Судьба дворянки

Лена лежала, не желая вставать. От неполноценного питания слегка подбаливала голова, настроение до сих пор было отвратительным. Мыслей о том, как лучше поступить дальше, не было и это дополнительно ухудшало и без того плохое настроение девушки. — Лена, можно к тебе? — спросила Женя, заглянув в комнату сестры. — Заходи, — безразлично ответила Лена. — Леночка, что происходит? — спросила Женя — За тобой приходили жандармы, тебя не было всю ночь дома, мама с папой тебя заперли чуть ли ни на неделю в кладовке… Я не могу понять, в чем дело? — Потому что Лена крамолой занялась, — коротко ответила девушка. Придумывать отговорки для сестры не хотелось. «Женька уже взрослая, должна и правду знать», — подумала Лена, — «Тем более, если меня посадят». Последнее слово будто обожгло девушку. Да, Лена осознавала, что за подобные действия никто ее не погладит по головке, но перспектива попасть в тюрьму или поехать в ссылку только сейчас так близко затронула сознание девушки. «Нет, я не хочу в тюрьму, это мне не нужно», — подумала Лена. — Леночка, ты неправа, не надо так делать, — сказала Женя. — Хорошо, не буду, — отмахнулась Лена — разговаривать с сестрой не хотелось совершенно. От мысли, что она побывала на волосок от ареста, Лене стало жутко. Девушка не представляла, как она отправилась бы в тюрьму, поэтому с ужасом думала о своем вполне возможном будущем. Промучившись в своих переживаниях несколько часов, девушка пришла в комнату родителей. — Можно? — спросила Лена. — Заходи, — ответила Мария. Женщина понимала, что разговора не избежать, поэтому была даже рада, что его хочет начать Лена. — Мама, — сказала Лена, — Я не хочу в тюрьму, я не хочу быть судимой за все это. Да, я только сейчас осознала, что меня могли действительно осудить, что все эти рассказы про каторгу или ссылку не были сказками. И поэтому я хочу сказать: больше рисковать своей свободой я не хочу. — Это хорошо, что ты все поняла, Лена, — сказала Мария и обняла дочь, — Все будет хорошо. С какой-то волной облегчения, которая все больше и больше накрывала Лену, девушка наблюдала за происходящим: было видно, как и мать, и отец с нескрываемой радостью восприняли этот порыв дочери. — Только бы не передумала она, — сказала Мария супругу, едва Лена ушла обратно к себе, — Хоть бы не передумала… На следующее утро Лена пошла в больницу. Девушка знала, что пропустила две рабочие смены, поэтому решила объясниться. «Меня выгнать не должны, надеюсь, все обойдется», — подумала девушка и подошла к Георгию Ивановичу. Немного волнуясь, Лена сказала: — Георгий Иванович, я пропустила две смены, но этого больше не повторится… О причинах прогула Лена сказать так и не смогла. «Надо бы как-то еще и Валю спасти, выручить, побег ей устроить, вот только как?» — неожиданно для себя подумала Лена, почувствовав, что ей как-то не по себе без своей подруги. Девушка никак не могла решить, чем именно она может помочь Вале. Неожиданный ответ врача вывел Лену из задумчивости. — Надеюсь, Елена, что не повторится, — сказал Георгий Иванович, — И, знаете, чтобы это уж точно не повторилось, вам стоит к одной пациентке сходить, посмотреть на нее, изучить ее историю болезни и сделать соответствующие выводы. «Иваныч все знает?» — подумала Лена, — «А откуда? Опять как-то из жандармерии все узнал?» Тем временем, Иваныч повел Лену в одну из палат. За ширмой в конце небольшой палаты, куда обычно помещали наиболее тяжелых больных, лежала девушка. — Больная, семнадцать лет, отравление неизвестным веществом на фоне недельного отказа от еды, — сказал врач, — Принять успела мало, по-видимому, это был морфий, по-видимому, просроченный. Как попал в руки пациентки — неизвестно. С какой целью пыталась отравиться — тоже неизвестно. Как вы можете заметить, состояние крайне тяжелое, пусть и стабильное. Так что, Елена, хотите так же лежать с зондом? Или, может быть, уже пора за ум браться? — Пора… — прошептала Лена. — Читайте историю болезни, там все описано более подробно, — сказал Иваныч, — Как спасали, какие именно мероприятия проводили. Врач ушел, оставив Лену наедине с девушкой. Лена присела на табурет возле кровати и начала читать историю болезни. «Валентина?» — Лену вдруг обожгло. Девушка посмотрела на пациентку, внимательно присмотрелась и тихо сказала, — Валька, идиотка. Лена внимательно прочитала историю болезни. Для девушки не было секретом, как именно оказывают первую помощь при отравлениях, однако, представить на месте пациентки Валю она не была готова. Неожиданно Лена заметила, что Валя вышла из состояния полусна и посмотрела на нее. — Валя, — сказала Лена, — Зачем ты так? Я всю голову сломала, как тебя спасти из жандармерии, как устроить побег. — Предательница, — тихо выругалась Валя, — Кто-то, значит, голодовки устраивал в качестве протеста из-за несправедливого задержания, а к кому-то пришли родители и обо всем договорились. И как жить в мире, где даже товарищи по делу так предают? Хорошо, хоть морфий случайно в тайнике между нарой и стеной нашла, кто-то, видать, себе прятал, но ему не пригодилось. — Валюша, ты нездорова, поэтому так и говоришь, — ответила Лена. — Иди уже отсюда, видеть тебя не хочу, — снова выругалась Валя. Из палаты Вали Лена уходила с тяжелым чувством. С одной стороны, девушке была понятна обида уже явно бывшей подруги, но, с другой стороны, себя виноватой она не считала ни в чем. — Георгий Иванович, — обратилась к врачу Лена, случайно встретив его в коридоре, — Валентину хотя бы до выздоровления в больнице продержат? Не отправят в жандармерию еще больную? — Валентину в жандармерию отправлять не будут, но об этом вы ей пока что не говорите, не стоит, — ответил врач, — Пусть думает, что все еще впереди. Не переживайте, здесь морфий или что-нибудь подобное она не найдет. Врач ушел, оставив Лену в задумчивости. Девушка понимала, что Георгий Иванович все о ней знает, ему уже все известно, но сплетен пока что нет и вряд ли они появятся — мужчина не был сторонником подобных развлечений, и именно это буквально давило на Лену, вызывая чуть ли ни слезы. «Меня все жалеют, оберегают, а я это только сейчас поняла», — думала девушка, — «Это же надо быть такой глупой, такой бесчувственной к доброте других». До ее смены оставалось еще два дня, в больнице больше делать было нечего, поэтому Лена, неожиданно для себя, решила пойти к Владимиру. Идти по своей воле в жандармерию Лене было страшно. Кроме того, девушка не знала наверняка, в каком кабинете находится Владимир, поэтому решила пойти домой к Лизе, чтобы поговорить с молодым человеком, когда он придет на обед. Тихий стук в дверь заставил Лизу отложить вышивание и спросить, кто пришел. — Лена пришла, открывай, — коротко сказала девушка. — Ты по какому вопросу? — удивленно спросила Лиза сестру. — С Владимиром Леопольдовичем поговорить, — ответила Лена, — А пока что у тебя бы посидела, пока он на обед не придет. — О чем тебе с Владимиром говорить? — удивилась Лиза. — Услышишь, — коротко ответила Лена. Владимир, придя домой на обед, совершенно не ожидал увидеть на кухне Лену. — Вы что-то хотели, Елена Константиновна? — спросил молодой человек. — Да, хотела, — ответила Лена, — Владимир Леопольдович, я намерена окончить со своим прошлым и теперь желаю узнать, у меня уже все потеряно, на будущем крест можно поставить, или еще есть какая-то надежда? — Мадемуазель, — сказал Владимир, — Что-то настроение у вас не то. Лишенные всех прав состояния на каторге веселее выглядят. Или вы до сих пор под впечатлением от своего домашнего карцера? В этом случае я очень рад, что родители выполнили свой отеческий долг полностью. — Владимир Леопольдович, на меня карточка в жандармерии заведена? — спросила Лена, — Потому что карточка — это все, конец карьере, которая еще не началась, конец мечтам, конец всему. — Нет, Елена Константиновна, вас просто пока что в жандармерии все знают, но документально вы до сих пор не оформлены там, — ответил Владимир, — Но вы не волнуйтесь, в случае чего о вас первой подумают, если вы действительно что-то сотворите. — Да не дождетесь! — воскликнула Лена и добавила, — Спасибо вам, Владимир Леопольдович, за ответ. — Пожалуйста, — удивленно ответил Владимир. — Всего доброго, — сказала Лена и вышла из кухни. В коридоре сестру догнала Лиза. — Ты точно чай пить не будешь? Домой, что ли, пойдешь? — спросила девушка. — Да, ты все правильно поняла, — ответила Лена. На улице девушке стало немного легче: шанс на дальнейшую нормальную жизнь еще не был утерян, поэтому Лена решила для себя, что отныне она будет заниматься только устройством своей личной жизни. «Напомогалась народу, хватит», — подумала Лена. Тем временем, Владимир с удивлением сказал супруге: — Я бы мог сказать, что Лене всыпали по первое число, поэтому она такая грустная, но, как ты видела, барышня вела себя, как ни в чем не бывало, легко садилась, легко вставала. Так что, наверное, дело не в этом. — Может быть, и вправду все осознала? — предположила Лиза. — Слабо в это верится, хотя отрицать тоже не могу, — ответил Владимир, — Но разговоры у нее, конечно, слишком странные были. Люди и без справки о политической благонадежности неплохо живут, зачем она Лене? Не разбирается барышня в законодательстве, но это, думаю, и к лучшему. Пусть попереживает, может, хоть сейчас о чем-нибудь задумается.