***
Суматоха, связанная с Турниром, и всеобщая истерия перед Святочным балом настолько заняли умы обитателей Хогвартса, что обычно долгожданные рождественские каникулы в этот раз для многих наступили совершенно неожиданно. В это время большинство учеников разъезжались по домам, чтобы провести праздник в кругу родных и близких — но не в этом году. Мало кто уехал из Хогвартса. Коридоры были полны снующими туда-сюда учащимися, которые (в частности девочки) время от времени собирались в стайки и шушукались по углам о чём-то своём, с интересом глядя на проходящих мимо мальчиков. Святочный бал был самой важной и, да что там скрывать, единственной темой для разговоров. Причём касалось это как женской, так и мужской половины населения замка. Мальчикам предстоял нелёгкий выбор партнёрши и «страшный» ритуал приглашения на бал (Гарри был в данном вопросе весьма выразителен и сказал, что готов скорее ещё раз отобрать у разъярённой драконихи яйцо, чем добровольно пойти на это). В то же время девочки, раздираемые противоречиями по поводу выбора наряда-макияжа-причёски на вечеринку, волновались ещё сильнее и больше всего на свете боялись, что их никто не пригласит. Многие учителя — разумеется, не Снейп и не Макгонагалл — еще за несколько дней до окончания семестра позволили ученикам немного расслабиться и не задали на каникулы домашних заданий. Так что изнывающей от безделья Гермионе только и оставалось, что сидеть в спальне девочек или в гостиной Гриффиндора. Чаще она выбирала всё же второе, потому что в спальне Лаванда и Парвати настолько забивали своими сплетнями голову, что просто вынуждали сбегать в спасительную гостиную к спокойной и адекватной Джинни, с которой за последнее время Гермиона значительно сблизилась. Джинни выросла с шестью старшими братьями, что наложило определённый отпечаток на её характер. Их дружба Гермиону весьма радовала, а в данный момент являлась ещё и единственной отдушиной. С последней встречи они с Крамом так и не виделись. И это касалось не только их совместных уроков (было понятно, что они закончились) — он не появлялся вообще: ни во дворе, куда она изредка выходила, ни в коридорах, ни даже в Большом Зале. Теоретически существовала возможность, что они не совпадали во времени или могли просто разминуться друг с другом, но внутренний голос подсказывал, что это не так. И от мысли, что, возможно, Крам намеренно избегает её, всё существо Гермионы внутренне сжималось, как от удара. Самое ужасное, что даже будь это правдой, ей всё равно хотелось увидеть его. Хотелось, чтобы он снова улыбнулся, подошёл, заговорил с ней по-дружески и опровергнул опасения, которые одолевали её. Но, конечно же, вряд ли такое случится… Начало каникул принесло с собой хоть и не сильный, но самый настоящий снегопад. Прошёл день, второй, а белые хлопья всё падали и падали, окутывая замок пушистым одеялом и превращая его окрестности в самую настоящую сказку. Огромная карета Шармбатона напоминала гигантских размеров тыкву, засыпанную снегом почти по самую макушку. Её обитателям очень повезло, что они знакомы с магией — иначе пришлось бы как кротам рыть ходы, чтобы выбраться оттуда. В то же время корабль Дурмстранга медленно дрейфовал в чёрных водах озера и был скорее похож на некого персонажа из страшной истории, которые обычно дети рассказывают друг другу в темноте, прячась под одеялом. Без парусов он представлял собой костлявый заснеженный остов, повсюду покрытый заострёнными сосульками, и напоминал скелет давно вымершего морского чудовища. Подобному впечатлению весьма способствовала фигура на носу судна, обращённая к берегу заледенелыми глазницами и злобно ощерившимися клыками. Ученики не преминули воспользоваться такой погодой и тут же устроили самые настоящие сражения. Раскрасневшиеся, мокрые, с забившимся в волосах снегом, они как угорелые носились друг за другом, обстреливая всех и вся снежками. Гермиона не принимала в этом участия. В связи со всеми последними событиями — исчезновением Крама, воссоединением дружбы Рона и Гарри, а так же предстоящим одиночеством на Святочном балу — её охватила меланхолия. И в то время, как большинство сокурсников в предвкушении праздника готовили подарки, Гермиона проводила дни за чтением книг, сидя у покрытого морозным узором окна. Иногда она отрывалась от чтения и размораживала стекло, чтобы полюбоваться на преобразившийся пейзаж, красота которого заставляла её сердце замирать в восхищении. Она не хотела, но каждый раз взгляд невольно скользил по поверхности озера к тёмному силуэту мерно покачивающегося на волнах корабля, который словно притягивал её. И опять она поймала себя на том, что смотрит на него сквозь заиндевевшее окно. — Всё. Хватит. С меня достаточно, — решительно произнесла она, отложила книгу в сторону и, чтобы отвлечься от своих мыслей, спустилась в гостиную, которая (как всегда по вечерам) была переполнена. Гриффиндорцы разных возрастов собрались в ней посплетничать ну и, конечно же, посмотреть на новые изобретения близнецов Уизли, фантазия которых разошлась не на шутку. Гиперъязычки, коварно подсунутые Дадли прошлым летом, были только началом. Шуточные волшебные палочки, которые от настоящих не отличить, пока не начнёшь ими пользоваться; канареечные помадки, превращающие в огромную птицу; блевательные батончики, немедленно вызывающие и так понятно что, регулярно подсовывались ничего не подозревающим сокурсникам или тестировались на первогодках. Понятное дело, подопытным это мало нравилось, зато у остальных такие трюки вызывали взрывы хохота. Гермиона не одобряла этого и старалась держаться подальше, поэтому сразу же направилась к друзьям, занявшим удобный диван в самом углу комнаты. Гарри и Рон о чём-то увлечённо беседовали, а Джинни сидела рядом со скучающим видом. -… мы должны это сделать. Всё решено, Рон. Завтра — крайний срок, — услышала Гермиона. — О чём речь? — спросила она Джинни, усаживаясь рядом. — Эти двое всё ещё без пары. Ходят вокруг да около, а пригласить никого так и не решились. — Знаешь что, — возмущённо сказал Гарри. — Ты сама попробовала бы. Объясни, и чего это вы ходите целыми табунами? Стоит только приблизиться к девчонке, как на тебя тут же выжидающе смотрят десять пар глаз её подружек. Сразу всю охоту отбивают. Стоишь, как дурак и рта раскрыть не можешь. Но мы решились. Мы точно решились? — неуверенно посмотрел он на Рона, а тот ободряюще кивнул ему в ответ. — Если мы этого не сделаем, нам конец. — Почему это? — поинтересовалась Гермиона. — Да всех нормальных разберут! Мы тут узнавали — всех красивых девчонок уже пригласили, да вообще почти всех девчонок пригласили! Так что нам надо решать скорее, потому что ещё немного, и останутся одни тролли, — глубокомысленно заметил Рон. — Ах да, я же забыла, что ты судишь только по обложке, — резко ощетинилась Гермиона. — Тебе всё равно, будь девушка хоть полная дура, ты пошёл бы с ней на бал только потому, что она красивая? — А почему бы и нет?! — задумчиво промямлил Рон. — Вот. Вот о чём я говорю! — резко поднявшись с дивана, отчеканила Гермиона. — Пожалуй, я зря сюда пришла, пойду к себе. Почитаю умные книжки. Только это мне и остаётся, — и быстрым шагом покинула гостиную. Она не слышала, что там ответил ей вслед Рон, да и не хотела слышать. В ней кипела злость на него, на эти его вечные глупые высказывания, на происходящее вокруг, на идиотский бал, на себя… Упав в кровать и задвинув полог, она зарылась лицом в подушку и отчаянно пыталась подавить слёзы. Да, она умная, сильная, серьёзная, ответственная. Но никому не нужная. Что проку от всех этих псевдодостоинств, если никто не может их оценить? Мальчишки все одинаковы — им нравится красивая обёртка. Останутся одни тролли… Голос Рона прозвучал как наяву и сдерживаться больше не было сил — Гермиона заплакала от душившей её обиды, злости, боли… Она плакала, время от времени всхлипывая и комкая пальцами мокрую от слёз наволочку, и могла только надеяться, что вместе со слезами хотя бы частично избавится от всего того, что переполняло её и причиняло такие страдания. Гермиона не знала, сколько так пролежала, когда ей показалось, что она что-то услышала. Звук повторился. Она настороженно прислушалась. Да, точно, вот опять — в окно кто-то настойчиво стучал. Вытерев слёзы, Гермиона попыталась разглядеть сквозь стекло, что же там такое, и увидела любопытное зрелище. Со стороны улицы на подоконнике сидела нахохлившаяся сова, которая смотрела на неё с явным видом «открывай скорей, а то я сейчас себе весь хвост отморожу». Гермиона поспешила открыть окно и впустила её внутрь. Очевидно, сова была школьной, так что узнать по ней владельца не было никакой возможности — это мог быть любой из учеников. Она приземлилась на стол, оставляя за собой мокрые следы, бросила на него письмо и, не дожидаясь лакомства, вылетела прочь. Удивление Гермионы было столь велико, что недавняя обида была почти забыта перед лицом внезапно появившейся загадки. Кто бы это мог быть? Кто мог писать ей? Уж точно не мальчики, или сокурсники — они могли поговорить с ней в любой момент. Кто-то другой? Можно было подумать, что это близнецы со своими розыгрышами, но они знали нрав Гермионы и одновременно боялись, и уважали её. Может, слизеринцы решили подшутить? Мелькнула шальная мысль о Малфое. В любом случае чего гадать — подумала Гермиона и взяла в руки письмо. Секунду покрутила его в руках, а потом распечатала и прочитала:«В библиотеке. Через час. Секция магловедения. Очень важно».
И справа в углу витиеватая подпись: «Виктор Крам». Гермиона медленно села, перечитывая раз за разом и не отрывая взгляда от подписи. Виктор Крам… Крам… Это было поразительно. Это было невероятно. Это было попросту невозможно.***
Стараясь производить как можно меньше шума, но всё же время от времени забываясь и дробно стуча маленькими каблучками по каменным плитам, Гермиона спешила в библиотеку. К этому моменту она отринула прочь сомнения, до этого терзавшие её, и теперь целеустремлённо шла к назначенному времени на встречу… За прошедший час она передумала всё возможное, пока нервно вышагивала из одного конца спальни в другой, крепко стиснув в руках письмо и иногда бросая на него взгляд, чтобы убедиться, что это ей не снится. Сначала она так и не пришла к определённому выводу, зачем могла понадобиться Краму, и, естественно, пребывала в растерянности. Первой её реакцией было — не верить в происходящее. Но потом она задумалась. Если рассудить здраво, тут существовало два варианта. Возможно, Крам действительно написал ей. А возможно, это чья-то злая шутка. И тогда она может попасть в ловушку. Но если он действительно писал ей? А она проигнорирует его письмо и обидит этим? Идти или не идти? Что делать? Вот если бы незаметно подглядеть кто ждёт её в библио… Мерлин, да ведь всё гениальное просто! Гермиона подхватилась и выбежала в гостиную. К этому времени Джинни и Рон уже куда-то ушли, а Гарри сидел на диване с Невиллом и о чём-то тихо разговаривал. Гермиона подошла к ребятам и вежливо, но настойчиво попросила Невилла оставить их с Гарри одних. — Гарри, у меня к тебе просьба. — Да, конечно. Говори. — Мне нужна одна твоя вещь. Очень нужна. Можно одолжить её у тебя ненадолго? — Гермиона, всё что захочешь. — Гарри… а можно… можно мне взять твою мантию-невидимку? — робко поинтересовалась она. — Понимаешь, мне нужно кое-что посмотреть в библиотеке, а… — Не нужно ничего объяснять. Ты тысячу раз меня выручала, наконец-то я могу тебе отплатить тем же. Пошли, я отдам её тебе. — Нет. Подожди. Я выйду в коридор, а ты вынесешь мне её туда, хорошо? — Без проблем, — с пониманием произнёс Гарри. Ждать пришлось недолго. Пара минут — и вот уже он вылезает из-за портрета Полной Дамы, одной рукой прижимая что-то к груди. Набросив струящуюся ткань на плечи Гермионы, Гарри пожелал ей удачи и тут же скрылся, не задавая лишних вопросов, а она не стала медлить и тут же направилась в библиотеку. Слишком много времени было потрачено на раздумья и размышления — ещё немного, и не успеет вовремя. А уж в чём в чём, а в отсутствии пунктуальности Гермиону Грейнджер обвинить не мог никто. Хорошо, что ей не пришлось ни маневрировать между студентами, ни прятаться от них: время было позднее, все разошлись по своим гостиным, и коридоры замка почти опустели. Перед входом в библиотеку Гермиона задержалась, чтобы аккуратно открыть скрипучую и тяжёлую дверь, а как только попала внутрь, ненадолго остановилась, чтобы перевести дыхание и осмотреться. В пустом зале не было даже вездесущей мадам Пинс. Страшновато немного, но решение принято, а отступать — это не в характере Гермионы. Так что она медленно и как можно тише направилась в сторону секции магловедения, умело лавируя между стеллажами. Как только она приблизилась к цели, то встала на цыпочки, затаила дыхание и, стараясь не производить ни звука, сделала последние шаги… Она морально готовилась к этому моменту, но всё же нервно вздрогнула и закусила губу при виде Крама, мерно вышагивающего из одного конца секции в другой. Он был весьма задумчив и сосредоточен, при этом что-то едва слышно бормотал. Гермиона уловила что-то знакомое на английском, но разобрать так и не смогла. Медленно отклонившись назад и стараясь унять дрожь в коленках, она прислонилась к полкам, не замечая, как корешки книг больно впиваются в ладони и спину. Значит — всё правда. Это Крам написал ей. Решив, что разбираться со своими эмоциями она будет как-нибудь потом, когда появится время, Гермиона одним движением стянула с себя мантию-невидимку, быстро свернула её в маленький аккуратный свёрток и спрятала за пазуху. Секунда на глубокий вдох… и вперёд. Крам резко остановился, когда заметил маленькую фигурку, выходящую из тени ему навстречу. Секунду он молчал, а потом тихо произнёс: — Добрый вечер! — при этом ни долгожданной улыбки, ни былой непринуждённости, ни радости встречи, которые так хотела увидеть Гермиона. Опять этот его сосредоточенный и тяжёлый взгляд, как при первом знакомстве. Опять напряжён, словно сжатая до предела пружина. Сердце Гермионы болезненно сжалось от этой холодности, с которой он смотрел на неё, но она не подала виду и вежливо сказала: — Здравствуй! — и, видя, что Крам всё ещё молчит, робко спросила: — У тебя всё в порядке? Мы давно не виделись, я не зна… — Да. Я хотел с тобой говорить. Хотел объяснить, — немного грубо перебил Крам. — Я оставил Хогвартс. Мне нужно было. По делам. Это квиддич, моя команда, — продолжал он объясняться лаконичными и рублеными фразами. — Квиддич? Так ты уезжал? Ну слава… — непритворно обрадовалась Гермиона, но тут же взяла себя в руки и уже более спокойно продолжила: — Я подумала, что-то случилось. — Нет. У меня всё в порядке, — сказал Крам и снова замолчал. После минутного раздумья он как-то неуверенно посмотрел на неё и произнёс: — Я хотел тебя просить. — Если тебе снова нужна помощь, то ты можешь на меня рассчитывать. — Нет, неправильно сказал. Спросить. Я хочу спросить… — исправился он. — Ты… ты не можешь… не могла бы… — и внезапно снова замолчал. Ей показалось, или всё это действительно выглядело странно? Поведение Крама, этот неловкий диалог, его косноязыкость, будто болгарин вновь разучил английский, сама ситуация… Что на самом деле здесь происходит? — Я знаю, это было невежливо. Уехать и не сказать ничего, — терпеливо подбирая слова, продолжил он. — Мне не дали времени, но я не хочу сейчас оправдываться. Я хочу… исправить ситуацию. Чтобы мы снова были… друзьями, — неотрывно смотрел на неё Крам. — Ты не против? Быть друзьями. Гермиону отчего-то мгновенно бросило в жар. Пытаясь скрыть смущение, она быстро заговорила: — Ну что ты… конечно не против… Всё в порядке. Мы и так друзья… конечно, друзья… — начала она говорить слишком быстро, при этом внутри всё сжималось от какой-то нелепой радости. Да что с ней такое? Почему она начала вести себя, как последняя идиотка? Несёт какой-то бред, понимает это, но тем не менее продолжает говорить. Видели бы её сейчас сокурсники — всезнайка Грейнджер жалко лепечет себе под нос какую-то чушь. Однако было в происходящем нечто, чего её аналитическая часть сознания никак не могла понять, и от этого становилось не по себе. Если Крам хочет быть её другом, то почему сейчас он снова так холоден и молчалив? Почему опять хмурится, губы плотно сжаты, а меж бровей пролегла суровая складка?.. Где-то Гермиона уже видела это выражение… Точно! На чемпионате мира. Когда Крам со своей командой боролся за победу. Гермиона не могла понять причин и мотивов подобного поведения Крама, и это немного пугало. Хотя, если быть откровенной, с самой первой встречи он производил на неё странное двойственное впечатление: она ощущала неуловимый страх перед этим жёстким человеком и в то же время глубокое, неконтролируемое притяжение. Временами его присутствие заставляло Гермиону вести себя странно, нерационально и даже глупо. Однако стоило давно себе признаться — этот новый коктейль эмоций невероятно нравился прежней, всегда рассудительной Гермионе. А в иные моменты вообще всё казалось совершенно неважным. Например, когда он так близко. Когда смотрит на неё своим царапающим кожу взглядом. Должно быть, выглядела она совсем испуганной и потерянной, раз Крам отступил на шаг, сделав явную попытку её успокоить или хотя бы выглядеть не столь воинственно. Он глубоко вздохнул, на миг прикрыл глаза и, медленно сжимая и разжимая кулаки, выдохнул. Потом снова посмотрел на стоящую перед ним в замешательстве Гермиону, при этом выражение его лица неуловимо изменилось, будто он принял какое-то важное для себя решение. Расправив плечи и горделиво подняв голову, он с поистине королевским достоинством шагнул к Гермионе. На военный манер щёлкнув каблуками тяжёлых сапог, Виктор поклонился, неожиданно взял её руку в свою большую ладонь и, легонько прикоснувшись губами к тонким пальчикам, поцеловал. После чего церемонно произнёс, аккуратно выговаривая непривычные слова на чужом языке: — Мисс Гранжер… Я хотел просить вас оказать мне честь быть моей спутницей на Святочном балу. Гермиона непонимающе уставилась на Крама, широко распахнув глаза и от удивления даже не мигая. Она не ослышалась? Виктор Крам действительно только что пригласил её на Святочный бал? Он расценил её реакцию как сомнение и решил форсировать события: — Могу я узнать сейчас согласие или отказ? — и, отпустив её руку, добавил: — Я понимаю — я не имею права просить. Я слишком долго отсутствовал и, конечно, ты уже engagée… приглашена. Но я… могу надеяться? Гермиона смотрела снизу вверх на взволнованного болгарина, ожидающего её решения, и ей казалось, что всё происходящее — сон. Только пару часов назад она плакала в своей спальне и была, как ей казалось, самой одинокой и несчастной девочкой во всём Хогвартсе, а теперь чемпион Дурмстранга и всемирная звезда квиддича из сотен окружающих его девушек выбрал её одну и приглашает на бал. Ей пятнадцать, она стоит здесь в своих почти детских туфельках, чуть спущенных от быстрого бега гольфах, сбившейся набок нелепой школьной клетчатой юбке и растянутом свитере, а Виктор Крам надеется, что она пойдёт с ним на бал! У неё, конечно, всегда было богатое воображение, но о том, чтобы оказаться однажды на месте Золушки из знаменитой сказки, она даже и мечтать не могла. Пунцовая от смущения, радости и волнения, она опустила глаза и робко прошептала: — Я с удовольствием пойду с тобой на бал.***
Когда Гермиона прощалась с Крамом, она хоть и вежливо, но всё же решительно отвергла предложение её проводить. Конечно, было оно весьма заманчивым, однако их могли увидеть вместе, а это непременно вызвало бы неизбежные в данном случае сплетни и шумиху. Так что молодые люди договорились до самого бала держать эту новость в тайне и вместе на людях не показываться. Однако сюрпризы вечера ещё не закончились. В коридоре башни Гриффиндора, прямо перед портретом Полной Дамы Гермиону ожидал Невилл. И в ответ на вполне логичный вопрос что он тут делает он, сбивчиво и заикаясь через слово, пригласил её на Святочный Бал. Она была растрогана до глубины души этим его поступком, потому что понимала, как трудно было ему — такому стеснительному и неуклюжему — пойти на подобный шаг, но всё же была вынуждена отказать. Она честно сказала, что с удовольствием стала бы его спутницей, однако уже дала своё согласие другому. Невилл выглядел расстроенным, так что Гермиона постаралась его как-то успокоить и тут же подала новую идею — пригласить Джинни. А так как та всегда к нему хорошо относилась и была его другом, то подобная перспектива даже воодушевила загрустившего после отказа Невилла. Вечер был уже совсем поздний, так что гостиная Гриффиндора пустовала, зато спальня была в полном комплекте: все девочки заняли свои кровати, но спать ещё не легли и как всегда шушукались, обсуждая бал. На миг они замолчали, когда увидели входящую Гермиону, и проводили её сочувствующими взглядами. Задёргивая полог, она услышала их возобновившийся шепот и что-то типа «бедняжка», «так никто и не пригласил». Уже коснувшись головой подушки и закрыв глаза, Гермиона всё же позволила себе злорадно усмехнуться. Что ж, пусть так и думают дальше, их всех ждёт большой сюрприз. И мгновенно провалилась в сон. Когда она снова открыла глаза, то, судя по отсутствию соседок и яркому солнцу, которое светило прямо в окно, день был уже в разгаре. Действительно — часы показывали почти полдень. Похоже, события вечера и волнения, связанные с ним, по-настоящему измотали её, раз она проспала так долго. События вечера… Гермиона вспомнила сцену в библиотеке и сейчас, при свете дня, произошедшее показалось ей чем-то не настоящим. Нереальным. Было сложно поверить, что всё не приснилось. А может, действительно приснилось?.. Входная дверь с грохотом ударилась о стену и в спальню вихрем влетела Джинни. Она бесцеремонно плюхнулась на кровать рядом с всклокоченной после сна Гермионой и решительно потребовала: — Рассказывай! Изумленная Гермиона в непонимании уставилась на подругу, а потом хрипло произнесла: — Что? — Не-не-не, даже не думай отвертеться! Я всё равно это из тебя вытрясу, — и, видя полное непонимание со стороны Гермионы, продолжила. — Невилл только что пригласил меня на бал. Но не это самое главное. Он честно сказал (ну конечно он должен был бы молчать о таких вещах, но что с него взять, это ж Невилл) что сначала пригласил тебя, но… тадаааам!.. оказывается, ты уже с кем-то идёшь. И я решительно требую, прошу… ну ладно — умоляю тебя сказать с кем. И кстати, я согласилась пойти, если тебе интересно. Пока Гермиона нервно раздумывала, что бы такого ответить, Джинни продолжила: — Честное слово, я никому не скажу. Клянусь! Просто… — её глаза хищно сузились, — я так хочу чтобы этим двоим, а особенно моему пустоголовому братцу, кто-нибудь преподал урок! Он вёл себя вчера просто по-свински. И я так рада, так рада, что тебя пригласили! — в порыве радости она аж захлопала в ладоши. — Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, скажи мне, кто он! На самом деле Гермиона понимала, что небольшой огласки не избежать, и что ей будет очень нужна помощь со стороны по определённым вопросам, поэтому вздохнув, она кивнула: — Хорошо. Я скажу. Но… — и при этом поучительно воздела палец перед носом сияющей Джинни, — ни-ко-му! Ты поняла меня? Ни слова! — Клянусь Мерлиновыми кальсонами! — Сомнительная перспектива, ну да ладно, — хмыкнула Гермиона. — В общем, меня вчера действительно пригласили на бал. — Кто? Ну кто же, да не тяни ты! Гермиона нерешительно замолчала, а потом, выдохнув, тихо прошептала: — Виктор Крам. До этого подпрыгивающая на месте Джинни в миг застыла, словно её долбанули парализующим заклятьем, да так и осталась сидеть. Гермиона нервно прокашлялась и пробормотала: — Я понимаю, ты, конечно, удивлена… — Удивлена?.. Удивлена!!!??? — завопила Джинни, всплеснув руками и прижав их к лицу. — Да я нахрен в шоке! — Боже, Джинни, откуда ты такие слова знаешь? — Гермиона, я тебя умоляю, я выросла с шестью старшими братьями. Мой лексикон настолько же богат ругательствами, насколько Гринготтс золотыми монетами. Так, но не отвлекайся. Я хочу знать всё. И Гермиона честно и откровенно рассказала, что же происходило в её жизни с того момента, как в Хогвартсе появился Крам. Об их первой встрече, о спорах, о тайных уроках в Комнате Трофеев, о том, что случилось вчера. И это был так здорово — наконец-то поговорить с кем-то, после всех этих тайн и недомолвок. — Вот это да! — присвистнула Джинни. — Оказывается, ты полна сюрпризов, Гермиона Грейнджер! Нет, я серьёзно, ты сделала всех девчонок Хогвартса. Ох, и посмотрю же я на их лица, — мечтательно протянула она, — когда ты красивая и уверенная, зайдёшь в Большой Зал под руку с Крамом. — Кхм… кстати, насчёт красивая, — потупилась Гермиона. — Так. Я не поняла. Это сейчас что было? — уперев руки в бока и при этом сразу очень сильно став похожа на Молли Уизли, рявкнула Джинни. — На этот счёт ты не волнуйся. На выходных мы идём в Хогсмид и там купим тебе всё необходимое. Ты будешь лучше всех, я тебе Мерлиновой бородой клянусь! Ооо… — кровожадно произнесла она — я хочу увидеть, как все те, кто обсуждают тебя за твоей спиной, позеленеют от зависти. Мы такое платье найдём, что сама себя не узнаешь, а Крам твой остолбенеет! Этакое соблазнительное, чтоб обтягивало каждый… — Эй! Остановись, бурная фантазия! Во-первых Крам не мой. Во-вторых, с чего ты взяла, что я такое надену? Я и на каблуках-то ходить не умею, а тут ещё и в платье узком? Да я шаг сделаю и рухну на глазах у всей толпы к радости присутствующих. Так что давай-ка не будем торопиться с платьем и всем таким. Джинни хотела было что-то сказать, но потом передумала. — Хорошо. Как скажешь. Мы потом об этом поговорим. Правда, согласилась она как-то слишком быстро, да и вид при этом у неё стал какой-то подозрительно спокойный, однако Гермиона решила не обращать на это внимания.***
До бала оставалось всего пару дней, так что все были заняты подготовкой к нему и мало кто захотел в очередной раз идти в Хогсмид. Большинство учащихся завершали свои последние приготовления к предстоящему торжеству, хотя главное уже было сделано — пары распределены и наряды куплены. Так что к своей удаче Гермиона и Джинни были в магазине платьев единственными посетителями. Пожилая седая волшебница радушно встретила их и предоставила полную свободу выбора. Джинни тут же с воодушевлением начала бегать между полок и развешенных платьев, подыскивая нужное. Гермиона была не столь увлечена процессом, но всё же присоединилась к подруге в поисках наряда. И всё бы ничего, но проблема заключалась в том, что у них были совершенно противоположные взгляды на то, как он должен выглядеть. Гермионе нравились классические, простые и более традиционные варианты, в то время как Джинни искала яркие и немного дерзкие — такие, которые Гермиона категорически отказывалась даже мерить и в результате она остановила свой выбор на закрытом тёмно-синем, с широким поясом и собранном на талии платье, что совершенно не обрадовало Джинни. Оно хоть и было милым, но это был отнюдь не тот сногсшибательный наряд, который та задумывала подобрать. Молчаливо выражая своё неодобрение, она насупилась и с обиженным видом уселась в кресло для посетителей. Хозяйка магазина, которая всё это время потихоньку наблюдала за девочками, задумчиво оглядела Гермиону с головы до ног, а потом неожиданно направилась к едва заметной двери подсобки. Через минуту она вышла оттуда с большим свёртком в руках, жестом позвала Джинни к себе, и что-то шепнула ей на ухо, развернув бумагу. Глаза Джинни тут же загорелись, она жадно схватила свёрток и за секунду оказалась рядом с Гермионой, протягивая ей его: — Я думаю, тебе стоит это примерить. Гермиона с сомнением заглянула внутрь, но кажется, увиденное удовлетворило её, и она удалилась в примерочную. Спустя пару минут она вышла оттуда, неуверенно поправляя и разглаживая платье руками. Реакция присутствующих была явно положительной: Джинни тихо охнула и всплеснула руками, а хозяйка салона одобрительно улыбнулась. Длинное, почти в пол платье нежного, пепельно-розового цвета из текучего атласа и воздушного шифона словно обволакивало девичий стан, плавно очерчивая все соблазнительные изгибы. Руки, декольте и спина были открыты, но в то же время плечи (как бы компенсируя подобную вольность) целомудренно окутывала тончайшая прозрачная ткань, тем самым оставив лишь намёк на наготу. Низ был воздушным и невесомым, зато верх плотно облегал: подчёркивал талию и приподнимал, как выяснилось, весьма оформившуюся девичью грудь. Гермиона сначала стыдливо прикрыла её, но потом, немного привыкнув, стала разглядывать новую себя. Джинни, боясь спугнуть удачу, тихо стояла в сторонке и молчала. — Очень… очень непривычно, — боязливо сказала Гермиона, разглаживая пальчиками струящуюся ткань. — Зато как красиво! — Подала голос Джинни. — Это оно, оно, не сомневайся! Бери! Неловко переминаясь с ноги на ногу, Гермиона ещё раз взглянула в зеркало, пристально рассматривая себя в нём, потом вздохнула и тихо произнесла: — Пожалуй… я наверно возьму всё же синее. — Но почему? — искренне изумилась Джинни. — Ведь это идёт тебе гораздо больше! — Потому что… — Гермиона стушевалась, — оно не для меня. — Но… — Не надо, Джинни. — Струсила? — резко выпалила та. — Не… Я не хочу обсуждать это. Какое-то время Джинни молчала. Казалось, что ещё секунда, и она взорвётся гневной речью, однако вместо этого холодно ответила: — Прекрасно! — выхватив платья, она унесла их на кассу, положила их перед пожилой волшебницей и громко произнесла, — мы берём это. Вопросительно взглянув на девушку, хозяйка уточнила: — Вы точно берёте вот это? — Да, точно. Заверните, пожалуйста. И пока Гермиона искала кошелёк, платье было аккуратно уложено и запаковано в большую коробку, перевязанную шёлковой лентой. Оставалось только расплатиться и забрать его. Гермиона подумала, что теперь они будут идти в полном молчании, так как Джинни наверняка обиделась на неё, однако та неожиданно заговорила первой. Сославшись на нелепость ситуации и вообще отсутствие повода для ссоры, она предложила всё забыть и считать инцидент исчерпанным. В знак примирения Гермиона предоставила Джинни выбирать остальное, что было весьма разумным, ибо сама она всё равно не разбиралась в косметике, духах, средствах для волос и прочей парфюмерии. Нагруженные покупками, они вернулись в Хогвартс уже под вечер, когда совсем стемнело. Гермиона спрятала пакеты под кровать, переоделась и решила пораньше лечь спать, так как день был довольно насыщенный. Усталость одолела её настолько, что она почти заснула с кружкой горячего чая в руках, пока сидела у окна, закутавшись в тёплый плед. Широко зевнув, Гермиона направилась к своей постели, и уже почти засыпая, почему-то подумала о том, что сейчас на улице первый раз за много дней перестал идти снег… Утром выяснилось, что это ей действительно не приснилось. Наконец-то впервые за последнюю неделю небо расчистилось и выглянуло яркое, почти ослепляющее на белом фоне зимнее солнце, что не могло не радовать. Странная вещь: за последний месяц дожди и сырость настолько надоели, все так ждали снега, так хотели, чтобы он быстрее выпал… но уже через пару дней непрерывного снегопада большинство учеников сетовало на то, что теперь его слишком много и жаловались уже на эту погоду. Воистину постоянство людям совсем не свойственно. Гермиона и раньше не особо интересовалась происходящими вокруг суматохой и сплетнями, а сейчас, когда её мысли были полностью заняты предстоящим вечером в обществе Крама, ей и подавно были безразличны капризы и настроения других. Хотя теперь, пусть и с явной неохотой, она всё же нашла смелость признаться себе, что отчасти понимает девочек, к волнениям которых раньше относилась с пренебрежением. Сейчас она точно так же, как и каждая из них, находилась в предвкушении вечера, когда войдёт в Большой Зал под руку со своим кавалером. Кавалером… Гермиона повторила про себя это слово, не удержалась и громко фыркнула. Вообще это всё так странно, незнакомо, непривычно… странно. Словно она играет саму себя в чужой постановочной пьесе. Но самое необычное во всём этом — она играет главную роль.***