой на грани ясного утра?       ― Ты никуда не уходишь и лежишь в палатке, Амон-Ра. ― Из душной полутьмы выплыло лицо Артёма с всклокоченными бородой и волосами. Он явно тоже спал, но Аврора разбудила его. ― Мы надышали столько углекислого газа, что кислорода здесь меньше, чем в кембрии.       ― Не открывай! ― прохрипела Аврора, выпростав руку из спального мешка и поймав Артёма за плечо. ― Я хотела остаться с тобой! Я уже успела посметь…       ― Не буду. ― Артём опустился на синтетический тёплый спальник и привлёк к себе Аврору, аккуратно перевернув её на бок, чтобы едва зажившие роговые выросты не мешали.       Она прижалась к мужу всем телом, прильнула в безотчётном тянущем стремлении стать единым целым. Раствориться в нежных и сильных объятиях, где её не найти никому. Она бесцеремонно закинула ногу на бедро Артёма, который тут же притянул Аврору ближе. Кончик носа Артёма был прохладным, и это касание отозвалось внизу живота тугим скрутившимся комом. Аврора вздохнула и поцеловала мужа, зарылась пальцами в его пряди, а другой рукой проследила тонкую линию волос на животе, запустив пальцы под резинку штанов и ощутив его возбуждение.       В палатке было тесно, жарко и до невозможности хорошо. Голова кружилась от духоты и ласк. Аврора неловко взмахнула рукой, коснулась стенки палатки, и на пальцах остались капельки конденсата. Артём вздрогнул, когда Аврора провела влажной ладонью по его спине, спустилась ниже, подтолкнула к себе, царапая его плотные ягодицы.       Быстро подложив Авроре под плечи и поясницу свёрнутые свитера, Артём перевернул её на спину, продолжая целовать и гладить её ноги, задерживаясь на внутренней стороне бедра и сжимая лодыжки. Аврора застонала, стараясь сдержаться, и развела колени.       Артём двигался в ней сильно и плавно, оторвался от её губ и уткнулся лбом в разметавшиеся волосы. Аврора обнимала мужа, чувствовала гулкие и быстрые удары его сердца, шептала на ухо, что любит и никому не отдаст.       ― Хорошая моя, я люблю тебя! ― глухо произнёс Артём, приподнимаясь на локтях и глядя Авроре в глаза. Он всё ещё был в ней, и она не хотела его отпускать. ― Всё для тебя сделаю! Всё, что попросишь! ― И поцеловал так жадно, что Аврора запрокинула голову, отдаваясь полностью. Шарила руками по спальнику, комкая ткань, подавалась вперёд, прижимаясь влажным животом к прохладному животу Артёма, когда каждое прикосновение отзывалось взрывом красок и страсти в груди. Не хотелось думать, где они, и что будет. Сейчас их только двое.       Когда они вылезли из палатки, солнце уже закатилось. Белоснежка, Ева и мама расположились кружком возле костра, а Серый, сидя на корточках, помешивал в походном котелке, установленном на портативной газовой плитке, грибной суп, в котором плавали куски тушёнки и лук с морковью.       ― Оливия Александровна мне не дала, ― пожаловался Серый, когда Артём и Аврора сели, и хотел сказать ещё что-то, но его перебил сдавленный смешок Евы. ― Прекращайте ржать! Не дала подстрелить дикого оленя. А я видел его в прицел, сорок метров всего до него было! Краснокнижный вид, говорит, нельзя убивать ― штраф дадут, ― передразнил Серый Оливию, но Аврора видела, сколько нежности было в глазах у товарища, когда он смотрел на Белоснежку.       ― Зато мы нашли иву под брусникой, когда собирали ягоду, ― улыбнулась Оливия. ― И маслят с подберёзовиками набрали, а они, между прочим, здесь выше деревьев.       ― Прекрасная тундровая природа с карликовыми формами привычных растений, ― отозвалась Ева. За прошедшие дни она стала разговорчивей, но Аврора ощущала, как взгляд карих глаз Путешественницы задерживался на ней самой и Артёме и Сером с Белоснежкой. О смерти Вениаминыча с ней никто не заговаривал: по Еве было видно, что она хочет донести эту боль до города и матери мужа. Аврора видела по похудевшему лицу Евы, что, попадись той Хан, он пожалел бы, что родился на свет. ― Я долго об этом думала и хотела спросить, ― Ева задумчиво провела ладонью по прикладу карабина, лежавшего у неё на коленях, ― как мы ледокол уничтожать будем? Я не физик, а геолог, взрывать ядерные установки не умею, а хлопушки для пород, которыми разжилась Оливия Александровна, явно не возьмут толстенные переборки.       ― Атомный взрыв на ледоколе не получится, его реактор невозможно взорвать так, чтобы случилось то же, что на АЭС. Но нашими «хлопушками» шарахнет хорошо, они берут гранитные горные породы, ― веско ответила Белоснежка, по привычке пытаясь заправить локоны за уши. После плена и побега её волосы сбились в такой колтун, что Серому было проще её подстричь, чем расчесать. ― Заложим взрывчатку возле реактора и у Немезид. Каждый камешек обмотаем, чтобы наверняка. А когда ледокол затонет, никто не прочтёт подо льдом океана наши имена, ― Оливия усмехнулась, но в её глазах Аврора видела серьёзную решимость.       ― Вы так говорите, Оливия Александровна, как будто мы идём на смерть, ― тихо произнёс Артём. ― Кажется, вы не собираетесь возвращаться назад.       ― Я реалистка, ― сурово парировала Белоснежка. ― И рассматриваю все варианты. В команде ледокола всё же сто человек. Я в принципе очень надеюсь, что мы, когда коснёмся ледокола, замерцаем на одной с ним волне и сможем его видеть. Не думайте себе ничего, Артём Иванович. Я, как и вы, хочу вернуться домой. У меня нет детей, но есть несколько сотен человек в управлении «Арктикстроя», а они часто как дети.       ― Возможно, я скажу глупость, ― проговорил Серый, разливая суп по алюминиевым мискам и передавая еду товарищам, ― и вообще тупой, но я так и не понял, что такое эти Немезиды? Нет, я знаю, что это железные метеориты, да и Злата Московкина говорила, что они сродни Камню Шамана, но всё же хотелось бы небольшой ликбез.       ― Камни Шамана ― древние лунные метеориты, упавшие миллионы лет назад в тайгу и тундру, ― с готовностью ответила Ева. ― Когда в тайгу Подкаменной Тунгуски упал первый Камень, увидевшие его след на небе эвенки загадали желание, чтобы небесный гость прилетел не к беде. По преданиям, тогда замолчали глухие дебри, испугавшись невиданной силы незваного гостя. Камень упал у Енисея и остыл, став чёрным. Вы все видели похожий Камень на базе Московкиной. Эвенкийский шаман нашёл его и посчитал знаком свыше. Камни открываются только шаманам, а когда исполняют желания, светятся. И вообще два раза в год светятся розовым светом ― на летнее и зимнее солнцестояние. Но Камень открывается только людям, остро нуждающимся в помощи. Злата говорит, особо любопытным товарищам свечение Камня вредит, поэтому мне очень интересно, какого чёрта Хан ещё жив?       ― Он умирает, ― впервые за вечер заговорила мама. Она, запахнувшись в куртку, смотрела то в огонь, то на поворот горной тропы. Авроре казалось, что мама видела кого-то в полутьме между искр огня, но ничего не говорила. ― Хан показывал мне свои руки: магия убивает его. На кургане он переболел шаманской болезнью: духи овладели им, но шаманом он не стал.       ― Думать надо было, прежде чем заключать союз с малопонятной силой, которую ты не знаешь и не понимаешь! ― отрезала Аврора. Понимать Хана и ждать, когда тот помрёт сам, совсем не хотелось.       ― Незнание законов не освобождает от ответственности, ― кивнула мама и улыбнулась. Она загорела, русые волосы посветлели от жаркого тундрового солнца. После двух обращений мама заметно похудела, её движения стали резкими, казалось, что она постоянно готова к нападению, но при этом могла расслабленно сидеть и поддерживать беседу. Первую ночь в горах она провела в ипостаси волчицы и наутро выглядела бледной и измождённой, но заснула, когда Ева напоила её травяным отваром, странно умиротворённая и счастливая.       ― Я выучил это в Стране Снов. ― Серый доел суп и задумчиво посмотрел в небо, нашаривая на груди Серебряный Ключ.       ― Я думала, Лия потеряла Ключ, ― тихо произнесла мама, глядя на Серого. Её зелёно-карие глаза казались отражением далёкой тайги. Все они были связаны бескрайним лесом и темнохвойными кедрами.       ― Копию ― да, но не оригинал. Альфред Александрович отдал моей матери свой настоящий Ключ, когда Дикая Охота поймала моего отца на пустоши. Сказал, что так будет правильнее, а кошмары ― не такими частыми.       ― Лия так и видела кошмары? ― Мама смотрела на Серого, но то и дело поглядывала в сторону. Аврора не удержалась и проследила её взгляд, но не увидела ничего, кроме гор и дороги.       ― После ухода отца ― каждую ночь, ― тихо признался Серый. ― Боги Кадата, я никогда раньше не думал, каково ему было каждый раз доставать её из видений. Не всегда это было что-то плохое, но на равноденствия, солнцестояния и Вальпургиеву ночь с Йолем выпадали страшные ночи.       ― Мне очень жаль, Сергей, что вам пришлось столкнуться с этим ужасом. ― Мама взяла Серого за руку и заглянула ему в глаза.       ― Это я должен благодарить вас, что появился на свет. ― Серый покраснел пятнами под дикой бородой. ― Вы помогли моим родителям понять, что для них важно.       ― Лия и Вадим Борисович сделали это сами, ― улыбнулась мама. ― Вы молодец, что поговорили с отцом. Ему это было важно.       ― Спасибо, Анна. ― Серый благодарно сжал пальцы мамы. ― Кто будет ещё суп? А то дело к ночи, а завтра нам предстоит последний рывок.       Не глядя, Аврора протянула миску и без аппетита съела разделённые между товарищами остатки душистого супа, бывшего скорее калорийной и не очень вкусной полевой похлёбкой. Они так долго шли, что она иногда забывала, что их ждёт. Иногда конец пути виделся концом всего.       То же, наверное, чувствовали Оливия с Серым, уединявшиеся, порой довольно громко, в своей палатке. Аврора не могла их винить. Полуулыбка Евы и застывшие нефритовые слёзы в огромных глазах её амулетов-умулюхы, говорили лучше всяких слов. И каждый наверняка опасался увидеть в Еве своё собственное будущее.       Тряхнув головой, Аврора пошла споласкивать миску. На миг подумалось, что бы сказали дети о путешествии? В другом мире они, быть может, всей семьёй ходили бы в походы... Аврора вздохнула и улыбнулась сама себе. Эту ночь они с Артёмом проведут под звёздами. Ведь кто сказал, что для Зари и Князя холоден снег?

***

      Анна видела сны. Странные, подчас страшные видения ― фантасмагорическая смесь раннее увиденного и услышанного. Лесной полумрак, фонари с египетской тьмой, горящие на крышах домов, застывший город Лии в Стране Снов, сотканный из лепестков черёмухи ― всё обрывочное, приходящее вспышками. Просыпалась Анна во влажной духоте палатки. Ева лежала рядом в своём спальнике, а умулюхы и камни оберегов Вениаминыча в её волосах и на запястьях светились в темноте, и спросонья Анне казалось, что это навья¹ тянулись к ней.       Последняя ночь не принесла отдыха. Анна ворочалась под посапывание Евы и, не в силах заснуть, выбралась из палатки. Холод тут же вцепился в лицо и руки, забрался под куртку, а свежий воздух обжёг лёгкие, принеся лёгкость и тихую радость. На глаза попалась запечатанная банка с паштетом, но рука неловко дрогнула, и лезвие ножа сорвалось, чиркнув по пальцу.       Тихо выругавшись, Анна приложила ладонь к скале. Облака кружили стаей перед грозой, а кровь из пореза уходила в покрытую заиндевевшим туманом скалу. Пар вырывался изо рта, и Анна, разводя костёр и заливая палец дезинфицирующим раствором, ощущала на себе взгляд. Ещё вечером она не могла отделаться от чувства, что за ней наблюдают. Не враждебно, но пристально, а нос щекотали призрачные отголоски аромата вербены.       Сердце заныло тоской, и Анна, не сдержавшись, всхлипнула, засунув в рот полную ложку паштета. Вербеной всегда пах Альфред. Куда бы он ни пошёл, где бы ни находился, Анна постоянно чувствовала его запах, а когда услышала аромат здесь, в горах верескового мира, не смогла сдержать слёз.       ― Может быть, я сошла с ума, ― прошептала она. ― Но почему тогда я чувствую тебя?       ― Потому что я здесь.       Анна подалась назад и свалилась с походного стула. Камни холодили ладони, а за костром стоял Альфред. Молодой и красивый той привлекательностью юности, ещё не ставшей очарованием зрелости. Альфред был одет в длинный тёмный балахон, казавшийся продолжением теней от скал, но при этом явственно плотный, будто на самом деле из ткани.       ― Алек? ― Анна поднялась, не чувствуя боли от ушиба и ободранных ладоней. ― Это ты?       ― Конечно я, Аня. ― Альфред улыбнулся и присел на скальный выступ, куда упали капли Анниной крови. ― Я ещё не прошёл перепутье ― перекрестье каменных рек в Нави. Перевал и порог уже позади.       ― Что с тобой случилось? ― Анне стоило огромных усилий держаться на расстоянии. Хотелось обнять мужа, зарыться обмороженными потрескавшимися пальцами в его густые волосы, заглянуть в голубые глаза, чтобы увидеть в них родной расплавленный янтарь.       ― В детстве я был христианином, и за мной под конец пришли черти, но не догнали: Сирин и Гамаюн открыли проход в Навь, и я спасся, ― произнёс Альфред. ― Черти так злились… Я сейчас нахожусь в преддверии Нави, а так как мир древних славян ― это дерево, ― то смог заглянуть к вам на камлание через шаманский Верхний мир. Забавно получается: у всех свои реки. В Нави ― огненная Смородина², в Угу буга ― безымянная родовая.       ― Чья дочь Злата? ― хрипло спросила Анна. Голос не повиновался, приходилось до хруста костяшек сжимать кулаки, чтобы не кинуться к Альфреду, не обнять его. Анна понимала, что ничего не почувствует, что пальцы пройдут сквозь мужа, и не хотела испытать это разочарование.       ― Михаила Генриха и его второй жены ― потомственной эвенкийской шаманки. У него с Тамарой было два сына и обоих забрал Енисей. Не знаю, как Тамара и Михаил пережили это, ― произнёс Альфред едва слышно.       ― Я бы не смогла потерять Аврору, ― тихо ответила Анна, пододвигаясь к огню. Тонкие языки пламени стлались по камням, и Альфред в отсветах казался удивительно близким и живым.       ― Я тоже, ― эхом отозвался Альфред. ― После того, как ты исчезла, я остался в здравом уме только благодаря дочке. И Лешему с Тайгой и Пашей. Они отговорили меня стучаться во все загробные миры подряд, а потом мы с Пашей исходили их вдоль и поперёк. ― Муж на миг замолчал, а затем добавил: ― Я раньше никогда не думал, что мир может быть настолько бесцветным. Без тебя я стал пустым ― одно падение и рассыплюсь в прах.       ― Алек, пожалуйста! ― Анна закусила губу, а слёзы полились обжигающими потоками. ― Я так люблю тебя, что не могу… это… слышать… Тебе важно это сказать, а я…       ― Аня, прости, прости меня! ― В глазах Альфреда мелькнули беспокойство и боль. Он решительно подсел ближе к Анне, но не коснулся её: наверное, не хотел расстраивать. ― Я столько раз представлял себе этот разговор, что сейчас забыл, каково тебе знать, что мы прожили здесь целую жизнь. ― Он не сказал «без тебя», но Анна поняла.       ― Так, значит, Камень Шамана может исполнять желания? ― Она задавала вопросы невпопад, говорила что угодно, лишь бы не захлебнуться слезами, стекавшими на воротник свитера. ― Я видела такой Камень на базе Златы.       ― Твоё он исполнил: я к тебе вернулся. Ненадолго, но всё же.       ― Как в старых сказках, ― улыбнулась Анна. ― Магия исполняет желания как ей угодно.       ― Сейчас магия везде. Болезненная и прозрачная. И пахнет снегом. ― Альфред поднялся. ― Мне пора, Аня. Смело идите к побережью. С вами сила Господина горных дорог.       ― Что значат его видения? ― Анна порывисто встала и протянула руку, почти касаясь волос мужа.       ― Иногда волшебные миры, иногда прошлое или будущее, ― пожал плечами Альфред. ― Ирина Дорохова разбиралась в этом лучше меня. Иногда я думаю, что в мире без магии она уехала бы в Индию ― она любила тамошние наряды и горы. До встречи, Аня. Я помогу. И пусть укроет цепи следов моих иней. ― Альфред развернулся и пошёл вниз по горной дороге.       Глотая слёзы и не дыша, Анна смотрела, как скрылись за поворотом полы балахона Альфреда. Она сердцем чуяла, что не надо за ним идти, а волчья сущность вторила протяжным воем на стареющую луну.       ― То ли даль, то ли высь, то ли смерть, ― прошептала Анна, глядя, как иней сковывал тропинку, будто вылизанную секунду назад огнём. ― До встречи, Алек. ― Сощурившись, она посмотрела вдаль: узкая полоска океана белела на горизонте.       Сиреневые перистые облака, словно отражение вереска, расцветили небо. Бледно-бирюзовые волны Ледовитого океана лизали гальку берега, а голубоватые тонкие льдины крошились у берега. Серый, явно не выдержав ожидания, сбежал вниз по склону, а из-под его ног летели камешки. Оказавшись на берегу, он зачерпнул морской воды и плеснул себе в лицо. Повернувшись к спускавшимся товарищам, Серый произнёс:       ― И где обещанные каяки?       ― Пока ты лежал в отключке на базе Московкиной, я договорилась с Николаем, ― отозвалась Аврора, шагая по берегу. ― Он сказал, что нас уже давно ждут лодки ― как и всегда после полевого сезона в тундре. Судя по координатам, ― она ткнула в голографический планшет, не ловивший сигнал спутника, но показывающий карту местности, ― это здесь!       Эскимосские каяки ― обтянутые моржовыми шкурами каркасы из плавника³ ― лежали на берегу и пахли так остро, что Анну подташнивало, хотя после завтрака она ничего не ела. У неё заиндевели выбившиеся из-под мехового капюшона волосы, защитные очки запотели, а шарф покрылся снежной коркой. Анна оглянулась и увидела, что Артём с Серым перевернули лодки, а Ева вытащила из-под последнего каяка причудливую старую сеть, сплетённую из сухожилий с подвешенными к ней маленькими вёслами и фигурками птиц.       ― Ритуальная сеть Кереткуна, ― произнесла Оливия, помогая Еве расправить сеть. ― Молодцы эскимосы, ничего не скажешь. Да и Николаю надо премию выписать… Лучше с Кереткуном и его женой плыть до ледокола. Ордынцы их побоятся, всё же питается хозяин моря утопленниками и с собой забрать может, если не умилостивить. Не думаю, что команда ледокола проводит ритуалы поклонения: Лелетке-то сдох.       ― Вашу мать! ― вскинулся Серый. ― Надо вызывать Кереткуна? И кто это будет делать?       ― Я, ― просто ответила Ева, расплетая спутанные косы и освобождая подвешенных на кожаных шнурках умулюхы. Путешественница вытащила из каяка закопчённую лампу.       Серый, Артём, Аврора и Оливия растянули в одной из палаток сеть, а Ева наполнила лампу тюленьим жиром. Теперь оставалось только ждать: жир должен был прогореть до конца, и тогда к отряду явится на помощь приманенный подношениями Кереткун. Анна не хотела думать, какую плату возьмёт хозяин моря. Хотя по легендам он больше помогал людям, защищая от злых духов, и жил в плавучем жилище в океане. От самой Анны требовалось самое главное: увидеть ледокол, который, по расчётам Альфреда и Дорохова, должен быть в море здесь и сейчас.       ― Где же Хан? ― пробормотала, ни к кому не обращаясь, Аврора.       ― Ты так хочешь его увидеть? ― поддела её Оливия.       ― Хочу сломать ему вторую ногу.       Океан перекатывал тяжёлые тёмные валы, а рваные облака затянули небо. Лампа с жиром чадила, от густого запаха не было спасения, но Анна продолжала вглядываться вдаль. Бинокль почти примёрз к пальцам, а от воды тянуло холодом и солью. Расположившиеся на берегу товарищи мало разговаривали, их истощённые, тёмные от мороза и грязи лица казались гротескными масками. Артём и Аврора подняли воротники курток, а Ева пустила по кругу флягу со спиртом. Серый и Оливия сидели в стороне на каяках, держась за руки, и пахли гвоздиками и пыльцой фей-светляков, сопровождавших отряд до гор. Анна не могла поверить, что они прошли этот маршрут. Осталось дождаться Кереткуна, увидеть ледокол и уничтожить Немезиды.       Усмехнувшись, Анна снова посмотрела в бинокль. Сейчас планы не казались невыполнимыми, но сомнение глодало: как они вшестером одолеют сто человек команды? Кереткун питается телами утопленников, но сначала ордынцам надо утонуть. Из головы никак не уходил образ Альфреда и его «я помогу». Анна всегда верила мужу, даже больше, чем самой себе. И всем сердцем надеялась, что он не оставит её даже сейчас. Потому что сама договорилась бы с Гасящим, Господом или Дьяволом, чтобы хоть на миг вернуться и помочь Альфреду и Авроре.       От жировой вони и бинокля заболела голова, и Анна хотела оставить эту затею, как вдруг что-то встревожило её, а взгляд зацепился за тёмное чужеродное пятно в бело-сером массиве океанских льдин. Негнущимися пальцами Анна подкрутила увеличение, и у неё перехватило дыхание. Она увидела красно-чёрный ледокол с белыми буквами на борту. Над ледоколом реял розово-сиреневый отблеск, переходивший в перистые облака на низком небе.       ― Аврора!.. ― Голос не повиновался, сердце бешено колотилось, и Анна вспомнила, что Аврора не сможет увидеть ледокол, только когда дочка уже смотрела в бинокль.       ― Странно! ― удивлённо воскликнула Аврора. ― Я… тоже его вижу! ― Она посмотрела на Анну и подошедшего Артёма. Ева, Серый и Белоснежка сгрудились рядом и безуспешно пытались разглядеть конечную цель их путешествия.       ― Хан же забрал твои волосы. Наверное, поэтому ты видишь ледокол, ― поморщился Артём, а когда Аврора отвернулась, приложил ладонь к груди и сунул в рот таблетку. Анна хотела было подойти и спросить, что случилось, как вдруг невероятной силы рыбный дух ударил ей в нос. Глаза заслезились, а плеск волн заставил обернуться.       На берегу возле огромного сложенного из плавника умиака⁴ стояли Кереткун и его жена. Высоченные и тёмные, в головных повязках из полос тюленей кожи, плавника и просверленных обкатанных камней и костей, в длинных белых одеждах из моржовых кишок, увешанных множеством мелких кисточек, хозяева моря жестом подозвали к себе Артёма и Аврору.       — Русские, — произнёс Кереткун. — Огненные люди, сделанные Великим Вороном-Творцом из огнива. Чего надобно здесь?       — Нам нужно попасть на ледокол, который дрейфует в ваших водах, — ответил Артём, забравшись в умиак после кивка жены Кереткуна.       — Чем платить будете? — Кереткун смотрел на Артёма сверху вниз, и чёрное лицо хозяина моря напоминало иссохшие водоросли.       — Избавлением твоих владений от злых духов. Магия перестанет ломать мир, и моря очистятся от непрошеных гостей. Наверняка тебе досаждают морские черти из других океанов.       — И свой ледокол уберите, — кивнул Кереткун, отчего полосы кожи его головной повязки застукали камнями. — Отвезу вас, но знайте — попрошу несколько утонувших душ.       — Да запросто! — усмехнулась Аврора. Явно страдая от тяжёлого запаха гниющей рыбы, она, стараясь не морщиться, залезла в лодку Кереткуна. Стоявший там Артём подал Авроре руку. Собравшись с духом, Анна полезла следом за дочкой, Серый помог забраться ей, Белоснежке и Еве, а после сам лихо запрыгнул в умиак.       С каждой секундой нарастало беспокойство, океан пах морозом и йодом. Анна не находила себе места, старалась сидеть ровно на дне лодки, а ледокол был всё ближе. Чёрная железная громада заслоняла небо, и Анне казалось, что она слышала, как торопились встретить их ордынцы. Из мыслей её вырвал хриплый шёпот Серого:       ― Прислушайтесь! Вы это слышите?!       Вскинув голову, Анна прислушалась и с замиранием сердца уловила слабую трель, с каждым мигом становившуюся громче и отчётливей. Словно где-то далеко в сиреневых облаках пела огромная птица, а отзвуки долетали до плывущих в лодке Кереткуна товарищей.       ― Это поёт Гамаюн! ― тихо воскликнул Серый, проверяя нож в сапоге и вставляя новую обойму в пистолет. Оружия у них было не так много: три карабина, пистолет Серого и наган Ланы Морозовой в кобуре на поясе у Артёма. Ева сосредоточенно заряжала свой карабин, Оливия и Аврора последовали её примеру. Увидев, что у Анны нет оружия, Серый протянул ей своего «Стечкина». От вида знакомой модели у Анны подступил ком к горлу: это было любимое оружие Альфреда. То, что он вложил ей в руку после битвы за Алконоста.       Чем ближе они подплывали к ледоколу, тем ярче разгоралось охватившее его сияние. Завихрения видимой магии словно вырывались из недр ледокола, а на его борту белела надпись: «Федератомфлот». Когда умиак подошёл вплотную, Кереткун махнул рукой, и куча сваленного на дне лодки плавника со скрипом сложилась в шаткую лестницу.       Анна до дрожи боялась высоты, никогда не могла заставить себя забраться даже по стремянке, но сейчас не осталось выбора. Она переставляла удивительно лёгкие и словно не её собственные ноги. На непозволительно долгие мгновения вцеплялась в ступеньки, а перед глазами мелькали жуткие картины, как она срывается и падает. Анна поднималась выше по лестнице, но когда до края палубы оставалось только подтянуться и схватиться за поручень ограждения, ступенька под ногой пошатнулась. У Анны перехватило дыхание, сердце пропустило удар, а в следующий миг белая и горячая, точно раскалённые угли, рука вцепилась ей в предплечье, помогая подняться. Над бортом мелькнул венец рыжих волос, а секунду спустя Анна оказалась на палубе ледокола, но ещё за мгновение до этого знала, кто перед ней.       Маргарита Громова улыбнулась и, отпустив руку Анны и оставив алый след от прикосновения, подняла стоявший на палубе причудливый фонарь. Тело Маргариты скрывал чёрный балахон, широкие рукава открывали стройные руки, а капюшон ниспадал на точёные плечи. За спиной Маргариты рассыпал искры и белел аркой портал, в котором Анна с замиранием сердца и увидела те самые дома в лесном полумраке, явившиеся к ней в видении.       Рядом с Маргаритой стоял Евгений Лащенко, державший точно такой же фонарь. Тьма клубилась за стеклом, закручивалась и взвивалась, точно была пламенем и стремилась вырваться.       ― Сейчас Кереткун с женой отъедут, и мы тут в войну поиграем, ― усмехнулся Евгений. ― Гасящий отпустил нас ненадолго, но нам хватит.       В эту секунду на палубу забралась Ева, а последним поднялся Артём. Анна смотрела на бросившуюся к родителям Путешественницу, но успела заметить, как Артём, забираясь на палубу, покачнулся, а костяшки его пальцев побелели, когда он схватился на металлическое ограждение, чтобы удержаться. Анна метнулась к нему, но Артём жестом остановил её.       ― Вы же перевоплотились в райских птиц, ― пробормотала Ева, касаясь локонов матери и сжав широкую ладонь отца. ― Как вы пришли? ― Путешественница смотрела на родителей сухими глазами, в которых плескалась радость напополам с отчаянием. Быть может, она хотела увидеть с родителями ещё и Вениаминыча? А может, так же, как Анна, а до неё Серый и Оливия, чувствовала дыру в сердце. Пришельцы с той стороны оставались такими же родными.       ― Любой перекрёсток может стать волшебным местом входа в Навь, ― улыбнулась Маргарита. ― А в горах вы пересекли их немало. И Альфред попросил о помощи. Что до нас, то наши тела всегда принадлежали нам. Сирин и Гамаюн были нашими вторыми сущностями. Сами-то мы никуда не девались. ― Она провела пальцами по волосам, высекая огненные искры.       ― Маргарита совершенно права. ― От звука голоса Альфреда у Анны заныло сердце, а Аврора со сдавленным воплем осела в крепких объятиях Артёма. ― Я горжусь тобой, дочка. Этот путь ты прошла сама. Прости, что не смог быть за твоей спиной.       ― Не тебе извиняться, ― глухо ответила Аврора, вытирая слёзы. ― Я не переставала помнить тебя.       ― Я слышу ордынцев. ― Анне мучительно хотелось постоять и просто поговорить. Было странно стоять на обдуваемом арктическими ветрами борту ледокола, смотреть на взрослую дочь и пришедшего из Нави мужа, выглядящего так, словно он был одного возраста с Анной и Авророй. Но ордынцы не мешкали, и вскоре со всех сторон послышался лязг открываемых дверей, запахло дровами, серой, студёной водой, горькими травами и порохом ― колдуны и ведьмы Золотой Орды шли не с пустыми руками.       Маргарита переглянулась с Евгением и Альфредом, и все трое шагнули вперёд, вытянув руки с фонарями. Большие кованые светильники покачнулись, а секунду спустя стеклянные дверцы распахнулись, и египетская тьма вырвалась наружу.       Клубясь и разрастаясь, волны тьмы захлестнули выскочивших за миг до этого на палубу ордынцев. Те даже не успели ничего понять и сотворить заклинания, как осязаемая тьма поглотила их. Глухие сдавленные вопли, удары о палубу: ордынцы бежали, спотыкались, пытаясь спастись, но девятая казнь⁵ настигала везде. Огненные и водные вспышки, отблески природной магии ведьм ― всё тонуло в темноте, а в плотных клубах Анна с ужасом различала странных птицеподобных навий, пришедших за живыми душами.       Тьма из фонарей всё текла и текла в распахнутые двери, просачивалась в щели переборок и расползалась по ледоколу. Лица стоявших чинно и прямо Альфреда, Евгения и Маргариты казались белыми, как снег, а сиреневые отблески сияния силы Немезид бросали на них причудливые тени. Анна стояла, обняв за плечи Аврору, так и оставшуюся в объятиях Артёма, Оливия и Серый застыли, а Ева стояла так же прямо, как её мать. В этот миг Путешественница была удивительно похожа на Маргариту, а её амулеты казались почти живыми.       Тьма отступила и вернулась в фонари так же быстро, как вылилась из них. Похожие на чёрный дым клубы втянулись обратно в фонари, а дверцы с лязгом захлопнулись. Многие ордынцы так и остались лежать на палубе, а кого-то, похоже, навья забрали с собой. Часть колдунов попрыгала в воду, и Анна ясно поняла, что Аврора не обманула Кереткуна: утопленники для него были. Маргарита опустила руку и, чуть усмехнувшись, набросила на голову капюшон.       ― Нам пора. ― Лесной полумрак в призрачном портале-арке манил, Анне самой хотелось шагнуть туда, под сень тёмных сосен и трепещущих осин. Маргарита же поочерёдно и быстро привлекала к себе Оливию, Серого, Аврору, на долгие горячие мгновения задержала в объятиях Анну, поцеловала в лоб Еву и коснулась руки Артёма. ― Ева, доченька, извини, что не смогли привести твоего Алёшу. Он пока ещё не на таком хорошем счету у Гасящего.       ― Тот-Кто-Гасит-Свечи вообще завинтил гайки, ― глухо ответил Евгений, явно не желая расставаться с Евой, смотревшей на него с гордостью. ― Еле тьму египетскую выпросили. У, гнида.       ― Евгений, вы как всегда, ― Альфред положил руку Лащенко на плечо, взял Маргариту под руку и повёл их к навьей арке. ― Немезиды не должны быть далеко. Аврора, почувствуй их… Удачи… ― Его голос становился всё тише, а края портала подёрнулись рябью, смазались, и вскоре на месте арки осталось простое небо и лёгкие подпалины на палубе.       ― Они… Немезиды… ощущаются чужеродно, но вместе с тем точно отдают тайгой и холодными родниками, бьющими из-под Камней Шамана, ― произнесла Аврора, выпрямляясь и отходя от Артёма, словно хотела почувствовать только магию Немезид.       Анна склонила голову и прикрыла глаза. Вокруг пахло морем, а ароматы костра и лесной воды растворялись в воздухе. Только горечь полыни никуда не делась, а разливалась в воздухе, и с каждой секундой к ней примешивались нотки золы.       В эту секунду сзади послышался резкий вздох. Анна обернулась и увидела, как побледнел и пошатнулся Артём.       ― Сердце что-то болит, ― произнёс он, прислонившись к стенке ангара и явственно сползая по ней. ― Давит.       Ни Анна, ни Аврора с Серым, Евой и Оливией не успели броситься к Артёму. Серебристо-алые нити мощной силы взметнулись в воздухе и в мгновение ока обвили опустившегося на пол Артёма. Секунда ― и вскинувшая винтовку Оливия с криком боли повалилась следом, выпустив оружие из рук и схватившись за голову.       Анна почувствовала, как напрягалась спина, обострился волчий нюх, а шерсть на загривке Ликеи поднялась. Из распахнутой двери ангара вышел, прихрамывая, Хан. С кончиков его пальцев срывались нити заклинания. Руслан обвёл взглядом застывших товарищей и отчеканил:       ― Всем стоять! Иначе они умрут!