Двенадцать рек за один глаз

Пещеру, которая вела в логово Нидхёгга, нельзя было назвать пещерой в том смысле, в котором мы привыкли понимать. Это было скорее подобие туннеля, проделанного прямо в огромных по длине и толщине, переплетающихся между собой, корнях Мирового Древа. Друзья аккуратно преодолевали путь вглубь логова. Иногда приходилось перелезать и перепрыгивать корни. С каждым шагом становилось теплее и теплее, и, как ни странно, от мысли о том, какая жара ждёт путешествующих, когда они доберутся до Нидхёгга, ладони покрывались холодным потом. Проблемы на пути создавал только загипнотизированный Тор, которого приходилось буквально вести за руку. Если учесть окружающий ландшафт, сразу становится ясно, что задача не из простых. — Локи, а ты не мог бы разгипнотизировать его, а? Пока мы бредём до дракона, — пропыхтел Вольштагг, на которого выпала доля поднятия и перетаскивания Громовержца через особо высокий корень. — Оу, если тебе так хочется быть испепелённым собственным другом именно сейчас, — обернувшись к толстяку и подняв брови в удивлении, ответил маг. — Испепелённым? — воскликнул тот. — Нет уж, спасибо! Так бы и сказал, что тащить необходимо, — пробубнил Вольштагг и, перекинув Тора через плечо, перебрался через корень. — Вот и славно, — улыбнувшись, ответил Локи. — А всё-таки почему нельзя снять гипноз? — спросил выглянувший из-за друга Фандрал. — Проклятье захватило его разум окончательно, — на автомате отвечал маг. Он всматривался вглубь туннеля, стены которого переливались в отблесках от огня. — Мы уже близко, — произнесла мысли мага Сиф. — Невероятно, — приблизился к ним Фандрал. — Ещё каких-то двести метров, и мы очутимся там, где никто не бывал. — В этом ты ошибаешься, друг наш романтичный, — подал голос Огун. — Там полно останков воинов, которые не вернулись. У нас море легенд осталось про таких смельчаков. — Скорее даже останков уже нет, — хмыкнул Локи. — Но так всё верно. Многие пытались найти в логове Нидхёгга счастье. И асгардцы, и ваны. — И что? Никому не удавалось найти? — испуганно спросил блондин. — Только свою смерть, — пожав плечами, ответил маг. — Да ведь дракон жив, значит… — Понятно, — выдохнул Фандрал и мечтательно добавил, — а в Вальгалле сейчас пир идёт. — Вообще-то он идёт там всегда, — сказал Огун. — Я думал, тебе нравится… — начал Локи, повернувшись к блондину, — ну, нравится быть живым. — Нравится, конечно! Что не нравится, так это умирать несколько раз подряд или бояться умереть, будучи живым! — Можешь попросить дракона, чтобы он тебя убил, а мы обещаем тебя более не воскрешать. Когда такой шанс ещё выпадет, — с хитрой улыбкой ответил Локи. Фандрал тихо пробубнил что-то неразборчивое. Сиф шла рядом с Локи, почти не смотря под ноги. Взгляд девушки был прикован только к тому, что было впереди. Туннель сужался, но за ним находилось само логово. Судя по тому, что было видно, туннель был маленьким входом в огромный дом, щелью, какие мыши грызут в стенах домов. Сиф всегда старалась обуздать страх. Страх — это эмоция, которая мешает проявить истинную силу, все свои способности. Невозможно избавиться от страха, как и от эмоций. Но контролировать эмоции можно. И Сиф училась этому с детства. И вот опять совсем скоро ей предстоит преодолеть страх и сомнения. Перекрыть такие сильные эмоции способна только вера в себя. Каждый раз, когда человек выступает один на один против своего страха, единственное, что всегда остаётся с человеком — это его вера. «Верить — это искусство, и, как любое другое искусство, оно требует развития и постоянного совершенствования», — так говорил Сиф её отец. Эти слова воительница произносит самой себе перед каждой тренировкой и перед каждым сражением вот уже многие сотни лет. И сейчас она беззвучно шепчет их губами, всматриваясь туда, откуда никто и никогда ещё не возвращался живым. — Сиф, ты в порядке? — дотронувшись до её плеча, спросил маг. Во взгляде изумрудных глаз читалось беспокойство. Девушка проморгалась и непонимающе уставилась на Локи. Тот пояснил, — просто ты уже минут пять не моргала, даже на Тора стала похожа. — Надеюсь, оба моих глаза на месте, — весело ответила Сиф. — Да, — медленно протянул Локи, не отрывая проницательного взгляда от этих безумно красивых глаз. Сиф невольно поежилась, то ли от неудобства, то ли от смущения. Настолько не в своей тарелке она не чувствовала себя даже в Ётунхейме. — Просматриваешь мой разум без спроса? — попыталась она вывести мага на более комфортную для обоих беседу. — Что? — «проснулся» Локи. — А, да, любопытно узнать, боишься ты или нет, — соврал он. — И? — Боишься, — не задумываясь выдал ответ принц. — Все боятся. И ты не исключение. — Даже ты? — спросила Сиф. — Конечно, — пожал плечами Локи. — Честное слово, умирать совсем не весело. Это я тебе как профессионал говорю. — Но умирать с верой легче, — задумавшись, ответила девушка. — С верой? — Локи обратил на Сиф долгий и любопытный взгляд. — Только если есть, куда её обратить. — Всегда есть, во что верить, — не сомневаясь сказала Сиф. — Смелое заключение, — хмыкнул маг. За тысячу лет Локи стало казаться, что он потерял способность верить во что-либо. Сам Локи по своему званию Бога Обмана все время заставлял кого-то во что-то верить, но сам не мог заставить себя поверить ни во что. Вера несет боль после обрушения всех надежд — такой урок преподала магу его пропитанная обманом жизнь. Локи просто боялся, что вера — та привилегия, которую он уже не способен получить, которую он не достоин получить. — А что, если все вокруг ложь, — обратился Локи к воительнице. — Представь, что ты попала в мир лжи, если бы такой существовал, — маг прищурился. — И во что бы ты верила тогда? — В себя, — ответила Сиф. Локи и она стояли и смотрели друг на друга. Сиф видела во взгляде мага сомнения, которыми он был опутан многие века. Как бы ей хотелось помочь ему выбраться из этих пут, но она знала, что это личное дело каждого. Человек или бог — оба приходят к вере в себя сами. Локи ничего не ответил, но крепко задумался над словами Сиф. Они прямо-таки сочились мудростью, это чувствовалось. Но почему принцу эта мудрость так тяжело даётся? За этими размышлениями Локи не заметил, как они добрались почти до конца туннеля. Вольштагг красноречиво выдохнул, сняв с плеча и поставив Тора на ноги. — А ещё говорят, что я рекордсмен по весу, — простонал воин, присаживаясь на землю. — Мог бы попросить о левитирующем заклинании, — лукаво улыбнулся Локи. — Ётуны так могут. Вольштагг замер, но через секунду готов был метать гром и молнии не хуже Тора. — Ты хочешь сказать, что ты мог просто заставить его парить, и мне бы не пришлось его тащить?! — Ну да, я всё могу, — гордо ответил маг. — ПОЧЕМУ ТЫ НЕ СКАЗАЛ? — возмущался привалившийся к камню Вольштагг, грозясь кулаками. — Ты не просил, — с невинным выражением лица ответил Локи. — А что тащить его тяжело, по мне видно не было? — нахмурился воин. — Было, — кивнул Локи. Вольштагг просиял, готовый воскликнуть «что и требовалось доказать», но маг добавил, — было видно, будто ты объелся и тебе плохо. Я, видимо, перепутал. Огун похлопал друга по плечу, Фандрал развёл руками, как бы говоря «это же Локи», а Сиф цокнула языком и возвела очи горе. — Ну что же, мы дошли, — сообщил Локи. За ними в пяти метрах туннель выходил в само логово. Жар из него доносился до друзей. Особенно плохо стал чувствовать себя Локи, «спасибо» ётунской крови. Но на такой случай маг ещё в Асгарде приготовил зелье, которое помогло бы телу адаптироваться к непривычным условиям. — Почему все полезные настойки такие противные на вкус? — скривился Фандрал, проглотив вязкую смесь. Вольштагг скорчился настолько, что даже не способен был выразить согласие вслух, хотя по лицу всё было видно. Огун прямо-таки мученически выдержал испытание, как и Сиф, которая после глотка, правда, резко задрала голову вверх, чтобы настойка тут же не вышла наружу. Локи решил последовать её примеру; его доза зелья была больше, чем у остальных, так что помучился он изрядно. Казалось, что внутри змея, такая же, которая по людским мифам выплёвывала яд Локи на лицо, сейчас выпрыскивала яд прямо в его желудок. Смотря, как стоически Локи выдерживает это испытание, воины даже почувствовали восхищение перед Богом Обмана. Ни одной эмоции, только смертельная бледность. Тора заставили глотнуть зелья, он подчинился под гипнозом, хотя и вырубился, откинувшись на спину на пару минут. Вскоре все почувствовали себя гораздо лучше. Жарко вовсе не было. Воины принялись готовить обед. Что бы их не ждало там, у дракона, подкрепиться не мешает. Да и если погибнут, пока не пройдут долгую регистрацию в Вальгалле, на пир павших воинов всё равно не попадут. «Так что покушать сейчас — самое время», — настаивал Вольштагг. И все были с ним в этом солидарны. — А не замёрзнем ли мы, когда выберемся отсюда? — спросила Сиф у мага, делающего Тору примочку. — К тому времени, надеюсь, зелье перестанет действовать, — признался Локи. — Надеешься? — изогнула бровь Сиф и добавила, — акт веры. — Надежда полна сомнения, — вздохнув, сказал Локи. — Когда веришь, разве сомневаешься? — Нет, верить означает быть уверенным, — соглашаясь, кивнула Сиф. — Но это первый шаг. Маг и воительница сидели рядом с Тором, который взглядом упёрся в одну точку. Локи с грустью наблюдал это стеклянное выражение на лице брата. Сейчас он думал о том, верил ли Тор в него. Старший Одинсон тогда, в Альвхейме, сказал, что верит Богу Обмана. Нет, брату. Сердце Локи щемило от воспоминания о том, сколько раз брат терял веру в него. И виноват в том был Локи. Сиф будто прочла его мысли. — Он верит в тебя, — сказала она. — Знаю, но когда-то не верил, — не отводя взгляда с брата, тихо произнёс Локи. — Ты прав, — легко согласилась Сиф. Локи повернулся к ней. — Прав? — совсем обречённо спросил он. — Тор мог терять веру в тебя, когда ты вынуждал его своими действиями, но, Локи, запомни раз и навсегда, что он никогда не терял надежды. А если бы терял, то вере не из чего было бы возродиться, понимаешь? — Понимаю, — ответил Локи, опустив взгляд вниз. — А ты надеешься или веришь? — На хороший исход надеюсь, а в тебя верю, — приободрила она, положив ему ладонь на плечо. И Локи не мог передать словами, насколько он в данный момент был благодарен воительнице. Сиф присоединилась к воинам, беседовавшим о пользе правил ведения ближнего боя в настоящем сражении. Локи же остался сидеть рядом с братом. Магу захотелось заглянуть в сознание Тора, что он тут же и сделал. — Ты слышишь меня? — Да, Локи. — Прости, что приходится держать тебя под гипнозом. — Ничего, я всё понимаю. Тор отвечал отстранённо, но за этими словами Локи различал бесконечную тьму. — Что ты чувствуешь? — спросил маг. — Я будто тону в Гьёлль. Мне не за что ухватиться. — Мы вытащим тебя. — Ты хочешь пойти к дракону один, я прав? — выделяя слово «один», спросил Тор. И от грозного тона, которым был задан вопрос, у Локи пробежали мурашки по спине, но он ответил. — И я пойду. — Ты не можешь! — прошипел Тор. Локи мог только удивляться, как сила проклятия сочетается в душе Громовержца с его любовью к брату. — Ты знаешь, что могу. — Он выпотрошит тебя, испепелит или просто сожрёт не пережевывая! И что нам тогда делать? Магии у тебя тут почти нет, насколько я помню. — Если меня не станет, пойдут они, — просто сказал маг. — Но рисковать ими сразу я не могу. Должен быть шанс, чтобы спасти тебя. Тор не отвечал. — Тор? Молчание. Локи понял, что брат переваривает услышанное, может, ищет, чем возразить. — Какой смысл спасать меня, если ты погибнешь? — наконец ответил Тор. — Мы уже проходили это, брат. Ты же знаешь, что я не смогу без тебя. Моё спасение бессмысленно, если ты рискуешь погибнуть. — Ошибаешься, уже не бессмысленно, — ответил маг. — Почему? — насторожился Тор. — Потому что теперь ты царь. — Ло- Но Локи оборвал связь.

***

Где-то на краю сознания Локи мелькала мысль, что подмешивать друзьям снотворное не очень хорошо. «Но ведь того требует ситуация», — оправдывался перед своей совестью маг. Пятеро друзей развалились на земле. Локи оглядел каждого, задержав взгляд на брате и Сиф, лежащих без сознания рядом. Мысленно он прощался с каждым из них. Локи рассматривал свою возможную гибель, которую он всё-таки собирался попробовать избежать, как рациональный шаг, логичное действие. Он всё обдумал. Тор при смерти. Если он погибнет, не то что народ не сможет существовать, Локи не сможет жить дальше. Значит, гибель Тора исключена. А Локи… У него уже есть опыт в смерти. Иногда Локи всерьёз задумывался, быть может, судьба его быть этакой мишенью вместо Тора и отводить смерть от Громовержца. И Локи готов был побыть этой мишенью в очередной раз потому… «Банальщина!» — кричало критическое сознание мага… Он был готов пойти на жертву, потому что любил. Воистину, любовь — невероятная вещь. Она способна затуманить даже инстинкт самосохранения, который у Бога Обмана просто обязан был быть на высочайшем уровне. Локи спускался в логово. Своеобразная нора в корнях Иггдрасиля. Иначе не опишешь. Магу это напомнило Муспельхейм. Так же жарко, сверху и снизу пространство пересекают высокие камни. Гляди, сорвётся один с «потолка» — и дойти до дракона не успеешь. И совсем близко, впереди, прямо по центру логова, он: источник — огромный по ширине водоворот, от которого с шумом и бурлением отходят быстрые потоки двенадцати рек. Вот он — Кипящий Котёл. Прямо перед Локи. Ступи вперёд — какая-нибудь река захватит тебя и унесёт в один из девяти миров. Реки переливались разными цветами. Расстояние между ними увеличивалось с увеличением радиуса от Котла. Одни реки проваливались вглубь мощных корней Мирового Древа, другие утекали вверх, меж других корней, как бы сказали мидгардцы, «против всех законов физики». Локи аккуратно перелезал через корень, стараясь не смотреть вниз, на быстрый поток реки Вимур*, держащей путь в Ётунхейм. Приплыть на родину предков не входило в планы принца. Маг смог выбраться на песчаную площадку, с которой хорошо был виден водоворот. Котёл был окружён каменным выступом, к которому можно было подойти. И вообще было очень даже удобно дотянуться ладонью до водоворота и испить из Котла, при этом не рискуя упасть. Эта лёгкость и смущала Бога Обмана. Да и отсутствие дракона тоже наводило на мысль о ловушке. Локи стоял посреди открытой площадки. Если дракон был рядом — то давно уже мог уничтожить незваного гостя. «Хель подери, Котёл совсем рядом!» — восклицал про себя Локи. Так и тянуло сделать два десятка шагов и испить из Котла, решив таким образом все проблемы, завершив поход. Локи сделал шаг в сторону водоворота. Ничего не последовало. Он сделал ещё шаг. И ещё. Ровно двенадцать шагов. Ещё каких-то восемь… И… Резкий порыв ветра сбил мага с ног. Локи даже не успел охнуть, как оказался лежащим на спине. Распахнув глаза, он увидел перед собой Его. Нидхегг возвышался перед ним, грозный, гордый и такой необычно красивый. Принц всё ещё лежал на спине, приподнявшись на локтях, и почему-то ощущал себя голым перед таким мощным существом, прожигающим его светом алых глаз. Локи мог только часто дышать и думать о том, что это будет его самая красивая смерть. Святой Бёр, Локи даже чувствовал необъяснимое желание преклониться перед этим древним существом, настолько сильна была энергия, исходящая от него! Это чувство похоже на то, что испытывает человек при виде страшного цунами, урагана, смерча, лавины или сверкающих молний. Невозможно оторвать взор. Ты осознаешь, что это может быть последним, что ты видишь в этой жизни, но не можешь перестать любоваться этим. Страх смерти уходит на задворки сознания, уступая место созерцанию. Именно такую палитру из восхищения, удивления и уважения испытывал Локи, рассматривая Нидхёгга. Алые глаза дракона напоминали Локи его ётунские глаза. Как в них смотрела Сиф… Всё перемешалось в сознании. Локи не знал, сколько бы он так просидел, не говоря ни слова, если бы Нидхёггу не надоело молчание гостя. — Любопытно, — прогремел дракон, заставив принца очнуться от размышлений. Локи в недоумении нахмурил брови. Говорить что-либо он пока не рисковал, оставляя это право дракону. — Все те, кто заходил ко мне в гости, вопили от одного моего взгляда. Хотя ты не похож на тех воинов. Скорее белоручка, — добавил Нидхегг, оскалившись. — Кто ты? — Я и то и другое, — отряхиваясь и вставая, отвечал Локи с лукавой улыбкой. — Не понимаю, — сказал Нидхёгг. — Меня можно назвать и воином, и белоручкой, — пояснил маг. — Хм, загадка? — сверкнул глазами дракон. — Интересно. Но при тебе нет оружия. — Быть может, ты просто не видишь его, а, может, оно само невидимо, — продолжал плести паутину слов Локи. — Ты мне нравишься, воин и белоручка, — пропыхтел дракон и скривил морду в подобие улыбки. — Занятный. — Это моё второе имя, — развёл руками Бог Обмана. — Имя, — помедлил Нидхёгг. — А какие ещё у тебя есть имена? — Плетущий оковы и плетьми окованный, — медленно говорил маг, придумывая на ходу имена, — творящий порядочный хаос и хаотичный порядок. Преданный предатель. Свой чужак и чужой свояк. Говорящий мыслью и словом мыслящий. Правдивый во лжи и лживый в правде, — наконец закончил перечисление Локи. Самодовольство подскакивало на каждом новом слове, как и удивление дракона. Ввести в изумление самого Нидхёгга, хранителя источника двенадцати рек Мирового Древа! Эта игра безумно нравилась Богу Обмана. Он готов был играть в неё даже перед смертью. — Я тебе про себя рассказал, — произнёс маг. — Твоя очередь. — Ты хочешь услышать рассказ обо мне или о том, как меня ослепить? — хохотнул дракон. — Знаю, что пришёл ты, чтобы испить из источника. Но скажи мне, зачем тебе это? — А зачем остальные приходили сюда? — ответил вопросом Локи. — За исполнением желания, конечно же, — презрительно фыркнул Нидхёгг. — Но все хотели богатства или смерти врагу. — Все хотели того, чего могли добиться сами, — размышлял вслух Локи. — Конечно. — Они даже не пробовали разгадать загадку, да? — Верно, а какой смысл? Интереснее, когда приходит тот, чьё желание не исполнимо собственными его силами, как бы он не старался. Тогда он будет бороться за своё желание, — разъяснил дракон. — За чем пришёл ты? — Если бы я тебе сказал, ты бы поверил? — удивился Локи. — Я же… — Правдивый во лжи и лживый в правде, помню, — хмыкнул Нидхёгг. — Интересно послушать, что ты скажешь. — Ты не знаешь кто я, поэтому не убиваешь, — сказал Локи. — Поэтому я не скажу тебе всего. Лишь скажу, что желание это не для меня. А по сути своей оно благородно. — Почему благородно? — Потому что спасёт другому жизнь. — Жертвенность, — изумился Нидхёгг, — никогда не встречал таких, как ты. — Потому что таких, как я, не существует. Но существует много подобных мне. — Опять загадки! — стал злиться дракон. Его бесило, что он не может понять, кто перед ним стоит. — А вдруг ты врёшь? — Ты о себе вообще ничего не сказал, — пожал плечами Локи. — И ты тут главный. Смысл мне врать о своём желании, если ты можешь меня убить? — Могу, ещё как могу, — закивал дракон. — Но не сейчас. Зачем ты хочешь спасти кому-то жизнь? — Потому что так требует долг и любовь. — Понятия противоречат друг другу, — нахмурился Нидхёгг. — Нет, потому что в данном случае любовь рождает чувство долга. А вот долг не может родить любви. — Хмм, преданность не по долгу, а по любви? — Верно, — согласился принц. — А «Преданный предатель» значит «преданный кому-то»? — спросил дракон. Локи кивнул. — Но чей же ты тогда предатель, если ты преданный? Предатель самого себя? — Ты разгадал мою загадку, великий Нидхёгг, — с восхищением в голосе сказал Локи. — Это была самая сложная из встречавшихся мне, — постучал когтями дракон по камушкам. «Заставить дракона думать, что я предатель самого себя, преданный при этом кому-то, кого хочу спасти, — потрясающе. Он упустил из виду второе значение: преданный — кем-то, предатель — кого-то, — упустил лишь потому, что я наболтал о жертвенности и любви. Гениально.» Говорят, словами можно убить. Локи всегда любил играть со словом. И он всегда знал, что играет со смертью. — Я выслушал тебя и решил, что ты достоин услышать загадку, — поразмыслив, сказал дракон. — Почему достоин? — спросил маг. — Потому что условие загадки тебе никогда не исполнить. — Говори. — От золота ванов, что трижды ковали**, я был рождён на кровавом закате. В знак мирного неба под кроной древнейшей я был заточён у источника вечных. Окутанный мраком и скован корнями, с тех пор я Кипящий Котёл охраняю. Испить из источника может лишь тот, кто способ найдёт ослепить хранителя вод. Пророчен он Скульд*** в начале времён: лишить меня виденья может лишь тот, кто предал когда-то семейный свой род и кровью в бою откупиться готов. Дракон произносил слова достаточно медленно, чтобы Локи мог обдумать и запомнить их. Закончив загадку, содержащую ключик к ослеплению и к автобиографии, дракон ухмыльнулся и дал Локи время на размышления. А сам принялся наблюдать за ним. «От золота ванов, что трижды ковали, я был рождён на кровавом закате… — думал Локи. — Золото ванов — отец рассказывал, что тысячи лет назад так называли Гулльвейг. Значит, Нидхёгг — её отпрыск. В знак мирного неба под кроной древнейшей… В знак мира в верхних мирах Иггдрасиля! Перемирие между Асгардом и Ванахеймом после первой войны. Точно. Тогда Нидхёгга заточили тут, чтобы он сторожил Котёл.» — Я тут подумал… — начал Локи. — Говори, — с интересом ответил дракон. — Ты порождение Гулльвейг, великой ведьмы прошлого. Заточён ты был тут, когда Асгард и Ванахейм заключили мир. Скульд, норна будущего, напророчила то, как можно тебя ослепить… Правда… Это невозможно. — Все верно. Ты очень умён. Но тебе не под силу ослепить меня. Ибо это может сделать только предатель семейного рода, что в бою прольёт кровь за честь своей семьи, им же и преданной. Какой предатель будет проливать кровь за тех, кого предал? — Да уж, — хихикнул маг. Сознание его прямо-таки кричало от мысли о том, как близко он к тому, чтобы ослепить дракона. Он предатель своей семьи, но он же и может пойти на жертву ради неё. Он готов. Как всё складывается! Главное — не дать дракону узнать это. — Поистине загадка неразгадываемая, — цокнул Локи языком. — Знаешь, я оставлю тебя живым, пожалуй, — сказал Нидхёгг. — Ты здорово повеселил меня, говорящий мыслью и словом мыслящий. Но спасти того, кого ты любишь или кого должен, ты не сможешь. — Да, жаль, — вздохнул Локи. Если бы он мог наколдовать иллюзию врага, иллюзию боя, дракон бы учуял магию. Он же порождение ведьмы, его нюх заточен на магический обман. Принц добавил, — к тому же, если бы я и был предателем рода, я тут совсем один. — Ошибаешься, — раздался грубый басистый голос сзади. Локи резко развернулся, как и Нидхёгг, чтобы посмотреть на незнакомца, непонятно как очутившегося тут. Перед драконом и магом стоял готовый к бою… — Фрейр, — прошептал маг.