Недоразумения

Меттатону совсем не нравился запах, пропитывавший всё помещение. Он отдавал не то спиртом, не то травами, а больше всего — почему-то болезнью, а не исцелением. И белизна стен, мебели и халата, что ему накинули на плечи, тоже навевала скорее тоску, нежели успокоение. «Тут захочется не успокоиться, а упокоиться», — кисло скаламбурил в мыслях и тотчас же одёрнул себя. Нельзя. Знал ведь, к кому идёт. Девочка. То ли пятнадцать, то ли шестнадцать лет. Возраст точно не помнил, хотя ему говорили. Смертельно больна. Диагноз не уточнял — из деликатности. Заразно это или нет — ему всё равно бояться нечего. Человеческие вирусы ему не страшны. Но, кажется, это не инфекционная больница — а значит, что-то другое… Такое с ним было впервые. По электронной почте пришло письмо. Родители слёзно умоляли навестить дочь. Рассказывали о том, что она живёт на уколах, таблетках и какой-то сложной терапии. Упомянули, что чуть ли не единственное, что её радует — его программы. После любви родных, конечно же. Девочка оказалась закоренелой фанаткой. Смотрела в телефон, отслеживала новые шоу, клипы и фильмы, пересматривала старые… и улыбалась. Видимо, само по себе это стало редким явлением… Она страстно мечтала увидеть его вживую. Но всё намекало на то, что сама, своими ногами, никогда уже не сможет прийти ни на концерт, ни на встречу фан-клуба… никуда. Прямо мать и отец этого не сказали — какой родитель вот так просто смирится с неизбежным? Но Меттатон почувствовал. Руки дрогнули на клавиатуре ноутбука. Случай исключительный. Нужно прийти. Под взглядом ребёнка хотелось дрожать. Девочка не улыбнулась. Но сжала его руки так, что даже металлические кисти ощутили нечто вроде фантомной боли. Постепенно, понемногу, разговорились. Она задавала вопросы, он на них отвечал, она пробовала шутить, цитировать его выступления, даже немного изображала… Похудевшая, бледная, некрасивая — одни большие глаза остались. Да и в тех Меттатон не находил особого блеска. Ребёнок угасал. И, видимо, где-то внутри с этим смирился. До робота доходило, что поклонница позвала его не чтобы взбодриться, а чтобы… проститься с кумиром и потом… спокойно уйти? Кажется, она смотрелась умиротворённее, когда он покидал её. Он удалился, максимально потянув время. Натянул улыбку на лицо, взглянув на родителей. Те посмотрели в ответ настороженно. То ли не верили ему. То ли он им в принципе не нравился, но чего ради дочери не сделаешь… Неизвестно. Абсолютно чужой человек. Несколько дней — и лицо начисто сотрётся из памяти, не оставив ни следа в воспоминаниях. Одна из многих. Фанатов много. Все когда-то родились. Все когда-то умрут. Но отчего же такое неприятное чувство бурлит в душе, как будто пучит живот и хочется куда-то бежать? Девочка умерла. Как узнал — сам не запомнил, но точно не родители сообщили. В сердце… непонятно что. Гадко — нет, не то слово. Тошно, муторно? Снова не так. А как — не понять. Услышал бы издалека — посочувствовал бы между делом и побежал дальше. Но ведь видел сам. Собственными глазами. Оставалось лишь надеяться, что помог уйти спокойнее и побыл кем-то вроде ангела.