***
Кисе изнутри грызёт беспокойство. Альфа внутри мечется, требуя немедленно сорваться и проверить, всё ли в порядке, но Рёта не может позволить себе такой вольности. Он сильно может подставить омегу, поехав к нему на квартиру. От горячо любимого семпая нет вестей с того самого проклятого матча, где американцы просто в пух и прах разгромили Японскую сборную. Альфа лишь надеялся, что ничего серьёзного за эти две недели не произошло, но глубоко внутри себя понимал, что всё очень плохо, если не ужасно. Кисе боялся, что Аомине найдёт укрытие Касамацу, до сего момента ему это не удавалось только благодаря помощи Акаши, который внял просьбе альфы ничего не говорить Дайки. Блондин глубоко вдохнул вечерний токийский воздух, и стремительно направился в сторону виднеющихся вдалеке высоток. Желая избежать слежки, он игнорировал любой вид транспорта, чтобы не привлекать ненужного внимания к своей персоне. Завернув в тёмный переулок, Кисе унял своё тревожно бьющееся сердце, и решительно продолжил идти к своей цели, не думая о последствиях своих поступков… Через час оказавшись перед знакомой дверью, Рёта с внутренней дрожью нажимает на звонок. Когда ему не открывают ни через пять, ни через десять минут, альфа открывает запасным ключом дверь и войдя, сразу же прикрывает чувствительный нос рукой. Его обдало запахом секса и крови, от убойной смеси которого хотелось скрыться, забыть. Недолго думая блондин направляется в спальную комнату, и обнаружив там бессознательного, осунувшегося и изувеченного омегу, пытается сдержать внутри себя крик боли. Альфа ощутил себя так, будто оказался снова в квартире Дайки полтора месяца назад, где в таком же виде нашёл Юкио. Осторожно присев на край кровати, альфа ласково проводит рукой по волосам омеги и зовёт: — Касамацу-семпай, Юкио, пожалуйста, очнись. Открой глаза, это я, Кисе… — альфа не надеется, что истощённый парень отреагирует на его слова, но омега вопреки ожиданиям слегка приоткрывает блёклые, без привычного стального отблеска глаза и криво улыбнувшись, тянется в объятия к человеку, которого хотел бы любить, но не мог. Блондин без слов прижимает к себе друга, да, определённо друга, хотя несомненно хотелось быть кем-то больше именно для этого человека. — Ты опять пришёл именно тогда, когда я уже думал, что никого больше кроме него не увижу. Ты как мой ангел-хранитель Кисе и я не знаю, как тебя за это отблагодарить… — Благодарить не за что, семпай, я сделал недостаточно для того чтобы обезопасить тебя, раз ты вновь оказался в таком плачевном виде… Прости, я виноват, прости… — омега лишь отрицательно качает головой и приложив палец к чужим губам, тихо, едва на уровне слышимости, говорит: — Я сам виноват, Кисе, мне стоило хоть раз послушать человека который искренне беспокоиться обо мне. Я сам пошёл, сам захотел, в конце концов, сам открыл дверь. Я… — с каждым сказанным словом омеги внутри у Рёты что-то обрывается, заставляя выть внутреннего зверя. Он сам согласился быть только другом и ни на что большее не рассчитывать, вот только почему сейчас наизнанку от боли выворачивает, из-за понимания что выбрали опять не его? Кисе прикрывает глаза и обуздав свои чувства, сухо спрашивает: — Это тот блондин, да? Нэш, кажется — Юкио ничего не отвечает, ведь альфа и без его ответа прекрасно знал, что прав. Посидев в молчании пару минут и собрав остатки сил, Кисе беззаботно улыбается, поднимая лёгкого как пёрышко омегу на руки. — Как бы там ни было, без помощи я тебя оставлять не собираюсь, семпай. Давай, потихоньку начнём приводить тебя в порядок, думаю, лучше начать с ванной комнаты.***
Аомине выдыхает сигаретный дым и сжимает кулаки, пытаясь сдержать внутри себя победный рык. Он знал, ждал и верил, что рано или поздно Кисе не выдержит и сам приведёт его к порогу беглеца. К его маленькому, наивному мальчику. Дайки не собирается никому отдавать то, что принадлежит ему. Альфа с минуту размышляет, зайти сейчас и прервать их или подождать, пока Рёта уйдёт. Взвесив все последствия того или иного выбора, Дайки решает подождать. Он ждал почти два месяца, подождёт ещё пару часов, а потом омега расплатиться за его долгое воздержание. Аомине увезёт Юкио далеко, где их никто не найдёт, никто не помешает, откуда омежку никто не сможет забрать. Его некогда школьный друг больше никогда не увидит своего дорогого семпая, свою по-настоящему первую любовь. Осталось дождаться, всего лишь немного подождать. Кисе выходит из квартиры помятый и разбитый, что не ускользает от взора внимательных глаз тяжелого форварда. Как только дверь закрывается, фальшивая улыбка с лица альфы стирается, а сам парень сползает на пол, пытаясь громко не всхлипывать. Он минут двадцать сидит под дверьми квартиры, беззвучно рыдая, что сильно нервирует Аомине. После ухода более-менее успокоившегося блондина, Дайки поселяют сомнения, а всё ли правильно он делает? Но манящий запах и долго сдерживаемое желание сносят все рамки и остатки здравого смысла, и альфа уверенно нажимает на звонок.***
Касамацу стыдно перед кохаем за свою бесхребетность и слабость. Кисе так аккуратно намыливает его, будто боится навредить, причинить боль. Удушающий комок подкатывает к горлу и Юкио не сдержавшись рыдает, прямо как тогда, в квартире Дайки. Рёта бережно прижимает к себе, шепчет слова успокоения и просто даёт возможность нормально дышать. Если бы не он, омега бы не выжил, не выкарабкался. Альфа не требует ничего взамен, будто это нормально возиться с проблемным… семпаем? Омегой? Другом? Кем бы не считал его Кисе, Касамацу готов принять любой ответ, кроме одного. Он готов к ненависти, к разочарованию, но не к любви. — Я правда хочу быть кем-то большим для тебя чем друг или семпай, Рёта, но я… я… не мо… — Ничего не говори, семпай. Ты для меня с первой встречи стал особенным, кем-то большим чем просто друг, ты для меня стал братом. Всё хорошо, не переживай. Они больше не перекинулись ни словом. Сегодня была окончательно поставлена точка в их непонятных отношениях, осознание чего дало спокойно вдохнуть полной грудью. После ванных процедур они вместе приготовили ужин, хотя от Юкио было больше проблем, чем помощи. Отужинав в уютной тишине, они просидели в обнимку как показалось, бесконечность, после альфа немного прибрал бардак в квартире и начал собираться. Поступки и прикосновения говорили громче слов. Касамацу Юкио понял, что ничем не лучше чем Аомине Дайки или Нэш Голд-младший. Пользоваться чужой привязанностью, что может быть хуже? Он не заслуживает такого друга, как Кисе Рёта. Впасть в пучину ненависти к себе не даёт оглушивший дверной звонок. Омега секунду колеблется, однако идёт открывать. — Наверное Кисе что-нибудь забыл… Мягкая улыбка сменяется гримасой ужаса и страха… За дверью обнаруживается тот, от которого он хотел, но видимо, не смог сбежать. Омега не успевает захлопнуть дверь, как оказывается на полу с неестественно вывернутыми руками. — Неужели не соскучился по мне, малыш?