Трудное решение

      Снейп вернулся в подземелья около трех часов спустя. Перед тем, как он вошел в класс, Гермиона услышала за дверью приглушенные голоса: один недовольный и отчитывающий, профессора, а другой — извиняющийся и мямлящий. «Невилл», — подумала Гермиона.       — И чтоб я Вас здесь больше не видел, Долгопупс. В противном случае мне придется оштрафовать Ваш факультет еще на десять очков. На этот раз — за шатания по коридорам замка в неурочное время.       «Бедный Невилл. Видимо, сразу после ужина он прибежал сюда, желая подбодрить или помочь в уборке. Все-таки виновата в случившемся не только я одна, но и он в какой-то степени. Конечно, если дверь была заперта или запечатана снаружи, то Невилл не мог войти и просто стоял на пороге, а теперь Снейп прогнал его… Да, помощь бы мне сейчас не помешала».       Тут дверь отворилась, и профессор, не удостоив Гермиону даже взглядом, направился по свежеочищенному ею каменному полу прямиком к своему столу. Она как раз успела отмыть проход и примерно пятую часть пострадавшей мебели — наиболее выпачканную и вонючую. Но перед рабочим местом Снейп остановился и, воззрившись на старинный и сейчас порядком подпорченный фасад, проворчал под нос: «Отвратительно». Гермиона это услышала, и уши ее запылали. Действительно, по краям стола все еще лежали темно-зеленые матовые потеки, уже затвердевшие и не такие пахучие, еще одно огромное пятно на фоне более мелких и частых пятнышек неприятно бросалось в глаза прямо в середине передней панели, а декоративные завитки, испещрявшие весь стол по нижнему его краю, так зазеленели, словно покрылись болотной ряской. Снейп еще какое-то время молча оценивал нанесенный ущерб, затем подошел к прекрасному резному креслу, расправил мантию и удобно устроился на его кожаной обивке, немедленно принявшись за работу: чтение старинного фолианта в массивных золоченых корках и выписывание из него отдельных отрывков на пергамент.       Гермиона не смотрела в его сторону, она стояла на коленях и терла, скребла, счищала подсохшую грязь с ножек стульев и парт, с рыцарских лат и книжных шкафов, с бутылей и емкостей. Она сразу решила, что ей не стоит сейчас отлынивать. Злить Снейпа было всегда опасно, а в данной ситуации и подавно, поэтому она еще глубже согнулась над особенно трудно поддававшимся пятном и сосредоточилась на чистке. В таком положении Гермиона провела несколько часов, и постепенно, по мере продвижения в работе, ей становилось не по себе от мысли, что она находится в комнате наедине с человеком, который за весь вечер не сказал ей ни слова, кроме «отвратительно».       Было уже очень поздно, когда краем глаза она оглядела жутковатого вида классную комнату: пол, стены и парты со скамьями, если это можно было сказать о таком убогом месте, как подземелья, сияли чистотой. Теперь оставалось последнее и самое страшное испытание — отмыть фасад преподавательского стола. Боясь приближаться к Снейпу после устроенного ею развала, она решила приберечь этот момент напоследок.       Гермиона весь вечер напрасно надеялась, что, устав от ее монотонного и унизительного труда, он, наконец, встанет и уйдет к себе в спальню, ведь время шло далеко за полночь. Ну, или хотя бы в свой кабинет по соседству. Но тот упрямо сидел за столом, подернутом по краям тягучей зеленой жижей, и никуда не уходил. Низко склонившись над книгой и над покоившимся под самой рукой пергаментом, куда он периодически что-то вписывал, Снейп являл собой образец спокойной сосредоточенности, ничем не обнаруживая, что вообще подозревает о нахождении какой-то Гермионы Грейнджер в классной комнате.       «Ну почему он не оставит меня здесь одну, жалкую и измотанную, а сам не отправится в этот чертов кабинет?!» Она замотала головой, отгоняя навязчивые воспоминания и пробившую тело крупную дрожь. Они ни разу не говорили об этом. Более того, ни жестом, ни взглядом — он ничем не выдал себя: был ли то урок зельеварения, когда Снейп выговаривал Гермионе за узость ее насквозь схоластического мышления; или когда стремительной походкой пролетал мимо по школьному коридору, развевая вслед за собой, словно крылья, широкополую мантию; или когда ругал перед Макгонагалл за «ничем не мотивированную агрессию по отношению к другим ученикам», это о Малфое, — он всегда, всегда был тем же холодным и высокомерным профессором Снейпом, ничем не обнаруживая того, что произошло. Но ни на секунду она не допускала мысль, будто все это ей просто привиделось. «Все, все было на самом деле! И его язык действительно про…»       Дыхание перехватило, она судорожно схватила себя за горло и зажмурилась. «Соберись!» Старательно полируя тусклую медь рукоятки на комоде, Гермиона медленно, как бы с неохотой, скосила взгляд на Снейпа. Тот по-прежнему сосредоточенно писал, не отрывая глаз от книги. Словно загипнотизированная, Гермиона прервала свою работу и некоторое время исподтишка наблюдала за ним, затаив дыхание. Как вдруг Снейп поднял на нее свои черные глаза.       — Мисс Грейнджер, Вы что же, собираетесь меня до самого утра здесь держать? — Гермиона подскочила, неожиданно поймав на себе его колкий взгляд и одновременно проглатывая гулко отдавшийся в пустоте классной комнаты ироничный, не без доли раздражения, вопрос. — Ручка, которую Вы так старательно натираете уже с четверть часа, скоро начнет отражать предметы не хуже этого зеркала, — Снейп ткнул длинным указательным пальцем по правую сторону от себя, указывая на большую, в человеческий рост, старинную черную раму. Гермиона уже давно отмыла ее. — Может, Вы, наконец, перестанете тратить мое время и закончите эту воистину затянувшуюся процедуру, отмыв от грязи мой преподавательский стол? Как мне казалось, это Вы должны отбывать наказание за неуемную страсть к разрушениям, а не я, наблюдая за Вашими скучными потугами научиться чему-нибудь на моих уроках, а затем за еще более скучными попытками исправить причиненный урон. Сдается мне, что Вам гораздо больше подошло бы занятие домохозяйки, а не волшебницы — хотя бы с этим Вы справляетесь вполне сносно.       Произнеся на одном дыхании эту полную сарказма тираду, Снейп сощурил на нее черные глаза и с блуждающей на уголках губ усмешкой вопросительно приподнял брови, тем самым призывая к действию. Гермиона уже знала эту его манеру. Она ничего не ответила, лишь поджала губы и, стараясь не поднимать головы, быстро прошла к столу. Присев перед самым большим грязным пятном и полностью скрыв себя от насмешливого профессорского взгляда, она с ожесточением принялась оттирать уже порядком истончившейся от работы щеткой последние следы недавнего фиаско.       «Не может быть! Этого просто не может быть! Он ведет себя так, словно я прокаженная или проклятая какая!» Руки нестерпимо сводило судорогой, но Гермиона старательно оттирала деревянные панели, со злобой думая о том, с каким удовольствием бросила бы сейчас этот скребок прямо в ненавистное лицо. Наконец, она закончила отмывать мелкие резные картуши вдоль нижней кромки стола, более всего пострадавшие от вязкой жижи, и переместилась на угол, к выдававшейся вперед змееподобной ножке. «В ваших подземельях все такое, и вы тут все такие, скользкие и желчные, будто слизни». При этой мысли Гермиона еле слышно фыркнула. Но едва она передвинулась на затекших от стояния на коленях ногах чуть в сторону, как ее взгляд упал на край лежавшей у ног профессора черной мантии.       Стук сердца. Тишина. Еще стук. Снова тихо. Нет конечно, сердце бешено колотилось в ее груди, мчалось, словно адский огонь, внутри ее маленького тела. Но между одним и другим ударом проходила вечность, не меньше, и каждый тяжелым молотом ударял по гудящему в пустоте сознанию. Он глядел на нее сверху вниз. Непроницаемое и бледное до болезненности лицо слегка оттенялось обрамлявшими его темными прядями. Внимательные глаза в самой черной своей глубине чуть заметно светились, выражение их было неспокойным и немного волнующим. Но понять значение этого взгляда Гермиона не могла, как не смогла ничего понять и по плотно сомкнутым губам. На один миг она невольно залюбовалась открывшимся ей видом, позабыв, что все еще стоит на коленях, держась одной рукой за угол стола, но что-то неуловимое в лице Снейпа заставило ее медленно и неуверенно выпрямиться. Щетка с негромким стуком выпала из ладони. Не отрывая взгляда от лица Гермионы, Снейп молча протянул к ней руки, и как во сне, не отдавая себе отчета, она вложила в них свои тонкие дрожащие пальцы. Снейп чуть притянул ее к себе — Гермиона повиновалась. Руки скользнули на талию, на удивление легко Снейп оторвал ее тело от пола и усадил на колени лицом к себе. Ни один нерв при этом движении в нем не дрогнул. Ладони мягко опустились к форменной юбке, нежно пройдясь по скрытым под ней ногам, но, едва нащупав обнаженную кожу коленей, остановились и скользнули в обратном направлении, скрывшись на этот раз под плиссированной тканью. В совершенном беспамятстве Гермиона лишь краем сознания следила за его движениями: всё ее исступленное внимание приковалось к гипнотизирующему взгляду черных глаз.       Тем временем длинные пальцы уверенно тянулись все выше по внешней стороне бедер, нащупывая заветные ниточки от нижнего белья. Взявшись кончиками пальцев за тонкие полоски ткани, Снейп потянул их в стороны, узелки по обеим сторонам тела Гермионы развязались, и одним нежным движением он расправил завязки вдоль ее тела, отчего трусики тут же упали на пол. Горячие ладони Снейпа прошлись по шелковой коже вверх и вниз, затем он опустил их на упругие ягодицы и слегка сжал. Гермиона застонала.       Снейп склонил голову набок. Наверное, в этот момент он изучал выражение ее быстро розовеющего нежного личика, полузакрытые затуманенные сладострастной поволокой глаза и приоткрывшийся в желании рот. С уверенностью Гермиона не смогла бы сказать — прочитать мысли Снейпа по его лицу было невозможно. Только Гермиону это уже не беспокоило, поскольку сама она пребывала в состоянии какого-то безумного экстаза. Мысли улетучились, осталось только тело, каждая клеточка которого сейчас кричала, жаждала, упивалась его прикосновениями. Ноздри Гермионы с силой раздувались от наполнявшего их дурмана — аромат его тела в такой близости сводил ее с ума. С трудом приподняв руки, словно ей приходилось преодолевать внезапно утроившееся земное притяжение, она начала расстегивать верхнюю пуговицу своего серого кардигана. Мягкая ткань, обычно так легко поддававшаяся пальцам, на этот раз упрямо выскальзывала из непослушно дрожащих рук, топорщилась, и округлые пуговицы застревали в узких прорезях кофты, мучительно затягивая начало долгожданного таинства. В легкой растерянности Гермиона провела взглядом перед собой, остановив его на сильных мужских руках, и в то же мгновение Снейп обхватил ладонями ее пальцы, застывшие на третьей пуговице.       Гермиона ощутила, как мир вокруг них затормозил, остановился, постоял немного в нерешительности после долгого подъема и вдруг ринулся с безумной скоростью вперед и вниз. Снейп бросился к Гермионе одновременно с ее рывком в его объятия, губы обоих жадно сомкнулись, обхватившие друг друга руки рвали на телах ненавистную одежду, и боль от этого взаимного напряжения была почти физически ощутимой. Алчный язык настойчиво врывался в рот Гермионы. Она же срывала со Снейпа камзол, не обращая внимания на многочисленные пуговицы, разлетавшиеся по сторонам темными агатовыми брызгами. Наконец, он рванул вниз ее блузку, схватил за тонкие локти, тем самым совершенно обездвижив свою наездницу, и впился пылающими губами в ее шею. Гермиона отвела голову назад, подставив под жадные поцелуи обнаженную девическую грудь, и немного откинулась. Снейп тут же развернул стоявшее вполоборота кресло к столу, освободил девушку и позволил слегка опереться локтями о столешницу. В ответ она немного приподнялась на носках, крепко обхватила его тело широко разведенными ногами, и в следующее мгновение Снейп протянул к Гермионе правую руку. Похожий на хрип стон вырвался из ее груди.       Вдруг он выхватил неизвестно откуда взявшуюся палочку и не глядя направил ее в сторону двери, низко прорычав знакомое «Сигиллум! Силенцио!» Гермиона уже знала, что это значит. Обхватив обеими руками его плечи, она попыталась полностью лечь спиной на стол, но помешали вещи, разложенные на столешнице: книги, пергаменты, перья с чернильницей, какие-то пузырьки с мелко исписанными желтеющими ярлычками на горлышках и, наконец, ряд запечатанных ученических колб, оставленных на столе для последующей оценки — недавний результат работы ее класса. Одним размашистым движением левой руки Снейп сбросил все эти предметы на пол. Гермиона тут же услышала яростное шипение расплескивающихся снадобий, звон битого стекла, приглушенный стук падающих на пол книг и шелест пергаментов, затем какой-то булькающий звук и, наконец, звенящую тишину вокруг.       Никто не бежал посмотреть, что стряслось. Не было слышно быстрой шаркающей походки Филча или подозрительного мяуканья миссис Норрис. Не появился и Пивз, хотя, скорее всего, он все равно не пришел бы из страха перед Кровавым Бароном, этим истинным хозяином подземелий. Словом, в классе было совершенно тихо.       Они посмотрели друг на друга. Каштановые кудри Гермионы беспорядочно рассыпались по широкому столу, белизна кожи отдавалась розовыми всполохами в отражении языков пламени камина. И в ее взгляде Снейп прочел томительное ожидание, зовущее, почти умоляющее, такое радостное для него, и он чуть улыбнулся ему в ответ. Тут его правая рука взметнулась вверх и отбросила палочку далеко в сторону. Опустившись вновь в кресло, он приник к мягкой влажной плоти Гермионы. Ее спина тут же выгнулась в дугу, пальцы, запущенные в черные волосы, машинально сжались, наверняка причинив Снейпу немалую боль, а ноги сначала судорожно сомкнулись, затем медленно разошлись в стороны перед его горящим взором. Мокрая рука нежно заскользила меж бедер, сперва едва касаясь, затем увеличивая напор и ускоряясь. А Гермиона металась на столе, впервые испытывая подобные ощущения.       Вскоре конвульсии стали учащаться. Она задыхалась, всхлипывала и со всей возможной силой прижимала к себе его голову. Наконец, она судорожно и глубоко втянула в себя воздух, протяжно вскрикнула и безвольно откинулась на стол. Лицо Снейпа покрыла белесовато-прозрачная жидкость, но это нисколько его не смутило: на губах витала, становясь то более, то менее явной, торжествующая улыбка. Гермиона раскрыла увлажнившиеся глаза, но не в силах поднять утомленного нагого тела, протянула к Снейпу одну лишь тонкую, изящную руку, которую он тотчас же поймал, и шепотом произнесла: «Пожалуйста». Тот не стал ждать второго приглашения. Поднявшись из кресла, Снейп подвинулся вплотную к Гермионе и осторожным, уверенным движением вошел в нее. Она громко вскрикнула. Тут же волна горячего тепла разлилась по его телу, он замер, глаза сами собой закрылись, но он почувствовал, как Гермиона с неимоверной силой сжимает его ладонь, зовет к себе, и он не должен больше ждать.       Это был их первый раз, и они долго не могли остановить себя, успокоиться, бросить хотя бы мимолетный взгляд на каминную полку с древними часами. Когда же в высокие, под самым потолком, узкие окна пробились холодные утренние сумерки, они еще продолжали покрывать кожу друг друга многочисленными ласками, укусами и поцелуями.       — Уже утро, надо же… — бесцветно прохрипел Снейп.       — Да, — Гермиона вторила в той же осипшей манере.       Не сговариваясь, они принялись распутывать свои объятия и с трудом поднялись на ноги, когда вдруг Гермиону чуть повело в сторону, и она едва не упала. Снейп поддержал ее, придержав за локоть.       — С тобой все хорошо?       Но девушка уже уставилась на него с выражением того немого ужаса и благоговения, которое обычно читалось на ее лице при виде профессора Снейпа. Пускай они оба в течение нескольких часов сплетались вот здесь, на этом самом учительском столе, в один живой трепещущий комок, а сейчас стояли все еще голые напротив друг друга, и в его взгляде как будто читалась лишь легкая тревога, но дневной свет словно развеял какие-то неведомые чары, разрушил эффект некоего безумного жуткого колдовства, заставив вдруг припомнить, что это ее учитель, что он в два раза старше нее, и что, наконец, перед ней стоит сам Северус Снейп! Он понял это, не задавая лишних вопросов.       — Мисс Грейнджер, Вы все еще с нами? — нарочито ироничным тоном тихо проговорил Снейп.       Гермиона резко дернула головой куда-то вбок, копна рыжеватых волос на миг взлетела волной в воздух и, описав неправильную дугу, вновь упала на плечи. Она принялась лихорадочно одеваться. Снейп, смерив ее недоверчивым взглядом, молча последовал этому примеру. Когда они покончили с одеванием, обнаружилось, что внешний вид обоих оставлял желать лучшего. И у того, и у другого на верхних частях гардероба не хватало большей части пуговиц, тонкая гермионина блузка была в нескольких местах порвана, брюки, юбка и обе мантии, большая и маленькая, выглядели изрядно помятыми. «Репаро», «Ринново», «Репаро», «Лишио», — то и дело слышалось то от Снейпа, то от Гермионы.       Приведя себя в более-менее приличный вид, они вместе оглянули классную комнату. Гермиона ахнула. Все вчерашние труды в этой половине зала не просто пропали втуне: вид всевозможных осколков от бутылок и колб, картина подсыхающих на полу и окружающей их мебели зельевых смесей, кучи книг и свитков, валявшихся повсюду, вселяли в нее уверенность, что здесь побывало по меньшей мере три Пивза разом, и все они находились в припадке бешенства, ограниченные небольшой территорией вокруг учительского стола. Она с отчаянием уставилась на Снейпа, но тот лишь мягко провел черной палочкой перед собой в воздухе, и все загубленные, навсегда испорченные предметы начали послушно собираться воедино, сами собой ремонтироваться и, покачиваясь в воздухе, плыть на свои привычные места. Гермиона с грустным сожалением отметила, что хотя потеки и пятна от зелий на полу и предметах обстановки исчезли, восстановленные и теперь невинно стоявшие на профессорском столе колбы оказались пусты. Через минуту от погрома не осталось и следа.       — Да, — задумчиво протянула Гермиона. — Так гораздо… эффективнее. — Она вдруг осознала, сколько мучений ей пришлось пережить почем зря вчера вечером благодаря Снейпу.       Еще одним взмахом он растворил первое и последнее стрельчатые окна, пропуская струи свежего воздуха в несколько спертую атмосферу полуподземного класса, и под конец затушил пылающий камин.       — Теперь мы останемся без оценок за Исчезательное зелье.       При этих словах она небрежно махнула рукой в сторону колб. Снейп возразил ей.       — Ну почему же? Всем Слабо. Хотя… Гриффиндору Слабо, Слизерину — Удовлетворительно.       Брови Гермионы стремительно поползли вверх, но она промолчала. Снейп еще раз окинул взглядом класс, сделал короткий кивок, что у него являлось признаком искренней удовлетворенности, и подошел к столу. О недавнем бесчинстве напоминало только одинокое, завалившееся набок профессорское кресло. Снейп не стал применять к нему магию. Одной рукой он потянул кресло на себя за деревянную спинку, другой помогая поставить на резные ножки. В этот момент его внимание и привлекло нечто, находящееся на полу прямо перед рабочим столом. Чуть нагнувшись, Снейп недолго всматривался в каменные плиты, затем молча коснулся чего-то кончиком палочки и поднял на Гермиону пораженный взгляд.       — Ты девственница?!       — Я была, — немного растерянно отозвалась Гермиона, поведя плечами.       — Почему ты ничего не сказала?       Снейп буквально сверлил ее глазами. И Гермиона не могла понять, был ли он рассержен тем, что она умолчала об этом маленьком обстоятельстве, или же сама новость об интимной жизни ученицы так ошеломила его. Но она взяла себя в руки и твердым голосом спросила, глядя ему в лицо:       — А что бы это изменило? Или, узнав об этом, Вы бы не захотели?!..       Ее голос сорвался. Снейп склонил темную голову, так что Гермиона не могла видеть выражения его лица.       — Нет, но… я бы сделал все… по-другому…       Тоненькая жилка, забившаяся перед тем на виске Гермионы, тотчас успокоилась. Ее глаза засветились радостью от подаренного им облегчения, и, подлетев к Снейпу, она принялась убеждать его, что ему не в чем себя упрекать.       — Не нужно ничего делать иначе! Все было просто чудесно! Это было, — тут она запнулась и густо покраснела, — это было самым прекрасным переживанием в моей жизни… Я клянусь!       Она безуспешно пыталась заглянуть за темную завесу волос, скрывавшую суровое лицо, но при последних словах Снейп сам поднял на нее прищуренные черные глаза, причем выражение лица неизменно оставалось невыразительным, и Гермиона испугалась, что чем-то прогневала раздражительного профессора. Когда она увидела его таким, высоким, бледным и молчаливым, в застегнутом на все пуговицы сюртуке и в наброшенной поверх него широкой черной мантии, пола которой сейчас покоилась на согнутой в локте левой руке, она вновь вспомнила о той пропасти, которая разделяла их каких-нибудь пять-шесть часов назад и вновь разделяет теперь. В ту же секунду она быстро отскочила от Снейпа назад, туда, где стояла прежде, и опасливо покосилась на него. Тот странно посмотрел на Гермиону.       — Неужели я так ужасен при свете дня, что ты отскакиваешь от меня, словно дикая кошка?       Гермиона округлила глаза.       — Нет!       — Если так, — чуть помедлив, продолжал Снейп, и его голос смягчился, — неужели ты все еще боишься меня?       Гермиона пристыженно опустила голову. Она промолчала, и Снейп повысил голос.       — Неужели я такой несправедливый учитель? Неужели такой тиран?!       — Ох, нет! — снова возразила Гермиона. Ее глаза блестели, и на миг Снейпу показалось, что она вот-вот расплачется. — Вовсе нет! Вы — прекрасный педагог. Просто ученики школы… они боятся Вас, — она не знала, как сказать лучше, и подбирала нужные слова, — боятся чем-нибудь не угодить Вам… потому что Вы очень суровы.       Начав говорить уверенно и даже со страстью, к концу фразы Гермиона быстро сникла, так что голос у нее стал совершенно невыразительным.       — Ясно, — так же бесцветно заметил он, глядя перед собой в пустоту, но тут же снова сконцентрировал свой взгляд на ней. — И ты тоже меня боишься?       Гермиона чуть помедлила и, не поднимая глаз, неслышно прошелестела:       — Да…       Снейпу этого оказалось мало.       — Даже теперь, когда между нами было… это… и пал последний возможный барьер?!       Гермиона едва заметно кивнула, на что тот громко усмехнулся. Девушка задрожала.       — Надо же, никогда не думал, что исполняю свою роль настолько хорошо. — И на одно крохотное мгновение он лукаво поглядел в ее сторону. — Идем, нам пора.       Дойдя до выхода из класса, он вдруг отступил на шаг от Гермионы, открыл комод со старинными медными ручками, что та совсем недавно прилежно натирала, и извлек из темных недр нечто струящееся. Мантию-невидимку.       — Возьми. Пусть всегда будет при тебе. Не все же Поттеру носиться невидимым по школе.       Они оба сдержанно улыбнулись. Как странно было вспомнить, что на свете есть и другие люди, прямо в этом замке, то есть совсем рядом с ними, правда, в это время еще спящие. Кажется, Снейп думал о чем-то подобном. Он оглядел ее своим пронзительным взглядом, Гермиона тут же проследила за ним, проверяя свой внешний вид и предполагая, что забыла поправить какую-то мелкую, но важную деталь. Снейп однако протянул руку к ее привычно спутанным волосам и лишь нежно расправил их, пропуская пальцы сквозь каштановые пряди, покоившиеся на груди. От этого прикосновения сердце Гермионы сжалось, и выражение ее лица вновь стало несколько испуганным. Снейп убрал руку. Больше они ничего не сказали друг другу, и Гермиона повернулась на каблуках, чтобы толкнуть на себя дверь, как вдруг Снейп одним рывком развернул ее к себе за плечи и с силой прижал к груди, впиваясь ртом в мягкие губы. Они целовались долго, страстно, мучительно, боясь не напиться вдоволь. Наконец, неимоверным усилием воли они почти оторвали себя друг от друга. Помутневшие у обоих глаза горели адским огнем, оба тяжело дышали, молча уставившись перед собой и собираясь с силами. Теперь или никогда.       — Нужно идти, — еле слышно промолвила Гермиона и ускользнула от протянутой к ее волосам руки в темный зев коридора. Набросив мантию-невидимку, она скрылась за изгибом галереи с низко нависавшими над ней стрельчатыми сводами.       Снейп слегка сжал еще тянувшуюся в пустоту ладонь и беззвучно произнес:       — Безумие. Это какое-то безумие.