* * *
Сам не свой Дженсон вернулся обратно к лаборатории, в которой находилась Ава. Оттуда только что вышла Энни и сразу же заметила мужчину в тревожном состоянии. Его глаза были наполнены злобой, по лицу стекал пот, а неровное дыхание четко отражало душевную дисгармонию. Он резко сделал шаг к девушке и, взяв под руку, прижал ее к ближайшей стене. К виску приставил пистолет и процедил сквозь зубы: — Я убью тебя, если она не выживет! Убью! Дженсон был очень зол. Он готов был выпустить свой пар на любого, укоротить его жизнь, кто посмеет даже чихнуть в сторону канцлера. А после встречи с объектом внутри мужчины еще сильнее полыхал огонь негодования. Энни крепко зажмурилась и затаила дыхание. Она чувствовала, как ее сердце моментально упало куда-то в район пяток, и Дженсон сейчас совсем не шутит. Должно быть общение с Джойей не увенчалось успехом. Девушка молчала, боялась и рта открыть. Нет, сейчас нельзя говорить лишних слов. В следующий момент мужчина медленно опустил пистолет и сделал большой шаг назад. Он ведь понимал, что Энни не виновата в мучениях доктора Пейдж. Она и так делает все, что можно и нельзя для ее скорейшего выздоровления. Просто никому сейчас не понять, что творится внутри Дженсона. Он первый раз в жизни ненавидел себя за то, что не сумел сделать. Вернее, за то, что делает теперь, ради Авы. Он убрал пистолет и тяжело выдохнул. Поднял на Энни убитый и болезненный взгляд, а потом быстро скрылся в одном из коридоров ПОРОКа. Девушке осталось только посочувствовать Дженсону. Никто не скрасит его душевные мучения, как только скорейшее выздоровление канцлера. Энни, конечно, хотела узнать, что случилось, но не успела, и посчитала это к лучшему. Не стоит сейчас лезть к мужчине в душу. Главное постараться не столкнуться с ним еще раз в коридоре. Хватит с нее сегодня уже контакта с оружием.VIII. ПОРОК — это зло
5 февраля 2019 г. в 15:16
Ночь для Дженсона казалась невыносимой и долгой. Ощущения мужчины были хуже, чем после встречи с шизами в Жаровне. Сколько еще ему придется ждать той счастливой минуты, когда Ава придет в себя?
Он посмотрел на часы. Начало третьего. Жуткое времечко. Энни вышла из лаборатории через полчаса и немного неуверенно обрадовала Дженсона новостью, что он недолго может побыть рядом с доктором Пейдж. Возможно, присутствие заместителя рядом ей как-нибудь поможет.
В лаборатории мужчина вдруг подумал, что жизнь снова и снова преподносит ему похожие события. Еще несколько дней назад он точно так же сидел рядом с Авой и умолял ее бороться за жизнь, когда в ее организме властвовала Вспышка. Теперь же война против вируса казалась для Дженсона детской игрой и цветочками по сравнению с тем, какую боль испытала Ава и терпит до сих пор. А он сам даже понятия не имеет, из-за кого доктору такие страдания.
Дженсон присел на стул рядом с кушеткой и очень осторожно взял чуть теплую ладонь Авы в свои руки и несильно сжал. Ее нежную кожу он мог сравнить разве что с бархатом. Мужчина подумал, что это самая прекрасная рука, которую он когда-либо видел, к которой может прикоснуться.
Потом перевел свой печальный взгляд на ее бледное лицо и закрытые глаза. Пробежал своими по проводкам от ее тела к разным устройствам. Прислушался к мерному ритму каодиомонитора. Боль в его душе разгорелась еще сильнее, видеть канцлера в таком беспомощном состоянии и не иметь возможности помочь — испытание не из легких. Дженсон всегда привык лицезреть главу своей организации сильной и бодрой духом, даже самые маленькие слабости для нее дурной тон. Но он помнил еще со времен скитания по Жаровне, что только работа заставляла выглядеть доктора Пейдж перед людьми такой неприступной крепостью со стальными нервами, на самом деле ее душа хранит в себе нечто большее, что-то тонкое, хрупкое, которое очень легко повредить.
Мужчину посетили такие мысли, что, оказывается, дни, проведенные за Стенами, это огромный для него опыт. И вообще все то, что произошло до его уезда. Он имел возможность узнать Аву намного ближе совсем не по своей воле, сумел принять ее такой, со всем ее положительным в характере и недостатками в поведении. Так что еще ему нужно, чтобы окончательно избавить себя от назревших проблем в совместной жизни с канцлером? Что еще должно произойти, чтобы после он просто принял то, что имеет, ничего не усложняя?
— Ава, я... Никогда перед тобой не извинялся, — мужчина начал очень тихо, словно не хотел, чтобы его монолог слышали даже неодушевленные мензурки и стены. — Но сейчас пришло время, — он резко остановился. Говорить о наболевшем было не просто. — Я не понимаю многих вещей, порой и половину своих поступков. А ты привыкла жить иначе, по своим принципам. Я это знаю. Убедился из того короткого отрезка нашего тесного общения. И поэтому схожу с ума. Я не знаю, как жить по-другому. Я... Просто не умею этого делать.
Дженсон снова остановился и выдержал долгую паузу, сжимая при этом в своих руках ладонь женщины.
— Черт возьми, Ава, я понятия не имею, что ты ждешь от меня и каким хочешь видеть... О, черт! Что я несу? — мужчина снова замолк и сморщил лицо от своих бестолковых и глупых, по его мнению, фраз. — Знаю, я натворил дел, сам однажды чуть не отправил тебя на тот свет, но... С тех пор все круто изменилось в моей жизни. И я не хочу больше тебя потерять! Ты не имеешь право меня оставить! Слышишь, не имеешь! Не можешь так взять и бросить! Но ладно я... А ПОРОК? Вся твоя жизнь здесь. Но... К черту его! Выживут те, у кого это на роду написано. Ты не можешь помочь сразу и всем. Поэтому ты должна помочь себе! Понимаешь? — Дженсон опять остановился и всмотрелся в ее бледное лицо, чтобы удостовериться, что никаких изменений не случилось за то короткое время, пока он находится в лаборатории. Хотя, конечно, он безумно желал, чтобы они произошли, и Ава очнулась и поговорила с ним, сняв с души черную сажу и тяжелый камень.
Потом он переместился к ней на край кушетки и больше не стал ничего произносить. Необъяснимая тревога и какое-то дурное предчувствие чего-то нехорошего и несветлого снова поселились в душе Дженсона. Казалось этим адским минутам никогда не придет конец.
В следующую секунду в лабораторию тихо вошла Энни и медленно подошла к мужчине со спины.
— Дженсон, там вас... Хотят видеть, — вполголоса произнесла девушка.
— Я тебя сейчас прибью, — процедил мужчина, не оборачиваясь. Ему, естественно, мягко говоря, не понравилось, что какие-то врачи нагло вторгаются в его слишком личный и трепетный разговор с канцлером. — Выйди отсюда!
— Но это по поводу Джойи. Ее нашли и...
— Хорошо, — перебил Дженсон, не дослушав фразу. — Выйди! — потребовал он, но чуть мягче. — Я буду через минуту.
Девушка кивнула и быстро покинула лабораторию. Дженсона ей лучше не злить сейчас, впрочем, ему лучше вообще на глаза не попадаться. Энни снова посчитала, что ей повезло в очередной раз, и ее жизнь свыше уберегли от вспыльчивых деяний заместителя главы ПОРОКа.
Дженсон вновь сосредоточился на том, что еще хотел сказать Аве. Правда, после визита Энни мысли все улетучились куда-то далеко за пределы лаборатории, и в итоге мужчина еще несколько секунд просто смотрел на доктора Пейдж и ни о чем не думал. Потом оставил на ее кисти легкий, едва ощутимый поцелуй и медленно положил ее руку на кушетку. Еще раз тревожным взглядом посмотрел в ее лицо, ощутив при этом, как часто-часто бьется его сердце, и затем последовал к выходу в след за Энни. С новым объектом надо было разобраться и выяснить у него, что он знает.
Солдат ждал своего начальника напротив двери. Дженсон полагал, что Джойя уже находится в ПОРОКе, но нигде в коридоре, ни рядом с мужчиной ее не увидел.
— Где она? — спросил мужчина.
— В машине у главного входа. Постоянно твердит одно и то же: отвести ее к матери, про какую-то женщину в белом и нож.
— Так, живо ее ко мне в кабинет! — приказал Дженсон.
— Есть, сэр!
Через пять минут бедную и измученную девочку двое солдат грубо ввели в кабинет заместителя ПОРОКа. Буквально пнули сначала в спину, едва Джойя перешагнула порог, а потом толкнули на первую попавшуюся горизонтальную поверхность, именуемую небольшим черным диванчиком. Ребенок весь дрожал от холода, страха, он плохо понимал, что творится вокруг, что от него хотят и что с ним будет. Он хотел пить и есть, а больше всего — укрыться в своей теплой комнате и услышать родной голос матери. Тогда все остальное окажется лишь самым страшным сном.
Дженсон с изумлением посмотрел на это ходячее недоразумение природы, отметив про себя, что объект будто бы в бассейне искупался, прежде чем его нашли и доставили сюда. Волосы девочки, ее одежда, обувь — все было мокрым. Но мужчине было плевать на это жалкое маленькое и беспомощное существо, ему важнее выяснить, что объект знает о случившемся с Авой.
— Ты знаешь, что произошло с Авой? Несколько часов назад. Кто был рядом с ней?
— Я... Я... Хочу к маме, — робко произнесла Джойя и еще сильнее обхватила себя руками, чтобы согреться. Она испуганными глазами смотрела на Дженсона и ничего не понимала из его слов.
— Нет больше ее. Отвечай на вопросы! — повысил голос Дженсон. Он подошел к девочке на расстояние вытянутой руки и холодным взглядом посмотрел в ее заплаканные очи. — Кто с Авой это сделал, ты знаешь?
— Я хочу к маме... Только не к женщине в белом. Не надо туда...
— Куда?! Какой еще, черт возьми, женщине в белом? Что ты несешь?
— К маме... — вполголоса промолвила Джойя.
— Да умерла твоя мать! Все! Нет ее! Кто всадил в Аву нож?
Девочка вдруг заплакала и поджала ноги под себя. Умерла ее мать? Как же так? Ей врут или это горькая правда? Ей трудно было разобрать, тем более этот мужчина в черной куртке в лице Дженсона смотрел на нее таким проницательным, холодным и пронизывающим взглядом, что Джойе явно было не по себе.
— Мама... Отвезите меня к ней... Пожалуйста... Я не хотела, чтобы так вышло... Я не хотела ее трогать...
— Да сдохла твоя мать! — не выдержал Дженсон и заорал на весь кабинет. До чего тупые объекты пошли, родного языка не понимают. Девочка вздрогнула и прижалась к спинке дивана, расплакалась еще сильнее. — Еще раз о ней услышу — пристрелю к черту!
Церемониться со всяким подопытным материалом удовольствие не для Дженсона. Это по части Авы. Она всегда умела находить общий язык с объектами. А сейчас у мужчины своя цель. И нервы окончательно сдавали.
— Я не хотела... Не хотела ее... Ножом... — лепетала Джойя, громко всхлипывая.
— Кого не хотела? Говори ясно!
— Ее... Женщину в белом...
Девочка так и не вспомнила, как зовут доктора Пейдж. Даже если бы и приложила все свои усилия, дело было бы напрасным. Сейчас Джойя находилась не в том состоянии, чтобы напрягать свой мозг и думать о каких-то именах.
— Твою мать! — выругался Дженсон в очередной раз и резко приставил ко лбу ребенка пистолет. — Я тебе сейчас все мозги вышибу, если не будешь говорить нормально!
— Я не помню... Как ее зовут... — на одном дыхании произнесла Джойя. — У нее белая квартира... Но я ее разрисовала... И ножом тоже...
— Что?! — взгляд мужчины стал еще суровее. — Что ты сейчас сказала? Повтори!
Естественно, он понял, о ком шла речь из уст ребенка. Джойя дрожащим голосом по требованию мужчины медленно продублировала сказанное. Секунда-другая потребовалась Дженсону, чтобы как следует переварить в голове то, что узнал, и понять, кто перед ним находится, по чьей вине Ава сейчас борется за жизнь, и потом медленно опустить пистолет и сделать пару шагов назад.
Она! Джойя! Этот объект для опытов посчитал, что имеет право распоряжаться жизнью канцлера? Внутри Дженсона вспыхнул огонь ярости. Душа закипела от горькой истины. Он поклялся самому себе, что уничтожит того, кто причинил Аве эти адские мучения и страдания, и свое слово сдержит.
Он стремительно подошел к Джойе и тут же снял пистолет с предохранителя. Холодное дуло в следующий момент четко по середине коснулось лба ребенка. Еще секунда и мужчина, без сомнений, может лишить жизни эту запутавшуюся в себе и в окружающих маленькую девочку. Ему плевать, кто перед ним: ребенок или подросток, возраст не имел значение. Кем бы он не был, он ответит за свои поступки!
Перед глазами мужчины всплыло такое же измученное и бледное лицо Авы. Вспомнилась ее последняя короткая фраза в квартире, а потом эти слова Энни о том, что доктору Пейдж очень-очень плохо. И все из-за прихоти какого-то объекта.
Девочка боялась пошевелить даже пальцем. Страшно было сделать следующий вдох. Под прожигающим насквозь взглядом Дженсона ей хотелось испариться, превратиться в деревяшку и не чувствовать ничего, что кипит в ее маленьком сердце. Она понимала, что поступила ужасно, что в этом мире ее никто ненавидит, она никому здесь не нужна, кроме собственной матери, которой тоже больше нет. Остались только эти бесконечные люди в черных одеяниях и масках и эта вечно что-то требующая женщина в белом. Эти люди которые для Джойи стали аналогом зла и боли, постоянно чего-то желали от нее: выполнить, ответить, одним днем лишили ее света белого, забрали элементарную детскую радость и простую уверенность в том, что завтрашний день будет таким же прекрасным, как и нынешний.
Даже в тот период, когда ПОРОК имел твердый козырь против Вспышки, он все равно сумел обернуть в прах еще судьбы двух когда-то мирно живущих людей.