Бездна или шизофрения?

      В измерении, казалось, находится несколько пространств различных материй, которые словно делили его, едва не разрывая на куски. Фигура пред мальчишкой колебалась, не имея своего места, будто вовсе смешалась с потоками окружающего мира, став полноценной его частью. Он находился и далеко и близко, был и малым и большим, что, несомненно, являлось иллюзией, искажением. Тем не менее, колеблющаяся тень, прослеживаемая в абсолютной тьме, несмотря на неоднозначное местоположение, все же держалась на определенном расстоянии.       Едва различимый силуэт представлял угрозу, что источалась незримыми волокнами в округе. Возможно, что даже эта темень есть ни что иное, как он сам. Не было сомнений — перед мальчишкой предстало что-то великое, опасное и ужасающее, однако притягивающее. Подсознательно он испытывал интерес к существу, пожалуй, даже не поняв, в какой конкретно момент начал тянуть к нему руку.       Виднелось даже на далеком расстоянии, как он нервозно передвигается с места на место, бешено постукивая носами обувки о то, что в этом пространстве можно считать полом. Звуки те были полностью заглушены, но ощущались, вероятно, на уровне инстинктов. Создавалось впечатление, что он не способен подойти ближе, что некий барьер отделяет его от паренька.       Переполненный надеждой мальчишка надеялся, что чужая рука поможет ему покинуть пределы клетки, как казалось ему, отгороженной невидимым куполом. Тогда и возникло двоякое чувство: подсознательное доверие, рвение и даже тяга неизвестного происхождения так и волокли паренька к таинственному силуэту; однако, он испытывал и чувство чего-то родственного, родного к «клетке», словно бы та являлась маленьким сундучком его собственных желаний, разума, знаний и воспоминаний. Это здорово напомнило ему ситуацию, когда ребенок покидает отчий дом, что под действием юношеских амбиций, стал дотошным и мгновенно опротивел.       Он долго думал и все же решился к действиям, делая решающий порыв:  — Забери меня отсюда, пожалуйста! — закричал он, ещё выше вытянув руку.       Но колеблющаяся фигура нисколько не отреагировала, возможно, притворившись, что не услышала его слов. Парень хотел было крикнуть ещё, но завидев слабое копошение полностью замер. Сумрачное существо удрученно повертело головой из стороны в сторону и, вытащив руку из кармана, подвело указательный палец к губам, жестикулируя знак тишины. Но парень не переставая тянул к нему руку.       Далее тень более-менее оживилась, жестами отговаривая напрашивающегося гостя об отказе от этой затеи. А затем фигура совершила странное движение вперед, немедленно прерванное. По пространству прошелся странный колебательный звук. Тень резковато отшатнулась и приняла еще одну попытку куда более мощную.       В эту секунду он испуганно раскрыл глаза. Набрав полную грудь воздуха, словно пытаясь понять, что тот реален, он наконец рискнул пошевелиться. Мальчишка все еще мутно видел и толком не осознавал происходящего. У него в голове прокручивались фрагменты сна, такие дальние и затемненные, что и глухие звуки, наполнявшие их, он не запомнил. Это заставляло задуматься — а правда ли он их слышал.       Когда же мешающая дымка пала с глаз, а голова начала нормально соображать, парень посмотрел в окно, тут же злобно поморщившись — на него оттуда глядела склизкое, черное облако тьмы, время от времени, освещаемое яркими опасными вспышками. Удары раздавались направо и налево, причем так близко, что невольно радовался еще целой крыше над головой и боялся за неё каждую новую секунду.       Да. Этой ночью разыгрался не слабый шторм. Ливень, как выяснилось, заливавший город чуть более недели, оказался разминкой перед предстоящим. Парень не завидовал людям, держащим земляные участки скотину, и мог лишь молиться, чтобы эта «замечательная» осень не преподнесла им в подарок еще и град в ближайшем будущем. Они, вероятно, об этом даже не думают, несомненно, уже терпя убыль урожая на затопленных посадках.       Так повелось, что когда он засыпал, несколько расторопных женщин принялись вести беседу, словно специально разговаривая в самую дверь. Но парень был определенно рад этому, ведь он впервые услышал хоть какой-то хоть сколько-нибудь дружеский диалог в тоскливом месте. Первым делом речь пошла о пропавшем здесь человеке.       Ничего конкретного о нем они не сказали, а лишь перечислили о нем все какие знали спонтанные теории, выдвинутые совершенно недалекими людьми, интерпретирующими каждое слово то в угрозу, то в укор, то во устыжение говорившего. Собственно, на этой основе строилась не только слухи, но и политика, журналистика, юриспруденция, где каждое неверно подобранное слово может быть в лучшем случае использовано против другого человека, а не вас. Слухи, конечно, не всегда лезли в эдакие крайности, глубины «скрытого» смысла, но частенько профессионально промывали мозги особенно доверчивым и ранимым натурам.       Из сказанного сплетницами парень понял, что пропавший жилец имел определенную известность, из-за которой о нем еще месяцами ранее уже распускались сплетни. И в данный момент людей нисколько не смущает отсутствие его имени в журналах и газетах.  — Они обсуждают человека, которого знают, но не затрагивают его имени, — иронично усмехалась одна из сплетниц, так же находившая ситуацию странной.       Пускай тела и не нашли, но журнальные статьи и многочисленные выпуски газет, прочитанные все той же сплетницей, намекают, что тот свихнулся и давно уже мертв без грамма такта. Некоторые эксперты, не удосужившиеся подписаться под собственными словами, предлагают версии суицида, другие заламывают байки про наркоторговлю, мафию, чьи проделки этот город, этот район, терпит не впервой, а третьи думают, что он и есть самый отпетый маньяк в маске, о котором, кстати, немало говорится в газетах. И парня интересовало — действительно ли все эти люди хотя бы знают этого человека и произошедший случай, видели его они хоть раз?       Вероятно, кто-то пытался навести шумиху подобным образом, иного смысла в поданной информации паренек не нашел. Впрочем, эту цель могла быть сформирована в связи с резким скачком нелегальных деяний в городе и появлением вышеупомянутого маньяка, дабы ввести в массы беспокойство, призвать к осторожности. Ведь, и остальные газетные случаи были преподнесены в подобном ключе, из-за чего у паренька уже пропало желание к чтению приобретенного у таксиста старого выпуска.       Пару не ласковых слов сказали сплетницы и в его адрес, но уже тише. Из этого мальчишка принял решение в ближайшем будущем постараться не изменить их мнение в куда более худшую сторону.       Они разговаривали в основном о погоде, пророча, что она вполне может поспособствовать наводнению, ибо за последние дни приливы воды многократно усилились. Все это, конечно, было сильно притянуто за уши, но и в сравнении не стояло с дальнейшим бредом, далее срывавшимся с их бледных морщинистых губ, по крайней мере, именно такими он представлял губы сплетниц.       Парень запомнил лишь несколько абстрактным понятий, типа «мешочек с песком», «насыпать крупы в ботинки», «опилки в тряпку, под подушку». Он и раньше, конечно, был знаком с суевериями. Но подобного не встречал и уже в тот момент дождаться не мог момента, когда, вернувшись домой, он поделится этим с местными бабушками и они вместе посмеются над данной ситуацией. Он хотел улыбнуться, но его прервал резкий треск, раздавшийся с улицы совсем рядом. Как только погода напомнила о себе, стало вновь нестерпимо скупо. В тот же момент замолчали и собеседники, предпочтя продолжить в другой раз. В нескольких окнах соседних домов загорелся свет, а сверху послышались скрипучие шаги и щелчок выключателя. Впрочем, интерес у людей быстро поупал, ибо в данной мгле рассмотреть что-либо, становилось невыполнимым. На улицы так никто и не осмелился выглянуть.       Молнии продолжали стремительно расти в ударах. Чуть ли не каждую секунду по ушам бил очередной звонкий треск, избавлявший от любого намека на сон. На часах к тому времени было около двух ночи. У паренька под глазами нависли большие почерневшие мешки. Как ни странно, днем он успел не слабо устать, а в продолжительной дороге вздремнуть не представлялось возможным.       Время от времени он поднимался с дивана и поглядывал на кишащую водою улицу. В моменты, когда молнии озаряли окружение вспышкой света, поверхности плитки блестели искристыми переливами, столь приятными глазу. Это оставалось единственным хоть сколько-нибудь положительным в погоде. Те же стоки уже не с такой жадностью поглощали все новые и новые воды — они покидали уличный асфальт слишком медленно.       В руках оказалась кружка горячего чаю, когда он в очередной раз глянул на удручающую картину. Парень вздохнул, хмыкнул и после, возможно потеряв последнюю связующую со сном нить (а спал он всегда дурно), начал вновь дословно изучать то, что теперь называл домом.       Нет, квартира его отчасти устраивала, в этом не было сомнений. Однако её загадочная история порой вводила паренька в мучительную задумчивость и раздражительность по причине того, что некоторые факты нарочито умалчивались, в этом плане его особенно задела небрежность Тетушки, которая подошла к его просьбе уж слишком безалаберно. По крайней мере, именно такое впечатление оказала на него данная ситуация. Но его волновал не пожар.       Жилец, без вести пропавший, будто выволоченный из гадкого дома в один из летних дней (судя по бардаку, царившему здесь) так и пропадал на протяжении нескольких месяцев. Его имени никто не помнит или попросту не знает, но в газете определенно указывается, пусть и невзрачная, фотография, принадлежавшая ему. Его никто не объявлял в розыск, и не забирал оставленные им личные вещи. Более того, домовладелец вовсе предлагает их выбросить или прибрать к рукам. Этот парень, чье имя по какой-то причине не всплыло в газете, был абсолютно никому не нужен. И тем не менее, статья в газете о его пропаже имеется. «Тогда какой в ней смысл, если никто даже не пытается понять, кто пропал?» — продумывал про себя парень.       Паренек догадывался, конечно, что хозяин этих вещей вряд ли за ними уже вернется, но все же надеялся, что хоть родные то одумаются и заберут ценности, вероятно, покойника.       В прочем, паренек не сильно то верил в сплетни, да и лезть в чужие жизни не любил, а потому предпочитал сохранять нейтральность в любой его не касающейся ситуации. Но в этом доме что-то изменилось. Какой-то импульс, соизмеримый с интересом не мог покинуть его головы. И отчасти он понимал, что пытливый ум хотел и даже пытался собрать картинку из уже имеющихся фактов, хоть те и являлись всего лишь слухами.       Вот и сейчас он невольно стал свидетелем одного из скандалов его новых соседей. Крики и возгласы были очень хорошо слышны благодаря совсем тонким, будто картонным, стенкам этого дома. Из их разговора он понял, что именно женщина кричит разные провокационные речи и восклицания в адрес мужчины, в то время как тот не членораздельно отвечает ей взаимными матерными словами. Послышался резкий звук закрывающейся дверцы, а после тишина, и лишь легкие, едва различимые, женские всхлипы могли её прервать.  — Стандартная история … — печально протянул паренек, в конце концов, допивая свой чай. Он со всех ног бросился к своему чемоданчику и, открыв его, взял нужный ему сверток и отправился к двери. Быстро одевшись, обувшись, он легонечко приоткрыл дверцу, выглянул и, удостоверившись, что в коридоре пусто, пробежал на цыпочках по лестнице, спускаясь на первый этаж.       Он неловко оглянулся у дряхлой дверки под номером «3» и неуверенно постучал. Дверь тут же распахнулась, и паренек увидел гневное, зареванное женское лицо, что тут же переменилось удивлением, а после испугом. В руках она держала клетчатое исхудалое полотенчико, вероятно самой богатой истории. Девушка ожидала увидеть вовсе не его, что понималось по реакции. Она быстро смахнула слезы со своего лица, вопросительно, и как-то по бедному, посмотрев на постучавшего к ней джентльмена.  — Вы новый жилец? Мы вас разбудили, да? Боже правый, как неловко то, — замялась она, то и дело перебирая в руках истертое полотенце, — Извините, пожалуйста. Здесь люди живут уже привыкшие и не жалуются, но все же не удобно …  — Давно у вас так?  — Что, простите? — она посмотрела на него сначала вопросительно, а затем, резко вздрогнув, слегка нервозно и гневно, — Прошу, идите спать, больше мы вас не потревожим. Парень понимал, что разозлил её, влезая в личные проблемы без всякого предлога и потому слегка запаниковал, когда перед ним начала закрываться скрипучая дверь.  — Подождите, стойте, — опешил он, шурша свертком, женщина вновь окинула пришедшего вопросительным взглядом, — Я тут к вам ради знакомства, так сказать, чаю попить, все же соседи.       Женщина нахмурилась, прищурилась и, внимательно осмотрев джентльмена, нехотя приоткрыла дверь, в знак согласия. Парень вошел и бегло оглядел окружение.       Это была квартира точь-в-точь похожая на его по строению. Однако, внешне она сильно отличалась. Вместо старомодной гостиной здесь его ждали засаленные стены и дряхлая, рваная мебель. В некоторых местах, в особенности у окна, видны следы пожара и не слабого. В прихожей же ничего примечательного он не заметил, за исключением парочки серых пейзажей, изображенных на настенных картинах. Он невольно вспомнил картины в его квартире, сравнивая с этими и даже почувствовал некое чувство превосходства, видя в сознании те очертания и вновь ощущая те эмоции, что ему приносили его картины. Именно Его картины.       Весьма дружелюбно женщина провела его в гостиную, приглашая сесть на одно из кресел, и поспешила на кухню. Пока её не было, он успел провести ещё несколько сравнений со своим домом, приводя хотя бы то, что его квартире все гораздо уютней обустроено. На каждом шагу есть какая-то занятная вещица, когда тут лишь, своего рода, минимализм. Навязчивое чувство превосходства вновь настигло его, а от него и некоторая высокомерность. Из раздумий и ложных чувств его вывели лишь расспросы повеселевшей барышни о его житье бытие. Парень даже несколько испугался, её переменчивому настроению, в то же время, хваля женщину за проявление выдержки и эмоциональной силы.  — Ну, меня зовут Мишель, рада знакомству, а вас как мне называть? — дружелюбно спросила женщина, однако быстренько убежала обратно на кухню, не дав и шанса ответить, уже оттуда продолжая разговор, — Вы чай с сахаром пьете? Холодный, горячий? Крепкий?  — На Ваше усмотрение. Единственное что, без сахара, прошу, — незамедлительно, весьма четко отчеканил парень и продолжил, увидев приближающуюся фигуру, — я тут, кстати, захватил не плохого печенья с моей родины. Готовила сестренка, прошу, попробуйте, оно должно быть очень вкусным.       Женщина добродушно хихикнула и потянулась к свертку. Печенье было приготовлено из самого простого, даже постного теста, в виде кривоватых фигур кошек, добротно опыленных пудрой, что делало их чистокровно белыми. Откусив кусочек от крохотной фигурки, она тут же промычала что-то вроде согласия со словами мальчика и после кушала уже не столь сдержанно. Пареньку, конечно же, было лестно знать, что женщине они понравились на вкус, но почему его сестренка сделала их в виде кошек, несмотря на всю нелюбовь к этим животным, он не понимал.  — Действительно, делалось с душой, — прошептала Мишель и на секунду, пареньку показалось, что в словах мелькнула горечь.  — Что-то не так? — спросил он, с испугом смотря на дрожащую женщину.  — Нет, все хорошо.  — Вы едва держитесь, расслабьтесь, успокойтесь, испейте чаю и … Вы, могли бы мне довериться и выговориться, верно?  — Я… — начала было оправдываться она.  — Вам это поможет.       Сияющие глаза наполнились надеждой и она, вероятно, даже не осознав, кивнула в ответ. Женщина тяжело дышала, и трудно было не заметить, как поспешно она множество раз пытается сглотнуть застрявший в горле ком сомнений.       Мишель, уже не в состоянии держаться, пустилась в слезы, что-то жалобно прося у Бога, что-то причитая мужу, и спрашивая о не справедливости сего мира у паренька. Он же, немедленно встал и, присев рядом, начал утешать едва знакомую женщину, хотя, от чего-то, такую родную. Мишель же, отчасти понимая ситуацию, лишь вжалась в ещё меньший комочек, не желая как-то стеснять гостя. Она была женщиной стеснительной и скромной и парень это прекрасно понимал. Её простота и добродушие внушали какое-то доверие. Может оттого она ему и показалась несколько родной?       В прочем, все же успокоив барышню, они вполне спокойно и как-то даже по семейному поговорили о её проблемах, особое внимание уделяя мужу, затронули тему погоды и прочей ерунды. Казалось, что женщина слишком быстро успокаивается, что, возможно, конечно, являлось делом привычки.       Гроза стихла, но осмотреть состояние улицы из окна оказалось невозможным. Мало того, что те сильно запотели, так на них одновременно нависло неисчерпаемое количество водяных капель. Пареньку даже в один момент показалось, словно бы они находились в единственном месте, все ещё не рухнувшем под действием воды. Единственные в мире, никто им не указ … Столь дивная атмосфера сильно цепляла, что её не хотелось выпускать из рук, однако, время идет и даже успокоительная тишина в любой момент способна стать гнетущей.       И вот, уже собираясь уходить, где-то к пяти часам утра, он вдруг вспомнил интересующий его вопрос.  — Слушайте, Мишель, вы помните старого жильца моей квартиры? — девушка кивнула, — А не могли бы вы мне его описать? Внешность характер, имя. Возможно, вы  — Я не припомню в нем чего-то примечательного, человек, как человек. Он был весьма нелюдим и с нами не общался. Да и как можно знать характер человека не зная даже его лица.  — А что насчет имени? — вопрошал парень.  — Имя? Имя … не припомню, чтобы он назывался. И фамилия такая не примечательная совсем, то ли Неонов, то ли Меланкин, а может быть и вовсе Адамс.  — Ох, а никто из жильцов его не знал? — Мишель завертела головой, — как же все плохо.  — А почему вы с таким интересом спрашиваете о нём? Вам ли не плевать?  — Как мне может быть все равно? Я живу в квартире полной его вещей, — усмехнулся он.       Девушка недоуменно взглянула на паренька.  — Ну и что? Послушайте, мой вам совет, заберите себе вещи, либо сдайте нуждающимся, за ними уже никто не явится. Он ведь вам совсем чужой человек. К тому же, о нем не лестные слухи распространяют…  — Да знаю я, — раздраженно оправдывался паренек, — но некоторые из его вещей такие … в прочем, действительно, куда лезу, — опешил он, видя, что девушка вновь негодует по непонятной причине.  — Что же, вот и хорошо, — коротко отсекла Мишель, — но ты, несомненно, любишь совать нос куда не надо. Это может сказаться пагубно.       Обстановка накалялась. Гром все сильнее ударял по ушным перепонкам, а молнии создавали сильно слепящий свет, лишь на мгновение, но мгновение это длилось весьма продолжительно. И он, откровенно говоря, вовсе не понимал, откуда он взялся, когда как погода совсем недавно успокоилась.  — Слушай, новенький, останешься здесь на ночь? — заманчиво изрек девичий голос, но как только джентльмен поднял свой взор на соседнее кресло, то сильно удивился, что в комнате находился лишь он один. Поежиться заставила и абсолютно другая обстановка, мебель обои — все из его квартиры       Гроза продолжала бушевать, но не с таким ярым стремлением и даже, потихоньку, стихала. Он бы мог увидеть лучи восходящего солнца, если бы не черные тучи, что с неимоверно сильным желанием буквально обняли городок, моментально влюбившись. Парень глянул на часы, с долей удивления поняв, что проспал на кресле до утра.