«Фальшивка… Все это — лишь дешёвый спектакль. Она его никогда не любила. А я? И я не лучше, хоть он мне был отцом. Но почему тогда сейчас так горько и звонко внутри?»
Недослушав воспоминания о золотых студенческих годах отца и о том, каким замечательным другом он был, Айрин Мур, скрыв лицо чёрной вуалью, хотела незаметно удалиться с уже ненавистного ей прощания с отцом. Не вышло. Яркие вспышки и громкие голоса репортёров преследовали её от кладбища к машине Эдварда.«Мисс Мур, что Вы сейчас чувствуете? Почему покидаете церемонию первой?»
«Вы знали, что Ваш отец был в плачевном состоянии?»
«Где Вы были, когда он свёл счёты с жизнью?»
«Что будет дальше с компанией? Вы уже ознакомились с завещанием?»
«Каково Вам теперь иметь статус самой богатой женщины Лос-Анджелеса?»
Глупые, назойливые шакалы. Она еле сдерживала себя, чтобы не ответить на какой-нибудь вопрос особенно ядовито, как она умеет. Но нельзя, держись, стисни зубы и держись. Эд помог захлопнуть дверь автомобиля, и сразу стало немного легче: их мерзкие вопли теперь доносились не так отчётливо, и тонированные стекла помогали затемнить и так чёрный мир. — Да что же они сегодня так взбесились? Уже наглеют и на машину бросаются! Как голодные звери… И почему Вы, мисс Мур, не наняли охрану? — возмущённо-ласково, как-то по-отцовски спросил шофёр. — Эд, давай уже просто поедем. — Комкая край чёрного платья, ответила Мур. Ей очень хотелось наконец отгородиться от мира в своей квартире. Хотя бы на один день. Чтобы отключить связь с внешним миром и побыть наедине с собой. — Айри, ты как, девочка моя? — протягивая платок, спросил Эдвард. Самый добрый и понимающий Эдвард. Кажется, только он по-настоящему сейчас беспокоился об этом брошенном всеми ребёнке, скрывающемся за маской взрослой девушки. И уж при нём она больше могла не сдерживать эмоции: приняв платок, расплакалась тотчас. На лице её старого друга появились сочувствие, волнение. Он был тем, кто понимал девочку всегда, кому можно было доверить все свои секреты, кого она любила, как отца, впрочем, он и заменял ей его. Этот человек прошёл многое: чужую войну, смерти всех дорогих людей, но остался несломленным, вечным оптимистом. Он внушал ещё маленькой Айри, что как бы ни была трудна жизнь, её нужно ценить, ведь, в ней много хорошего, как, например, вот это какао с мятным сиропом, которое он сейчас ей протягивает. Он всегда его с собой возил, на всякий случай. Потому что мало ли когда его маленькому другу понадобится помощь и поддержка. И сейчас эти простые жесты, забота, позволили Мур немного отдохнуть. Она была как никогда раньше сейчас благодарна Эдварду за всё, что он для неё делал, поэтому, не желая окончательно расстраивать старого друга, она улыбнулась сквозь слёзы, сказав: — Мне тяжело, но я справлюсь, Эд. Я же уже взрослая девочка. Просто отвези меня скорее домой, прошу. Эдвард лишь грустно улыбнулся в ответ. Он прекрасно знал, что Айрин не такая сильная, какой хочет казаться, что ей нужна поддержка, ведь за железной бронёй этой девушки плачет её ранимая душа. Но что он мог для неё сделать? Просто быть рядом, пожалуй. Салон автомобиля наполнился запахом какао с мятой, звуками блюза вперемешку с едва слышными всхлипами Мур, потерявшей последнего родного человека. Она осталась одна. Совершенно одна, и что же дальше? Кто подскажет, как ей правильно поступить? Айрин Мур следила за тем, как дождь медленно и беззвучно умирал прозрачными дорожками под её пальцами, находясь в своём укрытии. Холодные пальцы касались такого же холодного стекла. Казалось, сама она превратилась в это стекло, плачущее дождём. Сейчас в некогда зелёных глазах стоял лёд. А за ними? Один только Бог знал, какие чувства разрывали её сейчас изнутри: не забытая с детства ненависть к человеку, отнявшему у неё мать, и, одновременно, желание, чтобы он сейчас был жив, был рядом, хотя бы просто существовал; знать бы, что он всё ещё меряет землю шагами, и она была бы счастлива. Ни за что бы не показала ему этой радости, но и смерти она не хотела. Проучить, отомстить, отнять фирму — да, но не такого исхода она желала. И сейчас ей невыносимо хотелось, чтобы хоть кто-нибудь был рядом, нежно гладил её по голове, согревал в объятиях, шептал совершенную глупость на ухо, заставляющую улыбаться. Но мечты разбивались со звоном о реальность. Её никто не любит, ведь она не умеет ценить, не умеет дружить, не желает понимать. Она нелюдима, отталкивает людей от себя нарочно, думая, что не достойна их тепла. Что ей остаётся сейчас? По приезде домой завернуться в одеяло, попробовать уснуть, всё ещё продолжая проливать слёзы в подушку. А завтра ей предстоит новый бой: она вступает в права главы медиахолдинга отца.***
Не заметила, как оказалась дома. Не заметила, как прошёл ещё один день. Затем и неделя. Всё повторялось: встречи с акционерами, советом директоров, заказчиками в офисе, звонки и письма от репортёров, для которых она резко стала лакомым кусочком, бесконечный, такой несвойственный Лос-Анджелесу, дождь, старина Эдвард, привозящий её домой абсолютно без сил и бережно укладывающий в кровать. И снова с начала изо дня в день в течение этой недели. Казалось, что она стала машиной без чувств и эмоций, но это было далеко не так. Просто душа её ещё была оконтужена. Окружающие удивлялись её стойкости и сосредоточенности на работе, в ответ она одаривала их убийственным взглядом. Когда столько возникает проблем, душа не успевает чувствовать, страдать. А после смерти отца оказалось, что его компания находится в плачевном состоянии, на грани банкротства. Партнёры один за другим расторгали контракты, телеканал и рекламное агентство вдруг стали убыточными. Совет директоров был крайне недоволен положением дел, виня в приближающемся крахе наследницу империи. Айрин допоздна оставалась в офисе, стараясь сделать хоть что-то от неё зависящее для спасения детища Майкла Мура, но всё буквально валилось из рук: она всё чаще срывалась по пустякам на подчинённых, всё чаще старалась избежать очередной встречи с акционерами, ежедневно подолгу закрывалась в кабинете отца на ключ и рыдала, сидя на полу, от бессилия. Пожалуй, в таком состоянии всегда смеющаяся врагам в лицо Айрин Мур была впервые. В голове, заглушая друг друга, спорили голоса всех тех, с кем девушка имела дело в последнее время. От этого гвалда в мыслях Айрин не знала, как спасаться, а потому просто старалась переждать эту «бурю», крепко сжимая голову в тиски рук и тихо крича. Лишь бы не истязать сердце воспоминаниями. Поле покрытое цветами. Тёплыми пальцами уже сонное солнце в последний раз обнимает каждый лепесток. Ветер разносит по лугу пряный, дурманящий аромат лета, любви и счастья. Женщина с чайного цвета глазами бежала вдаль, часто оборачиваясь для того, чтобы позвать свою малышку за собой. Девочка с глазами цвета мёрзлой листвы звонко смеялась и следовала за мамой. Они лежат на горячей траве, впитывая свет кожей. Девочка крепко обнимает маму — дороже у неё никого нет. Ведь папа всегда на работе, она уже и не так хорошо помнит черты его лица, только его сильные и большие руки: совсем недавно он укачивал её на своих руках после ночного кошмара. «Мама, ты всегда будешь рядом?» — спрашивает ребёнок, внимательно изучая черты лица своей мамы. «Конечно, милая. Если и не рядом, то всегда вот здесь», — отвечает женщина с удивительно тёплой улыбкой, указывая на грудь девочки. «Я всегда буду жить в твоём сердце, солнышко». Это детское, пропитанное счастьем, воспоминание возникло в памяти Айрин совсем недавно. Слова мамы звучали в голове девушки почему-то именно тогда, когда она отчаянно нуждалась в поддержке. И ей действительно становилось лучше, но затем на дрожащих губах всегда появлялся солёный привкус: какими бы светлыми и желанными ни были эти обрывки прошлой жизни, проживать их снова каждый раз было нелегко. Потому что девушка понимала, что это всего лишь миражи, картинки в её голове. Стук. Скрежет странный. Всё это прерывает тягучую смесь мыслей в голове Мур. Нужно возвращаться в реальный мир, ведь её жизнь продолжается. В дверь теперь её кабинета стучит своим миниатюрным кулачком Нэнси, секретарь, сейчас она, как и всегда в последнее время, будет перечислять всё, что произошло, пока Айрин была глубоко в себе, но сначала спросит об её самочувствии: — Мисс Мур, у Вас всё в порядке? Мисс Мур, откройте дверь, пожалуйста. У Вас через час встреча с партнёрами, Вы помните? Китай отказывается от нашего филиала, Совет хочет знать, что будем делать дальше. Также я приняла звонок от управляющей вашим клубом «Fleur de lune» Шейлы, она просила передать, что нужно ваше немедленное вмешательство в работу заведения. Ах, да, она просила Вас ей перезвонить, потому что беспокоится: Вы не отвечаете на её звонки уже давно. Из-за закрытой двери послышался то ли всхлип, то ли приглушённый рык, затем секретарю показалось, что из кабинета донёсся смех. Тяжёлый выдох. Щелчок дверного замка. Это означало для Нэнси одно: Айрин будет в рабочем состоянии через пару минут. Поэтому, развернувшись на каблуках, Нэнси направилась к своему рабочему месту, считая свою миссию выполненной. Ожидания девушки оправдались, и мисс Мур вышла из добровольного заточения спустя несколько минут. Заплаканная, растрёпанная, но вышла. Уставшими глазами она искала своего секретаря, а Нэнси уже хлопотала над чаем для начальницы и делала важные звонки, перенося встречи. В ожидании девушки, Айрин растворилась в приятной замшевости большого английского кресла в кабинете отца: так она в последнее время любила приводить себя в норму, а мысли в порядок. Может, она бы и уснула в таком положении, но вовремя появилась Нэнси, принесшая за собой аромат чая с бергамотом. — Мисс Мур, чай Вам поможет, — тихо и очень тепло произнесла Нэнси, вызвав улыбку на лице Айрин. Эта милая девушка была её поддержкой в настоящее время, и Айрин не могла понять, почему отец был ей постоянно недоволен, обвинял в некомпетентности. — Спасибо, Нэнси, — пытаясь вложить в эту фразу как можно больше искренней благодарности, сказала Мур. — Я всегда рада Вам помочь. Не забудьте, через час встреча. Мне зайти к Вам за пятнадцать минут до неё? — Да, если нетрудно. Я сейчас испытываю некоторые сложности, поэтому ты мне очень поможешь. — Я позвоню Адриану, он должен быть недалеко. Перед Советом Вы будете во всеоружии, обещаю. Айрин измучено улыбнулась. «Значит, выгляжу я ужасно… Что же, помощь Адриана тогда не помешает. Ведь не хватает ещё, чтобы Совет упрекал её не только за приближающийся крах компании». Ей нравилось, что Нэнси никогда не говорила ей прямо, если её внешний вид ожидал лучшего. Она сразу принимала меры и лишь ставила Мур в известность. Только секретарь собралась уходить, Айрин остановила её: — Нэнси, лучше назначь встречу совету директоров на завтра, не беспокой Адриана, я лучше поеду домой. — Как пожелаете, мисс Мур. — Немного грустно ответила секретарь. — И, дорогая, спасибо тебе за работу, — улыбнувшись, добавила Айрин. Девушка лишь улыбнулась в ответ и поспешно удалилась восвояси.***
Рыба, выброшенная на берег рыба. Ей казалось, что так же она лишается последних сил, как рыба, выброшенная на сушу. Вот она только говорила с Шейлой, а сейчас предстоит малоприятная беседа с Беатрис. После смерти отца Айрин стала осторожнее и холоднее относиться к тёте, чувствуя фальш в её якобы заботе о себе. Эту женщину всегда интересовала власть, и превыше всего и всех она ставила свои цели. В голове девушки сейчас не укладывалось, как ещё совсем недавно она могла прибегать к помощи Беатрис. Ведь прекрасно знала, что дорога будет расплата. Звонок. Это она, а ком какого-то необъяснимого страха, предчувствия, уже подкатил к горлу. Поднимая трубку, девушка снова слышит противно-приторное: — Ох, моя милая девочка, звоню узнать, как ты. — Бес, мы обе знаем, что не это причина твоего звонка, — устало потирая переносицу, отвечает Мур. — Девочка моя, поумерь сталь в своём голосе, не с прислугой разговариваешь. — Грозное начало разговора. Ну что же… — Так чем обязана, дорогая тётя? Что сподвигло тебя спустя две недели после узнать о моём самочувствии? — Наш уговор, деточка. Помнишь? — Такое не забывается, тётя. — Замечательно. А я ещё раз тебе помогу вспомнить некоторые важные моменты. Совсем недавно ты прибежала ко мне вся в слезах, рассказала о том, что всё вспомнила, просила помочь отомстить отцу. Помнишь? — Да. — У Айрин в горле почему-то резко пересохло, а руки стали ледяными. Упоминание о том дне вывело девушку из себя. — Умница. А теперь напряги свою память ещё раз. Я сейчас говорю о тех деталях нашего уговора, милая. — К чему эта игра, Беатрис? — раздражённо произнесла Мур. — А к тому, что в соглашении, которое ты тогда со мной подписала, было чётко прописано, что я оказываю тебе всяческое содействие в достижении твоих целей, а ты, в свою очередь, передаёшь мне свою долю в компании Moore Media, спокойно занимаясь всю оставшуюся жизнь своей музыкой. И что же я вижу? Ты вступила в права полного наследия неделю назад, а передача так и не была осуществлена. Ты нагло нарушаешь условия нашего договора, деточка. — Я помню, про уговор. Но тебе не кажется, что лучшим выходом из ситуации было бы партнёрство? Компания на грани банкротства, и ты это знаешь, тётя. Ей требуются серьёзные вложения, иначе всё, что строил отец многие годы, пойдет с треском ко дну. Или ты хочешь получить в свои руки убыточное предприятие? — Конечно нет. Но и ты, моя дорогая Айрин, не самый лучший кризисный управляющий, как оказалось. В руководстве ты неделю, а акции компании на рынке падают. — Я стараюсь изо всех сил что-нибудь сделать с этим! Но медиахолдинг тянет меня на дно, как Титаник. Акционеры один за другим выходят из доли, партнёры отказываются от сотрудничества и закрывают одни из самых успешных когда-то проектов. Я не понимаю, что происходит, и почему все разбегаются! Когда отец был ещё жив, совет директоров мечтал, чтобы я стала во главе, а теперь они мечтают о том, как бы поскорее и выгоднее продать компанию. Может, ты мне объяснишь, почему так резко изменилось отношение ко мне? — Зачем ты так кричишь, милая? Нервничать тебе вредно, ты сама знаешь. Твоя психика очень неустойчива в последнее время… Я думаю, это смущает руководство. Мало кто хочет сменить одного психопата на другого, — с усмешкой пропела Беатрис. — Разве кто-то из совета директоров знает о моём прошлом? — едва слышно поинтересовалась Айрин. Только вот этого не хватало… — Что ты, я же обещала молчать. Но, знаешь, моё молчание дорого стоит. И одного моего слова хватит, чтобы разрушить твою жизнь. После этих слов Айрин запустила руки в волосы и взвыла. Сейчас, как никогда раньше, ей захотелось, чтобы этот кошмар в её жизни закончился. Чтобы всё это оказалось очередным сном и не больше. Закрыв лицо ладонями, девушка начала тихо смеяться. Беатрис права, ещё немного, и она сойдёт с ума. Шумно выдохнув, Айрин уверенным тоном продолжила разговор: — Как некрасиво, Бес. Грязный, дешёвый шантаж… Да ещё и родных людей! — Мы с тобой никогда не были родными. Я с самого начала считала, что Майкл сделал огромную ошибку, когда взял в жёны твою мать. Она была ещё той вертихвосткой. Неизвестно, действительно ли ты дочь Майкла или так, найдёныш. — Замолчи! — взревела Айрин. — Не смей даже вспоминать о моей маме. Я не позволю порочить тебе память о ней! — Хм, да что там порочить… — насмешливо продолжила Беатрис. — Слушай меня внимательно, дорогая тётя, — произнесла сквозь плотно стиснутые зубы Мур, — ты никогда, слышишь, никогда не получишь компанию. Можешь делать всё, что угодно, но холдинг станет твоим только через мой труп. — Смотри, милочка, не пожалей об этом. — А я не боюсь тебя, Бес. Прощай. Пожалуй, с этого момента началась новая веха в жизни Айрин Мур. Ведь после этого разговора она приобрела себе самого опасного и влиятельного врага в Лос-Анджелесе. Девушка не знала, как она будет бороться с этой женщиной дальше, но понимала прекрасно одно: она во что бы то ни стало должна победить её.