Мать Тереза

      Я, укрытая теплым одеялом и переодетая в свою голубую пижаму-ночнушку с забавным рисунком из цветочков, проснулась на кровати. Открыв глаза, я долго пыталась понять, где именно нахожусь, пока, наконец, теплый свет ночника на прикроватной тумбочке, голубые обои, украшенные яркими мультяшными рыбками, и белый потолок в еле светящихся наклейках не подсказал, что я в своей комнате.       Мои руки крепко прижимали к себе игрушку, большого лупоглазого белого зайца с большими ушами и красными глазами, которого мне подарили еще в первый день новой жизни. Вообще, когда я во второй раз увидела эту игрушку, честно сказать, немного струхнула. Почему во второй? Ну, в первый я почти что спала, слишком сильно утомленная после побега из лаборатории и резких изменений в своей жизни, так что мне было не до рассматривания того, что мне вручили.       Просто помню, что тогда приняла эту игрушку, как факт. Только на утро, проснувшись и впервые получив возможность рассмотреть этого зайца, немного испугалась. В принципе, он был достаточно приятным на ощупь и красивого белого цвета, но вот глаза… Большие лупоглазые красные зенки, как будто кто-то пролил кровь, и эти лужицы застыли. В общем, ощущение от этого взгляда было не очень приятными. Правда, хоть как-то показывать свою неприязнь к игрушке я не стала. Все-таки, папа и Рейзел, уверена, впервые делали такой подарок (едва ли у них раньше была возможность кому-то дарить игрушки).       Сначала я опасалась этого зайца, а потом привыкла. Он мне даже стал нравиться — все же, первый подарок. Считайте, почти что символ новой жизни. Так что я с этой игрушкой часто бродила по всему дому, не расставаясь с ней. Таскала бы с собой и в школу, но это было бы слишком по-детски, а я, все же, взрослая, хоть и в теле ребенка.       До этого у меня своих игрушек почти что не было. В приюте игрушки были общие, но в основном принадлежали малышам, так что те дети, которые достигли возраста пяти лет, уже больше не играли в них. Нашими игрушками становились прутики, веники, метелка, посуда и различные тряпки, которыми мы драили стены приюта. Хотя, конечно, у нас были цветные карандаши и альбомы для рисования, но ведь нельзя же это назвать полноценными игрушками, верно?       В лаборатории у меня естественно не было ни одной игрушки, кроме развивающих наборов, которыми меня пичкали в огромных количествах — было бы странно, если бы была обратная ситуация. Кукол и мягкие игрушки мне бы никогда не подарили, потому что это было бы нерационально. Смысл тратиться на образец, который рано или поздно утилизируют? Впрочем, вполне возможно, что этими людьми двигало что-то иное, но я этого, скорее всего, не уловила.       Правда, однажды, когда мне должно было исполниться четыре, Кромвель за пару месяцев до этого дня притащил мне бежевого плюшевого медвежонка размером с ладошку. Он подарил мне его просто так, сделав тем самым подарок на… день рождения? И, хоть я сильно боялась этого увлеченного наукой психа, игрушке я была искренне рада. Все же, собственных плюшевых зверей у меня еще никогда не было. И мне было все равно, кто именно мне подарил малыша Винни.       Помню, я долго вертела игрушку и восторженно рассматривала, не веря своим глазами. Он был таким мягким, красивым и волшебным… Я так волновалась о его сохранности, что не расставалась с малышом Винни еще несколько месяцев. А потом, через неделю после того, как мне исполнилось четыре, во время первого эксперимента надо мной его уничтожили, случайно вылив на него какой-то раствор, предназначенный для меня. Можно ли сказать, что эта игрушка спасла мою жизнь?       Не уверена, но такое было вполне возможно.       В итоге от моего малыша Винни не осталось даже синего бантика. Помню, что первое, о чем я сказала, когда я очнулась после реанимации, было вопросом о игрушке. Помню, как Айрис и Кромвель на меня посмотрели, как на идиотку, и ничего не ответили. Уже позже Барби извинилась передо мной за то, что уничтожила его. Разумеется, после этого больше игрушек мне никогда не дарили.       Так вот, сейчас у меня был собственный большой заяц, который размером был чуть меньше меня, от чего прекрасно мог выступать подушкой или даже лежаком. Зайцем я была так довольна, что почти никогда с ним не расставалась. Хоть мне купили еще несколько мягких игрушек и даже парочку кукол с огромным гардеробом, но нежной любовью я воспылала именно к первому подарку папы и Рея. Пусть он и был немного страшненьким (если бы на моем месте был обычный ребенок, психологическая травма ему была бы гарантирована — еще бы такое с утра увидеть), но…       Если честно, лучше уж мирный и спокойный страшненький зайчонок (моя прелесть), чем какая-нибудь красивая кукла, как из фильма «Проклятие Аннабель». Впрочем, если правильно вспомнить, кукла там тоже не отличалась миловидностью и красотой. И пугала куда больше, чем моя игрушка. Так вот, хоть я и периодически играла со всеми игрушками, которые мне подарил, но куда больше ценила именно зайца Рики.       Широко зеваю и переворачиваюсь на спину, приподнимаясь на локтях и пристально принимаясь осматривать свою комнату. В комнате царил приятный полумрак, а возле моей кровати на тумбочке мерно горел ночник, освещающий пространство слабым тепло-желтым светом. В игре теней я могла видеть, что окно приоткрыто, от чего белые занавески раздувались от ночного ветерка. Когда занавески колыхались и приподнимались, я могла видеть кусочек темного неба с маячками-звездочками.       Если бы я проснулась в темноте, то с легкостью могла бы поиграть в игру «найди чудовище, прячущееся в тени». Это смешно, если учитывать то, что я сама там от кого хочешь спрячусь. Но, все-таки, мне не нужно было забывать, что многие дети смотрят на окружающий их мир совсем не так, как это делают взрослые. Если подумать про меня, то мое мировоззрение, наверное, все-таки, больше можно было как раз-таки отнести к мироощущению ребенка. Из-за того, что большую часть времени своей жизни за редким исключением я провела в больнице и лаборатории, то я, думаю, не успела повзрослеть в полной мере.       Не знаю, хорошо это или плохо. Моя легенда, конечно, стала более достоверной и не вызывает практически никаких нареканий, так что меня не заподозрят в том, что я слишком взросло себя веду для ребенка. Но с другой стороны, я слишком подвержена своим эмоциям и практически не умею держать себя в руках, делая практически все на чистых эмоциях. Даже то, что я вчера в одиночестве куда-то поперлась, подтверждает то, о чем я говорю.       Допустим, я даже смогла бы в одиночестве добраться до места, где держали Шинву и Ко. А дальше-то что? Если бы я, допустим, добралась туда раньше (едва ли, ну, а вдруг?), чем там бы показались папа и Кадис, то что я собиралась делать? Спасать? Или атаковать? Так я даже драться толком не могу — слишком маленькая и легкая. Не знаю, чтобы со мной случилось, если бы не то, что М-21 и М-24 следили за мной. Ну, машина меня бы, конечно, не сбила, но я бы явно не успела бы добраться до дома к тому моменту, как вернулись бы папа и Рей. В итоге, я бы их только заставила о себе волноваться.       Прыгать по крышам, как это могут М-21, М-24, папа и Ноблесс, я не умею. Бегаю быстро, но не так, как обычные модифицированные. К тому же, я маленький ребенок, что делает мое перемещение еще сложнее. На улице. Один. Первая же машина остановилась бы, и меня увезли бы в приют, и доказывай потом, что ты не «верблюд». В общем, мне нереально повезло, что М-21 и М-24 были настолько обеспокоены моей безопасностью, что следили за мной.       А потом еще и доставили на крышу, куда мне и было нужно. А еще сильнее повезло в том, что вовремя пришли папа и Рей, так что я просто не успела влипнуть куда-то еще сильнее. В общем, мой поступок был слишком глупым и недальновидным.       К тому же, я совершенно ничего не продумала. Можно сказать, из этой передряги вылезла на одном везение и быстроте реакции папы и Рея: если бы не их прибытие вовремя, меня бы, наверное, уже бы доставили в «теплые» объятия Кромвеля (судя по реакции Мэри, она прекрасно знала, кто я такая), а М-21 и М-24 уже были бы мертвы. И…       По итогу могу признать: я облажалась.       Тяжело вздыхаю и снова открываю глаза, поворачивая голову набок. Рядом с лампой на тумбочке стояли электронные часы, бесстрастно показывающие, что на дворе глубокая ночь «03:50». Впрочем, об этом я могла бы догадаться и по темному звездному небу. Я тихо вздохнула и прикрыла глаза, прислушиваясь к себе. Хоть я и спала совсем немного — едва ли больше пяти часов, но, на удивление, чувствовала себя прекрасно отдохнувшей. Даже не знаю, когда в последний раз мое самочувствие было таким хорошим.       Сажусь на кровати и спускаю ноги на пол, нащупывая резиновые малиновые тапочки с мордашками котиков. Если один обнаружился быстро, то за вторым пришлось лезть под кровать. Я, может, не рискнула бы это делать, но так как в доме папы везде царила стерильная чистота, то беспокоиться за чистоту одежды и волос не приходилось. Надеваю обувь и, прижимая к себе зайца, направляюсь в сторону двери. Спать мне больше не хотелось, а хотелось есть. К тому же, если честно, не думаю, что хоть кто-то из моей семейки сейчас спит.       И уже выходя из комнаты, я остановилась и тихо застонала, чуть не решив удариться лбом о косяк двери. Я ведь их так подставила… Когда я засыпала, честно говоря совершенно не думала о том, что случится, когда я все-таки усну. Меня даже не особо волновало, что случится с М-21 и М-24, раз уж я папу и Рея попросила их не трогать. У меня не было никаких оснований верить в их неприкосновенность (ну, не считая событий манхвы и благородства папы и Рейзела), и я так глупо поступила, просто заснув!       С другой стороны, я действительно сильно устала и перенервничала, добираясь до них. К тому же, меня покатали на руках, а еще я встретила упырюгу, Джейка и Мэри, которые мне никогда не нравились, и пряталась, используя свои способности, так что… И как закономерный итог моих вчерашних приключений — отрубилась, как только оказалась на руках у папы. Ну… Не все так плохо, могла заснуть где-нибудь еще.       Однако… Папа ведь может им все-таки навредить! Ведь он, наверное, теряется в догадках, как именно я оказалась на той крыше. А я заснула, так ничего ему и не объяснив. Дура! Дура! Дура! Дура! И кто лучший вариант виновников «торжества»? Верно. Он, наверное, уверен, что М-21 и М-24 меня просто похитили. И, разумеется, относится к ним будет соответственно. Остается надеяться, что Кадис его остановил, а то ведь я себе не прощу       Впрочем, возможно, они рассказали ему, что нашли меня бегущей вдоль дороги (эээ… упс)? Тогда он не будет злиться на них и будет им даже благодарен. Не знаю, какой именно вариант меня пугает и одновременно устраивает больше. Хотя второй однозначно лучший. Все же, папа максимум поставит меня в угол и лишит сладкого, а не будет убивать долго и мучительно.       Надеюсь, папа не сильно рассердился на мое самоуправство (и не испугался).       Медленно выдыхаю и решительно распахиваю дверь. Я хочу есть. К тому же, если уж получать нагоняй, то, по крайней мере, за дело. Я вот, например, твердо знаю, за что именно его получу. И считаю, что спасение Шинву и Ко, как и помощь М-21 с М-24 в освобождение от Кромвеля этого вполне стоит. Так что я готова к любым последствиям своего необдуманного поступка. Главное, что с окружающими меня людьми все хорошо, а остальное не так уж и важно.       Я аккуратно выхожу в коридор и тихо прикрываю за собой дверь, направляясь в сторону лестницы, чтобы спуститься на первый этаж. Как я и думала, внизу никто не спит. Рей невозмутимо сидит за столом и с каменным спокойствием пьет чай из белой фарфоровой чашки, мало обращая внимание на витающую вокруг напряженную атмосферу. Папа сидит рядом со своим патроном и выглядит немного усталым и раздраженным, то и дело поглядывая на мнущихся у стены М-21 и М-24. Модифицированные люди явно не чувствуют себя здесь уютно, но не уходят. И расслабиться не могут.       Меня радует уже то, что все живы и даже здоровы (про М-24 я этого сказать не могу, но ничего, папа подлатает). Правда, напряженная атмосфера — это не слишком хорошо, конечно, но ничего страшного. Судя по напряженности атмосферы, все это происходит уже давно. Интересно, это они что, получается, с самого начала как пришли и уложили меня спать, так там и стоят… и все? Больше никак не двигались? Мда… Вовремя, однако, я все-таки проснулась. Ну что же, время моего выхода! Не знаю уж, какую именно глупость я собираюсь сейчас сморозить, но что только не сделаешь, чтобы атмосфера перестала быть такой, будто бы еще мгновение, и они начнут друг друга убивать.       Еле слышно вздыхаю и укоризненно качаю головой, после неслышно поднимаюсь обратно по лестнице и… бегу вниз, как и любой нормальный ребенок. Получается что-то вроде пресловутого кошачьего тыгыдык-тыгыдык, привлекающего внимание, только в моем исполнение. Как это должно было помочь? Ну, когда я «первый раз» спустилась по лестнице и вбежала в гостиную, ситуация уже была урегулирована сама собой. Так и знала, что они не захотят вмешивать меня в свои разборки.       Если бы не видела, как они все вели себя меньше минуты назад, подумала бы, что тут у них чуть ли не идиллия. Просто происходящее больше всего напоминало нечто похожее на чаепитие у королевы Англии (интересно, можно ли Рея принять за королеву?). Просто сейчас они вели себя так, как будто являются если не друзьями, то хорошими знакомыми как минимум. Я не сильно против, но меня немного напрягает, что они не собираются посвящать меня в свои взаимоотношения.       М-21 и М-24 перестали нервничать и сейчас сидели на диване, с немного удивленными лицами следили за папой, которому с усталым вздохом пришлось ловить меня за шкирку. Ну да, я споткнулась. Случайно.       Почти. — Ой… — тихо ойкаю я, повисая на его руке, и болтаю в воздухе ногами. Заяц выпадает из рук, а я с возмущенным писком тянусь к нему. Папа хмурится и никак не реагирует, а я перестаю сопротивляться и надуваю губы, всхлипывая. Чувствую, как на глазах наворачиваются хрустальные слезы. — Папа… Я кушать хочу.       Как отвлечь родителя?       Правильно, сказать, что хочешь кушать. Тем более, если ты действительно голодный.       Проверено.       Папа тут же перестал хмуриться, тяжело вздохнул (ну что с тобой делать?), усадил на диванчик и ушел на кухню. Кажется, меня сначала накормят, а потом будут уже ругать. Я поймала на себе насмешливый взгляд Кадиса, и ойкнула. М-21 и М-24 удивленно посмотрели сначала на меня, потом на Рейзела, потом взглянули в сторону кухни и снова посмотрели на меня. — Понятно. За тобой нужен глаз да глаз. — тяжело вздохнул М-21. М-24 лишь согласно кивнул. Я снова ойкнула и смущенно покраснела так, что, наверное, стала напоминать помидорку.