Лишний фрагмент пазла

***

      Грэн присоединилась к ним шесть лет назад.       Такой малый срок, но в тоже время она осознаёт, что огромный. Потраченное в пустое время, тяготит. Душа сжимается в тесках напряжения и волнения, словно рука гиганта с самого Эльбафа стискивает её между большими толстыми пальцами.       Кости отчаянно ломаются, всё тело пронзает боль. Зеленоглазая каждую ночь в холодном поту просыпается от ужаса, пережитого во сне. Смотрит в богатый потолок и чувствует себя уродом.       Она хорошо живёт. Совсем-совсем. Как мечтала в детстве.       Но счастья осознание этого не даёт. Лишь тупую и ненавистную пустоту в груди. Чёрную дыру, такую голодную и ненасытную.       И вот. Перед глазами вновь пелена из прошлого, а рука отчаянно сжимает череп в тисках. Дура. Зачем она тогда… Зачем?! Так и хочется выкрикнуть, но она сжимает губы в зубах, едва ли не до крови.       Будут укусы, но она замажет алой помадой. Алой, как кровь. Как заря. Как нити судьбы.       Грэн такая маленькая по сравнению с ним. Ноги дрожат. Их сводит судорогой, словно кто-то пытается их вырвать, вонзая кинжалы в суставы. С противным хрустом, они будто отламываются, и земля уходит куда-то на небеса.       Страх скручивает шею. Хочет повернуть голову назад. Заставить смотреть в прошлое и думать:       А, может, не надо?       Но ей семнадцать лет. Мечты о маме, максимализм и адреналин кипят в крови. Она сильная. Так считает Грэн, сжимая хрупкие кулаки. И её не заботит, что рёбра практически пронзают тончайшую кожу, а груди практически нет.       Что руки грубые и костлявые с длинными пальцами.       И точно так же подростково, с вызовом и надеждами, словно человек перед ней — наиглупейшее существо, она заглядывает в его глаза, скрытые за стёклами красных очков.       А пират усмехается. Усмехается и считает ребёнка перед собой мусором, интересным, но мусором. Как и все его окружающие люди.       И это выводит из себя.       Донкихот Дофламинго. Тот, кого она искала так долго. При первом взгляде на него — масочник. Да, именно такой он в её глазах. Скрытый под маской величия, которая срослась с его сутью настолько сильно, что кажется, будто опасность, изворотливость и жестокость — его единственное «Я».       Сильный, высокий, опасный. Джокер. Король подпольного Мира. Тот, с помощью которого она, возможно, найдёт человека, купившего её мать. Милая и маленькая Грэн ещё не знает, к чему приведёт всё это.       И каким-то чудесным, образом, который часто кажется несбыточным, сейчас она одна из приближённых Дофламинго.       Грэн работает. Работает много. Шесть лет. Шесть лет крови, запаха пороха и сухого проглатывания сожаления. Она словно глотает ножи.       Они раздирают глотку в кровь, но зеленоглазая продолжает. Продолжает ради того, чтобы ещё разок увидеть нежные и ласковые, такие красивые и незабываемые зелёные мамины глаза.       Она хочет в архив. Хочет туда, где хранятся все контракты. И ради этого она готова встать на колени.       Отобрать семью у других людей. Смотря с презрением и ненавистью на детей. Матерей. В глазах плывёт, и отчего-то Грэн видит свою дорогую маму.       Она устало трёт глаза и пытается забыть. Пытается не думать о том, а постарела ли сейчас мама? А какое у неё лицо?       И Грэн тонет во всём этом. Ровно три года назад. Ещё бы чуть-чуть, и она сорвётся вниз. Прямо в пучину ненависти, жажды и пустых надежд.       Она уже не испытывает жалости. Она является тем, кого ненавидит — пиратом. Безжалостным, и готовым на всё ради денег, пиратом. Одни лишь мысли о том, что ей может не хватить заставляет врываться в новые и новые дома.       Руки хватают всё до последней монеты. Жадность. Азарт. Жажда несбыточного. Глаза белеют, а пот накатывает волнами. Грэн трясёт, она не знает, куда деться.       Грэн нелюдимая. Два года сидела в одиночестве, отмечая свои дни рождения слезами. Отмечая очередной пролистанный год. Пустой год. Состоявший лишь из омерзительных убийств, грабежа, горького дорогого алкоголя, мужчин, в ласке которых она пыталась забыться… и ненависти.       Ко всему миру за то, что так с ней обошёлся.       А затем она столкнулась с ним.       С таким красивым и высоким. Сильным, забавным и неуклюжим. Он брат босса. Но полная противоположность. Маска трещит по швам, цыплёнок искренней доброты и справедливости, немного любви к миру проклёвывается сквозь холодную скорлупу.       В этом Грэн уверена как в том, что небо синее.       Нет. Это не любовь с первого взгляда.       Первые два месяца парень с прозвищем Коразон вызывает в Грэн лишь отвращение и мысли: И это недоразумение является частью семьи Донкихот?       Она единственная, кто не смеётся над ним, а прожигает холодным взглядом.       Он такой же блондин, как Дофламинго, такой же почти гигант, она едва ли касается макушкой его живота. В такой же чудаковатой, но только чёрной шубе, как у Дофломинго. А ещё немой. С его накрашенных розовых губ не срывается ни слова. Он чудной. Так Грэн показалось через месяц, когда непроизвольно много времени она начинает проводить в кругу семьи.       А затем первая улыбка. Он вновь поджёг себя, закуривая сигарету.       Панические крики и смех разносятся над всем кораблём, пересекающим воды Нового мира. Смеются даже рядовые. И даже Грэн, которая определённо точно для себя решает, что следующий ужин она проведёт не в своей каюте.       И следующий год она реже ходит на долгосрочные задания. Чаще обедает с семьёй Донкихот, разговаривает и обсуждает. Она словно заново учит язык.       И только потому, что рядом всегда садится он.       Сердце стучит так быстро-быстро, когда он садится на стул рядом. Такой малый знак, но влюблённое сердце волнуется так сильно, что всё лицо покрывается краской, а под сердцем словно надувается воздушный шар.       И хоть в этой системе первая Грэн. Именно Донкихот-младший продолжает садиться рядом, будто случайно касаясь вытянутым коленом девичьего бедра.       Но Грэн путается. Что это значит? Всячески отодвигает мысли, понимая, что это бред, и ей надо сосредоточиться на том, что важно.       Мама. Её зелёные глаза. Её любящие и нежные глаза.       Поэтому она не подходит к нему. Смотрит издалека.       Но иногда она забывает о матери. Об обещании. Забывает, что находится среди мерзких и кровожадных пиратов. Таких же, как и она сама.       А точно ли её возлюбленный пират? Немного бестолковый, он выглядит добрее, хоть так же, как и зеленоглазая ненавидит детей. И его повышенное чувство справедливости делает больше похожим на Дозорного.       Грэн смотрит своими совсем-не-пустыми-глазами на него исподтишка. Жадно высматривает новые черты, незамеченные ранее.       Иногда взгляд с желанием проходит по мужской спине, отчего Коразон почти вздрагивает, ощущая его тяжёлой бетонной плитой.       А затем… она пересеклась с ним взглядами. Его глаза непрекрыты очками, слетевшими от падения в сугроб.       Сердце с жалким «бух» ухнуло куда-то в пятки и оставило на своём месте лишь пустоту. Грэн кажется, словно по её венам течёт не кровь, а вязкое раскалённое железо. Всё тело накрывает волной счастья. Такой мощной, что всё напрочь выносит из головы.       Внутри вместо порхающих бабочек, в органы врастают тернистые шипы. Рвут внутренности в клочья.       И ей кажется, чло во рту не слюна, а кровь.       Они неловко смотрят друг другу в глаза и понимают — не оторваться.       А Грэн осознаёт, что его взгляд такой же, как у матери. Не безразлично-мерзкий, а наполненный жизнью и нежностью! Но почему? Почему так много лет никто не смел на неё смотреть таким же взглядом, как у матери… а сейчас. А сейчас немой пират, которого она почти ненавидела, копирует зелёные глаза из прошлого?       Руки с предсмертным отчаяньем сжались. Мозг пытается восстановить работу, вопит, что это неправда, не может такого быть. Вот только сердце… ему всё равно. Оно колотиться бешено-быстро-быстро от одной лишь мысли, что на неё ТАК смотрит тот, к кому Грэн небезразлична.       К кому не испытывает ненависти.       Она совсем не замечает, как втюхалась по самые уши.       И рядом с ним сердце больше не бьётся. Рядом с ним она переминается с ноги на ногу, чувствуя себя не в своей тарелке. Грубые кожаные ботинки, купленные ещё, кажется, в подростковом возрасте, удобные до этого времени, стесняют маленькую ножку.       И не размером. Она хочет быть самой красивой. Грэн постоянно заливается краской и невнятно бормочет что-то на своём девичьем языке.       — Ха-ха-ха! Грэн втюрилась! Грэн втюрилась! — издевательски смеётся Детка Пять, маленькая девочка с Дьявольским фруктом, присоединившаяся к семье совсем недавно, а девушка не знает, куда деться.       — Замолчи! — только и может выговорить её неповоротливый язычок, а затем, словно по команде «расстрелять», расплавляется и замолкает, оборачиваясь на проходящего мимо Коразона, она не смеет стоять к нему спиной. — З-здравствуйте!       Детка Пять щурит чёрные красивые глаза, а затем вновь заливается смехом, от которого Грн передёргивает и хочется так сильно заткнуть.       Именно в такие моменты в тёмноволосой зеленоглазке бурлит жизнь. Она чувствует себя реальной, не отделённой от всего мира.       Руки больше не сжимают с дьявольским безразличием пистолеты. Её нос не чувствует запаха крови и пороха. Только запах травы и его одеколона.       Грэн оживает рядом с ним.       И так уже пять лет. Сейчас Грэн двадцать три. И она вновь чувствует себя мёртвой.