Госпожа гневу своему

Центральный госпиталь Каира, Египет 3 февраля, 2010 01:58 пп Место Ребекка находит безошибочно. Её ведёт тонкая алая нить проклятия. Люди проклинают друг друга каждый день, каждый час, но то лишь брошенные в запале слова. Подлинно проклятых совсем немного, и за каждым тянется тонюсенький алый шлейф несчастья. Особенно чувствительные, оказавшись рядом с проклятым, ощущают его и стараются держаться подальше. Проклятию всё равно, кого затронет его след. Оно уничтожает проклятого и вредит всякому, кто попадётся на пути. Ребекка неторопливо идёт по светлому больничному коридору. Никто не обращает на неё внимания, кроме, пожалуй, смуглых санитаров. Для арабов, привыкших к загорелым европейским туристам, бледная как больничные простыни женщина в диковинку. Алая нить кровавого проклятия пронзает вход в палату. Толкнув створку двери, Ребекка входит и останавливается у постели. Взгляд её угольных глаз пуст и бесстрастен. — И кому ты перешёл дорогу на этот раз, Конор Дойл? — криво усмехается она, опуская ладонь на его лоб. Как она и предполагала, проклятие довольно сильное и неизбывное. Оно жжёт ладонь Ведьмы и тянет из Дойла жизнь по капле, как будто кто-то подставил сосуд и медленно наполняет его, пока человек умирает. Ребекка отчётливо видит, как скулы её человека заострились; видит тень скорой, неизбежной смерти на его закрытых глазах. — Вопрос времени, — раздаётся за спиной. Она не оборачивается. — Привет, Дэнни. — Клянусь, это не я. И никто из нас. — Из угла палаты к постели подходит красивый чернокожий юноша в узких джинсах. — Лично мне плевать. Пусть бы жил себе и жил. Так забавнее. Отличный повод посплетничать и посмеяться. — Я в курсе. Стоит проверить, чтобы окончательно убедиться в своих предположениях. Ребекка оглядывается и, не найдя ничего более подходящего, вытягивает иглу капельницы из вены Конора. Протыкает себе палец и рисует кровью символ на его лбу. В точности как на столе в Оттаве, кровь сначала распускается ядовито-алым, а затем мгновенно чернеет. — Проклятие на крови. Он не жилец, — со знанием дела изрекает Дэнни. — Два вока от Су Лана и упаковка «Праха зомби»*. — Идёт! Скрепляя пари, Ведьмы жмут друг другу руки над телом бесчувственного Дойла, и Дэнни уходит, бросив напоследок: — Старайся не старайся, Ребекка, но рано или поздно я всё равно приду за ним. Его душа принадлежит нам. И учти, вок должен быть горячим, а пиво — холодным. — Смотри, не забудь об этом, Дэнни… Вновь оставшись в одиночестве, Ребекка присаживается на край постели. На Дойла она не смотрит, потому что Ведьму переполняет жаркая ярость. А стоит бросить лишний взгляд на безжизненное лицо Конора, и её начинает потряхивать от бешенства. Она так взвинчена и разъярена, что готова убить первого, кто попадётся под руку. Прежде она бы так и поступила. Прежде, но не теперь. Биение исступлённого гнева в её висках смешивается с тихим голосом, который спрашивает: «Ты убиваешь людей ради забавы. Неужели это действительно смешно?» Дойл задал ей этот вопрос в доме у озера. Он умён и достаточно хорошо узнал свою Ведьму, чтобы догадаться, что случилось с Лизой Марш и её людьми. Как и Ребекка, он тоже многого не понимает. Например, какое удовольствие и развлечение она находит в убийствах невинных людей. Допустим, Марш причинила ему вред, но остальные… Или, скажем, Фрэнк косвенно виновен в гибели Санди Торрел. Однако причём здесь лидеры оперативных групп Бюро, которые и не подозревали о том, что случилось много лет назад? Конор Дойл пытается понять бездушную жестокость Ведьмы, но не может этого сделать. И потому он спрашивает напрямую. Простой вопрос смущает её. Никогда прежде Ребекка не задумывается над этим. Нападения, угрозы в её адрес, попытки манипуляции или агрессия мгновенно порождают ответную реакцию, только и всего. И да, это забавно — наблюдать, как те, кто считали себя умнее и сильнее её, в одно мгновение осознают, сколь глубоко заблуждались. — Всё потому, что ты не можешь умереть, — выслушав её, с грустью отвечает Конор. — Ты не можешь умереть, и тебе незнаком страх смерти. Поверь тому, кто смотрел смерти в лицо, — она вовсе не забавна. Это совсем не смешно, Ребекка… Сегодня, в палате клиники, Ребекка наконец-то понимает, о чём он говорил. Она не смотрит на Дойла, потому что, кроме ярости, в груди Ведьмы теснится неведомое доселе чувство страха. Проклятие убивает Дойла, и она, чёртова Ведьма, не в силах помочь. Она ничего не может сделать, чтобы спасти его! Всей её магии не хватит, чтобы в столь короткий срок найти того, кто напал на Конора. Окажись неведомый агрессор Ведьмой, она бы уже знала, кого настигнет её ярость. Смешно, но здесь постарался человек. Человек! Будь в её распоряжении больше времени, она нашла бы ублюдка, но времени нет. Ребекка чувствует, как Конор слабеет с каждым вздохом и как усиливаются её ненависть и страх. Какой-то недоумок колдун осмелился отнять у неё Дойла, и у него это почти получилось. Если она не отыщет и не сожжёт проклятый предмет, на котором осталась кровь Конора, он не дотянет до завтрашнего рассвета. И тут Ребекка вспоминает о Бесе. Громко выдыхает и приказывает себе собраться. Через Беса она выйдет на колдуна, и мало тому не покажется. Но только ему. Своей страшной историей о Бермудах, своим вопросом и горечью Конор, сам того не ведая, заставляет её задуматься. Но не о милосердии, а о том, что ей отчего-то неприятно видеть его расстроенным. Ей так нравится его улыбка, тёплые золотистые искорки в его светлых глазах, когда Конор смеётся. Потому она решает отступить от своих ребяческих безумств. Не навсегда. Только пока он с ней. Потому она не тронет никого, кроме колдуна. Однако, если она не успеет и Дойл умрёт… Впрочем, если Конора не станет, то не останется и смысла себя сдерживать. Тень будет счастлив. Он уже не единожды выговаривал Ведьме за её нездоровую уступчивость Дойлу. А Ребекке всего-навсего хочется видеть, как человек улыбается ей… — Ты же не собираешься сдаться, Конор Дойл? — Холодные пальцы скользят по его холодному лбу. — Ты обещал мне непростительный грех. И такого вока, какой творит Су Лан, ты больше нигде не попробуешь. Поднявшись, она собирается уходить, когда слышит громкие голоса в коридоре и моментально узнаёт один — голос Линдси Доннер. Голоса приближаются. Ребекка решает рискнуть и немного задержаться, чтобы обратить этих людей на пользу себе и Конору. Она верит, что успеет, и, значит, нужно подумать о будущем. Не для себя — для Конора. Дойл ввязался в опасную игру, притворно согласившись сотрудничать с Элсингером в проекте «Ханни». Как только Элсингер поймёт, что Дойл завёл интрижку с Ведьмой вместо того, чтобы сдать её, расплата за ложь будет скорой и жестокой. А уж если он выяснит, что Дойл — слабое место Ведьмы, никто не предскажет, что произойдёт. При любом раскладе Конор Дойл обречён, и Ребекке не нравится такой расклад. Почему бы не пустить Фрэнка Элсингера по ложному пути, призвав надёжную свидетельницу? Ребекка выжидает несколько секунд, после наклоняется и целует Конора в губы. Так она выгадает себе ещё часа три сверх тех, что ему остались. Большего она просто не в состоянии ему дать. Проклятие слишком сильно, и даже невинный поцелуй здорово истощает Ведьму. Чудо, что Конор так стойко держится! Хлопает дверь палаты. Голоса удивлённо смолкают, а после одновременно раздаются вздох ужаса Линдси и гневный вопрос доктора: — Вы кто такая?! — Я пришла завершить начатое в Твинроад. Считайте, что сейчас вам просто повезло. — Ребекка уродливо скалится. — Но я заберу его у тебя, маленькая мисс Доннер. Пользуясь общим замешательством, Ребекка в два шага оказывается у двери, отталкивает красавца доктора и исчезает в сутолоке больничных коридоров.