* * *
Доктор Пейдж медленно перешагнула порог своей квартиры. Наконец-то она дома. Наконец-то в родных стенах, там, где ей хорошо и уютно. Наконец, она одна и сможет спокойно подумать обо всем, что ее терзает. Женщина закрыла дверь, сняла с себя слегка промокшее пальто, положила на диван и прошла вперед к невысокой тумбе, на которой стояли фоторамки с фотографиями дорогих ей людей. Ава почувствовала, как на душе стало тревожно, защемило сердце. Эти лица, смотрящие на нее, словно живые, напомнили ей счастливые моменты ее прошлого, которое уже не вернуть. Вспышка унесла жизни двух ее близких людей, и эта боль от утраты любимых снова вернулась к ней сегодня, сейчас, когда она так остро почувствовала свое одиночество. — Мне так вас не хватает... — тихо произнесла Ава и взяла центральную фоторамку в руку. Кончиками пальцев медленно провела по стеклу и прикрыла на несколько секунд глаза. Где-то на подсознании она услышала слабый голос сына, секунду погодя — любимого человека, а потом все такой же родной голос Дженсона. Стало еще больнее. Даже, когда он не рядом с ней, когда она меньше всего желает думать о нем, он все равно не покидает ее сознание. Женщина поставила фоторамку на место и прошла в спальню. Села на белое покрывало и медленно провела по нему ладонью. Дженсон... Она так долго его знает. Почти всю свою жизнь. Все эти долгие годы работы в ПОРОКе он был рядом. Она знает, чего он хочет, что может, как мыслит. Но вот понять его душу — это умение ей еще придется освоить. А может, уже и не стоит утруждать себя что-то пытаться понять в заместителе? Сколько волка не корми — он все равно в лес смотрит. Дженсон временами может казаться для нее идеалом, он может даже совершать вполне гуманные вещи, но в душе по-прежнему остается тем же неблагодарным эгоистом, которому все равно, что чувствуют другие. Доктор Пейдж так считала. Почти так считала. Чего она хотела услышать от него? Слова понимания, заботы, искренности? Да, к ее удивлению, все это ведь было. Дженсон не пускает слов на ветер. И канцлер это знала, по его глазам ясно можно было прочитать этот гнев, одновременно тревогу, душевные муки. И вся эта химия чувств связана только с ней самой. Достаточно только было вспомнить, сколько доброго он для нее сделал, просто напомнить себе, что во многом благодаря нему она еще дышит, ходит по земле и вообще живет. Одна Ава не выжила бы в условиях Жаровни. Доктору Пейдж стало еще противнее от съедающих душу мерзких чувств. Мужчина не должен страдать оттого, что у нее самой не сложились отношения с Джойей. Она знала, что сама наговорила ему лишнего, что обидела своим недоверием. Женщина четко дала понять, что в грош не ставит его поступки и чувства. Ведь это было совсем не так. Она вовсе не желала, чтобы девочка встала между ней и Дженсоном, это неправильно. Неправильно все, что сейчас творится в ее жизни. Ава пообещала себе, что даст Дженсону шанс все исправить, и между ними больше не будет никаких размолвок.* * *
Метро услужливо довезло канцлера до нужной станции. В такое раннее время суток в вагоне находилась только одна живая душа в лице ее самой. Женщина тщательно подбирала в голове нужные слова для серьезного разговора с заместителем, но в итоге ничего приличного не нашлось в ее словарном запасе, поэтому она решила, что будет действовать по ситуации. От сотрудников она узнала, что Дженсон уже на месте. Видимо, ему тоже было не до спокойного сна в эту ночь. Когда Ава зашла к нему в кабинет, мужчина даже не повернул головы в ее сторону. Перед ним на столе были разбросаны различные бумаги, на мониторе красовались несколько изображений, подаваемых с камер видеонаблюдения за организацией. Мужчина только по слуху мог определить, что сейчас происходит в его кабинете. У него никакого желания не имелось, чтобы даже взглянуть на женщину. После вчерашнего на душе все еще оставался горький осадок. Дженсон не хотел ее видеть, заставлять себя выслушивать очередной ее приказ что-нибудь сделать, хотя он уже успел забыть, когда в последний раз выполнял поручения канцлера. Тем не менее он почему-то был уверен, что доктор Пейдж пришла к нему исключительно по рабочему вопросу. Нет, Дженсон, не поставил крест на их отношениях с Авой. Просто ему было больно, что она считает все его чувства к ней пустым, серым, словно их вообще не существует. Ее вчерашние фразы до сих пор вертелись в голове мужчины, наводя его на мысли, что канцлер уже все решила за них двоих, она хочет поставить жирную точку и жить дальше, словно никакого этого прекрасного отрезка не было в их жизнях. Ни слова не говоря, Ава медленно прошла в кабинет и села на черный диванчик. Поправила на коленях свое белое платье, халат, потом внимательно посмотрела на Дженсона. Говорить по-прежнему ей ничего не хотелось. Просто так бы молча сидеть с ним рядом и знать, что защищена от злого мира и дурных лиц и деяний. Женщине это нужно было — чувствовать себя в безопасности. А с некоторых пор особенно необходимо. Ава знала, что Дженсон не даст ее в обиду. Иначе бы он не вел себя так вызывающе вчера на улице, а плюнул бы на нее и не стал ничего доказывать. И недели не прошло после выздоровления Авы, как они опять поругались. Секунды тянулись слишком долго, минуты тишины — еще длиннее и это еще сильнее злило Дженсона. Наконец, тишина стала невыносимой, и он первым натужно спросил: — И что? — Пришла поговорить о нас, — тихонько ответила Ава и опустила голову. Стыдно. Стыдно после ее речей принимать эти жалкие попытки поправить их пошатнувшиеся отношения. — О нас? — удивился Дженсон. — Вчера ты ясно дала мне понять, что «нас» — понятие устаревшее. Так что ты обратилась не по адресу. — Я была не права. Дженсон медленно повернул голову в ее сторону и встретился с ее печальными глазами. По ее лицу было видно, как женщине тоже не легко выдерживать все это. — И как мне различать, когда ты бываешь права, а когда — нет? — мягче спросил мужчина, полагая, что получит достойный ответ, но его не последовало. Никакого. Даже отельного слова. Тогда Дженсон решил, что раз уж канцлер пришла мириться, значит, ему самому и надо как-то помочь в этом деле. В конце концов он тоже хотел этого мира. Мужчина подсел к ней рядышком и крепко взял за руку. Для Авы это уже был хороший знак. — Знаешь... Отец Клемми, твой муж... — начал Дженсон очень издалека. — Он не был мне мужем, — поправила Ава. — Хорошо. Это не важно. Он, наверное, любил тебя... — Любил, — поступило утверждение из уст женщины. — Понимал твой канцлерский склад ума... — продолжил Дженсон. — Когда мы познакомились, я была еще обыкновенным врачом. — Это тоже не имеет значение. А сейчас его нет, и ты — глава этого прекрасного заведения. Но теперь объясни мне, почему на работе у тебя все по полочкам разложено, а в личной жизни, то бишь, между нами, творится черт-те что? — Наверное, потому что мне была очень дорога моя семья. А однажды ее не стало. Не стало тех, для которых можно было начинать каждый следующий адский день, зная, что дома тебя кто-то ждет, — она остановилась и еще молчала несколько секунд, подбирая в голове нужные слова, чтобы на этот раз Дженсон все понял верно. — Я не стремилась заменить Джойе мать, в этом не было смысла. Я всего лишь приняла попытку ей помочь в нашем сложном мире. Но она не увенчалась успехом. Сейчас Ава полагала, что относительно Джойи надо было выбрать какой-то другой путь общения. Возможно, даже потакать всем ее шалостям и вольностям, и тогда бы девочка не считала ее саму первым врагом, которая учит жить по правилам. Но на данный момент женщине сложно было выбрать из миллиона вариантов тот единственный, тот верный, который стал бы самым оптимальным в воспитании ребенка. — Я даже с собственным сыном не смогла справиться... — это было серьезное заявление, учитывая, в каком возрасте он был, когда решил проявить свой характер. — А мы... — Ава подняла на Дженсона слегка влажные очи, в которых он смог без сомнений прочитать ее теплоту, свет и нежность. Этот глубокий и затягивающий взгляд одновременно и пугал, и сводил с ума. Мужчине снова казалось, что он находится где-то очень далеко, за пределами ПОРОКа, Последнего города, Жаровни, но только рядом с этой во истину прекрасной женщиной. — Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Ты знаешь не хуже меня, как я тоже за тебя переживаю. Когда ты уехал, ничего мне не сказав... Я много перебрала в голове вариантов и так хотела правды. Благодаря тебе я имею шанс еще помочь людям в этой жизни. Женщина остановилась. Эмоции ее переполняли, но ей необходимо было с ними справиться сейчас, не поддаться их воле. Дженсон же сидел смирно, не думая перебивать ее или вставлять что-то свое. Он даже не моргал лишний раз без надобности. Ему хотелось сейчас не просто воспринять сказанное канцлером, а прочувствовать до самых мелочей то, что она имеет в виду, то, чем она живет. Он хотел понять эту женщину целиком и полностью, чтобы самому было легче в ее обществе. — Но знаю, Дженсон, — передохнув, Ава тихо продолжила, при этом положив свою ладонь поверх руки мужчины, — что многое из моей жизни ты не сможешь понять. Но ты в этом не виноват. Я постараюсь стать такой, какой ты хочешь меня видеть: послушной, выполняющей твои безумные желания. Дженсон немного нахмурился. Неужели он на самом деле желает этого подчинения от Авы? Ему сложно самому было дать ответ на этот вопрос, но, очевидно, это правда. — Просто, понимаешь, семейная жизнь — это не холодные рабочие отношения. Это не жесткие правила, приказы, безоговорочные выполнения. Это намного больше, глубже, теснее. В ней все взаимосвязано: любовь, уважение, доверие... Помощь. Не только, когда плохо. Принятие. Не только положительных сторон. Ты... Ты как бы часть одного целого. Понимаешь? Дженсон ответил не сразу. «Она хочет от меня подтверждения или правды?» В случае мужчины это были две разные вещи. — Не очень... Мужчине думалось, что сейчас он услышал мини-лекцию о каких-то азах высшей математики, заоблачной физики или астрономии, каких-то космических вещах про Вселенную, энергию. Нет, ему легче оружие по винтикам собрать, чем разобраться в этом лабиринте семейных отношений. — Прости. Я нагрузила тебя совершенно... — Нет! Ты продолжай Я пойму! Чуть помедлив, Ава тихо произнесла: — А когда это целое рушится, то... — Какая-то часть тебя тоже превращается в пепел. И ты понимаешь, что хочешь все исправить, но не можешь, — продолжил Дженсон. Эти чувства он успел познать. — Да, — доктор Пейдж кивнула и нежным взглядом посмотрела в лицо мужчине. Кажется, теперь он был с ней на одной волне и хоть многие вещи из сказанного ею ему пока трудно понять, но первый шаг на пути к таким сложностям уже сделан. Ава светло улыбнулась. На ее душе заметно полегчало. Ей давно нужно было так по душам поговорить с заместителем. Возможно, тогда даже не зародились бы те конфликты, которые между ними произошли. Дженсон приблизился к ней и нежно провел кончиками пальцев по ее щеке, не сводя взгляда с ее выразительных и таких родных глаз. В эти минуты, когда она так близко, ему хотелось обнять ее и утонуть в опьяняющем аромате ее ненавязчивых духов, просто почувствовать райское наслаждение оттого, что Ава рядом с ним. И она будет с ним всегда. Несколько секунд погодя его пальцы скользнули по ее подбородку, а потом губы мягко коснулись ее. Она не возражала и приняла его порыв. Он медленно дарил ей горячие и неторопливые поцелуи… Ее ладони осторожно обхватили его лицо. Ава больше не посмела о чем-либо подумать, все проблемы сразу превратились в никому не нужный пепел, растворились где-то на подсознании женщины. Она смело отдалась воле своих чувств и первый раз ощутила внутри себя нечто подобное, что смог разжечь в ней только тот человек, который когда-то заполнил собой все уголки ее сердца, тот мужчина, которого она так ценила и уважала. Но Дженсон был другим, совсем иным в характере, в поведении, даже в умении мыслить. Она была уверена, что еще многое о нем не знала и эта тайна, загадка заставляла ее еще быстрее идти навстречу новым ощущениям. Ослабив поцелуй, женщина отстранилась от Дженсона и выдохнула. — Мы же на работе... — вполголоса произнесла она, все еще погруженная в бурю эмоций. — И что? Плевал я на нее. И тебя тоже не должны волновать такие мелочи. — Мелочи? Мы все здесь собрались для очень серьезных дел. Ты забыл? — Мы с тобой все уже сделали! В следующую секунду Дженсон обнял руками ее лицо и развернул к себе. Ава ощутила приятную, теплую волну, прошедшую по всему ее телу. Секунду погодя он поцеловал ее так, как желал. В этот глубокий и долгий поцелуй он вложил всего себя, все свои чувства, все то, что уже вряд ли можно передать словами. Мужчина наконец мог ощутить полное умиротворение и свободу, до мельчайшей молекулы прочувствовать ценность каждой минуты, проведенной с Авой. — Нет, не все. Я не все, — почти шепотом произнесла женщина. Дженсон сразу понял, что дело заключается в Джойе. Ему это не нравилось. Не принимал он позицию доктора, не считал верным, что этот объект нуждается в заботе и помощи Авы. Пусть его берет на попечение кто угодно, но только не глава его организации. Доктор Пейдж все равно слишком далека от воспитания таких ненормальных детей, типа Джойи. Но мужчина должен был принять ее желания, если он больше не хочет таких неприятнейших ситуаций. — Хорошо. Поедем. — Куда? — Ава нахмурилась. — К твоей Джойе. Ты же так к ней рвешься. Он первым встал и подошел к вешалке. Снял с нее куртку и быстро натянул на себя. — Я просто хочу понять, почему она так поступила. Дженсон вернулся к Аве и присел перед ней на корточки. Посмотрел в ее грустные глаза и подумал, что этот объект слишком глубоко затронул душу канцлера. Даже больше, чем он мог себе представить. Конечно, Ава была привязана в свое время к Томасу... Но этот объект был очень важен и довольно интересен в свое время. Он был важной частью всего эксперимента. От Джойи же Ава видела только одни проблемы и по-прежнему пыталась что-то выяснить. — А тебе это нужно? Ты уже ничего не исправишь. Даже, если что-то поймешь. Женщина признала, что Дженсон прав. Время назад не вернешь. Если бы девочка хотя бы помнила свои былые деяния, то, возможно, с ней можно было бы поговорить по душам, действительно попытаться что-то понять, объяснить. А она живет одним днем с одной единственной мыслью — вернуться к матери. И каждый новый день начинается для нее с пытки, испытания на прочность: выдержит или сломается. Но она должна будет принять уход родного человека. Должна будет смириться с этим. Должна будет запомнить эту деталь.* * *
В приюте канцлера встретили так, будто бы к ним заявился с проверкой кто-то из высших лиц правительства. Но нет, доктор Пейдж пришла не для проверки условий содержания объектов, как выражался ее заместитель, а просто, чтобы поговорить по душам с маленьким ребенком, который уже столько боли повидал в своей насыщенной жизни. Джойю привели в комнату для посетителей спустя пару минут после того, как сама Ава туда зашла. Дженсон остался ждать снаружи, успев при этом ощупать девочку с головы до ног на предмет всяких холодных оружий. Теперь мужчина чувствовал за Аву двойную ответственность. Не только, как за начальницу, с которой надо пылинки сдувать, нет, это все осталось в далеком прошлом, а, прежде всего, как за женщину, которая слишком дорога его сердцу. Джойя даже не удивилась, когда увидела Аву за столом посередине, словно до этого к девочке она приходила уже раз десять. Ребенок молча прошел в центр комнаты и сел на стул напротив доктора Пейдж, посмотрел на нее совершенно пустым взглядом и сложил руки на горизонтальной поверхности. — Привет, Джойя, — мягко произнесла женщина и светло улыбнулась. Ребенок ничего не ответил и отвернулся. Лицо незнакомки ей было неприятно. — Как ты здесь? Как себя чувствуешь? — Я не хочу говорить об этом, — буркнула девочка себе под нос. — Хорошо. Тебе здесь нравится? Подружилась с кем-нибудь из ребят? — И об этом тоже! Ава тяжело выдохнула. Нет, в девочке ничегошеньки не изменилось. Она все такая же хмурая, серьезная, не имеющая ни капельки желания идти с ней на контакт. — Послушай, Джойя, я знаю, ты не помнишь меня... — Помню, — резко произнесла девочка, перебив Аву. — Джойя? — Ты приходила ко мне во сне и умоляла ответить на вопрос: «Зачем я это сделала?» Что я сделала? — Ты... — Ава остановилась. Сказать ребенку о его деянии, о таком ужасном деянии — не лучший вариант. Да и был ли в нем смысл? На следующий день девочка этого все равно не вспомнит. Поэтому женщина решила немного перевести тему разговора. — А у меня для тебя кое-что есть. Доктор Пейдж взяла со своих коленей куклу и положила игрушку на стол. — Это твоя Тася. Ты помнишь ее? Девочка недоверчиво посмотрела на куклу и аккуратно придвинула ее к себе, стала внимательно разглядывать, соображая, действительно ли это ее любимая игрушка, или эта женщина ей врет. — Откуда ты знаешь, как ее зовут? — Ты однажды сама мне сказала ее имя. — Когда же, если я никогда тебя не видела? — Ну... В тот период, когда ты жила у меня. Ава медленно встала из-за стола и сделала шаг к Джойе, но девочка в следующую секунду соскочила со стула и отбежала к ближайшей стене. Выставила руки вперед и закричала во весь голос: — Не подходи! Не трогай меня!! — Джойя, я не сделаю тебе больно. Я не для этого здесь, — мягко произнесла доктор Пейдж и сделала еще шаг ближе к девочке. — А для чего? — Чтобы поговорить. — О моей маме? — Н-нет, — ответила Ава спустя несколько секунд. — Скоро она придет за мной и все будет как раньше. — Нет. Как раньше уже не будет. — Тебе-то откуда знать? — Джойя снова повысила голос и вытаращила на Аву изумленные глаза. — Уходи! Я не хочу тебя видеть! Я все равно вернусь на свободу! Я все равно вернусь к маме! И вы никто не удержите меня здесь! Девочка подбежала к двери и опустила ручку. По ту сторону комнаты ее весьма радушно встретил Дженсон с оружием в руке, направленным на нее саму. Джойя не помнила, в чем заключается опасность предмета, но чувствовала, что от мужчины веет холодом, что он насквозь пропитан этой неприязнью к этому гадкому приюту. А уж к ней самой и подавно. Она остановилась и замолкла. Исподлобья посмотрела на мужчину, а потом обернулась назад, положила жалобный взгляд на Аву. — Кто он? Он пришел с тобой? Что вам всем от меня надо? — И почему я тогда тебя не прикончил? — негромко спросил Дженсон самого себя, а потом заметил в коридоре смотрителя. — У вас все в порядке? Вы закончили? — спросила высокая женщина средних лет. — Да. Забирайте и следите за ней как следует! — процедил Дженсон и холодно взглянул на Джойю. Девочка почти что обрадовалась, что сейчас ее уведут из общества этих двух неприятных ей людей. — Джойя, пойдем, — сказала женщина и протянула девочке руку. Ребенок быстро вернулся в комнату, схватил со стола игрушку и подбежал к смотрителю. Доверительно прижался к женщине и двумя ладонями обхватил ее руку. Аве стало больно, что она оказалась не тем человеком, который нужен Джойе. Она проводила девочку скорбным взглядом и лишь силой воли заставила себя чуть улыбнуться. Хоть с кем-то ребенку более-менее хорошо. — Ну... Тебе стало легче? — спросил Дженсон Аву, когда они остались наедине. — Немного. Но мужчина видел, что и немногим тут не пахнет. Доктору Пейдж просто больно жить со всем этим, что произошло за последние несколько дней. Ей нужно было отпустить всю эту черноту, всю мглу — все, что терзает, в незримую даль и просто жить дальше ради тех и для тех, кто действительно в ней нуждается.