Я не мог остановиться

Где-то неделя прошла тогда в подготовках. Я купил новых газет, жадно вычитывал всё, что говорилось тогда о нашей закусочной. В этом, хотя, я не особо преуспел - знания ограничились лишь тем, что наш семейный ресторанчик после своего переоткрытия отворил двери не только детям, но и новой линейке аниматроников. Я внимательно изучил их, хоть и не думал, что мне это понадобится. Может, только в том плане, что детей будет много - не каждый откажет себе в удовольствии пропустить новых зверюшек, что в своём виде никак не уступали моим изобретениям. Здесь был в этот раз не только кролик и медведь, но ещё и огромная курица с пиратом-лисом. Меня в тот миг кольнула небольшая иголочка злобы, но только на секунду. Я знал, что недалеко от склада есть чёрный ход. Накануне я специально съездил туда, дабы проверить его наличие. Странно, что в те минуты я вообще на что-то надеялся. Несколько долгих минут перед этой проверкой я мысленно умолял, чтобы план строения поменялся, и его бы там не оказалось; знал, что излюбленная перестройка нового местечка является любимым делом всех новоиспечённых хозяев. Потому что, может быть, это обстоятельство позволило мне задержать свои планы, а потом и вовсе отбросить. Но, он был здесь. Всего две ступеньки наверх. Замок - простой механизм. Я тогда криво улыбнулся - не зря оставил у себя при увольнении ключи. Было у нас в заведении такое правило - иметь запасные, дабы пропажа не доставила лишних проблем. Тогда, это правило подвернулось как нельзя лучше к моему делу. Я мысленно отсчитал метров восемь от двери до склада. А там - офис охраны, кабинет Генри. Здесь же и игровая зона. Здесь детей обычно оставляли без присмотра, ибо некому было помешать им. Всё совпадало с моими планами... так мерзко и хорошо всё совпадало... Я до сих пор удивляюсь, как тогда всё пошло... Мой план был поистине хорош. По своему мерзок и ужасен. История эта перечитана и пересказана всем, что даже додумывать не приходится. Все, от мала до велика, знали всякие мелкие детали моего общего дела. Именно мелкие, небольшие загвоздки, что являлись кусочками того самого пазла в том году. Вы сами знаете их – телевизор после этого не смолкал, а газеты сметали с прилавков в один миг. Даже спустя тридцать лет вы знаете все особенности, и рассказываете это в городских легендах, не так ли? Я знал, что в этот день будет праздник у детишек. Кто-то из родителей всё-таки решился провести торжество именно здесь, в стенах этого заведения. Притом, чуть ли не в первый день открытия, когда газетные полосы попросту пестрели в заголовках о новой пиццерии. О наличии детишек в этот день я догадался практически сразу. Подъезжая на машине, я внимательно оглядел двери здания – от моего глаза не скрылось наличие небольшого замка с внутренней стороны стеклянных створок. Я отлично знал, что рабочие так делали только в случае очередного корпоратива, дабы детишки не выбежали на улицу и не потерялись. В былые времена я сам, бывало, запирал эти самые двери. Трудно описать, как я тогда себя чувствовал. Всё было как в тумане. В моей голове, наподобие пульсирующей боли, всё больше прокатывалась волна горячки – голова кружилась. Я несколько раз хватался за стену – ноги не держали меня, грозясь попросту подкоситься. Но, каждый раз я упрямо шипел себе под нос изощрённые ругательства – не мог я остановиться. Что-то гнало меня вперёд, гнуло и корёжило изнутри. Сердце дрожало от напряжения, я не мог соображать трезво. Но я всё равно тогда подошёл к чёрному ходу, без труда открыл дверь; запасные ключи сделали своё дело. Странно, что никто тогда не заметил моего присутствия. Я без труда прошёл те самые восемь метров по коридору, тихо ступая по «шахматному» полу. Никто не остановил меня. Никто даже и не поинтересовался мной – казалось, что всё поджидало моё появление. Хотя, в последствие я несколько раз думал о том, чтобы было, если бы меня заметили. Наверняка, всё сложилось б намного лучше – по крайней мере, я бы не совершил своего дела, за которое я потом жестоко расплатился. Не было бы того Ада, в который я попал. Я бы отделался в самом малом, может быть, выговором от директора, и всё. Самым большим – вызовом полиции.Но, я ничего не мог поделать. Я не мог остановиться – невидимая сила гнула меня изнутри, заставляя идти дальше. Открыть склад не составило труда – я быстро проник туда. Вы знаете одну значимую деталь моего плана; я не мог упустить этой самой возможности. Я быстро проверил тогда ящики в этом тёмном помещении. Я до сих пор удивляюсь, почему все мои действия, казалось, были предначертаны. Без труда мне удалось тогда найти в многочисленных ящиках склада то, что я так хотел увидеть и вновь ощутить. О чём думал всё это время, вспоминая былые дни. Костюм. Золотой костюм кролика СпрингБонни, которого я сам когда-то создал. Я не боялся его, как мне следовало. Я отлично помнил рассказ Девида, наши совместные опасения по поводу пружинных фиксаторов. Но, это не вызывало на мой счёт каких-либо опасений в тот день. Глупая, ни на что не похожая уверенность сопутствовала меня, заставляя довериться самому себе. Я понимал, что только я один, знавший все секреты Генри на этот счёт, и умею пользоваться этими костюмами без каких-либо причин для опасности. Мне даже не нужны будут те самые кассеты, которые по нашему повелению записал Девид. Я знал лучше всего его внутренний механизм, как никто больше. Ведь это я помогал создать. Я выступал больше всех в этом золотом костюме, а не кто-то другой. Я не без опасений надел его тогда прямо на складе, предварительно до упора затянув пружинные фиксаторы. Я поминутно оборачивался на дверь – мне постоянно мерещилось, что за мной следят. Но, опять же, всё прошло подозрительно гладко. Голоса персонала я слышал довольно далеко от себя, слышен был еле уловимый смех детей из игровой зоны. Как только такое могло быть возможно?! Не понимаю я до сих пор, почему никто даже и не вздумал тогда заглянуть сюда. Неужели им самим не было страшно от осознания того, что я скоро устрою здесь? Я содрогнулся от этой мысли тогда – мне самому было жутко. Нож я переложил во внутренний карман своего пиджака, стараясь получше спрятать его до той самой минуты. В голове всё больше начинала нарастать жаркая боль – я плохо помнил, как вышел в костюме со склада. Из отверстий для глаз обзор был не очень – постоянно приходилось вглядываться в глубину коридора, дабы вовремя заметить работников. Хотя, я даже и не знал, как мне следовало бы отреагировать на них в этом случае. Бежать в костюме было проблематично, не то, что просто идти. Но, я почему-то всё равно слабо надеялся на появление персонала. Голова ничего не соображала от напряжения, но я ясно понимал, что не могу продержаться долго. Чтобы не упасть от головокружения, я немного придерживался за стену. Я не хотел страдать от своих же эгоистичных желаний мести. Всё больше хотелось одёрнуть самого себя, и тут же вернуться. Но, я не мог. Я не мог ничего поделать, я не мог и остановиться. Я шёл всё дальше, пока не пришёл к детям. Всё вновь тогда сошлось как по маслу. Эти маленькие, невинные детишки не заметили во мне никакой опасности. Как они радовались, когда я вышел на свет к ним, дабы хоть немного осмотреться! Я не знал, что делать дальше – мозг отказывался работать, а я весь вздрагивал от еле сдерживаемого напряжения. Я даже не сразу заметил, как этот маленький народ вскочил со своих мест и, выкрикивая на ходу имя кролика, бросились обнимать меня: — СпрингБонни! Мистер СпрингБонни, ура!... Всё ещё не оправившиеся от закрытия первого заведения они помнили меня просто отлично. И это шло мне на руку. Поблизости не было никого, кроме этих детей и меня. Персонал был, по моим внутренним подсчётам, довольно далеко. Если и был где-то охранник, то только, может, за ближайшей дверью. Но, не здесь. Слова, которые сорвались тогда с моего языка, пронеслись в голове горячим суховеем. Мой голос мог в любой момент дрогнуть, дав прорваться волнам горячки. Я чувствовал, что она уже попросту бушует в моём расшатанном разуме, отнимая какую-либо способность думать. Голова дико кружилась, и я еле смог тогда выдавить из себя хоть что-то. Лицо просто пылало. Казалось, мой рот сам выдохнул эту фразу: — Следуйте за мной, детишки…! У меня есть сюрприз для вас. Следуйте за мной! И они пошли. Я даже не сразу смог это понять – до конца я надеялся, что дело примет иной оборот. А когда я почувствовал вновь эти объятья, я невольно вернулся в воспоминания. Только на короткий миг перед моими глазами, словно пелена, встали весёлые дни моей работы и жалость к деткам, злоба на самого себя за столь страшные мысли. Но, моё облегчение длилось всего секунду - что-то заставило меня отбросить их на самую дальнюю полку памяти. Сил тут моих и не было; я по инерции шёл к потайной комнате, словно во сне слушая за собой топот маленьких ног. Сил о чём-то размышлять не было - голова была как пустой чугунок. В голове, наподобие пульсирующей боли, была только мысль о мести. Я впервые в этот день увидел ужас в глазах ребёнка. Дети сначала долго оглядывались по сторонам. Они, казалось, забыли обо мне, и всё. Всё ещё не отошедшие от весёлья, игр в «зоне», они разбрелись в тот миг по секретной комнатке, разглядывая железные полки, лежащие недалеко картонные коробки с бланками. Кто-то из мальчиков с интересом стал рассматривать у себя в ручонках большой пластиковый глаз какого-то аниматроника, что оказался на тех же этажерках. Маленькая щупленькая девочка растерянно стояла посреди комнаты, мимолётно жалась к кому-то из товарищей. А потом, эти детишки просто кричали. Кричали и плакали... Как бы я желал, чтобы эти мгновения были просто бредом! Как бы я хотел, чтобы всё то, что я совершил, было обычным кошмаром, что снились мне в минуты дрёмы. Это было так жутко и страшно. Даже мне, главному зачинщику этого общего убийства, которому, казалось бы, должно быть глубоко всё равно на свой смертный грех. Мои руки, будто сами собой, повернули ключ в замочной скважине, дабы никто не смог помешать нашему "веселью". Словно в трансе я тогда стащил с себя золотые части костюма, дав себе полную волю движений. Потом же, я снял наконец-то и голову кролика со смешно торчащими ушами. Этот момент был что-то вроде сигнала в моей голове; именно в этот миг я вытащил из-за пазухи нож. Как они непонимающе смотрели на меня в первые минуты! Я ждал, долго ждал их испуга, чтобы хоть как-то расшевелить самого себя. Долгие секунды мы просто смотрели друг на друга. Я чувствовал, что сам начинаю дрожать, как осиный лист. Я глубоко дышал, пытаясь хоть немного утихомирить дрожащее сердце. Как мне хотелось в этот миг просто сказать этим детям, что это просто шутка. Но, я не мог. В моей груди вновь начинал гореть огонь той самой мести, что я продумывал ты долгую неделю...Я еле сдерживался, чтобы не зарычать от ярости. А потом, я уже не думал, что творю. В глазах появился туман, я туго соображал, что происходит. Мои руки медленно подняли нож, я выжидал долгие секунды. Моих сил тут будто бы и не было - сердце взорвалось, и я просто зашипел от гнева. Я кинулся. Я размахивал своим оружием, сам не замечая, что вокруг меня происходило. Мой нож попадал в цель - ещё не опомнившиеся от удивления дети, также, как и я, не могли соображать трезво. Первый ребёнок даже не пытался бежать - он в ужасе закричал от боли. Дети не бежали, а просто пытались спрятаться. Они срывались во все стороны, пытаясь скрыться от острого лезвия, что в один миг обогровился от первой жертвы. Как они кричали... как они плакали от ужаса, когда я вновь заносил нож, нанося удары... Они рыдали в голос от боли, от тех ран, что я наносил им своим орудием. От страха, что переполнял их детские сердца. Я ничего не мог поделать - я не мог остановиться. Ярость, гнев, расстройство переполняли мою грудь горячим пламенем. Он обжигал внутренне так сильно, что я просто не мог молчать. Моё лицо исказила кривая улыбка, я с прерывистым дыханием хрипел одну и ту же фразу: "Это вам за сына, это вам за дочь!..". В некоторые моменты я выкрикивал её, не обращая внимания на рыдания около меня. От этих звуков, сдавленных хрипов я сам не знал, как быть. Лицо пылало, я совсем не понимал, что творю. Руки сами собой крепче тогда схватились за ручку ножа, что становилась скользкой из-за алых разводов, глаза бешено стали бегать в орбитах. Я не замечал, что полы моего фиолетового пиджака тёмные, ботинки просто ходят по чёрным лужам свежих жертв, а штанины влажные от крови... Я безумно вертелся, дабы найти остальных детишек. Ужас от собственных ощущений вызывал тошноту; штанины прилипали к коленям, задубела застывшая кровь на пиджаке. Со лба градом тёк пот, глаза высматривали и сумасшедше бегали. Ноги поскальзывались, и я еле держался, чтобы не упасть. Но, всё равно искал. Всё равно рыскал по стенам глазами, осматривая маленькую комнатку, стены которой были испачканы от отрывистых и резких движений ножа. Они прятались. Мне приходилось вытаскивать их на свет из-за шкафов. Я не церемонился, тянул их к себе грубыми движениями, вцепляясь им в плечи грязными ладонями. Я тащил их за короткие вихры, не обращая внимания на испуганные вопли и крики. Как эти детишки сопротивлялись, пытаясь вырваться! Как они молили о пощаде! Но, я не жалел. Я помню, как кто-то из детей сорвавшись с места бросился к двери. Глупый ребёнок! Как он отчаянно пытался вырваться из этого Ада, открыть ручку двери и просто убежать. Он ожесточённо бил своими маленькими кулачками в дверь, завывал плача от ужаса. Он звал маму, кричал что-то и мне - я не помню, что было дальше. Я просто глубоко вздохнул, и мои руки резко опустились, вонзив нож. Всё это сопровождалось оглушительным криком, а потом падением тела на пол, в лужу свежей крови. Это был последний ребёнок... последняя моя жертва в тот день. «…Их было пятеро. Четыре мальчика, одна девочка. Такие маленькие. Такие милые....Какая была бы, наверно, у них хорошая жизнь. Они бы выросли, завели свою собственную семью. Уж точно, намного крепче и лучше, чем у меня. Они не были такими ужасными людьми, как я. Они бы учились в школе, росли на радость маме и папе. Если бы не пришёл я, и не убил бы их. Они бы обязательно были такими, если бы я их не лишил детства…» Я не помнил, как вернулся домой. Горячка охватывала мой разум достаточно быстро, и я туго соображал. Перед моим глазами мутной пеленой всё ещё стояли те жуткие картинки. Я не мог выкинуть их из своей головы. Она попросту горела и раскалывалась от этих страшных мыслей. От перенапряжения мой рот изгибался, выдавливая болезненные вздохи, больше похожие на смех. На сумасшедший, страшный смех. Это был нервный, ни на что не похожий звук – я хохотал, с каждой секундой смеясь всё более устрашающе. А потом, в горле встал колючий комок, из-за которого я еле смог дышать - я знал, что это симптомы нестерпимого шока. Я дрожал, из моей груди вырывался всё тот же нервный смех. Я просто не мог успокоиться; всё тело дёргалось, будто в агонии. Мне становилось холодно в какие-то моменты, и я понимал, что у меня просто скачет температура. Трудно описать, что я чувствовал в этот миг. Это было ужасно. Настолько ужасно, что я долго не мог опомниться. Диву только даюсь, как я смог в таком состоянии хоть что-то сделать. Начиная убийством, заканчивая заметанием следов преступления. Хотя, и дива-то никакого там не было - один сплошной страшный грех. Эпизоды на последний счёт вертелись в моей голове зыбким туманом. Я очень плохо, из-за наступившей горячки, помнил их. Но, всё-таки заставил себя, потом воспроизвести в памяти эти моменты. Потому что понимал, что уже ничто не вернёшь. По всем правилам корпоратива в нашей закусочной детям всегда был отведены два часа в игровой комнате с большим шариковым бассейном, лабиринтом и игровыми автоматами с пинг-понгом. В это время их никто не трогал, никого не было кроме аниматроников в зале; все взрослые уходили в особую комнатку, где собирались и родственники друзей. Там они просто отдыхали; отмечали праздник по своим правилам, в то время, как персонал отлынивал от работы. Я сам в те минуты отдыхал - делился впечатлениями с Девидом, пытался отдышаться от насыщенного дня в костюме. И в тот день, когда я совершил убийство, знал, что прошёл только час от назначенного работниками времени для игровой зоны. Стараясь прокрасться незамеченным, я убедился в том, что новый хозяин не изменил ничего в распорядке праздников. Зал для выступлений был пуст, охранников не было и в помине. Единственное, что, может быть, оживляло картину, так это новые модели аниматроников. Вот тогда мне в голову и пришла эта небольшая, но такая заманчивая идея. Я не помнил, как тащил тогда этих детей, дабы спрятать их в костюмах - всё было, как в тумане. Вспоминая этот момент, мне становилось опять тошно - не мог я представить, что тащил сам на себе тела маленьких, невинных детей, перепачканных в крови от ножевых ранений... Я не без труда тогда открыл сзади у аниматроников шов - отвёртка выскальзывала из перепачканных рук. Я нервничал, и поэтому уже не заботился о сохранности. Я просто запихал их туда, пытаясь как можно быстрее потом закрыть металлическую поясницу на винтики и болты. И просто сбежать. Сбежать, пока есть силы. Убежать, пока могу это сделать. От ужаса меня попросту гнало вперёд. Я бежал, гонимый паническим страхом от понимания собственного поступка. А потом просто забылся...