***
Веки нестерпимо слипались, но сознание упорно цеплялось за изгибы туч в небе, голые ветки деревьев, раскачивающиеся из стороны в сторону, и силуэты редких птиц, парящих где-то высоко в небе. В груди жгло и невыносимо зудело, Сакура была готова разрыдаться в голос от этого чувства, но лишь отплёвывалась кровью, наспех разлепив слипшиеся губы. А еле различимый хруст срастающихся костей и сухожилий напоминал ей о том, что она всё ещё жива. Учиха не оставил им другого выбора: одурманенный собственной верой в своё высшее предназначение, Обито выбрал войну. Не колеблясь, не раздумывая, не принимая иного. Медленно перевалившись на бок, Харуно с трудом подавила подступающий кашель, вытерла окровавленные губы трясущейся рукой и, цепляясь за поникшую траву, попыталась встать. Одеревенелые ноги плохо слушались, непроизвольно подгибаясь в коленях: Сакура догадывалась, что прежде чем она потеряла ориентацию в пространстве и времени, прошло довольно много времени, и ещё больше после. Хатаке наверняка уже далеко, возможно жив, если у него хватило ума не сражаться напрямую. Сакура тряхнула головой, тут же поморщившись и сжав зубы — виски прострелила боль, и земля снова поменялась с небом местами. «В мире шиноби те, кто не следуют приказам, считаются отбросами. Но те, кто предают друзей, хуже отбросов… Я давно смешал своё имя с грязью, но я не позволю единственному другу сойти с ума от власти. Даже если мне придётся умереть для этого», — голос Какаши мерно звучал в её голове, заставляя уголки губ дёрнуться в улыбке. Ветер трепал вымазанные в грязи волосы, раздувал полы окровавленного плаща, и Сакура втянула носом промозглый от приближающегося дождя воздух. Аккуратно прогнав чакру по организму, она хмыкнула, поражаясь собственному везению: сколько шиноби выжило после удара чидори? Губы тут же расползлись в лукавой полуулыбке, и Сакура произнесла довольным шёпотом: — До меня — никто. Она перевела взгляд вдаль, всматриваясь в мутную пелену бесконечного дождя, и сделала несмелый шаг вперёд, оставляя поручение Хатаке и Коноху позади. — Я уже отброс, Какаши, и я не собираюсь больше подчиняться чужим приказам.***
Острые шпили высоток впивались в свинцовые тучи. Сакура щурилась в попытках не обращать внимания на хлеставшую с неба воду. Аме всегда интересовала её своей закрытостью, отчуждённостью от мира — будто сам дождь определял границы. Подошвы таби утопали в воде, но за шумом ливня и бешено клокочущего сердца Сакура не слышала неприятного хлюпанья обуви. Лишь холод и страх пропитывали её кожу, пробираясь глубоко внутрь. Замедлив шаг, Сакура нерешительно замялась, завидев чуть сгорбленную высокую фигуру. Она зажмурилась, растерев ладонью лицо, и, тяжело вздохнув, решила приблизиться. От вида Хатаке, взволнованного и напряжённого до предела, тремор свёл её руки, Сакура вздрагивала с каждым приближающимся шагом, но Какаши не реагировал, заворожённо уставившись в одну точку. Она неспешно подошла сзади, заметив, что там вдали замерли над водной гладью два силуэта: видимо, Обито, и та, что предала его. Сакура поджала бледные от холода губы и нерешительно положила руку на плечо Хатаке, уверенная, что он заметил её давно, просто не желал слышать и видеть. — Какого чёрта ты здесь делаешь?! — прорычал он, не оборачиваясь, и Сакура передёрнула плечами, но, не убирая руки, тихо произносла: — Какаши… — Ты должна быть в Конохе! Что было непонятного в моих словах, Харуно? — Да пошёл ты к черту, Хатаке! — Ты будешь только мешаться… Я просил тебя доставить важную информацию и быть в безопасности, но ты за каким-то чёртом поплелась следом! — Я должна быть с тобой, а информацию через свою вредную псину передай. Ты всё так здорово распланировал, вот только совершенно не подумал о том, что без моей помощи сдохнешь от рук собственного полоумного друга! Какаши лишь хмыкнул в ответ на её пылкую речь, без промедления сдёрнул насквозь вымокшую маску с лица и притянул Сакуру к себе. Он целовал её жадно и трепетно, грубо прикусывая губы, сжимая хрупкое тело в своих объятиях, будто показывал — он боится её потерять. — Прости, — прошептал он и отстранился. — Я думал, что с ума сойду от неизвестности. Я уже отправил нинкенов за отрядом из Конохи. Было предчувствие, что ты меня не послушаешь…. — Прости. Прости, что не слушаю тебя, но я не могу иначе. Я всё хотела сказать тебе. — Сакура отвела взгляд и спрятала лицо в складках его плаща. — Я… Грохот взрыва раскатистым эхом прокатился по водной глади, оглушив их. Лёгкая улыбка слетела с лица Какаши, и он нехотя расцепил руки и обернулся на взрыв. Сакура последовала за ним, невольно всматриваясь в ожесточённые черты его чёткого профиля: Какаши сводил брови, подчёркивая морщины на лбу, а в потускневшем взгляде прослеживалось лишь одно сожаление. — Он убил её? — Скорее, наоборот, — сдавленно произнёс он и подошёл ближе к воде. За пеленой тумана, образовавшегося от взрыва, движения и жесты были едва различимы. Сакура охнула, приоткрыв рот, и устремилась вслед за почти бегущим Какаши: — Она что, смогла подорвать его?! — Хаюми Конан — одна из основателей организации, да и все ученики Джирайи-сама на удивление одаренные личности… — Хатаке резко прервался, вслушиваясь в нарастающий гул. Сакура поймала его взгляд и ошарашено огляделась, пытаясь понять, где источник столь мощной вибрации. — Не знаю, что это, но нужно убираться отсюда! Шум ливня, разбивающегося о воду, был не в силах заглушить усиливающееся крещендо; Сакура ловко маневрировала между поднимающимися волнами, позволяя Какаши вести её за собой. Ступая по его следам, она ловила взглядом напряжённую спину и старалась не сбить дыхание. — Это не вода! — выкрикнула Харуно, на бегу уворачиваясь от поднимающихся в воздух клочков бумаги. — Быстрее! Не отвлекайся! — Какаши! Это всё взрывные печати! Едва успела выкрикнуть она, и звонкий голос утонул, захлёбываясь в новом взрыве. Сакура чувствовала, как в одно мгновение заложило уши и как взрывная волна сбила её с ног, накрыв тёмными водами Аме. Харуно казалось, что она билась изо всех сил, перебирая ногами и сопротивляясь давящей на неё силе. Но всё это лишь походило на предсмертные конвульсии: ей было не справиться с тоннами воды над головой, оглушающей тишиной, рвущей барабанные перепонки. И ей точно было никак не сдержать стремительно покидающий лёгкие воздух. Тонкая рука еще мгновение тянулась вверх, пытаясь ухватиться за пустоту, но обессилено расслабилась, медленно опустившись вниз. Боль вонзилась в тело вместе с вернувшимся сознанием. Сакура жадно глотала воздух, щурилась от яркого солнца и судорожно пыталась осмотреться. Яркая радуга в небе резала привычную картину Аме, словно мост в сюрреалистичное мирное будущее, но бетон, неприятно морозящий насквозь вымокшую одежду, будто нашёптывал: «Реальность всё ещё здесь». Харуно попыталась вспомнить хоть что-то кроме толщи воды над головой, но резкая боль сменилась приступом тошноты, и Сакура бросила эту затею. Ей было нужно прийти в себя и понять, что произошло за время её отключки. Промедление было подобно смерти. Быстро осмотрев собственное тело, Сакура расплылась в неверящей улыбке — сильных повреждений не было, ей вновь повезло. Это Какаши вытащил её, отдав долг за спасённую жизнь? Неужели она и правда была ему дорога так же сильно, как и он ей? Сакура, покачиваясь, встала на дрожащие ноги, негнущимися пальцами расстегнула тяжёлый от воды плащ и сбросила его. Мокрые кляксы расползлись по бетону, Харуно хлюпала подошвами ботинок, на секунду подметив про себя, что подарку Какаши в таких условиях просто не выжить. Подгоняемые ветром волны бились о пирс, и Сакура скривилась от пронизывающих сквозняков. И тут же вздрогнула. Учиха Обито был жив. Даже издали было заметно его плачевное состояние: окровавленный, в изодранной одежде, висящей лохмотьями на изувеченном теле, он придерживал сколотую маску единственной рукой и о чём-то переговаривался с Какаши, стоящим напротив. Сакура нервно втянула воздух в лёгкие и ступила на водную гладь, ускорив шаг. Она должна быть рядом с Хатаке, иначе и быть не могло. Шаг сбился с торопливого на медленный, шум бьющихся волн заглушал их голоса, но дёрганые движения безмолвно подсказывали ей: разговора не вышло. Обито откинул маску в сторону и отошёл назад на несколько шагов. Харуно чувствовала, как колючие мурашки страха пробежали по её спине. Она давно не обманывалась — Учиха выжил в том аду, выживет и в этом. И не сомневалась, что Хатаке не сможет нанести ему смертельного удара — слишком верен, чтобы убить, слишком предан, чтобы оставить его и просто сбежать. Сакура сжала зубы и бросилась вперёд: «Только бы успеть!» Её голову разрывало от пульсирующей боли и голоса Хатаке, звучащего укоризненно строго: «Ты в любом случае должна уйти, если у меня не получится его переубедить — будет бой. И первой он убьёт тебя, а потом дезориентированного меня». Она всхлипнула и застыла на месте, едва не падая — Какаши был прав, во всем прав. Она только подставит его, лишит возможности думать трезво и защищать только себя. В последний раз Сакура бросила тоскливый взгляд на Какаши и резко отвернулась. Звуки боя раскатами расходились по воде, а шаги к бетонному пирсу выходили несмелыми и шаткими. Харуно пыталась унять разогнавшийся пульс, закусывала губы и жмурилась, пытаясь сдерживать подкатившие слёзы. Ей срочно нужно занять себя, отвлечься от тяжелых мыслей — она должна была верить в Хатаке, а если у него ничего не выйдет, то принять бой. Третьего противника измождённый Учиха не переживёт. Она бегло осмотрелась вокруг, вздрогнув от грохота техники за спиной, передёрнула плечами и зацепилась взглядом за очертания, похожие на человеческое тело, покачивающееся на волнах. Сакура не знала эту девушку, но видя тяжело вздымающуюся грудь и закатившиеся глаза, она не могла бездействовать. Хотя бы в благодарность за попытку остановить Обито. — Эй, слышишь меня? — нарочито громко спросила Сакура, не требуя ответа: ей просто было нужно, чтобы её новая пациентка оставалась в сознании. — Слушай мой голос, — приказала она, удобнее укладывая её на бетон. Сакура тяжело вздохнула: бой не затихал ни на секунду, затягиваясь, словно удавка на её шее. Она сложила печати, отвлекаясь и цепляясь за возможность не сорваться. Руки загорелись целебным светом, Сакура аккуратно и бережно провела ими по израненному телу. Она делилась чакрой, поддерживая угасающую жизнь, и затягивала раны. — Не нужно, — выдавила из себя Конан, едва приоткрыв окровавленные губы. — Я сама решу, — резко ответила Харуно, не отняв рук. — Останови его, Хатаке один не справится. — Хаюми тяжело сглотнула и продолжила: — Это не Обито, вернее, не тот, которого я знала… Мы не хотели войны… — Знаю, поэтому, прошу, замолчи. — Сакура сжала зубы и подавилась всхлипом: если бы она была хоть чуточку сильнее, она бы смогла помочь, а сейчас единственное, что она может — не мешать ему. Одиночные взрывы сменялись слабеющими с каждым разом ударами, Харуно отсчитывала секунды, проверяя состояние своего и чужого тела, и радовалась возможности занять свои руки и голову. Всё. Лишь бы не оборачиваться. Конан, напротив, упрямо не отводила взгляда от горизонта. Ей будто было всё равно, выживет она или нет. Важно лишь то, что находилось вдали. Сакура лишь следила за подёргиванием кончиков её пальцев, тяжёлым дыханием и неизменной мимикой холодного лица. Харуно была уверена: если бы Конан могла сейчас встать, опять бы кинулась в бой. И, снова не колеблясь, подставилась под удар. Война ради мира — невыносимая глупость. — Обито! — тягучий тембр Хаюми сорвался на крик, и Сакура почувствовала, как удар её сердца застрял комом в горле, ведь чужие зрачки заполонили радужку глаза, отражая весь ужас увиденного вдали. Не выдержав напряжения, Сакура обернулась и захлебнулась воздухом и собственным криком. Мгновение — и гудящие, тяжёлые от боли ноги непривычно быстро несли её к месту, где сплелись в последнем ударе и пали два тела. Окровавленные и изнеможённые, они медленно погружались в омут вод. Сакура стремилась навстречу, позабыв обо всём, в голове панически кричал внутренний голос, заглушая прочие звуки. «Чёрт тебя дери, Хатаке!» — повторяла она, не обращая внимания на горящие от быстрого бега лёгкие. Тёмные воды, нежно обволакивая едва дышащие тела, принимали их в свои объятия и утаскивали на глубину, смыкаясь над их головами с неторопливостью капкана. Харуно, бессильно хваталась за края изорванной одежды и зачем-то тянула к жизни их обоих. Просто не могла иначе. Ведь в Обито верили — Конан видела в нём свет, затухающий в непроглядной тьме, так же, как и она видела его в Хатаке. И Сакура не могла дать ему умереть своим бездействием. Она с удовольствием свернула бы ему шею в честном бою, но не оставила бы истекать кровью. Задыхаясь, Сакура взгромоздила их тела на бетонный пирс, ловко подвязала растрепавшиеся волосы и приступила к осмотру. У неё больше не было времени на панику, не было шанса на ошибку. Её чакра окутала их тела, проникая под кожу. Харуно была уверена — ей хватит сил. Обито пострадал сильнее, но она окажет ему только первую помощь — просто не даст умереть, с остальным пусть разбирается та, что дважды его подорвала. А у Сакуры были проблемы поважнее: сквозная дыра в груди Какаши затягивалась слишком медленно, отбирая много сил. Их сердца бились под её ладонями, и Сакура, прикрыв глаза, потеряла счёт времени. Она считала удары сердец под её ладонями и не заметила, как вечернее солнце скрылось в воде, окрасив всё в алый. Силы оставили её. Укрепив жизни невольных пациентов, Харуно устало повела плечами и облегчённо улыбнулась, заметив, как приоткрылись ставшие родными глаза. — Какаши… — прошептала она и, не в силах больше удерживать себя в сознании, закрыла глаза.