Трудное решение

      Снейп уже в третий раз перечитывал записку от Макгонагалл, в которой она просила его не оставлять Поттера в среду после занятий, и лицо его наливалось желчью. Это был всего лишь первый понедельник нового учебного семестра, а паршивый гриффиндорец уже успел испортить его урок. Северус не сомневался, что все дело в надвигавшемся на Поттера занятии по окклюменции, но по мысли мужчины, это не повод подкидывать лишний ингредиент в зелье Малфоя, от которого то мгновенно свернулось и чуть не задушило весь класс.       Он снова перечитал записку: «…Ввиду того, что мистер Поттер — единственный ловец, имеющийся в распоряжении команды «Гриффиндор», его присутствие на общей тренировке по квиддичу перед субботним матчем строго обязательно. Мистер Поттер отбудет полагающееся ему наказание в любой другой день на Ваше усмотрение. Заранее благодарю, Минерва М».       Два мальчика-первогодки, только что окончившие урок трансфигурации у Макгонагалл и передавшие ее записку, все еще стояли перед профессором зельеварения, по-видимому, ожидая, что от него последует какой-то ответ. Они оживленно болтали о том, как их декан мастерски превратилась в кошку, пообещав, что некоторые из них тоже смогут научиться преображать себя в зверей, а затем переключились на мировой кубок по квиддичу и предстоящий субботний матч. Снейп воспринимал их звонкие голоса как своего рода неустранимые помехи, которые невозможно заглушить, а потому остается только игнорировать.       — Я так жду, когда он выйдет на поле и начнет показывать свои финты! — восторженно махал руками худенький рыжий мальчик, пытаясь изобразить крутые виражи, закладываемые на метле, скорее всего, Молнии. — Крам просто потрясающий, лучший ловец в мире!       Второй мальчик, с вьющимися светлыми волосами и красивым бледным личиком, кивнул другу с самым серьезным видом и важно заявил:       — Так и есть! За весь прошлый год он не упустил ни одного снитча и больше половины матчей закончил в первые пятьдесят минут игрового времени. До него так летал только Йозеф Вронский. Я сам от папы слышал. Если бы не его болгарская команда, которая оказывается в хвосте турнирной таблицы чаще, чем любая другая, его бы давно назвали самым великим игроком в квиддич в мире!       Первый мальчик отчаянно закивал, все еще воображая себя сидящим на метле.       — Как думаешь, он научит нас этому приему, обманке Вронского?       — Это было бы здорово, — с надеждой протянул светловолосый первокурсник. — Ну, или хотя бы покажет его.       — Точно! На следующем занятии полета на метлах! Надо его попросить!       Ребята загалдели, подпрыгивая на месте перед профессором и наперебой выкрикивая всевозможные финты, которым Крам обязательно научит их на своих уроках. А потом, когда они оба попадут в команду факультета…       По телу Снейпа пробежала крупная дрожь. Он тут же забыл о записке, рефлекторно сунул ее в карман и злобно зашипел на ребят, гомонивших прямо под носом.       — Немедленно прекратите этот балаган. Питерс, если я еще раз увижу Вас в незастегнутой мантии, будете месяц разбирать древесных слизней после уроков. А теперь марш на занятия! Оба.       Мальчики в ужасе уставились на Снейпа, и под его ледяным взглядом их радостное возбуждение тотчас улетучилось.       — Живо! — рявкнул профессор, и те стремглав умчались по лестнице вниз.       Проводив их неприязненным взглядом, Снейп резко повернулся и быстрым шагом направился к статуе гаргульи в другом конце коридора.       — Арахисовые батончики.       Статуя освободила дорогу, и он почти бегом стал подниматься по движущейся лестнице вверх.       — Что это значит, Дамблдор?! — без всякого стука Снейп влетел в кабинет директора. Тот внимательно поглядел на его перекошенное гневом лицо. — Это с Вашей подачи дурмштранговский мальчишка получил должность преподавателя полетов?!       Он осекся, внезапно почувствовав, что в кабинете они были не одни. В темной глубине круглой комнаты, прямо за спиной Снейпа, в уютном, мягком кресле с высокой спинкой сидел, сгорбившись, Римус Люпин. В его руках дымилась нетронутая чашка с чаем. По-видимому, он только недавно пришел для разговора с директором, а Снейп прервал их в самом начале беседы. Дамблдор и Люпин переглянулись. Последний тут же поставил чашку на столик возле кресла, встал и молча вышел, коротко кивнув. Но, проходя мимо, он не мог не заметить, как на лице Снейпа отчетливо отобразилась смесь жгучей досады и глубочайшего презрения.       — Если Вы говорите о Викторе Краме, Северус, то, полагаю… да… отчасти я действительно имею к этому некоторое отношение.       — С какой стати брать на работу нового преподавателя посреди учебного года? Вам что, уже не хватает мадам Трюк? — чуть остывшим, но еще раздраженным тоном потребовал отчета Снейп. — Или я чего-то не знаю…       — Ах, да, — протянул Дамблдор, слегка нахмурившись. — Вы еще не слышали…       — Не слышал что?! — Снейп перебил директора и принялся расхаживать по кабинету взад и вперед.       — Дело в том, что во время рождественских каникул Роланду пригласили судить отборочные матчи по квиддичу в национальную юношескую Лигу. Вы же знаете, за столько лет она успела зарекомендовать себя отличным арбитром. Она, разумеется, изъявила желание принять данное приглашение, но только с моего согласия и при условии, что я найду ей достойную замену. Вот я и подумал…       — Ясно, — отрезал Снейп. Его черные глаза пылали огнем, отчасти от испытываемого им гнева, отчасти от ставшей очевидной хитрости Дамблдора, только теперь открывшейся ему во всей своей полноте. — Какая странная у Вас манера, Дамблдор, — по слогам цедил он, делая особое ударение на предпоследнем слове, — помогать людям пережить «прошлое», постоянно тыча их в него носом. Этот Ваш неизменный способ — решать проблему самым жестоким для людей образом.       — Мне больно признавать Вашу правоту, Северус. И все же, как мне кажется, Вы уже приняли вполне определенное решение. Девочка должна отпустить Вас, забыть. А ничего лучшего для того, чтобы проверить ее чувства, мне не удалось придумать. — Дамблдор выдержал короткую паузу. — Северус, я понимаю Ваши чувства, но, повторяю, разве мы не решили, что мисс Грейнджер должна спокойно продолжать жить дальше?       — Понимаете, разве? — в голосе Снейпа послышалась ирония, а его лицо исказилось. — Неужели брать мальчишку было так необходимо?       — Вы можете предложить иной способ? — вопросом на вопрос ответил директор.       — Да. Оставить все, как есть.       — Я боюсь, — мягко произнес Дамблдор, — что, оставив все, как есть, Вы сломаетесь, Северус, и вернетесь к тому, с чего начали. Простите меня за эти слова, но я действительно думаю, что именно так все и случится. Или Вы забыли, что произошло на балу?       От этих слов Снейпа передернуло, будто в живот воткнули острое жало, и он поспешил опереться о спинку того самого кресла, где недавно сидел Люпин. То, что он подозревал в себе, чего так боялся и возможность чего втайне лелеял, было известно Дамблдору ничуть не хуже, чем ему самому. Но мысль о приезде болгарского волшебника приводила его в бешенство, и он не собирался сдаваться так легко.       — Но если Вы возьмете Крама, он станет точно таким же преподавателем, как и я. Вы ничего этим не добьетесь! — прошипел профессор, и в его глазах блеснула злорадная надежда.       — В глубине души, Северус, Вы отдаете себе отчет, что это далеко не так. Ученики помнят мистера Крама еще со времен турнира Трех волшебников, все видели, как он подружился с мисс Грейнджер, да и Крам — не намного старше самих учеников, его не станут воспринимать как одного из профессоров, как одного из нас, если хотите. К тому же мисс Грейнджер не будет пересекаться с Крамом на его предмете: полетам на метле в школе учат только на первом курсе, и Вам это прекрасно известно. Так что у студентов вряд ли начнут возникать досужие домыслы на эту тему. Все будет выглядеть так, будто два старых друга снова воссоединились.       — Очевидно, всем этим Вы просто хотите сказать, что этот Виктор, — Снейп выплюнул его имя почти с ненавистью, — станет для нее более подходящей партией.       — О, нет! Ни в коем случае.       — Тогда зачем все это? Весь этот спектакль.       — Северус, — директор тяжело вздохнул, — если Вы до сих пор не убедили себя в необходимости держаться подальше от этой девочки…       — Я люблю эту девочку, Дамблдор! — взревел Снейп. — Вы помните?!       — Я помню, — с грустью согласился тот, — но, видимо, чтобы убедить Вас окончательно, мне придется привести свои последние и самые жестокие аргументы.       Снейп машинально напрягся. Дамблдор с тоской и сожалением посмотрел на него.       — Мы оба знаем, что означают Ваши регулярные ночные вылазки из замка, — начал он, и его собеседник брезгливо поморщился. — С некоторых пор Вы как будто перестали уделять задуманному нами делу должное внимание. Эта забота отошла для Вас на второй план. Позвольте мне закончить, Северус. — Дамблдор жестом прервал его молчаливый протест. — А теперь представьте, что случится, если Вы не вернетесь? Вы утверждаете, что она тоже любит Вас, хоть она Вам этого и не говорила…       — Неужели слова, — перебил его Снейп, — так уж важны?       — Нет. Вовсе нет. Но поймите, если Вы не вернетесь после очередной вылазки, что почувствует бедная девочка?       — Что-то о Поттере Вы не так сильно беспокоились, — с презрением бросил ему Снейп, — когда отправляли его вместе с ней и мальчишкой-Уизли на поиски смертельно опасных приключений.       — Я уже объяснил, зачем я это делаю. Так надо.       Профессор в который раз состроил гримасу отвращения.       — Северус, я прошу Вас, — смягчившись, произнес Дамблдор, — уж Вы-то должны понять… Вспомните, что Вы испытали, что до сих пор испытываете, когда Вы осознали, что Лили больше нет. — Снейп чуть слышно простонал. — Если девочка, и правда, любит Вас так сильно, как Вы предполагаете, и это ее первое по-настоящему глубокое чувство, то как Вы думаете, что она испытает, узнав, что больше никогда не увидит Вас. Это воспоминание, боль своей утраты она пронесет с собой через всю жизнь. Так стоит ли обрекать бедное создание на мучения, которым Вы и сами прекрасно знаете цену?       Снейп прикрыл глаза. Его голову разрывало на части от всех тех уловок, которые он мог сейчас использовать в споре с Дамблдором.       — Темный Лорд ничего не знает о нашей связи.       — А что будет, если он все-таки узнает? Что будет с Вами? С нею? Ведь она, как и Лили, родилась от маглов, не имеющих ничего общего с волшебниками. Неужели Вы хотите рискнуть ее жизнью, неужели хотите, чтобы та же история повторилась с Вами вновь?       — Лили умерла, потому что встала на пути у Темного Лорда! — в каком-то отчаянии воскликнул Снейп. — Если бы она не попыталась заслонить собой мальчишку, то была бы сейчас жива!       Глаза директора вспыхнули. Он припомнил разговор на вершине холма, что произошел между ними много лет назад. В ту роковую ночь Дамблдор тоже упрекал Северуса за его поступки, за его слова, за его выбор.       — А чем, по-Вашему, все это время занималась мисс Грейнджер, помогая Гарри Поттеру, если не стояла у него на пути? Помнится, когда Вы рассказали Волан-де-Морту о пророчестве, Вы молили его пощадить Лили, но мы знаем, чем это кончилось. Не собираетесь же Вы просить о подобном одолжении еще раз? Связь с мисс Грейнджер не только ставит под удар все наше предприятие, Северус. Теперь я со всей уверенностью могу утверждать, что эта девушка — Ваша слабость, которую при желании можно использовать против Вас.       Снейп бессильно упал в кресло и закрыл руками искаженное мукой лицо. Ему вспомнилось, как много лет назад он точно так же сидел в кабинете директора, давясь подступившим к горлу комом, вскоре после того, как нашел Лили мертвой в Годриковой впадине. И как Дамблдор уговаривал его перейти на свою сторону в память о ней и ради будущего ее годовалого сына.       — Вы с самого начала не собирались позволять мне быть с ней, — глухим голосом просипел в ответ мужчина. — Вы даже не понимаете, о чем просите меня.       — Мне, правда, жаль, Северус. Но, возможно, так будет лучше.       — Лучше?! — взревел Снейп. — Для кого лучше?! Для меня? Для нее? Или для Вас?!       — Для всех, полагаю, — несколько сухо ответил Дамблдор.       Тогда Снейп поднялся и с горечью посмотрел на директора.       — Почему? Почему, Дамблдор? — медленно и печально укорял он. — Зачем Вы делаете это? Почему позволяете всем вокруг себя поступать так, как они хотят, мне же не оставили ничего: только воспоминания и чувство вины за смерть Лили Эванс, которую Вы мне обещали защитить. Вам удобно, чтобы я жил только этим, исполняя все Ваши рискованные, отчаянные замыслы. Вы просто используете меня. Я и Поттер — только игрушки в Ваших руках, безымянные куклы, которым Вы и шагу не даете ступить по собственному разумению. Разница лишь в том, что мальчишка не понимает, и им легко управлять. Люпин, я знаю, тоже слепо доверяет Вашим суждениям и не задает даже наедине с самим собой вопроса, какой ценой Вы собираетесь достичь желаемого. Но ему несравнимо проще закрывать на все глаза, потому что он свободен в своих поступках, свободен выбирать эту рабскую веру в Вас, Дамблдор, свободен быть с тем, с кем он хочет быть. Так почему Вы решили, что имеете право присвоить себе чужую жизнь, мою жизнь, как Вы присвоили себе жизнь и даже самую смерть Поттера?!       Он резко умолк, пристально вглядываясь в Дамблдора. И тогда последний деловито заговорил:       — Я с радостью отвечу на Ваш вопрос, но для этого давайте на минуту отринем ложную скромность и посмотрим правде в глаза. Такие люди, как Вы, я, Том Реддл и Гарри Поттер, относятся к выдающимся, если хотите, нетривиальным волшебникам, которым уготована особенная, не похожая ни на чью другую судьба, и которые вместе с тем и по той же причине становятся ответственны за судьбы всех остальных, обычных, людей вокруг себя. Уверяю, пока я жив, я сделаю все, чтобы уберечь мальчика от опасности, но если для победы над Волан-де-Мортом ему придется погибнуть… я пойду на этот шаг.       Снейп опешил.       — Но разве все, что я до сих пор делал, не сводилось к цели защитить его?!       — Верно. И Вы прекрасно справились со своей задачей. Но у Гарри с самого рождения было предназначение в этом мире — именно поэтому он не рядовой маг. И он должен выполнить его, чтобы другие, рядовые волшебники и маглы, остались живы. В мире, где нет насилия и ненависти. В мире, где все равны.       — Вам не хуже меня известно: все это лишь фантазии!       — Возможно. Но если я могу сделать так, чтобы Темный Лорд проиграл, и мир от этого стал чуточку лучше, я приложу к тому все свои усилия.       — Даже ценой жизни мальчишки?       — Вовсе нет. Гарри уже взрослый юноша, он не ребенок и понимает, что ради любви и благополучия близких порой приходится идти на серьезные жертвы. Скажу больше, он великий волшебник вовсе не потому, что уже четыре раза встречался с Темным Лордом лицом к лицу и остался при этом в живых, а потому что смог осознать эту великую истину. И когда понадобится, он будет готов ее принять. Добровольно.       — Ну, разумеется! И все ради общего блага.       — Я бы не хотел выражаться именно так… Но в общем, да.       — Помнится, смысл этой фразы был несколько иной, — в ехидном раздражении заметил Снейп, но директор возразил ему.       — Слова имеют лишь тот смысл, который мы сами в них вкладываем, Северус.       — И что же Вы вложили в голову Поттера?       — Только то, что я жду от него правильного выбора. И я не сомневаюсь: в нужный момент он обязательно поймет, какой выбор нужно сделать. Будем только надеяться, что ему не придется за него слишком дорого заплатить.       От этих слов у Снейпа перехватило дыхание, и на долю секунды в черных глазах полыхнула холодная ярость.       — Вы как всегда щедры на милости, директор. Постоянная опасность и неминуемая смерть — вот, что Вы нам уготовили! Только учтите, люди не всегда будут жить по Вашей указке, по тем правилам, что Вы им предлагаете. Жизнь — куда более сложная штука, куда сложнее всех Ваших игр.       С этими словами он взметнул за собой черную мантию и вылетел на винтовую лестницу, ведущую вон из кабинета. Директор задумчиво посмотрел ему вслед.       — Может, не стоило с ним так сурово, а, Дамблдор? — круглый низенький человечек в большой портретной раме под самым потолком недовольно сощурил глаза на директора.       — Нет, Найджелус, — покачал тот головой, глядя на него из-под очков-половинок. — Сейчас не то время, чтобы можно было бегать по школе с горячечной головой, как мальчишка. И потом, я хочу быть уверенным, что это не блажь, не самообман, а серьезное, обдуманное чувство.       — Чувство. Обдуманное. У Вас тут уже что-то не сходится, — скептично хмыкнул портрет. — По-моему, все это чепуха. Мы с моей Урсулой, земля ей пухом, сбежали от ее родителей, едва ей минуло семнадцать, а ведь она на четверть века была младше меня, и никто не считал, что наш союз должен быть результатом «обдуманного чувства». — Человечек печально вздохнул, но тут же снова принялся брюзжать. — Ох, уж эти Ваши проверки, испытания… Дали бы лучше людям жить самим, совершая свои ошибки.       — Не теперь, Найджелус. Сейчас профессор Снейп мне нужен здесь, ради нашего дела, с трезвой головой и холодным рассудком…       — Ну, холода-то в нем теперь точно поубавилось, — поддразнил человечек. — А Вы все еще уверены, что он доведет дело до конца?       — Конечно, поэтому я и хотел, чтобы они расстались. Предприятие, что мы затеяли, не терпит лишних эмоций, а тем более таких сильных чувств, как эта безумная страсть.       — И поэтому Вы решили заставить его сгорать от ревности? Мудро, ничего не скажешь.       — Я дал ему Хранителя сердца Римуса.       — Коркустос?! Вы это всерьез? — лицо на портрете неодобрительно сморщилось.       — Сейчас я серьезен как никогда.       — Вы прекрасно знаете, что этот прибор — полная чепуха, Дамблдор. Толку от него не больше, чем полудохлому маглу от кровососных пиявок.       — Ну, это Ваше личное мнение, Найджелус.       Человечек проигнорировал данное замечание.       — Ну, чем он ему поможет? Этой штукой только простаков на ярмарках оболванивать.       — Однако Северус, по всей видимости, так не считал, когда просил меня достать ему подобный. — На секунду директор задумался. — Я начинаю подозревать, что он сделал это не только потому, что Том сумел вернуть себе тело… Как бы то ни было, теперь коркустос ему действительно понадобится.       Человечек на один миг выпучил глаза от возмущения, но быстро успокоился, и к нему вернулось его обычное, слегка скучающее выражение лица.       — Вообще-то я никогда не видел Северуса в таком ужасном состоянии. Хотя нет… пожалуй, один раз видел. Ну, да воля Ваша, делайте, как считаете нужным. Только учтите, теперь он на Вас будет страшно сердит.       — Не на меня одного, Найджелус. Но я это как-нибудь переживу.       — О, я не сомневаюсь! Кстати, Вы заметили, что именно он сказал о парнишке Поттеров?       — Разумеется.       — Думаете, Северус о чем-то догадывается?       — Конечно, нет. Очевидно, что он говорил в сердцах.       — А я не был бы так уверен. И еще я думаю, что Вам следует быть с ним аккуратнее. Он хоть и взрослый человек, но эта Грейнджер его сильно распалила.       — Где-то глубоко в Северусе все еще живет отвергнутый шестнадцатилетний подросток. Вот почему он должен суметь пережить расставание, будучи уже взрослым мужчиной. Он должен понимать, что отныне рискует не он один, и что есть некоторые вещи поважнее нас обоих.       — Так, значит, Вы в конечном счете не против его связи с грязнокровкой? — со смешком осведомился Найджелус.       — Сдается мне, вместо слова «грязнокровка» нам стоило бы начать употреблять словосочетание «новая кровь», — уходя от прямого ответа, заметил Дамблдор, отчего у мужчины на портрете изумленно вытянулось лицо, и даже как-то удлинилась бородка клинышком. — Кстати, Найджелус, а почему Вам так не нравится, когда к Вам обращаются по первому имени?       Тот неуловимо усмехнулся.       — Если бы окружающие звали Вас «темным человеком», Вы бы тоже не сильно радовались, Дамблдор. Я хоть и имею несколько щепетильные взгляды на вопросы чистоты крови, но к числу сторонников Темного Лорда, слава Богу, себя не отношу. А имя Финеас с некоторых пор вызывает у меня только одну ассоциацию…       — Рад это слышать.       — Что именно?       — Что чистота крови не так важна для Вас, как желание быть на стороне добра.       — Вы меня, конечно, извините, Дамблдор, — раздраженно запыхтел человечек, — но я все-таки выходец из Слизерина, и посему не стоит преувеличивать мои добродетели.       Директор лишь повел рукой в притворном удивлении и спрятал в серебристую бороду лукавую улыбку.       — Как скажешь, Найджелус. Как скажешь.