***
Погода стремительно портилась с каждой минутой их приближения к границе. Колкие снежинки, подгоняемые встречным ветром, летели прямо в лицо, и Обито раздражённо щурился единственно видимым глазом. Ему казалось, что сборы прошли слишком быстро, практически мгновенно, будто его ждали, а теперь вели за руку по заранее вытоптанной тропе. Он чувствовал, что не в силах контролировать ни свой учащающийся с каждым шагом пульс, ни сбитое дыхание — волнение комом поднималось к горлу, душило и откровенно злило. Обито ещё хорошо помнил, как действовал согласно чужой воле, ведомый и сломленный, и липкое ощущение дежавю сонмом мурашек пробиралось по испещрённой шрамами спине. — А почему просто не использовать эту твою технику перемещения? — спросила Сакура и ниже натянула капюшон плотного плаща. Она шла слишком близко, и Учихе машинально хотелось дёрнуться, отодвинуться. — Камуи? Не хочу тратить много чакры, — неохотно ответил он и задумчиво поднял голову вверх, ловя взглядом полёт мелких снежинок. — Неизвестно, что нас ждёт впереди, чтобы так глупо растрачивать силы. — Обито сбросил грязный снег с сандалий и всё же сделал широкий шаг в сторону. — Мы уже на границе, осталось несколько часов дороги, — спокойно произнёс Какаши, огибая их и обгоняя на полшага. — Нужно ещё раз обговорить наши действия. — В случае переговоров будем разговаривать, будут нападать — уйдём, — коротко ответил Обито. — Только вот я не думаю, что они примут наше предложение… — Вы не знаете Наруто, — Сакура неуверенно вмешалась в разговор и замолчала, но Обито согласно кивнул, позволяя ей продолжить. — Ваши товарищи не просто так предали вас, я уверена, что у Наруто есть план, и они поверили в него. — Мы не узнаем этого, пока не поговорим с ним сами. — Какаши тяжело вздохнул и запустил руки в карманы. — Да и Узумаки не единственный Каге. Есть и другие, и они долгие годы наживались на войнах… — Пусть он ещё и не вступил в полномочия, но он уже наделён силой и властью, и эта мощь его очернит и погубит, — холодно бросил Обито, и Сакура замолчала, виновато отведя взгляд. Тёмные пики горы Трёх Волков уже виднелись сквозь белую снежную дымку, тянулись к небу, пропадая в густых облаках. Ещё немного, и он перешагнёт эту невидимую черту, преодолеет точку невозврата. Но есть ли рядом те, кому можно доверять? Обито замедлил шаг и остановился: ровные силуэты, заключённые в чёрные плотные плащи, смотрелись невероятно органично. Они двигались в одном ритме, негромко о чём-то перешёптываясь, проскальзывали сквозь усилившийся снегопад и растворялись в нём. Нервная дрожь за секунду окутала его тело, калёными иглами врастала под кожу, Учиха морщился, кривился в бессильных озлобленных гримасах, пытаясь унять это странное чувство. Он сжал широкие ладони в кулаки, передёрнул плечами и на мгновение запретил себе даже думать о возможности нового предательства, им было нужно спешить — собрание вот-вот начнётся.***
Тусклый солнечный свет пробивался сквозь небольшие окна, расположенные где-то под потолком, стекал по серым стенам. И от этого небольшое помещение казалось просто огромным. Тихо скрипели пододвигаемые стулья, шуршала одежда, наполняя комнату звуками. — Объявляю собрание пяти Каге открытым, — спокойно произнёс генерал Мифуне и окинул взглядом присутствующих. Такого рода собрание проводилось не впервые, поэтому окружающая обстановка выглядела спокойной, даже несколько расслабленной. Обито внимательно наблюдал со стороны за происходящим, готовый отразить нападение в любой момент. Они скрывались в тени массивных колонн, подавляя чакру таким образом, что никому из самураев, изредка проходивших мимо, не приходило в голову, что рядом может быть кто-то ещё. — С последней встречи наш состав несколько изменился, я приветствую вас, Шестой-сама. — Ооноки кивнул в сторону Наруто и с язвительным укором продолжил: — Весьма похвально обрести звание Каге в столь юном возрасте. — Я первым возьму слово, — будто лениво проговорил Гаара и положил подбородок на сомкнутые в замок руки. — Казекаге-доно, вас это тоже касается, только вот жаль, что ваш отец так и не успел обучить вас основам этикета. Уже какую встречу подряд я напоминаю вам, что первым говорит старший из нас. — Вы абсолютно правы, если бы он успел хоть что-то до того, как его убили, я бы не присутствовал здесь в качестве Казекаге, — парировал Гаара с усмешкой в голосе, но с совершенно непроницаемым лицом. — И какую встречу подряд я отвечаю вам, что при всём уважении к вам, говорить первым буду я. — А дерзости тебе не занимать, — не меняя едкого тона, ответил Ооноки. — Цучикаге-сама, не перебивайте его, в конце концов, мы прибыли сюда не перепалки ваши слушать. — Мягкий тембр голоса Мизукаге разлетелся в воздухе, заставив всех замолчать и перевести взгляды на неё. — Продолжайте, Казекаге-сама. Обито до скрипа перчаток сжал кулаки: его до нервного зуда раздражала эта кучка самовлюблённых идиотов — вместо того, чтобы решать проблемы, они с упоением красовались друг перед другом, соревнуясь в колкостях и остроумии. — Как вы все знаете, я и сам был джинчурики, но Акацуки схватили меня и извлекли биджу. — Гаара шумно сглотнул и после некоторых раздумий продолжил: — И я бы умер, если бы не помощь Конохи. На прошлом собрании я уже призывал к открытому диалогу и объединению сил против Акацуки. Но большинством решили иначе, — ровный тон его голоса не скрывал возмущения, Гаара прервался на полуслове и перевёл взгляд на Наруто, безмолвно прося продолжить. — Теперь же Коноха погребена под руинами, — громогласно продолжил Наруто, и Обито скривил губы в усмешке: как бы Узумаки ни пытался держать себя в руках, бессильные попытки усидеть на месте выглядели просто смехотворно. — Пятая Хокаге на грани жизни и смерти, а Акацуки всё ещё разгуливают на свободе. И теперь уже я, Шестой Хокаге, призываю вас объединиться, даттебайо. — Ты ещё не вступил в должность, то, что тебе позволено находиться здесь — всего лишь послабление, — едко подметил Цучикаге, сводя густые брови к переносице. — Так что вы предлагаете, Шестой-сама? — Мифуне перевёл разговор, закончив ещё не начавшийся спор. — После изъятия у Акацуки биджу я предлагаю создать программу совместного обучения шиноби, обмен специалистами между деревнями. — Наруто замялся под давлением пристальных непонимающих взглядов, но резко собрался и продолжил с куда большим энтузиазмом: — Если мы наладим плотный контакт между собой не только в военной сфере, но и торговой, то это позволит нам не то, что не конфликтовать за территории и ресурсы, но и не использовать биджу в качестве оружия. А ещё я предлагаю позволить хвостатым самим выбирать место обитания, и охранять их. Сдавленная тишина окутала комнату; Обито почувствовал, как воздух в комнате от напряжения и нарастающего возмущения становился будто густым. Как бы сейчас ни был прав этот мальчишка, он явно не ведал, что творил. — Вы несёте бред! — вскрикнул Цучикаге и, не сдержавшись, привстал со стула. — Все знают, что биджу остались лишь у Облака и Листа, и вы предлагаете оставить их при себе, а нам открыть границы и выдать вам все военные тайны?! Где гарантия, что вы не нападёте? — А где гарантия того, что вы не в сговоре с Акацуки?! — на повышенных тонах ответил Райкаге, очевидно, не выдержав обвинения в свою сторону. — Камень уже использовал их в Третьей мировой войне! Так почему бы и не развязать Четвёртую? — Успокойтесь! — призвал их Мифуне, но его голос утонул в поднявшемся гомоне взаимных обвинений. — А вот это наглая ложь. Акацуки никогда не участвовали в войнах. Голос Обито прозвучал спокойно и уверенно, в одно мгновение уняв гул голосов. Он ухмыльнулся открывшейся перед ним картине — встревоженные и сжатые нервной пружиной Каге в окружении своей охраны смотрели на него обессилено и злобно. И Обито это не могло не радовать. Один из охранников резко подался вперёд, обнажив меч, и понесётся в атаку. Обито активировал шаринган и, не сдержав усмешки, пропустил бедолагу сквозь себя — Учихе не нужен был чуткий слух, чтобы знать — Какаши уже активировал чидори, и сейчас кто-то поплатиться за собственную спешность и самоуверенность. Треск молний наполнил комнату и захлебнулся в грудной клетке бедолаги, сменившись предсмертными хрипами. Хатаке спокойно отряхнул руку, отодвинул ногой упавшее безжизненное тело и встал так, чтобы хоть немного прикрыть собой дрожащую от волнения Сакуру. — Слышишь, ты, отпусти Сакуру! — выкрикнул Наруто, и Обито перевёл взгляд на неё. Она тяжело дышала, но стояла ровно, не опуская глаз, доказывая им с Хатаке, что прибыла с ними не ради побега. — Отпустить? — удивлённо спросил Обито и развёл руками. — Она стоит рядом со мной по своей воле. Успокойтесь, Рокудайме-сама, с вашей подругой всё в порядке. Правда ведь, Сакура? — Да, Наруто. — Она уверенно кивнула, но не выдержав прямого и озадаченного взгляда Узумаки, сделала полшага за спину Хатаке. — Не верю, — сдавленно произнёс Узумаки, ожесточённо всматриваясь в когда-то родные черты. — Ты не могла предать то, во что так верила, даттебайо! Сакура! Они же чуть не убили Баа-чан, ты же сама спасала Гаару тогда! Ты что, всё забыла?! — несдержанно выпалил он, и Сакура сжалась и зашла за спину Какаши. — Зачем вы здесь? — перебил их Мифуне, очевидно, сразу решивший устранять проблемы по мере их поступления, пока они не обрушились лавиной на голову Каге. — Организация Акацуки имеет в своём распоряжении семь биджу, глупо было бы пропустить собрание, посвящённое им. — Обито сел на гладкую поверхность стола, согнул одну ногу в колене и опёрся на неё рукой. — Наши цели косвенно совпадают с утопическими мечтами Хокаге. С одной только поправкой: в отличие от наивного мальчишки, мы понимаем, что Пять великих стран никогда не договорятся. — Он окинул Каге презрительным взглядом. Они разве что не скрипели зубами от злости, но молчали и слушали, и Обито продолжил: — Вам слишком выгодно воевать. — Это ложь! — Наруто сжал руками край стола и скривился в возмущённом оскале. — И как же ты собрался объединить утопающих во лжи и ненависти друг к другу людей? — спросил Обито и перевёл взгляд только на Наруто. — Не одна эпоха войн сменилась, а Пять великих стран всё так же пытаюсь вырезать друг друга под корень, попутно сметая более мелкие страны. В вашей генетической памяти заложено ненавидеть друг друга. Этого не изменить. Вас способен объединить лишь страх перед сильным противником. Воздух искрился от напряжения, и Учиха ждал если не истерики, то нападения. Спиной чувствовал, как напряглись в той же реакции Какаши и Сакура, готовые отразить атаку вместе с ним. Но секунды проходили в напряжённой тишине, а ничего не происходило. Каге замерли, ожидая реакции Хокаге. — Прощение, — спокойно произнёс Узумаки и мягко улыбнулся присутствующим. — Рано или поздно мы простим друг друга за эти войны. Пройдёт время, и всё изменится: наши дети будут жить в мире и любви, независимо от того, в какой стране они живут. — Считаешь, что в тебе нет ненависти и ты способен на прощение? — Обито подавился воздухом и нахлынувшей злостью. Идиот. Куда больший идиот, чем он сам. Прощение, любовь, счастье — этих слов не существовало в мире шиноби! Он судорожно думал, сжимая и разжимая кулаки, но желание доказать мальчишке всю глупость его слов взяло верх над ним, и он злобно выпалил: — В ночь, когда погибли твои родители, это я призвал Девятихвостого. Это я сражался с твоим отцом, и это я обмотал тебя взрывными печатями как гирляндой. Девятихвостый пронзил их своим когтем насквозь, с того момента ты стал сиротой, никому не нужным отбросом. Тебя ненавидели и сторонились. И всему этому был причиной я. Обнимемся? — Обито злобно оскалил под маской и развёл руки в стороны, призывая. — Сам себе лжёшь, Учиха Обито. — Наруто спокойно встал со стула и, сопровождаемый удивлёнными взглядами, вышел из-за стола. — Да, я знаю, кто ты — сначала Джирайя-сенсей, а после и я, неотрывно следили за вами. Мы провели годы за изучением вашей организации, проводили расследования, сопоставляя известные факты воедино. И я знаю, что ты был учеником моего отца, любимцем моей матери. Знаю, как якобы погиб под завалами, спасая Хатаке Какаши, стоящего за твоей спиной, — ровным тоном продолжил Узумаки, и Обито задержал дыхание, чтобы не закричать. — А ещё я знаю, каким великим шиноби был мой отец. И какой мощью обладает Курама. И ты хочешь сказать, что мальчишка смог сделать всё выше тобой перечисленное? Скажи мне, кто управлял тобой? Кто вёл тебя по этому пути? — Заткнись! — выкрикнул Обито и вскочил на ноги. Откуда он знал, чёртов мальчишка, что в ту ночь он был под властью Мадары и всего лишь исполнял вложенную ему в голову чужую волю… И всю жизнь винил себя за то, что позволил манипулировать собой. Он замер, поймал взглядом ошарашенное лицо Сакуры и спокойное Какаши, и всё встало на свои места. Им всегда руководили: вели за руку, нашёптывали свои планы и мечты, а он исполнял, марая руки в крови. — Я давно всех простил, Учиха Обито. — Голос Наруто звучал умиротворённо и ласково, Узумаки развёл руки, предлагая ответные объятия, и тепло улыбнулся. — И во мне нет ненависти, как и в других Каге, я верю в это. Давайте же сядем за стол переговоров все вместе? — Занимательная речь, Шестой, — громогласно перебил его Райкаге, явно уставший наблюдать со стороны. — Но, как я вижу, всё это походит на представление, организованное специально для нас: ученица Пятой стоит у него за спиной, вы предлагаете переговоры с убийцами. К чёрту это всё! Убейте их, или я сделаю это сам! — Нет! Ненависть порождает лишь новую ненависть, мы должны сесть за стол переговоров вместе с ними, даттебайо! — растерянно выкрикнул Наруто, и зал собраний вновь заполнили шум голосов, споры и оскорбления. Обито обхватил руками голову, стараясь заглушить эти омерзительные голоса. Волнение липким потом проступило на коже, и он поморщился, сглотнув тягучую вязкую слюну. Это всё походило на один из его кошмаров: он будто снова всего лишь несмышлёный мальчишка на поле боя. «Они никогда не договорятся», — звенело в его голове, и новый путь становился для него открыт и ясен. Шиноби живут войной, рождены ею, выращены и упокоены. Лишь в войне их единство: стоять плечом к плечу, терять близких и годами оплакивать их, чтобы потом вкусить десятилетия тишины. — Я объявляю войну Пяти Великим Странам! — Его выкрик утонул в резко наступившей тишине, и Обито выпрямился в полный рост, широко разведя плечи. Он медленно зашёл за спины своих товарищей и вновь повторил: — Я объявляю вам войну, знайте это и готовьтесь. Их силуэты растворились в водовороте пространственно-временной техники раньше, чем смысл брошенных фраз дошёл до Каге.***
Порывистый ветер раздувал полы тёмного плаща, проворно пробираясь под одежду. Обито вздрогнул, будто от холода, устало повёл плечами, сохраняя размеренный шаг. Снег под подошвами его сандалий давно сменился вытоптанной увядшей травой, а чёртов день всё никак не заканчивался. Он скривил губы в злорадной улыбке — ошарашенный вид Каге, их мимика и жесты, кажется, навеки отпечатались в его памяти. Вспоминать и прокручивать их, как киноплёнку, раз за разом — истинное удовольствие. Ухмылка сошла с его лица, и Обито нахмурился, сдвинув тёмные брови к переносице. Волнение, сдавливающее грудь, подсказывало, что день будет невероятно долгим и трудным, поэтому он решил не тратить много чакры при отступлении. Теперь же идея разделиться не казалась ему удачной. Нет, то, что эти двое благополучно ушли от преследования, не поддавалось сомнению, но было ли разумно оставлять их наедине на столь долгое время? Обито стиснул зубы до боли в проступающих желваках, резко встряхнул головой, будто пытаясь выбить мысли о предательстве. Он слишком часто стал подозревать Хатаке в том, чего тот не совершал. Массивные тучи на горизонте стягивали небо, заставляя сбить ровный шаг и замереть. Обито прикрыл глаза и стянул маску. Прошлое уже неважно, он принял единственно верное решение, иного пути нет. Ветер растрепал его непослушные волосы, вплёлся в короткие тёмные локоны: там, за пеленой дождя, была она. Та, что понимала его, и та, что, не раздумывая, предала. Рука сама потянулась на дно глубокого кармана, без промедления находя бумажную фигурку. Он в последний раз провёл кончиками пальцев по заломам и сгибам и, не глядя, смял её в кулаке. Белый комок бумаги втоптался в грязь тяжёлыми шагами, навеки оставаясь в сырой земле. Обито ускорил шаг навстречу стене дождя — день клонился к закату, им оставалось лишь навсегда попрощаться. — Какая к чёрту война, Обито? — выкрикнул Какаши, и Учиха остановился, обернувшись на его голос. — Ты совсем выжил из ума? Разве к этому мы шли все эти годы? — разочарованно спросил Хатаке, выровняв сбитое быстрым бегом дыхание. — Ты слышал их, Какаши. Им плевать, им нужна эта война, им нужно абсолютное зло, им нужно то, против чего они объединятся. Заметь, не во имя чего, а именно против! И я стану этим злом, я впитаю их ненависть и боль! — Ты хоть понимаешь, сколько будет жертв?! На войне гибнут не только солдаты, и ты это знаешь, Обито! Как ты мог принять такое решение в одиночку? Не спросив меня, Итачи, Кисаме? — Жертвы уже были, не одна сотня за эти годы. Нам не отмыться, так к чему отступать? Принесём мир ценой наших и многих жизней, но это будут последние жертвы войны в истории шиноби. Прошу, решись пойти за мной, сотворим историю вместе, как и мечтали когда-то. — Обито протянул руку и заглянул в лицо Хатаке, ожидая ответа. Хатаке напряжённо шагал из стороны в сторону, хмурил тяжёлые брови и практически серел от нахлынувших переживаний. Секунды тишины, оглушающе громкие, раздирали голову Обито на части, он чувствовал, как наливалась тяжестью зависшая в воздухе рука, и расслабленно выдохнул сквозь сжатые зубы, услышав привычное лениво растянутое: — Хорошо. Какаши сжал его ладонь своей в крепком рукопожатии, он был расслаблен в своём доверии, но всё же задался вопросом: — Как ты планируешь выиграть войну, если у нас нет армии? — Обито слышал в его голосе надежду, ведь без армии и о войне говорить не стоило, но старик Мадара давно был готов к войне. Какаши не на что было надеяться. — Есть. Мадара выращивал существ — Зецу, тысячи спрятаны глубоко под землёй. Мне всего лишь нужно забрать риннеган. С его силой, армией Зецу и подчинёнными биджу мы сметём армию шиноби. — Какаши согласно кивнул, наспех прикинув расстановку возможных сил альянса. — А что после? — Обито резко перевёл взгляд на Сакуру, задавшую вопрос. До этого она блёклой тенью стояла за спиной Хатаке, молча слушая их разговор. — Уничтожим биджу, чтобы остались лишь легенды о смертоносных хвостатых демонах, а великие страны заключат альянс на наших условиях. — Обито поймал на себе прямой решительный взгляд зелёных глаз и продолжил: — Сакура, ты хорошо держалась в зале собраний, я готов принять тебя в Акацуки, как полноправного члена организации… — Я уже давно приняла решение, — Сакура мягко перебила его, встав рядом с Какаши, — а объявление войны только укрепило мою решимость. Я выбираю смерть. Её голос звучал спокойно и ровно, Сакура выговаривала слова, не сбивая дыхания, будто не волновалась. И лишь подрагивающие кончики пальцев выдавали нервную дрожь. Обито хмыкнул, заметив расширенные зрачки Хатаке — он помнил своё обещание и не смог бы нарушить его. — Я видела воспоминания Какаши, вы оба смешали себя с грязью не ради этого, вы оба мечтали не об этом. Разве война была вашей целью? — Сакура грустно улыбнулась и пожала плечами. — Добиться мира войной — большего бреда я в жизни не слышала. Наруто был прав: ненависть порождает ненависть, эта война сметёт и вас. — Что ж, я принимаю и уважаю твой выбор. — Обито кивнул и приподнял бровь. — Какаши, ты обещал мне со всем разобраться в день, когда привёл её в убежище. Теперь она выбрала свой путь, ты выбрал свой. Обито задушил в себе зародившееся ликование — Хатаке даже не кивнул, лишь горько прикрыл глаза, согласившись. Втайне Учиха даже надеялся на такой исход, полжизни он мечтал, что Какаши хотя бы раз, хотя бы в кошмарном сне переживёт то же, что причинил своими руками. Умоется кровью любимой женщины, упьётся этим горем и пожрёт сам себя. И наконец-то осознает, чего стоило его несдержанное слово. Он давно простил Какаши, но этот шанс причинить ему боль его же руками откликался в его душе цветущей чёрной радостью. Хатаке сделал первый шаг, ведомый оковами данного слова, и активировал технику. Обито как заворожённый наблюдал за каждым его шагом: треск молний эхом разнёсся по округе, звуки «тысячи птиц» пропитали собой наэлектризованный воздух. Какаши тяжело и рвано выдохнул, притянув Сакуру к себе, поцеловал на прощание ромб, украшающий её высокий лоб, и прошептал сдавленное: — Прости… От её громкого вскрика Обито передёрнуло, тошнота подкатила к горлу, оскоминой осев на языке. Так когда-то кричала Рин, так же стеклянно смотрел Хатаке, вынимая окровавленную руку из растерзанной груди, и так же глухо падало её тело, замерев в последнем вздохе. Ублюдок. Если бы Обито был на его месте, он бы послал к чёрту все правила, клятвы и условности. Что ему данное слово против отнятой жизни? Пустой звук. Убил бы каждого, кто попытался причинить ей вред, спрятал бы любимую за семью замками, умолял бы её последовать за ним, а если бы не помогло — угрожал, силком бы тащил. Лишь бы жила. Но перед ним — Хатаке Какаши. Человек, заковавший себя в путы правил и условностей. И душащий себя ими. — Пойдём, у нас мало времени, — безжизненный голос Какаши вырвал его из воспоминаний, и Обито положил руку ему на плечо. Теперь они жили одной болью и одной мечтой.