Созвездия: Сказка

Неделя на Сказке пролетела быстро. Вереск познакомился с командой, не слишком общительной и в тот же момент уникальной. Уже на следующий день за ужином Вереску показалось, что он всегда тут жил и окружающие его люди были всегда с ним рядом. Такого не было даже в том взводе, в котором он прослужил долгие годы. Здесь всё казалось естественным и обыкновенным. В душ очереди не было, все четыре кабинки редко когда были заняты. Туалет, имевший пять унитазов, закрывался только в том случае, если туда заходили девчонки. Девчонкам было за тридцать, но назвать их женщинам язык не поворачивался. Они обитали в каком-то своём мире, иногда выныривая из него, чтобы перекинуться смешливыми или рабочими фразами с мужиками. Спокойная атмосфера в доме и такая же в лесу заставляли Вереска о многом задумываться. Например, о том, что здесь жить слишком хорошо, чтобы всё вокруг считалось реальностью. Иногда ему казалось, что сейчас из-за дерева выскочит вооружённый мужик, иногда — что их обязательно забросают гранатами или с неба посыплются ракеты. Очень редко тишину нарушали ветра, шелестящие листвой, водопад, падающий в обрыв, и рычание зверей — как-никак, лес большой, и хищников здесь хватало. Микель выделил Вереску пушку. Пистолет увесистый, достаточно крупный, имевший несколько зарядов и активаторов. Обычная рукоять содержала обойму, в которой покоилось тридцать патронов. Под стволом имелись два баллончика: один с кристаллической пылью, другой с электродами. Переключатель в виде небольшого рычажка располагался на правой стороне ствола. Вереск привычно покрутил пистолет в ладони, прицелился, почувствовал рукоять, вес, перекинул его в другую руку и сунул в кобуру. Наблюдавший за ним Доулта загадочно улыбнулся и посоветовал использовать его в редких случаях. — Животные здесь не слишком любят людей. Поэтому, в основном, прячутся. Но есть хищники, которые не жалуют чужаков, особенно когда те заходят на их территорию. Я стараюсь обходить эти места, когда помечаю деревья для сруба, поэтому особо не напрягайся. Однако иногда бывают исключения. Вереск кивнул головой, внимательно слушая Микеля. Из инструментов Вереск всё же взял бензопилу и топор. Решил попробовать в реале, что лучше и с чем удобнее работать. Ребята в команде говорили о всяком, но каждый сходится к одному: выбирать Вереску. Поэтому первую неделю он таскал оба орудия труда, пятилитрушку бензина, пять кристаллов, полторашку воды и две банки каши. Только три раза за неделю он успевал на обед, остальные три дня перекусывал в лесу. Седьмой день был выходным. Перед тем как прилететь на Сказку, Вереск походил на дополнительные обучающие занятия. Если кто думает, что рубить лес легко, глубоко заблуждается. У рубки есть свои нюансы, и именно об этом говорил инструктор. В группе их было трое, но только Вереск отправлялся на Сказку. Согруппники смотрели на него с жалостью, будто видели в нём психически нездорового человека, а мастер всё время делал уклон на живых. Вот и Доулта, забрав его в первый день в лес с собой, обозначил кристаллом дерево и заставил сделать первые насечки. — Отличить простое от живого легко, — сказал Доулта, — надо только почувствовать. Иногда одного взгляда хватает, чтобы понять, что перед тобой живой. Тот малыш, что мы выкопали из асфальта на дороге, и тот великан у терминала, ну и твой сосед — они живые. Тёплые и дышащие. Ощущение такое, что под ладонью, когда ты прикасаешься к стволу или листве, что-то скользит. Живых трогать нельзя, потому что они живые и потому что это убийство. В итоге на восьмой день после прибытия на Сказку Вереск уже знал многое о планете не понаслышке. Нравилась она ему или нет, ещё не определился, как и с инструментами труда. Но верил, что через три месяца уже будет точно знать ответ на этот вопрос, как и то, какой инструмент ему больше подходит. Утро нового дня началось привычно. Поднявшись с постели, быстро заправил кровать, почистил зубы, умылся, побрился. Сходил в туалет. Натянув комбинезон, прыгнув в сапоги, повязав на тёмные с лёгкой проседью волосы бандану, спустился в столовую. Кинув рюкзак у стула, набрал в полторашку воды, достал из большого холодильника две банки каши с мясом, схватил с большой чаши три булочки с изюмом — девчонки, ранние пташки, постарались, перед тем как уйти в лес, — скинул всё это в рюкзак. Быстро проглотив омлет и перекинувшись с ребятами парой фраз, Рашт вытянул из кармашка, что висел на холодильнике, карту, приготовленную накануне Микелем, — на ней обозначались деревья, которые нужно было срубить. Глянул на наручные часы, проверил компас. Взвалил на плечи рюкзак, сунул в прикреплённый к рюкзаку чехол топор, подхватил бензопилу и пятилитрушку с бензином и, сверившись с картой, уверенно направился в лес. Два десятка метров по лесу, и вот оно нужное дерево, отсвечивает кристаллической пылевой пометкой. За все эти дни Вереск так и не столкнулся с тем, за что Сказку прозвали Сказкой. Никаких чудес, волшебства или же мифических существ. Даже животных толком не видел. Однажды мимо пробежала стайка каких-то сусликов, потом прошмыгнуло нечто мохнатое и длинноухое, зацепившись ушами за еловый куст. Упав на спинку, оно заработало быстро лапками, потом завернулось пружиной, скатало уши и рвануло прочь, только трава зашелестела. Птицы летали чаще, однажды Вереск видел здорового ворона, тот сидел на толстой ветке и смотрел на него огромными красными глазами. Через некоторое время, запрыгав по веткам, исчез в пышной кроне. Видел стайку ярких мошек, их, кстати, тут было много. Надоедливые, сволочи. Ещё ярких птичек и белоснежных, похожих на пух насекомых. Гусениц, пауков, пчёл, мух и всяких других невиданных зверушек — было навалом. Но чего-то особенного, например, живых, Вереск до сих пор не встретил… Вчера он специально прогулялся по окрестности, обошёл дом и посмотрел на своего соседа с другой стороны. Ствол был таким же, как и со стороны комнаты: закрученным, состоящим из нескольких стволов. Но Микель был прав, от этого дерева веяло странной аурой. — Смотри, — Доулта появился неожиданно, взял его за руку, притянул к дереву и заставил положить ладонь на кору. — Чувствуешь? Тепло. Ага, чувствует! И не просто тепло, а жар. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда Микель схватил его за запястье. Теперь его ладонь лежала рядом, но кожа Вереска горела адским пламенем в том месте, где прикоснулся Доулта. — Движение… Ещё какое движение! В штанах у Вереска просто жуткое движение. Член против воли сознания поднимает головку и готовится к ядерной атаке… — Да, — Вереск опустил руку и почесал затылок, взъерошив влажные от душа волосы. Ощущения были запредельными, неожиданными. Но, чего уж скрывать, Микель нравился ему. Горячий мужик. Просто ходячий секс. — Я чувствую. — М-м, — протянул Доулта и заставил Рашта на него посмотреть. Теперь Микель стоял, опершись о ствол плечом и глядя на него взглядом, в котором можно было много чего прочесть и который явно раздевал, медленно снимая облепившую фигуру футболку с длинным рукавом, штаны и трусы. Вереск решил быстренько ретироваться, потому что боялся понять взгляд Микеля не так: он верил в то, что бригадир не из голубых. Что Доулта вроде как нормальный, вон с девчонками заигрывает, получает от них либо тумака, либо укус за ухо, либо поцелуй в щёку. Девчонки его любят, как и он их. В чём подвох? Рабочий день второй недели прошёл неплохо, по графику Вереск должен был завалить восемь стволов, что он и сделал. Отметив на карте галочками свои спилы, а также вписав в клеточки рабочего листа наименования деревьев и количество стволов, Вереск отдал бумагу и карту Доулта и направился в свою комнату. Вечером был рыбный пирог, мясной суп и гречка с овощным рагу. Микель разрешил употребить по стаканчику медовухи, после чего игра в настольный теннис пошла более резво и азартно.

***

Пожалуй, чудеса начались на девятый день пребывания Вереска на Сказке. Утром всё было по-прежнему, кроме одного: проснулся Рашт от ощущения того, что у него под боком кто-то лежит. Сначала он подумал, что это скомканное покрывало, которым он укрылся ночью, так как пошёл дождь и в окно ворвалась прохлада. Створку закрывать было лень, и он просто укрылся покрывалом. Потом осознал, что это нечто живое. Стал перебирать в памяти вчерашний вечер: они играли, немного перебрали. Девчонки ушли отдыхать первыми, следом за ними Микель, потом разбрелись и все остальные, в том числе и Вереск. Вёл он себя прилично, никого к себе в комнату не тащил. Значит, это… Надо просто открыть глаза и посмотреть. На приткнувшегося к нему щуплого подростка Вереск смотрел минут пять. Мальчуган сопел, чуть приоткрыв рот, уютно устроив косматую голову на подушке и вытянув худое тело стрункой. Что-то было странным в виде паренька: то ли кожа какая-то серовато-зелёная, то ли выглядывающие ветки из волос, а может, слишком длинные тонкие пальцы на руках. Так или иначе, весь мальчуган казался каким-то нестандартным. Похлопав глазами, Рашт пришёл к выводу, что он сам теперь нестандартный. Вылез из-под покрывала, укрыл им мальчишку и быстро прыгнул в комбинезон. Подхватив рюкзак, некоторое время смотрел на выглядывающую из-под одеяла косматую голову, а потом вышел из комнаты. — У меня в комнате чей-то ребёнок, — после приветствия заявил Вереск, присаживаясь за стол. Спустился он рано, даже Микель ещё не ушёл. — Ребёнок? — удивилась Рада, кладя в свой рюкзак банку ананасов — она их любила больше мяса. — Ребёнок? — удивились остальные, продолжая в задумчивости кто собираться, а кто пережёвывать пищу. — А, то, наверное, Тилли, — сказал Микель, передавая Вереску карту и новый рабочий лист. — Он безобидный, я же говорил. Но если начнёт надоедать, скажешь, я его приструню. Сегодня ночью был дождь, похолодало, он, скорей всего, замёрз. Доулта махнул рукой и исчез за дверью столовой, после чего хлопнула входная дверь. Вереск взял карту и лист, задумчиво пережёвывая овощи. Кто такой Тилли? Ребята явно не собирались больше затрагивать эту тему, и Вереск в очередной раз в задумчивости почесал затылок. Тилли? Так он чей? Второе происшествие, которое можно было бы назвать галлюцинацией или чудом, случилось после обеда. Дерево, помеченное кристаллом, которое Вереск срубил, зацепилось за соседние деревья ветками и замерло, не долетев до земли. Рашт мог только завалить на него другое дерево, что и сделал. Скользнул по соседнему, но не помеченному кристаллом, ладонью, чтобы что-нибудь почувствовать. Выдохнув и посчитав себя сумасшедшим, но успокоив себя тем, что это положено по инструкции, чтобы ощутить живость ствола, сделал насечку и принялся пилить с противоположной стороны. Когда спил оказался глубоким, он навалился на дерево и через некоторое время позволил тому сломаться. Однако, упав на первое, второе так же замерло, нисколько не исправив, а, наоборот, лишь усугубив ситуацию. Вереск отёр лоб от пота, сделал несколько глотков из бутылки, вдохнул-выдохнул и огляделся — придётся рубить ещё одно дерево, иначе никак не сдвинуть стволы с места. Взгляд упал на то, которое могло бы подтолкнуть зависшие, однако стоило Вереску сделать шаг к нему, как он почувствовал нечто странное. Ему показалось, что оно живое. Не было ни звука, ни удара, ни движения — просто осознание того, что его рубить нельзя, странным грузом легло на плечи. Рашт выдохнул, вонзил топор в ствол и вновь глянул на своё творение. Надо идти дальше, а вечером рассказать об инциденте Микелю, пусть решает эту проблему. — Ненавистный человечишка, — прошипел рядом женский голос, заставивший Вереска обернуться. Ладонь интуитивно легла на топорище, однако никого подозрительного Вереск не заметил. Он вообще никого не увидел — всё те же листва, трава и стволы. — Ты повалил моё любимое дерево, человече, — вновь голос, на этот раз чуть слышнее и откуда-то сверху. Вереск поднял голову и, сильнее сжав топорище, вырвал острие из дерева. То, что он увидел, заставило его сделать шаг назад и схватиться за орудие. Нечто, напоминавшее человека, только практически сливавшееся со стволом, ползло вниз по дереву и, как казалось Вереску, смешивалось некоторыми частями тела с корой и ветками, а ещё и с листвой, будто врастая во всё это и снова освобождая себя от плена. Оказавшись в трёх метрах от земли, существо приобрело более чёткие черты лица и тела, после чего Вереск понял, что перед ним женская особь. Большая грудь, укрытая древесной корой будто лифчиком, пряталась за ней, слегка колыхаясь, плоский живот, бёдра укрытые ветками и листвой, изящные ноги, начиная от колен вросшие в ствол. Длинные волосы, уходящие в кору или же будучи корой, Вереск толком не мог бы сказать. Кожа тёмно-коричневая и местами зелёная, а глаза золотистые, похожие на змеиные. — Только позволь вам войти в лес, как начинаете всё портить, — продолжала женщина, изображая крайнее презрение. В этот момент Вереск понял, что она расположилась как раз на том дереве, которое он посчитал живым. — Я давно говорила, что вас пора уничтожить. Выгнать из наших лесов, стереть в порошок, чтобы ни одна нога людишек не ступала на нашу планету! — Погодите! — Вереск выронил топор и поднял руки, будто сдаваясь. — Я не хотел вас обидеть… В этот момент Рашт поймал себя на мысли, что это женщина, возможно, плод его воображения, галлюцинация. Арому предупреждал о подобном, вполне вероятно, это влияние воздуха. Не может быть такого, увиденное не является фактом, люди не могут срастаться с деревьями, если, конечно, это не генная инженерия! — Прочь. Прочь с моей деляны, — шикнула на него женщина и вытянулась на изогнутых ногах-ветках вперёд, взмахивая рукой. Пальцы разлетелись тонкими веточками, чуть не угодив в лицо Вереску. — Иначе я за себя не ручаюсь… — Воу-воу, стой! — Вереск вздрогнул, совсем не ожидая услышать голос Микеля. Отскочил в сторону и коснулся кобуры. — Тиннель, притормози. Доулта тяжело дышал, видно, бежал, но Вереск был рад неожиданному появлению бригадира. Однако слова Микеля заставили Рашта задуматься: если Доулта видит этот морок, значит, он, по идее, настоящий? Или это групповое помешательство? Так или иначе, Вереск чувствовал, что галлюцинация опасна. — Зачем сразу драться? — продолжил Доулта, выдыхая и взъерошивая волосы на макушке. Его бандана была заткнута за ремень на комбинезоне, на котором висели кобура и мешок с кристаллическими карандашами. — Он свалил моё любимое дерево! — вскрикнула капризно Тиннель, скрестив на груди руки. Женщина поджала пухлые губки, выражая явное недовольство. — У него тут проблема. Бывает такое, дерево цепляется за другие и не идёт дальше. Он по инструкции всё сделал правильно. — И хотел рубить меня. Я это видела, — ткнула в него острым ноготком Тиннель — ветки куда-то исчезли, и теперь это была обычная рука обычной женщины. — Но не срубил же, — улыбнулся Микель. — И потом, ты бы так легко не далась. — Тебе смешно? — фыркнула она и снова скрестила на груди руки. Кажется, коры стало чуть меньше, и теперь взглядам Вереска и Микеля предстало более глубокое декольте. — Нисколечко, — продолжал улыбаться Доулта. — Кстати, позволь представить — Вереск Рашт, это Тиннель — одна из древнейших. — Мне неинтересно, — вздёрнула она подбородок. — Очень приятно, — в свою очередь ответил Рашт, всё же не веря в увиденное. Может, Доулта ему кажется тоже? — Тиннель у нас женщина-дриада, та, которая сохранила память до Затишья. Вереск не стал уточнять, что такое Затишье. Впрочем, он понимал значение этого слова, но что именно означало в этом мире, не уточнил. Сейчас не это было главным. — Нас очень мало, женщин, — заговорила высокомерно она. — Поэтому не смей больше наставлять свой топор на меня. В этот момент кора с груди сползла, задержавшись только на сосках. Микель же сделал несколько шагов к ней, и Вереск только сейчас понял, что Тиннель, стоя на земле, врастает спиной в ствол дерева. — Помоги нам, — попросил он, беря её хрупкую ладошку и целуя тыльную сторону. — И прости за любимое дерево. — Пусть сам пыхтит, — надула губки Тиннель и поддела волосы, которые распались красивой тёмной волной и укрыли плечи, грудь и бёдра. — Он большой и сильный, а я слабенькая женщина. — Ты одна из сильнейших, — тихо рассмеялся Микель, отпуская её руку. — И твоя помощь — это особая благодарность планеты человеку. Покажи, кто здесь хозяин. Тиннель вздёрнула подбородок, вжалась в дерево сильнее и на глазах Вереска выросла. Сколько метров она была в высоту, Вереск даже не стал думать. Вылупив глаза, тупо смотрел на то, как Тиннель положила огромную ладонь на ствол поваленного дерева и надавила на него. Затрещали ветки, заскрипела кора и древесина. Вереск успел отскочить, когда оба ствола рухнули на землю. Второе дерево, соскочив с первого, прокатилось в сторону Рашта. Вереск ещё раз отпрыгнул, потом отбежал. Зацепившись за другие деревья, оно замерло. — Спасибо, Тиннель, — Микель снова поцеловал ей ладонь. Вереск с удивлением отметил, что дриада уже приняла форму женщины человеческого роста, отлипнув от ствола. Теперь она никуда не врастала и была похожа на хомо сапиенса. — Ты же знаешь, мой мальчик, меня надо только попросить, — мило улыбнулась она и сверкнула золотистыми глазами, будто заигрывая с Доулта, кажется, она прижалась к нему и даже положила хрупкую руку ему на плечо, выказывая слабость и хрупкость. Пока Вереск обрубал ветки, делая ствол гладким, Микель беззаботно трещал с Тиннель в сторонке, рассказывая ей какие-то смешные истории. Дриада всё время прижималась к нему, игралась собачкой его замка на комбинезоне, смахивала пылинки с плеч, тёрлась ногой о его бедро или ногу. Вереск пыхтел от зависти и ревности — чего уже врать самому себе, Доулта был в его вкусе и заставлял тело пылать жаром, а сердце биться в три раза быстрее. И всё же Микель птица другого полёта, и раскатывать губу на его счёт просто глупо. — Вот сюда пиши внеплановое, — ткнул пальцем в строчку Доулта, когда Вереск закончил обработку дерева и присел на пень, чтобы сделать пометки в карте и в рабочем листе. — Сивуль. Вереск аккуратно вписывал ужасными закорючками слова, о чём не преминула заметить Тиннель. — У вас, у людей, даже почерк отвратительный, — заявила она, накручивая на тонкий пальчик откуда-то взявшийся на её голове локон. Вереск ничего не ответил, Микель отшутился, на что она заливисто и громко рассмеялась. — Заходи ко мне, мой мальчик, — напоследок сказала Тиннель и, обняв за шею, оставила на губах поцелуй. Вереск не стал смотреть на нежности и пошлости, взвалил на спину рюкзак, подхватил пилу и бутылку с бензином и уверенно направился к другой точке на карте. Ревность душила и резала тупым ножом, это раздражало и заставляло чувствовать себя идиотом. — Эй, Вереск! — Че? — не оборачиваясь на окрик, пробормотал Рашт, чувствуя себя ребёнком в ясельной группе. Ну понимает же, что Микель не такой, чего дуться-то?! — Пойдём сюда, — обозначил Доулта новый маршрут, махнув рукой в другую сторону от той, куда Вереск направлялся. — Зачем? У меня по плану там, — буркнул Рашт, не останавливаясь. Но Микель перехватил его за руку. — Завтра начнёшь с той точки, — сказал спокойно Доулта, утягивая его по другому пути. — Можно сказать, ты сегодняшний план выполнил. К тому же уже вечереет. А мы как раз рядом с тем местом, которое я всё хочу тебе показать. — Что это? — спросил Вереск, проглатывая осточертевшую обиду и ревность. Он шёл следом за Доулта, стараясь ни о чём не думать. Впрочем, после слов Микеля одна мысль всё же вспорола сознание: он что, хочет ему показать поляну дриад? Или красивые васильки? Неужели Доулта такой романтик? — Сейчас увидишь, — сказал загадочно Микель, обернувшись к нему и чуть улыбнувшись. Вереск этой весёлости не оценил, недовольно поморщился, но продолжил путь. Как дети малые, ей-богу! Ага, васильки. Если честно, Вереск даже расстроился, когда они вышли к некогда бывшей поляне, сейчас заросшей, где среди деревьев проглядывали ржавые конструкции. Пока Микель выдёргивал траву и мелкие кустарники, отгибал лианы и прочий плющ, Вереск осматривал постройку, уходящую далеко в небо. — Старый лифт, — сказал Доулта, закусив травинку и взъерошив волосы, чтобы стряхнуть с головы листок, оставленный Тиннель, и ещё какую-то лесную труху. — Очень давно им пользовались для переправки леса наверх. Вереск промолчал, он не совсем понимал смысла такой романтики, поэтому просто тупо осматривал конструкцию, вслушиваясь в слова Микеля. Кстати, красивый у него голос: грудной, низкий, мягкий. — Он до сих пор рабочий, столько лет прошло, даже лес его не поглотил, — продолжил Доулта, повязав бандану на голову. — Этот лифт находится в твоём квадрате. И этим лифтом постоянно пользуются браконьеры. — Браконьеры? — Это заинтересовало Вереска, и он посмотрел на Доулта. — Да. Ребята с такими пушками и суровыми лицами. Обычно у них в арсенале отравленная кристаллическая пыль, она усыпляет живых. Плохие парни проникают через этого старичка и по тихой здесь шуршат. Их интерес вызывают, конечно же, дриады и некоторые занесённые в Красную Книгу деревья. Так что, если вдруг наткнёшься на кого-то лишнего, без разбору стреляй точно в цель. По моему лесу может бродить только моя команда, двадцать человек, включая тебя и меня. — Понял, — серьёзно ответил Вереск. — А чего его не заколотят? Или не обрубят подачу энергии? — Потому что это запасной лифт. А вдруг перестанут работать те? — пожал плечами Микель, пожёвывая травинку. — Что-то в этом роде. К тому же энергия у него отрублена, однако щитки в полном порядке. Браконьеры подключают свою энергию, и в путь. Наверху, в атмосфере, есть площадка, раньше туда приземлялись трейлеры, работавшие на кристаллической пыли. Сейчас такие не выпускают, однако браконьеры их используют. Они неповоротливые и опасные, могут в любой момент потерять контроль или же взорваться, но плохих парней ничто не останавливает. Живые деревья — это миллионы. — Понятно. — Если ты наткнёшься на группу злодеев, взрывай кристалл, — Микель ткнул пальцем в рюкзак, где у Вереска лежали кристаллы, вернее, уже один, остальные он использовал. — Ты знаешь как? — Конечно, — кивнул Вереск и добавил: — Спички у меня есть. Главное, поджечь, и потом укрыться от плохих ребят. — Точно, и остаться в живых, — улыбнулся Доулта. — Ну, теперь пошли домой. Поправив топор, Вереск взвалил на плечо пилу и, подхватив бутылку, направился следом за Микелем. Тяжело ступая по земле, Рашт снова углублялся в свои мысли, неотрывно глядя на задницу и широкие плечи Доулта. Внутри закипала лава желания и похоти. Надо срочно с этим что-то делать. Три месяца в таком состоянии Вереск не протянет!