ННД - Никому Не Доверяй

— … Всем заключенным проследовать в сектор 5А, сохранять спокойствие и ждать дальнейших указаний. Повторяю, всем заключенным проследовать в сектор 5А, сохранять спокойствие и ждать дальнейших указаний… — по кругу повторял одно и то же грубый мужской голос из громкоговорителей, размещенных на каждом этаже тюрьмы. 14 июля. 17:24. Сорок минут назад. Леви и группу из еще пяти заключенных, в числе которых был и Зик Йегер, завели в прачечную для работы. Дежурство было как никогда кстати, и Аккерман решил действовать. Шестеро мужчин завязали у себя на голове белые косынки, уже не бранясь, что они похожи на «долбанных деревенских доярок», набросили фартуки и принялись за разбор постельного белья и роб. В их задачу входила их переборка, стирка, а, точнее, просто помещение тканей в машинку, и дальнейшее развешивание на бельевую веревку. Ткани постельного белья давно прогнили, они рвались при каждом ловком и неловком движении, поэтому перебирание занимало намного больше времени и усилий, чем следовало бы. Пыль и белый мусор с тканей летел во все стороны, попадал в глаза, нос, заставлял жмуриться, отворачиваться и чихать. С робами было проще, если не учитывать одну деталь — они были грязными и вонючими. Помимо смердящего запаха пота, чем только еще не воняло от одежд и в чем они были только не испачканы: в еде, грязи, отходах, в том числе и биологических. Леви предпочитал маяться с постельным бельем, ведь у него, в отличие от одного из его собригадников, к счастью, не было аллергии на пыль. Благо, страдать им всем сегодня не долго… Один надзиратель стоял около входной двери, следя за работой и порядком, второй — в коридоре, был на подхвате в случае чего. Леви украдкой поглядывал за тем, что стоял неподалеку — он вечно зевал, поглядывал на часы, даже чуть прикрывал глаза на несколько секунд, но после резко распахивал их и в спешке проверял, не произошло ли чего за время отсутствия его сознания в материальном мире. Если верить циферблату часов, висевших над входной дверью, прошло уже полчаса с того момента, как они занимались исправительной работой. Леви, ловко складывая наволочки и простыни, поглядывал на собригадников, которые монотонно повторяли одно и то же, не смотря по сторонам и задумавшись каждый о своем, что было хорошо. Он поглядывал и на надзирателя у двери, глаза которого закрывались все чаще и все на более длительное время — и это тоже было хорошо. Но апогеем всего стало то, что вдруг одному из заключенных, а именно тому самому, у которого аллергия на пыль, вдруг стало нехорошо от вони, которая пробралась из носа к нему в желудок, и тот отошел от своей кучи тряпок, чтобы стошнить и отдышаться. Этот момент был самым удачным, и Леви поймал его. Быстро кинул взгляд на спящего надзирателя и сделал несколько больших, быстрых, но плавных шагов, таких, что будут максимально не привлекать внимания, туда, где только что был этот бедолага, ловко выудил из робы добытую Эрвином зажигалку и поджог огромную кучу трусов и роб. Пламя охватило одежды мгновенно, перешло и на соседнее тряпье, но за ту секунду, пока все спохватились, Леви успел встать на свое место, как ни в чем ни бывало.  — Пожар! — заверещал кто-то из заключенных и, так как не отличался умом и сообразительностью, кинулся тушить его другими тряпками, увеличивая таким образом масштаб бедствия. Первый надзиратель мгновенно очнулся, дернулся, а второй заскочил внутрь. Дым достиг пожарной сигнализации, все загудело, поднялся необходимый шум.  — Покинуть прачечную! — заорал один из надзирателей, маша руками. Заключенные, толкаясь и стремясь обогнать друг друга, спешили выйти. Огонь за считанные минуты охватил всю площадь довольно большой комнаты, его языки вздымались почти до потолка. Система пожаротушения не сработала. Леви Аккерман думал, что никто ничего не видел, но у Зика Йегера глаза были даже на спине. 14 июля. 18:06. Настоящее время. В секторе 5А было людно. Заключенные не помещались, поэтому приходилось, хочешь-не хочешь, касаться друг друга, задевать плечами, на почве чего возникали конфликты. Поэтому и еще потому, что людей собралось в одном месте ну слишком много, было очень шумно, неприятная, пробирающаяся под самую кожу пожарная сигнализация еле перекрывала воцарившийся гам. Эрвин стоял ближе к концу толпы. Он неприметно оглядывал переполошившихся заключенных, ища в толпе невысокого Леви. Тот пробирался из самой гущи, стремясь быть подальше от надзирателей и поближе к двери, ведущей в нужный сектор. Аккерман прошел мимо Фарлана, они обменялись слабыми кивками головы, после чего Леви остановился в метре от Эрвина, чтобы было не похоже, что они за одно, но один многозначительный взгляд со стороны Аккермана Смиту подтверждал, что все в силе — либо сейчас, либо никогда. Быстрым шагом шел начальник тюрьмы, за ним — взъерошенный Найл. Начальник встал перед заключенными и громко заявил:  — Причин для беспокойства нет. Пожар скоро будет ликвидирован. Расходитесь по своим камерам, соблюдая порядок. Он сразу же ушел, быстро дав Найлу некоторые указания. Доук посмотрел на надзирателей и кивнул. Те принялись разгонять заключенных:  — Слышали, уроды, расходимся! Шевелите булками! Заключенные, переговариваясь, будто рекой потекли в разные стороны по направлению к своим камерам. Наша троица слилась с толпой, но вот Эрвин пошел не к себе, а совершенно в противоположную сторону… Найл легко увидел в толпе знакомую с самого детства белую макушку и так же легко понял, что Эрвин движется в другом направлении. Смит покосился на Доука, и они встретились взглядами. Чуть приоткрытый рот Найла закрылся, Доук повернулся на сто восемьдесят градусов, оказавшись таким образом спиной к старому товарищу, и принялся рьяно подгонять других заключенных. И Эрвин отвернулся: Найл все понял и… позволил бежать. Хотя бы попытаться. Леви, Эрвин и Фарлан сначала шли в толпе, но затем свернули в коридор, по которому невозможно было бы дойти ни в один из секторов с камерами заключения. Коридор был пуст. Надзиратели разошлись по другим секторам и закрывали за заключенными решетки. Мятежная троица двигалась быстро и тихо. Они продумали все, что можно, заранее, так что до двери они шли, не мешкая. Неизвестно было лишь что делать после того, как они откроют ее — они даже до конца не были уверены, что эта та самая дверь. Эрвин верил, и это вселяло надежду и в Леви. Аккерман решил, что Смиту можно верить и… ввериться. Они остановились у поворота, за которым и была та самая заветная дверь. Прижавшись к стене, Эрвин и Фарлан посмотрели на Леви — он должен был начать нападение. Аккерман кивнул и скользнул вдоль стены и, вылетев из-за поворота, напал в рукопашную на опешивших, не успевших соответственно среагировать надзирателей. Первому Леви заехал коленом в живот, тот скрючился и сделал несколько шагов навстречу Эрвину, который уже тоже показался из-за угла. Смит выхватил его автомат и принялся душить, но не до наступления смерти, а лишь до потери сознания. Как бы надзиратель ни барахтался, ни дергал руками и ногами в попытке оттолкнуть от себя, Эрвин был сильнее и мощнее, поэтому уже совсем скоро хаотичные движения начали сходить на нет, а потом обмякшее тело и вовсе потянуло на пол. Эрвин медленно опустил его на пол. Фарлан стоял рядом и лишь бегал глазами, следя то за одним столкновением, то за другим. Черч не обладал соответствующими боевыми навыками, так что мог быть только в роли зрителя на первых рядах. Сразу же после атаки на первого надзирателя, второй суетливо пытался крепко взять в руки автомат и выстрелить, но не успел, потому что Леви налетел на него: одним ударом в нос Аккерман дезориентировал противника, он выронил автомат, потому что боль была бешеной, а вот толчком к стене и последующим соответственно следом ударом головой о стену лишил сознания.  — Ты его не убил? — спросил, подходя ближе, Эрвин, который ногами пнул два автомата подальше, пока Леви спешно расстегивал нагрудный карман второго надзирателя, чтобы достать ключ-карту.  — Нет, максимум сотрясение мозга — жить будет. Аккерман не без радости достал ключ-карту и уже собирался приложить ее к датчику на двери, как вдруг краем глаза заметил движение: первый надзиратель медленно, как бы незаметно тянулся к свистку, спрятанному под формой.  — Фарлан! — крикнул Эрвин. Тот испуганно посмотрел сначала на Смита, а затем — на надзирателя, который дрожащими руками неловко пытался засунуть в рот свисток, но он предательски не слушался, выпадал из рук. Фарлан мешкал, Эрвин дернулся к нему, и вот уже совсем чуть-чуть — и все было бы потеряно, но появившийся из ниоткуда человек в оранжевой робе одним ударом ноги по лицу вырубил надзирателя. Свисток упал на пол рядом с потерявшим сознание.  — Вот это вы бы смачно проебались, если бы он успел свистнуть, — заметил Зик, оглядев Эрвина с Леви, на лицах которых застыл страх провала.  — Почему ты не вырубил его?! — крича шепотом, спросил Аккерман, порываясь к Фарлану и схватив его за грудки.  — Я… Я растерялся… — промямлил Черч, смотря на надзирателя.  — Ты, блять, понимаешь, что другого шанса у нас нет?!  — Леви, давай потом с этим разберемся, прикладывай карту, — сказал Эрвин. Аккерман бросил Смиту ключ, и он, ловко поймав, приложил ее к сканеру — дверь открылась.  — А ты, блять, куда собрался, хуйло бородатое?! Ты вообще откуда, нахуй, взялся?!  — У меня вообще-то глаза есть, коротышка, и я не тупой, в отличие от некоторых, — Зик многозначительно покосился на Фарлана, который сразу же нахмурился и открыл рот, чтобы послать, но был перебит.  — Припираться времени нет, нужно идти, — поторапливал Эрвин.  — Вали нахуй отсюда, не задерживай, — продолжал беситься Леви.  — Да вот и хуй, я с вами.  — Только не мешай. За тобой возвращаться не станем, — кинул Эрвин и переступил порог. Аккерман закатил глаза и нырнул за Смитом. Леви понимал, что Эрвин был прав — они потом решат эту проблему — скинут балласт, а сейчас нужно думать о том, как выбраться самим.  — Давай, тормоз, — хлопнув Фарлана по плечу, сказал Зик. Черч, нахмурившись, бросил на него брезгливый, недовольный взгляд и пошел следом за Аккерманом. Йегер, кинув прощальный взгляд на тюремный коридор, поспешил за ними. Они быстро шли по узкому коридору. Здесь не предусматривалось наличие ни единого факела и уж тем более лампы. Кромешная темнота тяжело давила на и так беспокойные сознания беглецов. Хоть все и прибывали в трезвом уме и мыслили ясно, в сердце каждого предательски засела мысль о том, что вот-вот раздастся тревога и все усилия пойдут коту под хвост. С потолка на головы и плечи падали тяжелые холодные капли. Пахло сыростью и гнилью. Всю неделю до этого шли ливневые дожди, почва пропиталась влагой и холодом. Ветра не было. «Значит, — решил Эрвин, — в конце нас ждет еще одна дверь». По телу пробежались противные мурашки.  — Тут темно, как в жопе, — шепотом заметил Леви, — Эрвин, ты где?  — Я здесь.  — Где «зде...»? Аккерман ускорил шаг и врезался в спину Смита.  — Шевелись, Черч, — сказал Зик и наугад вытянул руку — и коснулся спины, чуть ниже лопаток.  — Бля, не трогай меня, сраный педик.  — Затнитесь нахуй, тут эхо, — шикнул Леви.  — Нужно идти быстрее, пока не сработала тревога. И тише, — вмешался Эрвин. Земля под ногами была скользкая из-за грязи и луж, которые теперь будут еще долго сохнуть.  — Бля, ща ебнусь. Эрвин заметил пред собой небольшую красную точку-датчик. Точно такой же был на стене около предыдущей двери. Значит, выход на волю сможет обеспечить ключ-карта.  — Дверь, — вмиг остановил начавшиеся препирания Эрвин. Все замолчали. Прищурившись, с трепетом наблюдали за красной точкой в нескольких шагах от себя. Эрвин протянул руку с ключ-картой к датчику. На миг красный свет исчез. Скрылся из виду. А потом вдруг снова показался. Раздался слабый писк. И красный свет стал зеленым. Эрвин медленно опустил ручку, и дверь открылась. Свет свободы был не ярок, поэтому не ослепил, но зажмуриться, а потом резко распахнуть глаза все же пришлось. Перед Смитом предстал высокий лес, густота которого не позволяла лучам угасающего, слабого солнца осветить землю. Эрвин неуверенно перешагнул через порог, за ним последовал Леви. Смит зачарованно смотрел вверх, на макушки деревьев, которые так назойливо тянулись к самому небу, цвета которого было почти не видно не только из-за крон, но и из-за облаков.  — Нужно спешить.  — А мы вообще где? Куда идти? — спросил Зик, смотря по сторонам — кругом был один лишь лес.  — Будем двигаться прямо — так мы выйдем на край острова, — сказал Аккерман. Смит кивнул.  — Тут установлены ловушки. Будьте внимательны, — сказал Эрвин и посмотрел на Леви. Тот тоже посмотрел на него. Фарлана было еле видно, лишь слабые блики касались его. Черч не спешил выходить на свет. Его голова была опущена вниз. Стиснув зубы и задержав дыхание, он ударил по сканеру. Этого никто не видел. Раздалась тревога. Свет от красных мигалок лег на кроны деревьев. Звук сирены оглушил. Переглянувшись между собой, четверка кинулась бежать со всех ног. Земля не успела высохнуть после столь затяжных дождей, было грязно и скользко — еще хуже, чем в туннеле. Беглецы падали, оглядывались, поднимались и бежали вновь. Бежали, как в последний раз. Когда упал Леви и пропахал грязь коленями, Эрвин, грубо взяв за плечо, поднял его на ноги и толкнул вперед. Они бежали впереди, растрепанные и задыхавшиеся, с бешеным взглядом и вырывающимися из грудной клетки сердцами. Зик, прибывающий в таком же безрадостном состоянии, бежал за ними, а Фарлан замыкал цепочку. Они бежали так быстро, как только могли, сбиваясь с ног. Бежали, уже не смотря под ноги, забыв про капканы и ловушки, петляя между деревьями — они просто бежали вперед, позабыв обо всем на свете. Они бежали так быстро, как только могли, но звук сирены, кажется, вовсе не затихал. Он стоял в ушах, проникал в сознания, пробирал до костей, сводил с ума, заставлял сердца пропускать удары. К этому мерзкому звуку добавился и еще один — более страшный.  — Они спустили собак! — заорал, как резанный, Зик. Фарлан обернулся, не останавливаясь, и вдруг упал. Он попытался подняться, но тупая боль в ноге, посекундно превращающаяся в адскую, помешала.  — Капкан! Я попал в чертов капкан! — не своим голосом крикнул Черч, широко распахнув глаза так, что, казалось, они вот-вот выпадут из глазниц, и скривившись от боли. Зик, Эрвин и Леви остановились. Аккерман бросился обратно — на помощь к Фарлану, Эрвин через мгновенье последовал его примеру, а Зик стоял и смотрел, как эти двое не знают, с какой стороны нужно подойти к Черчу и как ему помочь. Фарлан дрожащими руками тянулся к окровавленной ноге. Из его глаз текли слезы.  — Блять, Фарлан, не трогай, замри нахуй, — орал в панике Леви, который рассматривал капкан со всех сторон,— У меня есть булавка, — тихо сказал Аккерман и путающимися руками полез в кармашек штанов робы. Он прекрасно понимал, что предложил глупость, но было так страшно за Фарлана, что мозг не соображал.  — Леви, это медвежий капкан, можно попробовать его разжать, — сказал Эрвин и взялся за железную ловушку руками.  — Я ногу не чувствую, — прохрипел Фарлан, бледнеющий на глазах. Кровь текла, не останавливаясь. Тем временем Эрвин и Леви совместными усилиями, стиснув зубы до скрипа, пытались расцепить цепкие зубы капкана. Из глоток спасателей вырывался хрип от приложенных усилий, мышцы напряглись, выпирали вены, но железяка захлопнулась насмерть. Зик стоял чуть дальше, согнувшись в спине и облокотившись на колени, пыхтя и пытаясь отдышаться за данное для заминки время. Йегер понял раньше всех, что все попытки спасти Черча просто тщетны. Фарлан больше не сделает ни шагу. Зик закрыл глаза, вдохнул побольше воздуха, прислушался — лай собак был все ближе. Йегер хотел сказать, что нужно бежать, но эта троица, уже и сама прекрасно понимавшая всю безысходность ситуации, была так занята, что он решил бежать дальше без них. Захотят — догонят.  — Собаки… собаки приближаются. Хватит, — превозмогая боль, еле выдавил Фарлан. Эрвин, замерев и прикрыв глаза, убрал руки. Леви все еще пытался победить капкан.  — Леви… Леви, хватит… Леви, прости меня, — задыхаясь от слез и боли, дрожащим голосом прошептал Черч.  — За что простить, придурок?! — сам еле удерживая подступающую истерику, крикнул Аккерман, смотря на друга.  — Это я виноват, что сработала тревога… Начальник тюрьмы узнал, что среди надзирателей есть человек Кенни Аккермана, что тебе передали записку, что ты хочешь бежать… Он предложил мне сдать тебя, и тогда меня бы отпустили…  — И ты ему поверил?! Фарлан, заткнись, прошу тебя, заткнись. Эрвин медленно поднялся с колен. Леви все еще сидел на земле, опустив голову.  — Он хотел, чтобы тебя отправили в другой штат, где разрешена смертная казнь. Я понимал это, но все равно согласился! Я думал, что у тебя нихрена не выйдет! — все громче и громче кричал Фарлан, плача и брызгая слюной, — Леви, валите отсюда, я всех вас предал!  — Фарлан… — беззвучно, губами проговорил Леви, опуская голову все ниже и ниже.  — Леви, прости меня… Я так хотел снова увидеть ее... Фарлан замолчал. Слышны были лишь его всхлипы и хватание воздуха ртом. Эрвин положил руку Леви на плечо. Аккерман медленно встал и посмотрел Черчу в глаза.  — ННД, Леви, помнишь? — слабо улыбнулся Фарлан.  — Да, — прохрипел тот в ответ и, закрыв глаза, сделал глубоких вдох и выдох, — И ты прости меня. Они еще секунду смотрели друг на друга, но потом Леви сорвался с места, словно гончий пес, и побежал. Эрвин медлил:  — Прощай, Фарлан.  — И ты меня прости, Эрвин. Смит кивнул и побежал за Аккерманом. Они неслись так, что ветер в ушах свистел. Бежали, не оборачиваясь. Лай собак был все дальше. Раздался выстрел. Он спугнул птиц, они взлетели с деревьев, громко крича. Лес будто дрогнул. И вдруг все как будто затихло. Как только кажущийся бесконечным лесной массив вдруг даже как-то неожиданно кончился (Леви и Эрвину уже казалось, что попали в какую-то временную петлю, потому что они бежали будто целую вечность, пейзаж, кажется, не менялся, и под влиянием выбрасываемого в кровь адреналина усталости они вовсе не чувствовали), Смит с Аккерманом оказались на краю некрутого каменистого склона. Они посмотрели по сторонам и чуть левее заметили движение: Зик уже отвязал оставленную для побега деревянную лодку, в которой еще что-то лежало, и по песку толкал ее к воде. Леви и Эрвин переглянулись и принялись спускаться к берегу. Камни сыпались из-под их ног, шумно перескакивая по другим породам и падая вниз.  — Стой, сукин сын! Двое опоздавших добежали до лодки, и уже втроем вытолкали ее в воду, на ходу запрыгивая и хватаясь за весла. Зик и Эрвин усердно гребли. Когда они отплыли на приличное расстояние (такое, что остров казался крошечным), все выдохнули.  — Получилось. И кто кого еще ждал? — прошептал Зик.  — Ты че, говна кусок, думал без нас съебаться?! — тут же накинулся Леви, которого чуть отпустило после нахлынувших потрясений.  — Я же, блять, не знаю, вдруг вы передумаете и там останетесь.  — Эрвин, давай выбросим его за борт, чтобы он больше не думал?  — Я думаю, лишняя пара рук нам еще пригодится, но вот если он будет и дальше выкидывать всякие фокусы, то ничего хорошего может не ждать. Понятно? — грозно спросил Эрвин.  — Да понятно, никуда я не собирался без вас уплывать. Вы мне не доверяете?  — Да я бы с тобой на одном поле срать не сел, — злобно ответил Леви.  — Ты бы не смог грести в одиночку, — заметил Эрвин.  — Ну, и еще и поэтому, — утвердительно кивнул Зик. Звуки сирен стремительно отдалялись. Красный свет тревоги с маяка стал теперь далекой точкой. И все, что случилось, казалось страшным сном. Погода стояла пасмурная, звезды спрятались за тучами, не освещали путь и не позволяли путникам брать ориентир, но море было спокойным. Небольшой ветерок задавал скорость и направление.  — Нужно уплыть как можно дальше — грести до потери сил. Спать будем по очереди. Леви, ты первый, потом сменишься кого-нибудь из нас, — сказал Эрвин, посмотрев на Аккермана.  — Ладно. Эрвин, я доверяю тебе свою жопу, — если эта псина сутулая только потянется ко мне или косо посмотрит — буди, я его кастрирую нахуй. Эрвин чуть улыбнулся и кивнул.  — Обидно вообще-то, коротышка. Леви сел ближе к Эрвину, облокотившись на огромный рюкзак с припасами, любезно оставленный Кенни для любимого племянника.  — С утра посмотрим, чем нам там подсобил мой милый дядя, — втягивая шею в плечи, спасаясь от холода, сказал Леви.  — Лучше бы нам «твой милый дядя» подсобил моторной лодкой, а не этим деревянным корытом.  — Может, тебе еще яхту подогнать? Сейчас своими конечностями вместо весел будешь грести, если не заткнешься.  — Спокойной ночи, Леви, — вмешался в перепалку Эрвин.  — Ага. Аккерман закрыл глаза, постарался не думать о Фарлане, хотя эти мысли так и лезли в голову, заставляя сердце сжиматься и болеть, и не заметил, как заснул. Когда Леви проснется, настанет новый день, в котором он и Эрвин будут свободны.