Картина

       Франческо Джованни, как и многие его, несомненно, добропорядочные и благовоспитанные родственники, питал иррациональную тягу ко всему, чего когда-либо касалась la morte. Но в отличие от преобладающих в семье настроений, страсть его была скорее платонической; однако это не делало её менее всеобъемлющей. В своём восхищении её равнодушием и жестокостью, с которыми она ровным счётом забирала как стариков, так и детей, он подобен был Тореадору, впавшему в исступление при виде настоящего произведения искусства.        Поэтому, когда в Венецию прибыла синьора Адели де Рэ из клана Тореадоров, Франческо не мог не уделить ей внимание. В первую очередь из-за праздного интереса: поговаривали, будто бы синьора Адели была потомком того самого Жиля де Рэ, а это виделось ему очень любопытным. Впрочем, это были только слухи, а слухи, как известно, всегда ходят. Однако же на этом внимание Франческо к Адели не кончалось. Синьора была известна как обладательница множества прекрасных коллекций, в особенности, картин. В Венецию Адели прибыла с одной из любопытнейших выставок, по мнению Франческо, — выставкой проклятых шедевров, владельцы которых рано или поздно знакомились со смертью. Франческо многое бы отдал, чтобы заполучить каждый элемент этой чудовищной коллекции. Это был тот редкий случай, когда интересы Тореадора и Джованни пересеклись. Франческо терзал себя мыслью, что это не было простой случайностью, и Адели готова была расстаться со столь ценными вещами, стоило только договориться о цене. Иначе выбор места и наполнения выставки выглядел крайне странно.        Переговоры затянулись. Деньги Адели не интересовали. Франческо ломал голову, что ещё он мог бы предложить. Стенания его прекратились, когда синьора сама назвала цену, показавшуюся Франческо смехотворной. Однако дело следовало провернуть тихо, в противном случае он мог лишиться доверия anziani, если не сказать большего. При самом худшем стечении обстоятельств кое-кому это могло бы стоить даже не-жизни — об этом Франческо старался не думать.        — Вы хотели меня видеть? — внезапно раздавшийся голос вырвал Франческо из раздумий. Он открыл глаза, бегло оглядев приевшийся за столькие годы кабинет, наконец, сфокусировав взгляд на мужской фигуре в дверях.        — Да, есть одно дело, — Франческо кивнул, приподнимаясь с рекамье. — Проходи и сделай одолжение, закрой за собой дверь.        Гость выполнил распоряжения, а Франческо тем временем устроился в кресле около большого письменного стола, закинутого кипами бумаг.        — Ты слышал о выставке, которую устроила синьора де Рэ? — спросил Франческо. На глаза ему попалась папка, раскрытая на достаточно важном месте, чтобы быть опасной в чужих руках. Франческо спешно захлопнул её и убрал в стол.        — Да, — ответил собеседник, — эти плакаты по всему городу висят.        — Уже был там?        — Не довелось.        Франческо замолк и опустил взгляд на бумаги. Ещё не поздно было всё отменить. Однако его желание обладать этими картинами было всего сильней.        — У меня есть дело к синьоре де Рэ, и мне бы хотелось, чтобы ты занялся этим, — он сказал это требовательно, на грани человеческой напористости и вампирского принуждения.        — Вы, наконец, сошлись в цене? — слова гостя прозвучали так, словно бы он не замечал напряжения Франческо, не чувствовал того, насколько важно это было для него. Слова звучали с неуместной иронией. Но что хуже всего: он не должен был знать о покупке картин.        — Кто ещё знает об этом? — вопрос был задан тихо, но не шепотом, а почти шипением.        Собеседник пожал плечами:        — Не скажу, что все, но очень многие. Это было ожидаемо от вас.        Франческо фыркнул. Он любил семью, однако же их желание сунуть нос в чужие дела иногда переходило все границы. Впрочем, их тоже можно было понять: Франческо готов был потратить миллионы ради удовлетворения своих исключительно эстетических желаний, а это больно бы ударило по семейному бюджету. К их счастью, деньги останутся нетронутыми — это, пока ещё, было для них тайной — Франческо на это надеялся. Однако после того, как картины окажутся у него в руках, а цифры на счете не изменятся, семья захочет знать, чем ему действительно пришлось пожертвовать — это уже было большой проблемой.        — Я хочу, чтобы завтра вечером ты встретился с синьорой де Рэ в её галерее, — звучало как предложение, от которого можно было бы отказаться, однако всем своим видом Франческо ясно дал понять, что не потерпит отказа. Он был высоким и худощавым человеком весьма интеллигентной и миловидной наружности, однако сейчас он превращался в настоящего монстра: брови его сдвинулись на переносице, глаза блеснули не добрым огоньком, привычная натянутая улыбка сейчас больше походила на оскал.        — Сделаю всё возможное.        Франческо мог бы удовлетворить такой ответ, если бы он не знал, в какой семье ему суждено было родиться. Он доверял собеседнику не больше, чем гадалке на улице, впрочем, как и другим кузенам, кузинам, племянницам и прочим. С этим родственничком его сближало только одно — обязательства, которые он взял на себя, даровав Объятия.        — Постарайся сделать так, чтобы никто больше об этом ничего не узнал, — сказал Франческо, вполне осознавая, что лишь отсрочивает момент гласности и надеясь, что это вскроется не сразу, а по истечении времени всё сойдет с рук.        Гость кивнул, но Франческо этого было недостаточно.        — Дело не в деньгах, Витторе. — Франческо поднялся с кресла, полукругом обошёл стол. — Нечто более важное для семьи. И в нужных руках может испортить нам жизнь.        — И вы пошли на такое, чётко осознавая последствия? — гость, названный Витторе, с подозрением посмотрел на Франческо.        — Я не считаю синьору де Рэ достаточно хваткой, чтобы использовать это против нас, — заверил Франческо. Он не был глуп и прекрасно осознавал, что может ошибаться, однако эта уверенность в нём и желание обладать запечатлевшейся в краске le morte были сильнее. — Я говорю это тебе только для того, чтобы ты понимал: если кто-либо ещё из семьи узнает… Я сделаю вид безучастный и просто разведу руками. Как часто бывает, что дитя, желая услужить сиру, совершает чудовищные преступления против клана?        — Вы хотите меня подставить под это дело? — вопрос, заданный Витторе, был скорее желанием убедиться, что он всё правильно понял.        Франческо лукаво ухмыльнулся:        — Нет, конечно же нет.        Кое-кто в семье знал, насколько сильно Франческо заинтересован в приобретении этих картин. Это могло осложнить и без того нелёгкую сделку. В отместку, Франческо тоже кое-что знал. Например, то, что в распространении этих сведений был повинен Витторе. Следовало бы научить наглеца кое-чему.        — Просто не забывай, что от успеха этого дела, зависит и твоя судьба тоже.