***
— Здравствуйте, Коразон-сан, — проговаривает Грэн и чувствует, как её щёки наливаются стыдливым румянцем. В животе снова бабочки, а глаза так и светятся любовью и счастьем. Она так рада вновь видеть его спустя долгие и томительные два месяца ожидания. Такого высокого, с очками-сердечками, любимого. Её губы растягиваются в улыбке, когда она смотрит на тайного возлюбленного, когда он окидывает её наигранно-безразличным взглядом и немного учтиво кивает. И знала бы Грэн, как трудно ему удерживать порыв сказать ей что-то в ответ. Сказать, что она выглядит потрясающе. Что ей идёт новая причёска из остриженных волос, а зелённые глаза прекрасны настолько, что ему не хочется отрывать от них взгляда. Но мешают его принципы, мешает миссия, мешает её связь с братом, мешает всё, но только не глупость, которую Росинант не признаёт. А девушка уходит вперёд всех, чтобы никто не видел, как она жмурит глаза и закусывает губу едва ли не до крови. Дурная привычка, приобретённая со временем. Грэн больше не сильная. Совсем-совсем. Так она считает, когда сердце сжимается болью, как раньше. Для неё слабость — это боль. А боль — это слабость. Зеленоглазая ненавидит, когда становится слабой из-за щемящейся груди. Такое было лишь шестнадцать лет назад, когда она была маленькой. Когда из глаз по щекам, словно разбитое стекло по венам, скользили слёзы. Когда она потеряла маму. Но ведь сейчас всё хорошо. Почти. Денег много, Грэн буквально утопает в роскоши, есть доступ к архивам работорговли, где она проводит каждый вечер. И есть чуть-чуть любимая семья. Почти, потому что она не выносит никого из них. Грэн терпит каждого ради любви. И мысленно мечтает вернуться в свои шестнадцать, когда безразличие заполняло всё сердце. Когда она была сильной. Грэн больше не сильная, и этот факт убивает. Почва под ногами уходит. В душе раздаётся голоса отчаянья, страха, волнения и ненависти к миру. Ненависти, так и не прошедшей даже через столько лет. Но ей отчего-то на сердце чуть легче. Особенно вечерами, даже без Коразона, на её губах играет улыбка. Она вспоминает маму и понимает — она обязана ещё раз заглянуть в зелёные глаза матери, которые наполнены болью и такой нежностью! Прислониться к щеке, не боясь, что она трупвенно-холодная. Что мама ещё не мертва, и все грязные и разъедающие душу мысли — просто мысли. Она садится совсем близко к капитану. Совсем близко потому что его любовница. Потому что приближенная. Потому что он смотрит на неё, как на свою женщину. И от этого противно. Грэн, такая чистая и невинная, уже как год женщина капитана. Женщина, не знающая ласки и нежности, верности, вот уже целый год. Но это секрет. Секрет, который повис на шее. Секрет, который каждый день, словно кровожадный лучник, запускает по стреле, в сердце или голову. Делая ставки — расколется, сломается или нет? И каждый день стрелы вонзаются совсем радом с ушами и щеками, обжигая кожу болью. Страдания. Эта семья приносит лишь страдания, но Грэн, хоть и не сильная, всё вытерпит. Она на это надеется. И взгляд, в котором читается негодование, проходит по ногам и коротким локонам, не смея встречаться с глазами. Коразон садится. Грэн хоть и не чувствует той ямы, на дне которой лежит сердце, но чувство падения не отпускает. Сковывает кожаными ремнями вокруг запястий. А в кожу впиваются тысячи шипов, она сжимает кулаки, до боли в дёснах сжимает зубы и поднимает глаза. Открывая миру безразличие и лёгкий трепет нежной девичьей души. А Коразон сидит рядом. Безразлично и неестественно рядом. С другой стороны от Дофламинго. Перед Грэн тарелка с едой. Перед всей семьёй тарелка с едой. Даже перед ненавистным не-мальчиком-во-взгляде-Ло. Маленький мальчик. Но во взгляде труп. Мёртвый, презирающий весь мир — Грэн не хочет признавать, что они похожи — маленький человек. И ненависть к нему бурлит не только из-за мыслей, что они похожи, не только из-за того, что он ребёнок, не из-за того, что он просто странный и надоедливый, а потому что на теле Коразона есть рана. Рана, причина которой, — Ло. Грэн хмурится. И ненавидит. Ненавидит. Ненавидит. Ненавидит. И Ненавидит, когда все молчат о ране её возлюбленного. Но радуется, когда Коразон практически не щадя выкидывает мальчика с новой базы. В мусор у её подножья. И злится, когда серебренноглазый мальчик встаёт. Снова. И снова. Злится, когда понимает, что и Дофламинго он нравится. И ещё больше ненавидит их обоих, когда любовник-босс говорит, что Ло похож на него самого. Ублюдошней нет никого на свете… В такие вот моменты, когда из уродского рта Дофламинго вырываются подобные высказывания, Грэн даже немного нравится Ло.***
А потом… — Хм, Коразон сказал, что ушёл искать лекарства для Ло, — хрипло говорит мужчина и хмурится, смотря на улитку. А Грэн замирает. Яма. Уже она сама падает туда. Пустота накрывает. Такая ровная тишина зарождается в сердце, что даже не радостно, а страшно. Она ни черта не чувствует. Абсолютный ноль эмоций. А тот страх даже неосязаем. Нащупать невозможно. Просто понимание — она ничего не чувствует. Сейчас Грэн двадцать три. И она вновь чувствует себя мёртвой.