Недоразумения

Меттатон знал, что в него влюбляются. Знал и даже до некоторой степени наслаждался этим фактом: если много лет назад на него, розового призрака из Водопадья, известного разве что соседям да редким посетителям улиточной фермы, никто не смотрел, то теперь, где бы он ни появлялся, девушки «сворачивали шеи». Иногда не только девушки. Меттатон знал и то, что часть его поклонниц — совсем маленькие девчонки двенадцати-шестнадцати лет. В этом он тоже не видел ничего противоестественного. Как ни крути, а красивыми мальчиками, романтическими сюжетами и поп-песнями о любви (далеко не единственные музыкальные творения Меттатона, но достаточно многочисленные) интересуются в первую очередь они. Робот относился к этому спокойно, до некоторой степени снисходительно, а отчасти с тёплой улыбкой, радуясь признанию. Пусть приучаются к прекрасному и переживают первое чувство пылкого восхищения в душе. Со временем — отгорят, «переболеют», найдут реальную вторую половинку и будут счастливы. Но это… Девчонка плакала навзрыд, неловко комкая в руках розово-белый листочек картона. Меттатон не знал точно, сколько ей лет, навскидку — около тринадцати. Она никогда не упоминала свой возраст. Зато много раз повторяла своё имя. Имя — красивое. Элеонора. Девочка — тоже миловидная. Такую смолоду приучить как следует ухаживать за собой — и парни толпами будут увиваться. Но сам факт того, почему она льёт слёзы… Она давно слала ему письма. И по электронке, и по обычной почте — свой адрес Меттатон не скрывал, разве что за калитку, а тем паче в дом, никого из неблизких не впускал — даже журналистов. В письмах — многократно признавалась в любви. Ситуация для Меттатона чуть более чем обыденная. Разве что имечко примелькалось. Иногда робот начинал подозревать, что поклонница тратила на свои послания всё свободное время, какое имела. Как и в случае с другими фанатами, эти сочинения Меттатон честно читал, но не отвечал — времени у него не было вести активную переписку с сотнями обожателей. Вот пусть запишутся в фан-клуб, придут на встречу, когда он сможет с ними увидеться — и тогда он пообщается сразу со всеми, ответит на вопросы и потратит чернила в одной-двух ручках на автографы. Охотно и с любовью. Эта девочка пришла на собрание. Меттатон мельком отметил про себя, что видит её не впервые — замечал на автограф-сессиях после концертов, наталкивался в отеле, — но не придал этому особого значения. Только улыбался и подмигивал пару раз, когда встречался с ней взглядом — она смотрела на него, не отрываясь, влюблёнными глазами. Зря он это сделал, наверное. Обычное кокетство звезды Элеонора приняла за взаимность в чувствах. Что Меттатон обнаружил, когда собрание закончилось. Уже все разошлись, и сам он собрался уходить, как вдруг в дверях его схватили за руку. Влажная дрожащая ручка, побледневшая, если не побелевшая, от волнения кожа, немигающие широко распахнутые голубые глаза. — Меттатон?.. Чертовски сильно ощущалась эта разница между ними — красиво одетое, но юное и совсем «зелёное» создание и он — взрослый, стильный, уверенный в себе. — Да, дорогуша? Меттатон снова улыбнулся. Он просто хотел быть дружелюбным. Девочка протянула ему открытку, украшенную блёстками. — Я хотела пригласить тебя… вас… на свидание. Я давно вас люблю, слала много писем… Мне кажется, вы тоже… что-то чувствуете ко мне, правда? Меттатон пробежал открытку глазами. Только тут до него дошло, в какую ловушку он угодил. Что отвечать, было ясно, как дважды два. Вопрос в том, как это сделать так, чтобы максимально не обидеть ребёнка. — Послушай, дорогуша… — Меттатон мягко положил руку на плечо девочки. — Я люблю тебя, конечно, но… не романтически. Понимаешь? Ты звёздочка, ты прекрасная поклонница, я читал все твои письма. Ты уже занимаешь место в моём сердечке. Но тебе стоит понять. Мы с тобой герои немного разных сказок. Я принц другого королевства. Твой принц ещё приедет. И будет прекрасным и поистине достойным тебя. Поверь, я разбираюсь в красавицах, и ради такой прелести ещё не один принц отправится в бой с драконом. К тому же… Я для тебя, эм… слишком взрослый? — произнести некстати вспомнившееся слово «староват» язык не повернулся. — Я не буду задавать жутко неприличный для девушки вопрос. Просто скажу… что мне двадцать девять. А теперь мысленно вычти из этого числа количество своих лет. Получается много, не правда ли? А это значит, что нам, возможно, будет трудновато друг друга понять. Понимаешь? Меттатон ждал, стараясь смотреть на юную фанатку как можно более тепло и не выдавать нервного ожидания. Он ведь сделал всё возможное, чтобы смягчить удар, правильно? Начал с фразы «Я люблю тебя». Подчеркнул, что оценил фанатские старания. Осыпал комплиментами. Назвал её девушкой — а это, как он знал, частенько льстило таким вот барышням, которые, честно говоря, на этот «титул» претендовали с заметной натяжкой. Наконец, в качестве главного препятствия он назвал не «ты мне не нравишься», не «я звезда, а ты простая смертная», а вполне простую и естественную причину. Кажется, он приложил все усилия?.. Но девочка всё равно разрыдалась. Правда, в её плаче не было слышно острой боли. Она опустила голову, размазывая слёзы по щекам, и Меттатон, пристально всматриваясь, отметил, что его, похоже, всё-таки поняли. Значит, хотя бы полдела сделано. А дальше что делать? Извиниться? За что? По сути, он ни в чём не виноват. — Значит, ничего не получится?.. — Ну… увы. — И ты меня не дождёшься? — В каком смысле?.. — Ну, если я доживу до восемнадцати, — Меттатон с трудом сдержал улыбку при фразе «доживу до восемнадцати» — иной раз эти девочки умели закатывать драматичные сцены не хуже его самого, — может, тогда?.. Робота озарило. Наконец представилась возможность разрулить ситуацию. — О, ну когда доживёшь — совсем другой разговор. Тогда уже можно будет поговорить серьёзнее, — он сделал убедительное лицо. Плач постепенно затихал. Меттатон вынул из кармана пару бумажных платков. Сам ими не пользовался, но на всякий случай носил. Пригодились. — Ну так… Ты же домой пойдёшь, верно? — уточнил он, когда молчание затянулось. — Я не знаю, что сказать подругам теперь, — пробормотала Элеонора. — Оу. Ты ведь уже успела похвастаться им, не так ли? Ну ничего. Я знаю, как решить эту проблему. Уж это-то я могу для тебя сделать. На выходе из здания Меттатон слегка приобнял девчонку и почти неощутимо чмокнул в макушку. На глазах у подруг. Это должно было поднять её в их глазах до небес. Сдержанно усмехаясь, робот отошёл к машине. Издалека услышал почти восторженный голос: «А когда доживу!..» Смутно начало доходить, почему «доживу» — она была не в силах сказать о себе «вырасту» или «повзрослею» — в её возрасте остро не желают признавать себя детьми. Меттатон тихо выдохнул с облегчением. В этот раз пронесло.