Дикая Гора

6.

- Мая, иди скорее сюда! Мы нашли его! Тот самый олень! Мая оборачивается на голос и бежит к старому иссохшему дереву посреди поля, где собрались его друзья. Густая желтая трава была такой высокой, что доставала почти до бедра. Коротенькие ножки мальчика, спешившего к дереву, путались в ней, он то и дело спотыкался, но ухитрялся балансировать и продолжать свой неуклюжий бег. Он был очевидно мелковат для своего возраста – худенькие ножки, худенькие ручки, большая, на тонкой шейке, голова, но всегда чувствовал себя уверенно в окружении своего племени. Дети столпились возле еще теплой тушки молодого оленя, которого этим утром подбил кто-то из старших. Мая подоспел последним, но добычу, как сыну вождя племени, предстояло забрать ему. Олень уже умер, час или два назад, кровь, долгое время текшая из раны, остановилась. Вынув из-за пояса нож, Мая присел над тушей животного и, поддев лезвием кончик, выдернул из трупика стрелу. - Можно забирать его! – с гордостью сообщил он. Дети постарше связали ноги оленя веревкой и приготовились тащить тушу в селение, но кто-то вдруг встревожено окликнул: - Смотрите, кто-то идет. Все обернулись. Сначала они увидели лошадь, и только потом – таких же, как они сами, детей, только из соседнего племени. В огромном седле величаво восседал сын вождя – восьмилетний Коиин. Еще издалека заметив толпу у дерева, он направил своих дружков именно к ним. В воздухе сразу же появилось почти физически ощутимое напряжение – никто не рисковал двинуться с места, пока не прикажет Мая, а Мая имел давние счеты с этим выскочкой в отцовком седле, которое ему было явно велико. - Так-так, и что это мы тут делаем? – пропел Коиин, забрасывая на плечо свой короткий каменный меч. Его дружки глумливо скалились. – Мая, тебя что, решили выгулять? Не слишком ли большая свита для того, кто и ходить-то совсем недавно научился? - Что ты тут забыл, Коиин? – в ответ спросил Мая, - сбежал, наконец, от своего отца? Не получишь ли порку за украденного коня? - Язык у тебя слишком длинный, только и знаешь, что треплешься! – парировал мальчишка, резво спрыгивая с лошади. – Что это? – он ткнул пальцем в окровавленную стрелу, которую Мая сжимал в руке. – Собираешь остатки чужой добычи? - А сам-то ты в состоянии чего подстрелить? Кроме людей, в которых и не целишься? За спиной Маи послышался приглушенный смех. Язык у мальчика и вправду был острый. - Смотри, сопляк, подохнешь от зависти! На прошлой охоте я подстрелил козу! – Коиин деловито упер руки в бока, его друзья ободряюще закивали. - Большая честь – подстрелить козу, которая и с места не сдвинется, пока ее не пнешь под зад. – Весело откликнулся малыш. - Ты слишком дерзкий для такой козявки, Мая. В седле-то еще не научился держаться, а уже лезет везде. - Я отлично держусь в седле! – заверил мальчишка. - Да ну? – брови Коиина удивленно пополи вверх. – Докажи! Я даже разрешу тебе использовать моего коня! – он махнул рукой за спину, где вороная кобылка мирно пощипывала траву, не заботясь о детских разборках. - Ну и докажу! – тут же согласился Мая, бросил на землю стрелу. Кто-то, испугавшись, схватил его за руку, но Мая вырвался и пошел вперед. - Мая. Не делай этого! – крикнули ему друзья. – Ты же никогда не был в седле один! Но Мая смело прошел мимо старших ребят – они были крупнее и более развиты, но только потому, что они были старше, Мая когда-нибудь тоже вырастет таким… Он ухватился за деревянное стремя одной рукой, подпрыгнул, хватаясь за ремень повыше, подтянулся, и, с горем пополам, забрался в массивное седло. Кобыла была высокая, и в глазах мальчика мелькнул страх, когда он понял, что земля так далеко… Но взялся за поводья. - Смотри-ка, горошина – а залез! – засмеялся Коиин, его свита вторила ему. – А слабо заставить ее двигаться? - Мая! – встревожено окликнули его. - Не Слабо! – отрезал Мая, ударяя маленькими ножками по бокам животного. Кобыла не сдвинулась с места, даже не подняла массивной головы от травы. Задание с самого начала было провальным – лошадь не будет слушаться маленького ребенка, она не воспринимает его всерьез. Мая тянул поводья, колотил ее по бокам, кричал «вперед», но кобыла не двигалась, а приятели Коиина заливались истеричным смехом. Мая залился краской стыда. - Ну, давай же, двигайся! – отчаянно скомандовал он, шлепая животное по крупу. Кобыла ни с того ни с сего вздрогнула, заржала, топчась на месте, и понесла. Мая успел только испуганно вскрикнуть. - Мая! – кричали его друзья, бросаясь вслед за лошадью. Кобыла неслась, подбрасывая мальчика в седле, и, в конце концов, Мая не смог удержаться – руки, мокрые от пота, соскользнули, выпустили поводья, и он с воплем полетел на землю. Больно ударившись, он на несколько секунд потерял сознание, и лежал, никак не в состоянии понять, где земля, а где небо. Коиин и его друзья продолжали смеяться. В руках одного из них была зажата короткая гибкая трость. Мае помогли подняться, но он с трудом держался прямо – кажется, подвернул ногу, да и голова все еще кружилась. - Ох, Мая, только не плачь! – издевательски умолял Коиин, приближаясь к нему. – Ты же не девчонка? Или мои глаза меня обманывают? - Пошли отсюда, - сдавленно велел своим Мая. Они направились обратно к дереву, где оставили тушку оленя, но Коиин, растолкав всех в стороны, подскочил к тушке первым и ногой ткнул в мягкое брюхо животного: - А это мы заберем с собой. – Отрезал он, вручая веревку самому сильному своему телохранителю. - Постой, - встрепенулся мальчик, - ты не имеешь права! Это не твоя добыча! - Но и не твоя! – легко парировал Коиин. – Где доказательство того, что это твое племя подстрелило этого беднягу? - Но мы первые нашли его! - А мы сильнее. Что, хочешь силой отнять? Ступай лучше домой, поплачься в мамочкину юбку! Коиин развернулся, уходя вслед за своими прихвостнями. Мая с ненавистью глядел в его спину. Ничего, сейчас ему всего-то шесть зим, но когда-нибудь… Когда-нибудь он утрет нос этому гадкому выскочке! *** Почему-то было холодно. Тело болело. Мягкие шкуры под этим самым пылающим телом горячие, а холодом веет от стен. Надо бы накрыться… Мая попытался пошевелиться, но тут же об этом пожалел. Бедра пронзило адской болью, словно там, между ягодиц, острием внутрь был зажат остро наточенный нож. Он застонал, стискивая зубы… Чья-то рука дотронулась до его бедра. - Не двигайся. Ты замерз? Коиин. Мая широко распахивает глаза, обнаруживает себя в той проклятой пещере, на проклятых шкурах, и видит Коиина, сидящего в непростительной близости к нему. Воин наклоняется, накрывая его своим телом. Лучше бы шкуру дал. - Умри, - хрипло бормочет юноша, закрывая глаза. Надо поскорее выбираться отсюда, да вот только двигаться он не может совсем, и во рту пересохло. - Хочешь воды? – шестым чувством догадывается воин, подносит к потрескавшимся губам мальчика мешок со спасительной жидкостью, но Мая грубо отпихивает его руку. - Мне от тебя ничего не надо. Если ты закончил – то убирайся. - Не закончил. – Спокойно отзывается Коиин. – Солнце еще высоко, день в самом разгаре. Не думай, что сможешь так быстро отделаться от меня. «Что?» - ужаснулся Мая, - «Он собирается делать это снова?..» Внутри все задрожало, сжимаясь, Мая широко распахнутыми глазами смотрел в каменный пол. Нет, нет, только не снова… Я не вынесу этого! Лучше убей меня! - Спи, - велит монстр, - пока ты отдыхаешь, я не трону тебя. Мая вздрагивает, когда его рука касается головы – Коиин гладит его по волосам, легко, успокаивающе. Мая вдруг понимает, что лежит совершенно обнаженный, голым задом кверху, но вспыхнувшее было смущение быстро улеглось – чего уже стесняться, после того, что было… Он утомленно выдохнул, снова закрывая глаза. Хоть он и лежал, голова кружилось и перед глазами все плыло. Тепло тела Коиина, мягкость шкур и его мерные поглаживания убаюкивали измученного юношу, и вскоре он провалился в сон. Ему снилось, что его трогают. Снились ласковые и грубые прикосновения рук – мужских рук. Мая никак не мог очнуться от болезненного сна, и не видел, как Коиин, тяжело дыша, ласкал их обоих, пристроившись сзади, теребил его маленькие соски, впивался в губы, облизывал его тело, его лицо, и снова и снова окроплял его истерзанное тело своим семенем. Лишь раз Мая открыл глаза, когда Коиин обтирал его влажной тряпицей, уничтожая следы своего безумия, и когда он как умалишенный навалился на него, стискивая в объятиях, и целовал так, словно хотел сожрать мальчика, как какое-нибудь дикое животное. Когда Мая проснулся, был закат. Коиин сидел у выхода из пещеры, безразлично вглядываясь вдаль. Он помог мальчику подняться, бережно завязал набедренную повязку, одел его, поправил подметки и даже собрал волосы в хвост. Затем помог спуститься с гор –Коиин практически нес мальчика на руках, пока земля под ногами не стала совсем ровная. У ручья они распрощались. Хранивший все это время молчание Коиин заговорил первым: - Я пришлю людей после захода солнца, предупреди стражей и жителей. И лучше тебе не вставать с постели несколько дней. Я обо всем позабочусь. Сказав это, он развернулся и побрел к своему селению. Мая, немного постояв на месте, медленно, как раненное животное, похромал к своему. Он мог идти, но каждое движение причиняло ему столько боли, что приходилось замирать на несколько секунд после каждого короткого шага. Он добрался до дома спустя долгое время, успешно миновав посты. Скрываясь ото всех, заполз в свою хижину, и только оттуда, из постели, кликнул мать. Отдав все нужные распоряжения, он снова провалился в сон. Ему очень хотелось верить Коиину. Ему не хотелось быть обманутым. Сквозь сон мальчик слышал суматоху в деревне – это пришли воины чужого племени. В надежде, что они пришли защищать, а не грабить, Мая окончательно провалился в забытье.