Constante

       Поздний вечер. Душная комната. Воздух настолько горячий, плотный, что кажется, его можно уже трогать руками, резать ножом. Всё, как в тумане. Освещение комнаты составляет только свет миллионов ослепительных жёлтых лампочек где-то вдалеке за окном да тусклая, городская луна. Этот слабый свет, скользя по пустому подоконнику, падает на белоснежную смятую кровать. Нескромный луч нагло крадётся по подушке, одеялу и вдруг обрывается, остановившись прямо перед парой, будто бы дальше запретная для чужих глаз зона: зона только для двоих. Только эти двое могут наслаждаться чувствами, не принадлежа в этот момент никому кроме друг друга. Для них весь мир остановился. Они чувствуют только друг друга, дышат только друг другом, питаются общей энергией, а остальное никому не важно. Он разрывает долгий поцелуй и начинает скользить вниз, по бархатной щеке, тонкой, хрустальной шее, ключицам... Он мягок, нежен, не оставляет после себя пылающих следов, которые на утро приходится скрывать от посторонних глаз. Он лишь слегка вдавливает под своим весом её в мягкий матрас, стараясь не раздавить и не причинить боль. Но ей уже всё равно, она тает от прикосновений его вечно холодных длинных пальцев, горячего дыхания. Она обхватила руками его за шею, перебирая пшеничные волосы на затылке и не давая поднять голову выше. Он, дойдя до ключиц, взглянул своими сияющими в свете луны, глазами в её, как бы спрашивая: "Можно продолжить?". В ответ она приподняла его за чуть колючий от лёгкой щетины подбородок и, проведя пальчиком по тонкой верхней губе, с выдохом оставила на ней жаркий поцелуй. Это было согласие. Он вновь продолжил свой спуск, не оставляя на её тонкой коже ни единого места без любви. Она прикрыла глаза от удовольствия, глубоко дыша из-за тяжёлого воздуха. Одну руку она расположила всё также на светлой макушке, а другую отдала ему во власть чувственных поцелуев. Вдруг, когда он пересчитал все ребра и дошёл до живота, она вздрогнула и резко поднялась на локтях, ловя недоумённый взгляд его внимательных глаз. - Теперь будет по моим правилам! - заявила она, хитро улыбаясь и толкая его в плечи, тем самым заставляя слезть с неё. Она встала, одним касанием уложила его на спину и села на твёрдый пресс. Затем она всё с той же улыбкой улеглась на грудь, игриво коснулась пальчиком кончика его носа и, не дав глотнуть и без того горячего воздуха, впечатала его грубым поцелуем в пуховую подушку. Затем она стала скользить пальчиком с острым ноготком от носа прямо по губам, шее, груди, прессу. Ей нравилось чувствовать, как он напрягается, сжимается под ней. Он старался сохранять спокойствие, дышать спокойно, но её упорные действия не давали такой возможности. А когда она, пройдя пальчиками весь путь от носа до живота, сдвинулась с пресса, пересев на бёдра, он издал тихий стон и протянул к ней руки. Увидев состояние парня, она ухмыльнулась и перехватила его руки за запястья, шёпотом заявив: - Сегодня без рук! Он удивился, но разрешил ей творить то, что она хочет. Девушка, заправив выбившуюся прядь за ушко, поцеловала его в лоб и завела руки ему за голову. Парень вздохнул и повиновался, прикрыв глаза. Она возобновила движения вниз по животу и, остановившись около края спортивных штанов, оставила яркий отпечаток рядом с косточкой. - Но.., - протянул он, задумавшись, как на следующей тренировке будет прятать след жаркой ночи. - Никаких "но". Ты обещал, - ответила девушка. Вслед за этим, она ловко подцепила пальчиками резинку штанов и боксеров и потянула вниз, царапая ноготками нежную кожу, выбивая у парня новый стон.

***

Федя уже второй час не мог заснуть, ворочаясь с телефоном, несмотря на удобство отельной кровати. Время отбоя уже давно наступило, поэтому поговорить было не с кем. Даже Лера, с которой он общался вечером по видеосвязи, уже была в царстве Морфея в родной Москве. Федя пролистал сотый раз ленту инстаграма и отложил телефон на тумбочку, посмотрев в темноту окна. Он снова закрыл глаза в надежде, что сон придёт сам, но его всё никак не было. Федя стал вслушиваться в тишину, разрываемую жужжанием кондиционера и громким сопением друга на соседней кровати. Федя взглянул на друга и улыбнулся. Как же он смешно спит, накрывшись одеялом с головой, а ноги оставив снаружи. Чалов подумал, как хорошо бы сейчас также спать и не думать о завтрашнем (или уже сегодняшнем) матче. Он снова стал вслушиваться в тишину. Его начинал раздражать этот гудяший кондиционер, да и холодно от него что-то. Федя откинул одеяло, встал и, нащупав в темноте пульт, выключил надоедливый прибор. Стало лучше. Федя снова залез под одеяло. Вдруг, как это всегда бывает ночью, к нему пришла недающая покоя мысль. "Что ж, раз не сплю, самое время позадвигаться", - с сарказмом подумал Чалов. Он стал рассуждать, куда могло деться его везение и реализация, за которую раньше так хвалили, а теперь кивают, соглашаясь с решением Саламыча не брать его в Сборную, посчитав однодневкой. "Интересно, когда эта полоса тотального невезения началась? Ведь когда-то же она началась. Один раз - случайность, два - случайность, а три - уже стабильность. Может быть это началось с Сочи, когда я нос сломал? Нет. Тогда мне, наоборот, повезло. Даже матч не пропустил и уродом не остался... Внезапно размышления, происходившие в голове Феди, прервал глубокий стон соседа справа, заставивший Чалова вздрогнуть и открыть полузакрытые глаза. Федя посмотрел в полумрак, где по идее находился Костя. Комок одеяла не шевелился и замолчал. Федя тихо хихикнул, придумывая шутку, которой будет стебать друга с утра, и снова прикрыл глаза, намереваясь всё-таки поспать. Но не тут-то было! Спустя минут пять "комок" снова издал стон, ещё громче предыдущего, и завозился, меняя позу. - Вот же извращенец! - пробормотал Федя, накрывая подушкой лицо. - Не хватало, чтобы кто-то услышал и рассказал всем в красках... Кучаев снова затих на несколько минут и застонал с новой силой, уже не замолкая и ёрзая под одеялом. - Куча! - позвал шёпотом Федя. Никакой реакции. - Кучай! - вполголоса повторил он. Костя продолжал мычать. Федя понял, что если так будет продолжаться, то на интригующий звук сбежится 20 парней с развитым чувством юмора, а последствия этого придётся расхлёбывать, дай бог, в течение нескольких лет. Чалов поднялся на локтях и, вытянувшись с кровати на кровать, потолкал одеяло в месте, где по его предположениям было плечо. Этого действия хватило лишь на минуту тишины. - Ох, достанется же ему за бурную фантазию, - проскрипел зубами Чал и, осыпая друга проклятиями, встал с постели и начал активно пинать шумного соседа.

***

- Да, Котик, - тяжело дышала девушка, намеренно пропуская букву "с" в обращении, - Давай ещё! Ты можешь лучше! Парень старался, как мог, отдавая себя полностью. Пот катился с его мокрых висков, плотный воздух не давал дышать. Им было жарко. Слишком жарко. Он чувствовал, что силы его покидают, будто бы их пожирает эта темнота вокруг. - Мой мальчик, - она положила ослабевшие руки на его мокрые мускулистые плечи, впиваясь в них ногтями, - Ты не стараешься. - Я стараюсь, - задыхаясь прошептал парень. - Но я больше не могу. Девушка сдвинула бровки, обиженно надула губки и обхватила парня ногами за шею, притягивая ниже к себе: - Кучаев, а ты тряпка! Другие могут гораздо больше, не то что ты! - Нет, я не... Костя хотел оспорить, но не смог. Воздух в лёгких кончился. Он почувствовал резкую боль в разных частях тела. Девушка под ним начала растворяться во тьме, повторяя эхом: "Кучай - тряпка! Слабак!". С каждым разом её голос был всё тише и тише. Оставалось только "Кучай", "Куча", которое отчего-то становилось только громче и как-то... грубее?

***

В конце концов, когда даже Федина правая устала лупить по сонному другу, комок одеяла забормотал что-то неразборчивое и снова задёргался, но уже вполне осознанно. Кажется, обитатель хотел вылезти из тёплого плена, но вместо этого покатился и с грохотом слетел с кровати, громко проматерившись. Из недр показалась знакомая растрёпанная светлая макушка, освещаемая звёздным светом из окна. Кучаев тяжело дышал, постепенно отходя от сна, глядя в темноту, где от смеха катался Федя, неудержавший недовольное выражение на своём лице. - Ты чё ржёшь? - низким голосом недоумённо прошептал Кучаев, - Мне такой сон приснился, ты даже представить себе не можешь... - Очень даже могу! - с трудом пытаясь смеяться шёпотом, воскликнул Федя, - У меня только один вопрос: почему я это не снял на видео?