Трудное решение

      Следующие десять дней, пока Снейп заваливал их информацией по магическим растениям, Гермиона усердно упражнялась над книгой по вегетативному быстроросту. «Как все-таки хорошо, — размышляла она, в очередной раз стряпая питательный раствор, — что для моего плана нужно обыкновенное растение. На волшебные цветы, — как объяснил им Снейп ранее, — магическое ускорение роста не действует, а жаль. Но вот, что интересно. В год, когда Лунатик, Бродяга и Сохатый поступили в Хогвартс, профессор Стебль посадила на опушке леса печально известную Гремучую иву. Позже Люпин сам рассказывал, как его оставляли в Визжащей хижине, и как туда стали тайком пробираться через секретный лаз под деревом его друзья. Получается, Гремучая ива выросла до взрослого состояния за каких-нибудь несколько месяцев. Значит ли это, что существует некое заклятие или зелье, способное заставить расти быстрее даже волшебные растения? Или все боксирующие деревья развиваются столь стремительно? Надо поинтересоваться у Стебль… Только вот акация мне нужна прямо сейчас, не через месяц, а для этого вполне подойдет обычное заклинание эффективного ращения. Главное, в этот раз не сделать раствор слишком концентрированным и не сломать потолок».       Через некоторое время над котлом начали подниматься первые золотисто-зеленые облачка, имевшие насыщенный запах зелени и прибитой дождем пыли: верный признак того, что раствор был почти готов и сварен правильно. «Теперь остудить и можно переливать в бутылку». Гермиона поднялась с пола, вложила в стоящий рядом горшок с землей овальное зернышко и, зачерпнув маленьким ковшичком немного остывшего раствора, аккуратно вылила его содержимое точно в середину горшка. Затем, легко поведя рукой с зажатой в ней волшебной палочкой, она несколько раз изобразила расходящуюся от центра вовне окружность, коротким и быстрым движением выбросила руку вверх, словно проткнув невидимое препятствие, и, наконец, негромко произнесла: «Фортис инкрементум».       Тут же на ее глазах, как при ускоренной видеосъемке, земля чуть приподнялась, и оттуда проклюнулся маленький светло-зеленый «червячок», чуть вытянулся, помедлил немного, затем его головка начала завиваться в красивую зеленую спираль, увеличиваться, расширяться, наконец, спиралька раскрылась, и оттуда появилось несколько маленьких, нежных листочков. Они распухали, удлинялись и постоянно двигались, словно живые трепещущие крылья, не останавливаясь ни на секунду. Между ними пробивались все новые и новые отростки, в то время как у подножия стеблик начал толстеть и отвердевать. Растение поднималось все выше. Вот, оно уже достигло колен, головы Гермионы, переросло ее, оделось тысячью свежих резных листьев, пышно развесив их и заполонив собою треть комнаты, как вдруг… Сперва совсем крохотные и незаметные, зеленые почки стремительно набрякли, посветлели и раскрылись, разом выпуская на волю бессчетное множество белоснежных, сладко пахнущих цветочных гирлянд.       Юная волшебница открыла рот в немом изумлении. «Вот, что я называю магией! Теперь, когда у меня есть идеально сваренный питательный эликсир и цветущее дерево, стоит подумать над операцией по внеочередному вскрытию кабинета зельеварения. Ох, что-то мне подсказывает, на сей раз он использует заклятия помощнее… Так, где мой учебник по алхимии? Подготовка — вот залог успеха». И, улыбаясь своим мыслям, она аккуратно срезала ножом навершие одной из ближних ветвей, отдав предпочтение скромным, еще не вполне раскрывшимся бутончикам в обрамлении молодых светло-зеленых листьев.       В этом учебном году праздник Хэллоуина выпадал на вторник, поэтому зельеварения в тот день по расписанию у пятого курса не было. «И к лучшему, — думала про себя Гермиона, сидя на уроке нумерологии и старательно вчитываясь в пояснительный комментарий к невероятно сложной формуле числовых преобразований Тадеуша Люмбаго, уже в который раз, — не стоит попадаться ему на глаза и привлекать ненужное внимание слишком большой активностью или, наоборот, чересчур смирно себя вести. Ой, как же страшно! Но лучшей возможности, увы, не предвидится».       Гермиону слегка потряхивало от нервного напряжения, все же вламываться в чужие кабинеты было против ее правил, и она решила занять себя повторением алхимических карт из «Философского камня» Тритемия, поскольку вскоре ей предстояло воспользоваться одной из них. Первую половину дня она еще как-то держалась, но на последнем занятии, истории магии, даже друзья обратили внимание на ее не вполне обычное поведение.       — Гермиона, что с тобой? Ты странно выглядишь, — тихо задал вопрос Гарри под нудный бубнеж Бинса. Гермиона ему не ответила, хотя ее губы слабо шевелились. На своем пергаменте она непрерывно рисовала какие-то круги, знаки и прямые линии и, по-видимому, никого вокруг не замечала, даже преподавателя. Вместо нее другу ответил Рон.       — Что ты сказал, Гарри? Говори громче, Бинсу все равно нет до нас никакого дела, — Рон тряхнул рыжей шевелюрой, послал только что сложенный бумажный самолетик в затылок уснувшего перед ним пуффендуйца, отчего тот проснулся, крутанулся на стуле и посмотрел на Гарри.       — Я спросил у Гермионы, все ли с ней в порядке. Ты заметил, какая она сегодня?..       — Дерганая? — не дожидаясь окончания вопроса, предположил Рон, одновременно пытаясь сфокусироваться на кончике своей волшебной палочки, которую вертел у самого носа.       — Не совсем. Скорее, озабочена чем-то. Я нечасто вижу ее такой, — Гарри с секунду подумал и вдруг решился высказать Рону свою догадку. — По-моему, она что-то замышляет.       — С чего ты решил? — удивился тот. — С того, что она рисует весь урок какие-то схемы? Может, это домашнее задание по рунам или нумерологии, только и всего.       — Ага, и делает она его на уроке по истории магии. Она же никогда ничего не пропускает. И потом, если Гермиона не напишет конспект, мы останемся без подготовительных материалов на экзамене. А она это знает.       — Что мы у Бинса ничего не пишем? Ну, да, ты прав. И что ты думаешь?       — Не знаю. Просто как-то это странно. В последние дни Гермиона проводит много времени одна, и вечерами в общей гостиной она почти не бывает.       Рон как бы с жалостью посмотрел на него, покачав головой.       — Гарри, ты что, забыл? Она же девочка. Это нормально в нашем возрасте: юношеское взросление и связанные с этим ожидания и надежды, первая влюбленность, не всегда удачная, и все такое…       Услышав его слова, Гарри приоткрыл рот и в удивлении воззрился на друга. Тот густо покраснел.       — Я это в одной книге вычитал, про женскую психологию. Между прочим, здорово помогает. Даже Лаванда теперь не так достает, когда я знаю, как ее… ну, приструнить. Я и тебе советую. Глядишь, твоя нервная подружка перестанет таращиться на тебя из всех углов красными от слез глазами, и вы, наконец, сможете нормально поговорить.       — А, понятно, — без энтузиазма протянул Гарри, игнорируя очевидные намеки на Чжоу. — Только я думаю, в случае с Гермионой тут что-то другое.       — Так пойди и спроси у нее. А еще лучше сделай это вечером на пиру. Насядем на нее вдвоем, тут-то ей и придется все рассказать.       Идея Гарри понравилась — на том и порешили. Но все сложилось не совсем так, как они планировали.       Тем же вечером в главном зале Хогвартса должен был состояться грандиозный Хэллоуинский пир. С левитирующими декоративными тыквами, с привидениями, бряцающими призрачными цепями, с веселыми подарочными вредилками от Зонко и со всевозможными угощениями. И с обязательным присутствием за праздничным столом всех учащихся и преподавателей.       План Гермионы был практичен и весьма прост. Никаких оборотных зелий, нападений на учеников, хождения по ночам в мантии-невидимке и заигрываний с чудовищами. И никакого Гарри Поттера с Роном Уизли поблизости. Все, что ей было нужно — какое-нибудь крупное событие, на котором бы собралась вся школа, и немного везения.       Выбор был очевиден. Квиддич в Хогвартсе интересовал далеко не всех, значит, матчи отпадали. Влезать в кабинет во время приема пищи тоже не годилось, потому как на завтраки, обеды и ужины как педагоги, так и ученики приходили, когда придется. Пробираться ночью было слишком рискованно, потому что это предполагало длительный путь от Гриффиндорской башни до Слизеринских подземелий, да и, по мнению Гермионы, прямо попахивало злым умыслом. Вот почему пир по случаю Хэллоуина был идеальным моментом.       Оставалось лишь подумать об «устранении» возможных помех. На пути ей могли повстречаться преподаватели, привидения, другие ученики, завхоз Филч и… «Пииивз, — обреченно простонала Гермиона. — Я совсем о нем забыла! Если он меня увидит, всему конец. С другой стороны, утихомирить Пивза может только Кровавый барон, так что это препятствие мне стоит оставить на волю счастливого случая. Что же касается учеников, все как один будут находиться в пиршественном зале, равно как и привидения: последние никогда бы не пропустили свой собственный праздник. Значит, остаются учителя. Из них беспокойство у меня вызывают только трое — Люпин, Макгонагалл и сам Северус. Но опасаться больше всего стоит, конечно, Люпина… Луна этой ночью находится в фазе роста, до полнолуния еще целая неделя, значит, он просто примет свое лекарство и будет присутствовать на пиру вместе с остальными. Никогда бы не подумала, что скажу это, но лучше бы сегодня было полнолуние, — Гермионе вдруг стало стыдно. — Ладно, с учителями придется действовать по обстоятельствам, а о Филче и миссис Норрис я уж как-нибудь позабочусь. Видимо, без хорошего нападения все же не обойтись».       Сразу по окончании уроков она как бы случайно набрела на кабинет завхоза и, спрятавшись за колонной, постучала в низкую дверь. Когда Филч вместе с кошкой вышел в коридор посмотреть на нежданного посетителя, Гермиона ударила по нему Конфундусом, при этом громко сказав: «Этим вечером близнецы Уизли что-то явно замышляют на пятом этаже у статуи Бориса Бестолкового».       Кошка угрожающе зашипела, но завхоз, видя перед собой лишь пустой коридор и начисто позабыв, зачем вышел из кабинета, решил немедленно приступить к поимке вредителей. Он и так предвидел, что на Хэллоуин близнецы обязательно выкинут какую-нибудь пакость в духе Уизли, но сейчас он почему-то был просто уверен, что они собираются ни много ни мало взорвать туалет, а точнее, ванную старост. «Если они наберут полный бассейн мыльной пены, а потом бросят в него шаловливую петарду или, Боже упаси, умножитель пузырей от миссис Чистикс, она же расползется по всему замку! — завхоз представил, как мыльные волны неотвратимо захлестывают школьные коридоры и классы, спускаются все ниже и ниже с пятого этажа до самых подземелий, поглощая на своем пути учеников и преподавателей. — А мне потом убирать?!» Филч схватил со стола свежий пергамент и принялся строчить своим корявым почерком обвинительную записку на имя Дамблдора, но, сообразив, что преступление еще не совершено, досадливо хмыкнул и, прихватив пару цепей и колодки, зашаркал в противоположную от Гермионы сторону. Кошка, помедлив, побежала за ним.       — Я покажу этим Уизли, как взрывать школьное добро! — не уставая, бормотал завхоз, гремя пыточным набором. — Погодите у меня, на этот раз я вас точно поймаю, не отделаетесь. Про этот ход никто не знает, даже вы. Уж вы у меня попля-я-ше-те.       Прихромав на пятый этаж, он прошел мимо ванной комнаты, которая предназначалась исключительно для факультетских старост и капитанов команд по квиддичу, и остановился в метре от упомянутой статуи.       — Да-да? Что Вы хотели? Нет, я ничего не знаю про туалет, — Борис всеми силами оправдывал свое прозвище.       — Незабудка! — тряся головой, гаркнул Филч.       — Что, простите?       — Пароль «Незабудка», пустая твоя башка.       — А?! Ну, да, — Борис смущенно потупился, и за его мраморной спиной открылся небольшой проход в стене. Там Филч и спрятался. Миссис Норрис осталась дежурить в противоположном конце коридора.       «Дело сделано, — с серьезным видом сказала себе Гермиона, провожая взглядом удаляющегося завхоза. — Конечно, это не тролль в подземельях и не открытие Тайной комнаты, но Сириус мог бы гордиться моей дерзостью. Ну, а теперь — в Пиршественный зал». Она быстро спустилась на три этажа вниз, смешалась с остальными учениками, которые спешили в свои гостиные, чтобы переодеться к празднику, и заторопилась в Гриффиндорскую башню.       — Где ты была, Гермиона? — сердито встретил ее Рон, выглянув из кресла. — Мы тебя обыскались.       — Если тебе так интересно, я была в туалете.       — С Плаксой Миртл?       — Что? Нет! — смутилась Гермиона. — С чего ты взял? Я просто ходила в туалет.       — В следущий раз предупреждай, когда вот так исчезнешь ни с того ни с сего, — Рон насупился. — Или Макгонагалл опять дала тебе…       — Молчи, Рон! — прервала его Гермиона. Он, конечно, хотел сказать «Маховик времени», но общая гостиная была явно не тем местом, где можно было об этом свободно болтать.       — Ладно, — примирил их Гарри. — Идемте на пир, почти все наши уже там.       В Пиршественном зале, действительно, собралась вся школа. И как отметила Гермиона, Снейп с Макгонагалл тоже были там. «Но где же Люпин?» — она старательно искала его глазами, пока шла к столу Гриффиндора, но не находила.       — Вы не видели профессора Люпина? Я хотела узнать у него, отчего волосы вейл делают волшебные палочки такими «темпераментными».       — Ты что, Гермиона, с ума сошла? — удивился Фред. — Сегодня же пра-а-здник. Вот увидишь, какую шутку мы устроим после пира во дворе замка!       — Закачаешься! — продолжил Джордж. — Буквально. И нет, мы его не видели. Кажется, с начала ужина он тут еще не появлялся.       — Понятно… — Гермиона нахмурилась. — Спрошу его потом.       Ей повезло, что они пришли к началу праздника в числе последних, и друзья были вынуждены занять оставшиеся свободные места почти у самого входа. Когда наступит момент выйти из зала, это не должно будет привлечь особого внимания. Хотя данное обстоятельство ее не сильно беспокоило: во время празднования Хэллоуина ученики никогда не сидели чинно за столами, а переговаривались между факультетами, смеялись и постоянно вскакивали со своих мест, взрывая шутихи, меняясь карточками от шоколадных лягушек и делясь разноцветным драже Берти Боттс. В такой неразберихе ее никто не заметит. На это и был расчет.       Когда по залу раскатились первые звуки какой-то заводной мелодии, на столе начали появляться сладости, и некоторые ученики встали, чтобы потанцевать и повеселиться, Гермиона приготовилась к своему маневру.       — Рон, кажется, это Лаванда сюда идет. Хочешь, я уступлю для нее место, а сама сяду с Джинни?       Рон выпучил глаза и закашлялся.       — Нет, Гермиона. Лучше я сам пересяду к Джинни. Если Лаванда спросит, я отчитываю сестру за… очередного ухажера.       Рон тут же испарился, а Гарри оставалось лишь неодобрительно смотреть ему вслед: он так рассчитывал на его помощь, чтобы узнать, куда вечно отлучается Гермиона, но не тут-то было. Еще через две минуты уже Гермиона, пожаловавшись Гарри на легкое недомогание в желудке, сообщила, что ей снова нужно в туалет, и поднялась из-за стола, не дожидаясь его реакции. Тот лишь пожал плечами, признавая очевидное: его благородная миссия потерпела сокрушительное фиаско. Тем временем девушка быстро отошла от Гриффиндора, ловко шмыгнула в проход за спины второкурсников, что запускали потешные огни д-ра Фойерверкуса в летающие тыквы, и, никем не замеченная под завесой из дыма и искр, вышла из зала в холл... нос к носу столкнувшись с Люпином.       — Гермиона? Почему ты здесь, а не со всеми на празднике?       — Профессор Люпин! — почти вскрикнула она, от испуга вытягиваясь по струнке. — Мне нужно ненадолго отлучиться по одному делу... Но я сразу вернусь!       — Отлучиться? — переспросил Люпин, подозрительно рассматривая ее и не торопясь присоединиться к пирующим. — А где Гарри с Роном?       — Они на празднике, профессор, — глядя ему прямо в глаза, ответила Гермиона. — А мне еще нужно поздравить эльфов и подарить им подарки.       Люпин мгновенно расслабился.       — Гермиона, если ты снова собираешься дарить им шапки…       — Нет, что Вы! Я просто хотела поблагодарить их за то, что они так трудолюбиво работают и так вкусно для нас готовят. И еще, может быть, немного украсить для них кухню осенними цветами, например, мимозой или крокусами. Если, конечно, — она деланно запнулась, — им это будет приятно, — после чего нервно улыбнулась и с надеждой заглянула профессору в лицо. «Поверил?»       — Ну, что с тобой делать? Иди. Только будь осторожна, — разрешил Люпин и покачал головой, глядя ей вслед.       Гермиона не верила своему счастью. Сказав учителю первое, что пришло на ум, она тем самым сообщила, что отправляется не куда-нибудь, а в подземелья, чем лишь обезопасила себя и свое предприятие. Ведь именно в подземельях размещалась кухня Хогвартса. Теперь, даже если Люпину вдруг вздумается проверить, где именно находится его ученица, он лишь застанет ее там, где она и должна быть.       Подземная часть замка встретила ее как всегда холодом и сыростью. Гермиона спустилась на два пролета вниз, миновала большую арку с изображением герба Слизерина и остановилась в нерешительности на развилке. Кухня располагалась справа, в ту сторону вел довольно уютный широкий коридор с низким потолком и довольно легкомысленными картинами по стенам. В кабинет Снейпа вел обычный каменный переход, длинный и пустой, а пройти к нему можно было только через узкую стрельчатую галерею, в которой негде было даже спрятаться в случае необходимости. «Делать нечего. Идти все равно туда». И Гермиона быстро и бесшумно пошла в направлении противоположном кухне.       Как она и ожидала, по пути ей никто не встретился. У кабинета Гермиона приостановилась, прошлась перед дверью взад и вперед несколько раз, а затем, даже не взглянув на нее, принялась чертить на полу большой круг специально принесенным для этого угольком из камина. Фигура имела по ходу своей окружности четыре других вписанных в нее маленьких кружка и еще один такой же — в центре. Там Гермиона установила небольшой маятник, наподобие метронома, а в остальные круги положила плошку с водой, плошку со свежей землей, совиное перышко и запечатанную в коробочку живую саламандру. «Инсендио», — шепнула она заклинание огня. Саламандра, бывшая до этого момента сонной и неподвижной, тотчас оживилась и покрылась красными языками пламени. «Левиосо, Локум конверсус», — сразу два заклинания, левитации и вращения, подняли перышко над полом и заставили его кружиться на месте, создавая при этом постоянное движение воздуха по спирали.       «Так, огонь, вода, земля, воздух. Все на месте. Ну, попробуем. Ревелио». Маятник чуть шевельнулся и начал мерно отсчитывать секунды. Гермиона поднялась с каменной поверхности, вынула волшебную палочку и начала одно за другим пробовать заклинания, которыми Снейп мог запечатать дверь. Она не пыталась открыть ее, наоборот. По замыслу автора магической карты маятник своим движением указывал на примененные к предмету чары, ускоряясь или замедляясь, в зависимости от того, насколько верно маг подбирал искомое заклятие. Элементы на полу, в свою очередь, каждый раз особенным образом взаимодействовали друг с другом, чему автор схемы давал соответствующие интерпретации в конце своей книги, построенной на манер сонника. Перечислив несколько десятков заклятий, Гермиона, наконец, сделала вывод, что на дверь были наложены Воющие чары и… «Косоглаз?!» Маятник вдруг остановился. По Тритемию это означало, что других чар на предмете не было.       Гермиона сделала глубокий вдох, взялась за ручку и повернула. Дверь была заперта. «Но как же так, на замке больше нет никаких чар! В книге ясно напи… — она осеклась, — ну, конечно, он запер дверь на ключ. Самый обыкновенный ключ. Алохомора!» Замок щелкнул, и дверь отворилась, впуская в черные недра кабинета юную взломщицу. Через минуту она вернулась в коридор, закрыла замок и снова запечатала дверь, затем подняла с пола разложенные предметы, погасила саламандру и произнесла: «Экскуро», — направив при этом палочку на голый угольный рисунок. Круги тотчас исчезли. «Пожалуй, пора возвращаться, пока меня не хватились. Но сперва нужно заглянуть на кухню…»       На обратном пути ей опять никто не встретился, по всем подсчетам время ее отсутствия не должно было превышать получаса. Но когда она вернулась в Пиршественный зал, где праздник только набирал обороты, Снейпа за преподавательским столом уже не было. Они разминулись буквально на пять-десять минут.