***
Идя по длинным светлым коридорам, Сал ловил на себе взгляды врачей, что бегали туда-сюда, от палаты к палате. Наверное, у них было желание задать пару вопросов Фишеру и его спутнице в лице Эшли. Голубоволосый был в характерном больничном халате, в белых тапочках, и с капельницей рядом, трубочка от которой вела прямо к запястью парня. Кэмпбелл настояла на том, чтобы Фишер взял хотя бы это, потому как оставаться без лекарств совсем было бы опасно. Одна из медсестер спросила ребят, все ли в порядке, на что Сал просто кивнул головой, и тут же спросил, где находится палата, в которой оперируют Джонсона. Девушка немного подумала, но после спокойно объяснила как туда дойти. Больница была большой, и заблудиться здесь проще простого. Но по объяснению медсестры, Эш и Сал добрались достаточно быстро, правда пустили их не сразу. Все операционные палаты находились в отдельном крыле, просто так туда не пускали — Никаких документов, подтверждающих то, что вы его сестра, у меня нет. — угрюмо повторил врач, стоя у входа. Кэмпбелл уже несколько минут пыталась объяснить этому высокому мужчине, что они с Ларри сводные, и в любом случае она имеет право узнать, как там ее брат. Мужчине, видимо, надоело слушать доводы брюнетки, поэтому он пропустил ее, но тут же преградил путь Салу. — А вы, значит, кто? — монотонно спросил он, оглядывая голубоволосого. — Тоже сестра? Странные и совсем неуместные шутки только выбешивали Фишера, что, наверное, было видно по его недовольному лицу. — Я соулмейт. — Я видел метку мистера Джонсона, на пояснице. — мужчина поправил съехавшие на нос очки. — Показывайте свою. Голубоволосый презрительно фыркнул, показывая всем видом, что данный разговор выводит из себя. Но все же противиться он не стал, и, расстегнув сзади пару пуговиц, показал врачу точно такую же метку. Вскоре, Эш и Сал уже искали нужную операционную. Увидев нужную дверь, сначала заглянули в окно рядом, решив не беспокоить хирургов и не отвлекать их лишний раз. В помещении было человек пять, все они были крайне напряженными и уставшими. На операционном столе лежал Ларри, но из-за количества врачей, ходящих туда-сюда, не было видно, где именно оперируют. — А что именно ему делают? — тихо спросил Фишер, не отрывая глаз от окна. — Я точно не знаю. — кротко ответила Кэмпбелл и тяжело вздохнула. Сев на лавочку рядом, ребята просидели там ещё минут 40, после чего Эшли позвонил Тодд, и девушке надо было срочно уйти. Тогда Сал остался на едине с тишиной и своими мыслями. За стеной тихо разговаривали врачи, гремели разными инструментами. Голова голубоволосого снова начала болеть, и тогда сидеть стало просто невыносимо. Уже собираясь идти к себе в палату, Фишер увидел, что доктора в операционной Ларри оживились. Прильнув к окну, парень увидел, что сердцебиение Джонсона участилось, что немало испугало мужчин в белых халатах. Они стали о чем-то спорить, один мужчина крикнул на другого, более младше, и взял шприц с прозрачной жидкостью. — Идиот, Шон! — причитал старший врач. Сал напрягся, сжав кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони. — Мы его теряем! Три слова молодой медсестры в помещении отдались глухим эхом в голове Фишера. Они…что? — Готовьте адреналин. — скомандовал мужчина. Голубоволосый услышал последние звуки аппарата, оповещающие о биение сердца, и вдруг писк оборвался, превратившись в один длинный, режущий слух звук. Парень подумал, что ему показалось. Отошёл от окна, смотря в пол. Кажется, голова болела настолько, что вот-вот могла взорваться. Из операционной выбежала молодая медсестра, стягивая с лица больничную маску. Из палаты послышался ровный голос: — Время смерти — 12:45. Мир рухнул в один момент. Фишер распахнул дверь операционной, глазами бегая по сторонам. — Ларри! — крикнул парень, пытаясь подойти к столу, на котором лежал брюнет, но никто его не пускал. — Вам сюда нельзя! — крикнул тот самый старший врач, отводя Сала обратно к выходу. — Лар! Что с ним? Что вы сделали? — не унимался парень. — Успокойтесь, пожалуйста! Голубоволосый стал несильно бить доктору в грудь от осознания собственного бессилия, от безысходности ситуации. Горячие слезы обжигали щеки, дыхание совсем сбилось. Иголка от капельницы срывается с руки Фишера, но парень этого не замечает, а наоборот, освободившись от противной трубки, начинает прорываться в операционную ещё настойчивее. Наконец, врач сдался, и тогда Сал прорвался вперёд. На столе лежал Джонсон, но никто больше не пытался что-то с ним сделать. Операция была провалена. Когда лекарство из капельницы перестало поступать в организм Сала, он почувствовал усталость, а головная боль в разы усилилась. Ноги в миг стали ватными, и последнее, что увидел голубоволосый — прямая линия небьющегося сердца.***
Через два дня вся новостная лента была забита только одним. Вокалист известной группы ArtRock — Ларри Джонсон — скончался позавчера утром после долгой и тяжёлой операции. По дороге в Оттаву, он и новый гитарист группы попали в страшную аварию. В каком состоянии находится второй пострадавший — неизвестно. Ларри Джонсон, автор и исполнитель песен группы ArtRock, не перенес операцию после тяжёлой аварии. Каково будущее популярной группы? Это конец? — Это конец… — развел руками Тодд, ходя от стены к стене уже около часа. Нил сидел за компьютером, читая последние новости, которых с каждой минутой становилось все больше и больше. Остальные участники группы отказались комментировать ситуацию. Парень вздохнул, потерев глаза. — Идиоты… Им бы только классный репортаж снять, и не важно, что чувствуем мы. — тихо произнес Нил, захлопнув крышку ноутбука. — Звонил Трэвис, он тоже шокирован. Несмотря на не очень дружеские отношения между ними в последнее время, Трэв крайне подавлен. — продолжил Моррисон, наконец остановившись. Эшли сидела на диване с ногами, обняв себя за колени. Казалось, будто она сама умерла, что сердце ее перестало биться. Она подняла уставший взгляд на рыжего парня. — Он...приедет? — тихо спросила она, подавив ком в горле. Этот противный ком никуда не исчезал с того момента, как девушка узнала о смерти брата. Но плакать она уже устала. — Да. Он сказал, что приедет так скоро, как только сможет. — Тодд сел рядом с брюнеткой. Наступила тишина. Сегодня эти трое впервые собрались вместе после ужасной новости. До этого каждый по-своему переживал огромную утрату, боролся с горечью. Кэмпбелл вообще не хотела никуда выходить: последние два дня она сидела в номере, рыдая и не веря своему горю. — Сал…как он? — подал голос Нил, облокотившись на спинку стула. — Не выходит на связь. Мне очень страшно за него. — призналась девушка. — Боюсь, как бы он ничего с собой не сделал. Моррисон нервно постучал пальцем о диван. — Надо пойти к нему, убедиться, что все хорошо. — сказал он, запустив руку в непослушные кудрявые волосы. — Да, но… Дверь в студию открылась. На пороге стоял Фишер. Весь он был одет в чёрное, начиная с высоких берцев и заканчивая черными очками, волосы его были неаккуратно собраны в пучок. Все присутствующие уставились на новоприбывшего, который так же молча стоял в проходе. — Сал...? — начала Эшли, привстав, но тут же села обратно. Голубоволосый прошел в студию, захлопнув дверь. Скинул с плеча небольшой рюкзак (к слову, тоже черный) и осмотрел всех. — Ты в порядке? — осторожно спросил Нил. Сал медленно поднес руку к лицу со шрамом, снял очки и положил их на край стола. После развернулся к Нилу. — А как ты думаешь? — холодно спросил парень. Всем открылся вид на красноватые глаза Фишера, на темные круги вокруг них, на абсолютно пустой и стеклянный взгляд. Эшли почувствовала, что сейчас снова разревется. — Как твоя голова? — спросил Тодд, осматривая друга с ног до головы. — Эш, ты уже отменила концерт? — спросил голубоволосый, проигнорировав вопрос Моррисона. — Я…хотела сегодня сделать это. — брюнетка еле слышно всхлипнула. — А что? — Концерт состоится. — твердо сказал Фишер, надев очки обратно. — На сцену выйду я. — Ты…уверен? — спросила Эшли, теребя локон волос. — Ты же ещё ни разу, и вообще… — Уверен. Тогда девушка кротко кивнула, отведя взгляд в сторону. Нил и Тодд переглянулись, но возражать не стали. Тогда, поняв, что никаких преград к задуманному у парня нет, Сал сказал тихое «спасибо» и удалился так же быстро, как и пришел. Концерт перенесли на два дня, потому что через час после разговора в студии, Фишер позвонил Кэмпбелл и сказал, что вряд ли сможет выступить в таком состоянии. Но два дня пролетели уж слишком незаметно. Сидя в небольшой гримёрке за главной сценой, голубоволосый вспоминал все моменты из своей жизни: от раннего детства до смерти, которую он пережил совсем недавно. Он умер вместе со своим соулмейтом, а в этом мире осталась лишь его жалкая оболочка, которой придется жить дальше. Отныне и до конца своих дней Сал — мёртвомеченный, и это звучало как приговор. А сейчас, за 10 минут до выхода на сцену, Фишер не ощущал ничего. Не было прежнего страха, переживания за то, что все пойдет не так. Была лишь предельно ясная цель — донести до фанатов одну простую мысль, которой жил парень последние несколько дней. Посмотрев в зеркало, Сал увидел жалкого человека. Глаза его были совершенно пусты и безжизненны. Может, то и к лучшему, ведь, заперев все чувства на замок, стало немного легче. Конечно, то была лишь иллюзия, но какая искусная. В гримёрку заглянула Эшли. Она натянуто улыбнулась, шепнув робкое: «пора». Поднимаясь по ступенькам, Фишер устало улыбнулся, поймав в голове одну мысль: «Это все для тебя, Джонсон» Поднявшись на сцену, сердце заколотилось как бешеное. Увидев неимоверную толпу людей, взгляды который были устремлены только на голубоволосого, Сал понял, чего так боялся ещё неделю назад. Несколько тысяч фанатов, стоявших под открытым небом нежно-розового цвета, ждали. Никто не кричал, не приветствовал. И тогда Фишер понял, что все эти люди, и ещё много других переживают потерю Ларри точно так же, как он сам. Подойдя к микрофону, который стоял у края сцены, голубоволосый вдруг забыл все то, о чем хотел сказать. Оглянувшись назад, парень увидел Нила и Тодда, которые одобряюще кивнули, и чуть позади Эшли, которая улыбнулась, как только увидела страх в глазах Фишера. От этой теплой улыбки стало гораздо легче, мысли пришли в норму. — Всем…привет. — несмело начал Сал, смотря в пол. — Меня знают не многие, так как я ещё не появлялся на концертах. И вот так получилось, что мой первый выход на сцену…происходит в таких обстоятельствах. Через силу подавив нарастающий ком в горле, парень продолжил. — Я должен был просто стоять где-то сзади и играть на гитаре, а не…говорить все это. Каждое слово сейчас даётся мне с огромным трудом и я каждый раз стараюсь не сорваться. Знаете, это было бы некрасиво с моей стороны. Ведь концерт был почти сорван, но внутренний голос сказал мне, что концерту быть. И вот теперь я здесь, стою перед вами и неимоверно волнуюсь. Толпа молчала. Салу показалось, что кто-то всхлипнул. — Я ни за что на свете не допущу того, чтобы группа распалась. — неожиданно твердо произнес Фишер, сжав в ладони ту самую цепь, которая была на Ларри. Эшли по началу забрала ее себе, но после отдала голубоволосому, посчитав, что ему это будет гораздо важнее. — Ларри бы ни за что этого не допустил…- уже тише сказал парень, посмотрев куда-то в даль. — Многие, наверное, из вас знают, что он являлся моим соулмейтом… По толпе пронеслась волна негромкого говора. — Да, теперь его нет рядом, и я будто умер внутри. — на глазах появились слезы. — Он снится мне с того самого дня, когда его не стало. Сидит передо мной настолько близко, что просто руку протяни…но я не могу двигаться. Он смотрит на меня, улыбается и поет. Напевает одну и ту же мелодию, которую я не слышал до этого. Люди, которые до этого тихо слушали, все же поддались эмоциям, и многие уже плакали, не в силах держать в себе. — Я написал песню. — мокрые дорожки от слез на щеках словно обжигали лицо Сала, но парень улыбнулся. — Написал, вспоминая мотив той самой, которую поет Ларри. И я бы хотел исполнить ее. Все одобряюще закричали, кто-то крикнул, что любит его, Сала. И тогда голубоволосый понял, что нет в жизни ничего лучше этого — осознания, что ты кому-то нужен. Это чувство умерло внутри Фишера, когда Джонсона не стало, но сегодня вновь возродилось. Когда крики смолкли, Сал оглянулся на Моррисона с Нилом, те кивнули, давая понять, что готовы. — Эту песню я посвящаю Ларри Джонсону. — тихо сказал Фишер. Мелодия зазвучала по началу тихо, набирая обороты, а после с силой и уверенностью. — Срываясь, словно лист Ты падаешь, кружась От ветки к ветке, вниз До боли, до конца. Воспоминания хлынули волной. Концерт в Нью-Джерси, первая встреча. — Нам за руки держась Упасть бы рядом, чтоб Мы остались вместе — Я твой ангел, ты мой бог. Начало общения и страх. Осознание влюбленности, но полное отрицание всех чувств. — Пусть Кровь и грязь Ровняют нас с землей. Мы все равно не смотрим вниз, Нам проще падать вдвоем. Ссора с Трэвисом и Ларри. Так глупо… — Мир вдыхая Сквозь белый порошок. Смеясь, Возьми меня за руку, Я твой ангел, ты мой бог. Прослушивание в гитаристы, и одобрение. Теперь он состоит в группе. Воспоминания вместе с сильной песней разрывали сознание Фишера, и тогда абсолютно каждый здесь: все фанаты, что плакали и кричали, Нил с Тоддом, Эшли, люди за кулисами — все они могли бы точно сказать, что если бы у голоса был бы цвет, то сейчас у Сала был голос цвета ярости. От него мурашки не переставали бегать по коже, а слезы сами появлялись на глазах. И от таких чувств у всех вырастали крылья, все улетали ввысь, чувствуя неимоверную лёгкость. Чувство утраты, болезненной горечи испарились, ведь всем стало предельно ясно: Ларри был бы крайне рад, увидев, что на его место встал Фишер.Хотя, кто знает, может он видит…