***
Рождественское утро выдалось ясным и солнечным. Тёплые лучи били прямо в окно спальни для девочек, подползали всё ближе к месту, где спала Гермиона, и когда коснулись её лица, разбудили. Она невольно поморщилась от их яркости, прикрыла глаза ладонями, захотела было вновь зарыться в подушку, спрятаться — но вспомнила, какой сегодня день. Тут же проснувшись, с двойной порцией энергии и бодрости она подскочила на кровати. Во-первых, её ждали подарки. Во-вторых, сегодня был тот самый вечер. Вечер Святочного бала. Подарки и впрямь были уже доставлены и Гермиона с удовольствием распаковала разноцветные коробки. Складывая их под кровать, она наткнулась на ещё одну, из хогсмидского магазина платьев, и легонько улыбнулась. Совсем скоро она наденет его, свой наряд, и покажется в нём перед всеми вместе с Крамом. Её секрет будет раскрыт и она не вполне понимала — радуется она этой перспективе или пугается. В итоге Гермиона предпочла об этом поменьше думать. Она спустилась в гостиную, поздравила мальчиков и вместе с ними пошла во двор, где проходили снежные баталии Фреда и Джорджа, к которым тут же присоединились и остальные ученики (в том числе Гарри). Пока она наблюдала за ними, во дворе появилась группа знакомых когтевранцев, с которыми Гермиона стала непринуждённо болтать, иногда посматривая в сторону протоптанных в снегу дорожек до кареты Шармбатона и (с гораздо большим вниманием) корабля Дурмстранга. К её сожалению, ни одного из иностранных студентов она не увидела. Так прошло полдня, которые растянулись для Гермионы в бесконечную череду минут и секунд томительно-долгого ожидания. Однако, ближе к вечеру время стало идти с катастрофической быстротой. Вот вроде было только пять часов (когда она отправилась в спальню, чтобы привести себя в порядок перед балом), как часы пробили шесть, половину седьмого, а она всё ещё не уложила, как планировала, свои похожие на воронье гнездо волосы. Чем больше она их расчёсывала, тем больше они путались, электризовались и ореолом торчали вокруг её головы. Она даже не успела достать из коробки своё синее платье и отгладить (впрочем, вот с этим-то у неё проблем точно не предвиделось — заклинания по домоводству она на зубок выучила ещё когда гостила у миссис Уизли в Норе) — в общем, Гермиона начинала потихоньку впадать в отчаяние, когда в спальню ввалилась Джинни. — А ты что, ещё не начала собираться? — спросила она, хрустнув припрятанным с обеда яблоком и осмотрев всклокоченную и раскрасневшуюся от усилий Гермиону. — Да нет. Начала. Но что-то явно пошло не так, — та попыталась дёрнуть расчёску и пара зубьев вылетели прочь. Джинни, морковно-рыжие волосы которой лежали тяжёлой гладкой волной, сочувственно поглядела на Гермиону. А потом молча вышла из спальни. — Что… что, вот так запросто уйдёшь? И даже ничего не посоветуешь?.. Подруга, называется! — не выдержала и бросила ей вдогонку Гермиона. Щербатую расчёску она пульнула куда-то за комод. — Ну и ладно, сама справлюсь! С уже не злым, а крайне расстроенным видом девушка плюхнулась на кровать. Ей очень хотелось плакать. На лестнице послышались шаги и в дверном проёме показалось Джинни, только в этот раз она держала в руке какую-то бутыль. — На, — пихнула она её Гермионе. — И не благодари. — Это что? — та с сомнением покрутила в руках флакон. — Твоё спасение. — Ты сама скромность, — фыркнула Гермиона, но совсем беззлобно. — А то, — нимало не смутилась Джинни, вновь вгрызаясь в глянцевый бок яблока. — «Простоблеск», — прочитала Гермиона надпись на бутылочке. — И что мне с этим делать? — Как что? Мажь, — сказала Джинни, чавкая. Потом оглядела пушистый ореол, оценила масштаб работ и прибавила, — гуще мажь. Гермиона сделала так, как велела ей Джинни и… о, чудо!.. волосы из спутанной пакли превратились в ровные локоны, которые Джинни уже совершенно без усилий расчесала и скрутила в красивый блестящий узел. Новая причёска преобразила Гермиону настолько, что её было сложно узнать. — Погоди, я сейчас нанесу боевой раскрас и тебя точно никто не узнает! — А может… не надо боевой? — Надо-надо, — кивнула Джинни, сунула уже почти огрызок себе в рот и начала сосредоточенно копаться в сумочке, где была сложена вся косметика, которую они купили вместе с платьем. В итоге она выбрала то, что посчитала нужным и жестом поманила Гермиону к себе. Всего полчаса и её образ был закончен. — Я… как будто бы не я, — тихо сказала девушка, разглядывая себя в зеркало. И… чего уж лукавить — ей очень нравилось то, что она в нём видела. — Так пользуйся этим! Гермиона вскинула на Джинни полные недоумения глаза: — В смысле?.. — Будь сегодня… — та замолчала ненадолго, — не собой. — А кем же? — Кем хочешь. Да кем угодно! — улыбнулась Джинни с хитринкой, а потом наклонилась к Гермионе ближе, будто доверяла ей страшный секрет: — Святочный бал выпадает раз в жизни. Да ещё и с чемпионом Дурмстранга в качестве пары. Подмигнув на прощанье, Джинни встала со своего места и направилась прочь из спальни, при этом что-то напевая (кажется, какую-то странную песенку по неудачливого ёжика) * и легкомысленно пританцовывая. Сейчас она как никогда напоминала Гермионе того персонажа, что по преданиям маглов сидит на их левом плече и нашёптывает самое запретное и соблазнительное. Только рожек не хватало… Пробило половину восьмого и Гермиона спохватилась — осталось тридцать минут до начала бала. Она полезла под кровать, достала оттуда заветную коробку, открыла её, развернула шуршащую тонкую бумагу… Перед ней был ворох пепельно-розового атласа и воздушного шифона. То самое платье, которое она так хотела, но не осмелилась купить. Очевидно, пока она отвлеклась на поиски кошелька, Джинни попросила продавщицу упаковать именно его, а не то, что выбрала Гермиона. — Ей даже не будет за это стыдно, — проговорила вслух Гермиона и обречённо вздохнула. Осторожно или скорее даже благоговейно она взяла в руки невесомый наряд.***
Гермиона долго стояла перед зеркалом, осматривая себя. Неловкими скованным движениями она поправила причёску, разгладила платье, приподняла повыше лиф и снова расправила пышный, украшенный слоями шифона подол. Медлить было больше нельзя, бал вот-вот должен был начаться и её уже ждал на месте встречи Крам… и всё же она вновь повторила этот нехитрый ритуал. Гермиона никак не могла привыкнуть к новой себе. Она стеснялась и боялась, что её засмеют, покажись она в таком виде перед другими — всезнайка Грейнджер вырядилась, как кукла — и сомневалась в этой затее даже тогда, когда с безумно колотящимся сердцем замерла у поворота к спуску в большой коридор… Но все сомнения исчезли, стоило ей увидеть выражение глаз Крама, который стоял у подножия лестницы и ждал её. Он смотрел на неё так, будто она была самой красивой девочкой на свете. Не умной, а красивой. И, самое главное, Гермиона сама это почувствовала — своё преображение — не внешне, а где-то глубоко внутри. Будто нечто, доселе дремавшее в ней, вдруг проснулось. Нечто женственное, зрелое. Спокойное. Поэтому вниз, навстречу облачённому в кроваво-красное Виктору, она сошла уверенно и мягко — и без какой-либо робости вложила свою руку в его приглашающе раскрытую ладонь… которая на ощупь оказалась тёплой, большой и крепкой. Впрочем, таким был и сам Крам, думала про себя Гермиона, искоса поглядывая на него, пока они шли к большим дубовым дверям входа в главную залу. Идя с ним бок о бок, она как никогда отчётливо ощущала волны спокойной силы, что исходили от него. С ним хотелось быть рядом, подле него было так уютно-спокойно, ему хотелось… довериться. И почему-то Гермиона точно знала — он не воспользуется отведённой ему властью. Точнее, именно поэтому ей и хотелось ему доверять. «Животный магнетизм» ляпнул Рон Дину, когда тот спросил его отчего им с Гарри достались такие красавицы, как сёстры Патил. Гермиона легонько усмехнулась. Мальчики и понятия не имели, что это такое. А вот она рядом с Крамом теперь вполне себе представляла. Она была настолько занята своими ощущениями, что почти не замечала взглядов, которые бросали на неё большинство девочек — и Парвати Патил в том числе. Несмотря на то, что та шла под руку с Гарри, одним из чемпионов (или скорее тащила его за собой, как собачку на поводке), она смотрела на Гермиону с завистью и явным неодобрением. Шепоток или скорее шипенье девичьих голосов тут же раздавалось за спиной Гермионы, стоило им с Крамом пройти мимо. Но почему-то её это не волновало. Её вообще мало что волновало, пока Виктор шёл рядом, крепко держа её руку и отвечая невозмутимостью на каждый обращённый к ним любопытный взгляд. Очнулась Гермиона где-то посреди залы, под прицелом сотен таких взглядов. — Что… что происходит? — спросила она Крама одними губами. — Танец чемпионов. — Танец?.. — её глаза невольно расширились и кажется, начала накатывать паника. — Не волнуйся, я поведу. И он сделал так, как сказал. Одной рукой он взял руку Гермионы, а другой обхватил её затянутую в атлас талию и уверенно сжал. При первых аккордах он плавно нажал на неё, задавая направление движения, а потом чуть ослабил давление — когда Гермиона поймала ритм и расслабилась, следуя его воле. И, сказать честно, это было ужасно приятно: перестать думать о каждом движении и шаге, их контролировать — и отдаться течению музыки, волшебным звукам старинной мелодии. Просто вальсировать, запрокинув голову вверх, где под заколдованным потолком залы парили зелёные гирлянды из остролиста, омелы и плюща, а вокруг в том же вальсе хороводом кружились белоснежные пушистые пчёлы-снежинки… Гермиона ахнула, когда взлетела к ним чуть ближе. Она невольно крепче ухватилась за плечи поднявшего её в воздух на вытянутых руках Крама, будто боялась, что он может её уронить… но конечно же, с ним это было невозможно. Снова и снова, подчиняясь взлётам мелодии, он поднимал, почти подбрасывал её и тут же ловил, удерживал, не давал упасть. Снова и снова Гермиона чувствовала это упоительное, немного пугающее чувство, какое испытывала в раннем детстве, когда отец втайне от мамы разрешал ей кататься на гигантских качелях аттракциона городского парка, что стрелой взмывали в лазурное небо и выбивали из её лёгких последнее дыхание… Кажется, Крам был и впрямь сильным волшебником, раз сумел заставить её позабыть обо всём на свете, отдаться танцу и очаровать настолько, что она не заметила, как он закончился. Всех пригласили к столам и ужин начался. Зал наполнился стуком тарелок, звоном бокалов и гулом голосов. Ученики жадно набросились на еду, потому что очень уж проголодались с самого обеда. Гермиона была в их числе и не стала изображать скромность — с большим удовольствием и явным аппетитом она проглотила мясо, салат из тёплых овощей и какие-то забавные штучки-тарталетки с паштетом и копчёной рыбой. Крам не отставал от неё ни в аппетите, ни в количестве блюд, успевая ещё и вести с Гермионой светскую беседу. — …очень вкусно. В Англии замечательная кухня, — похвалил он сочный стейк. — Фи… c’est pas vrai… этьё не так — наморщила свой идеальный носик Флёр Делакур. — Слишьком… gros — тьяжолая. Je ne veux pas… я не хотьеть стать как… ballon… шар, когда вьернуться домой. — Что ж, меня это не беспокоит, — хмыкнул Крам и отправил в рот ещё один кусок стейка. — А ваш… sale de dance… зал длья танцев — можьно же било сдьелать что-то… joli… красьивое. А не сньег и хольод, — осмотрела она придирчивым взглядом покрытые инеем стены, искусственные сосульки и летающий под потолком снег. Ах ты ж фифа выпендрёжная, — подумала про себя Гермиона и крепче сжала вилку. — А по мне, так тут слишком тепло, — вставил Крам. — У нас в Дурмстранге в разы холоднее. И очаги плохо топятся. А ещё дни совсем короткие, а ночи длинные. Правда, зато места больше, чем в Хогвартсе — много лесов и озёр… — Виктор, мальчик мой, — директор Каркаров растянул губы в желтозубой улыбке, пока глаза оставались ледяными. — Твоя очаровательная спутница так узнает где мы находимся и найдёт тебя. Ты выдаёшь все наши тайны. Гермионе очень хотелось сказать «ничего из того, чего бы я уже не знала», но всё же сдержалась. Из вежливости, само собой. И чтобы не огорчать Виктора. Когда ужин закончился, Дамблдор встал со своего места и его примеру последовали остальные. Парой взмахов волшебной палочки он расчистил залу от столов и стульев, расставив их по краям, и создал около одной стены сцену — с барабанами, гитарами и прочими музыкальными инструментами — на которую поднялась какая-то группа. Её встретили восторженными криками и рукоплесканиями. Оказывается, это были «Ведуньи» — весьма популярные в мире волшебников. При первых же звуках, извлечённых из гитары, свет в зале погас, оставшись только ярким пятном на сцене и маленькими дрожащими огоньками фонариков на столах. Заиграла живая, весёлая мелодия и народ пустился в пляс. Гермиону тут же затянуло в водоворот танцующих вместе с Крамом. В итоге они оказались в круге громко распевающих и веселящихся на полную катушку дурмстрангцев, которые отплясывали столь лихо, что вынудили стайку девушек-пуффендуек испуганно жаться ближе к преподавательскому столу. Зато, когда объявили медленный танец, ранее сплошь алое пятно из их кафтанов разбавилось розовым, персиковым, голубым и лиловым — девушки Хогвартса, облачённые в разноцветные мантии, с удовольствием принимали приглашения северян, которые сопровождались безупречными манерами и учтивым поцелуем руки (оказывается, эти суровые и нелюдимые на первый взгляд дурмстрангцы могли быть невероятно галантными). Крам хотел было тоже вовлечь Гермиону в общую толпу, разбившуюся на неторопливо двигающиеся парочки, но она отказалась (и с явным сожалением) — горло от предыдущих танцев совсем пересохло, было ужасно жарко и невыносимо хотелось пить. Без лишних слов Крам покинул свою компанию, отправившись на поиски лимонада. Гермиона яростно обмахивалась ладонью, когда увидела неподалёку сидящих Рона и Гарри. — Ребята, а вы чего скучаете? Идите к нам, — воодушевлённо пригласила она их на танцпол. — Виктор сейчас принесёт напитки и мы опять пойдём танцевать. Здорово, правда? — Нет, спасибо, — сказал Рон с таким видом, будто она предложила ему комок склизких червей. — Обойдусь как-нибудь. Гермиона мгновенно увяла. — Почему? — спросила она растерянно. — А то ты не знаешь. — Что с тобой? — округлила она глаза. — Ты якшаешься с врагом — вот что! — выплюнул Рон очень быстро. Гермиона почувствовала, как кровь прилила к лицу. — Какие глупости… — Он из Дурмстранга — забыла? Он враг Гарри. А ты с ним… в обнимашки играешь. — Ерунда какая, — Гермиона почувствовала, как щёки заливает краской. — И с чего это он вдруг стал для тебя врагом? Кажется, ты не считал его таковым на чемпионате мира по квиддичу. И когда он приехал в Хогвартс. И когда ты хотел взять у него автограф. Рон сделал вид, что не слышал правдивых, но неприятных для него вещей. — Крам точно что-то выведывает. А может, хочет даже навести на Гарри порчу. — Мы с ним про Гарри вообще не разговариваем… — А о чём же тогда? — Рон, — робко вклинился в разговор Гарри, — слушай, меня это не волнует… — Он победить хочет, — проигнорировав друга, гнул своё Рон. — Вот и всё. — Ты не понимаешь… — всё ещё пыталась увещевать его Гермиона. — Мы просто дружим. Ведь одна из целей Турнира — налаживание связей между школами… Рон скривил презрительно губы и обвёл Гермиону исполненным желчи взглядом: — Дружим?.. Ты думаешь, что нужна ему? Да он просто использует тебя. Подбирается через тебя к Гарри. Гермиона почувствовала себя так, будто Рон ударил её по лицу. — Это не правда… — Ага, утешай себя этим. — Он хороший и добрый. И очень умный… — Ты всего лишь мелкая девчонка, — резко перебил её Рон, — а он взрослый, к тому же знаменитый чемпион. Зачем такая, как ты, ему сдалась? Да он может получить любую. Гермиону словно окатило ледяной волной. А потом стало так больно, что она не смогла вдохнуть и уж тем более что-то ответить. Развернувшись к друзьям спиной и еле перебирая ставшими вдруг ватными ногами, она пошла прочь, куда глаза глядят. — Давай, беги к своему Вики, — раздалось ей вслед. Очнулась она у какого-то столика, о который опиралась рукой — другой она держалась за живот, будто её сейчас вырвет. Её и впрямь подташнивало. А ещё кружилась голова, тряслись пальцы и на коже выступил холодный пот. Рона хотелось убить. Или как минимум напоить неразбавленным гноем бубонтюбера. Чтоб выжгло в нём все те гадости, которые он сказал ей ни за что ни про что. И ведь она могла — могла спокойно сотворить с ним что угодно, беспрепятственно утереть нос этому пустомеле, который и элементарного заклинания не мог осилить без её помощи… Послышался знакомый голос и Гермиона повернулась на его звук. Из-за обвешанной игрушками ёлки она увидела сидящих всё там же Рона и Гарри и подошедшего к ним Крама. В руках он держал два бокала. — А где… Гермина? — спросил он. — Откуда я знаю? — скривился Рон. — Что, потерялась твоя Гермина? — Если увидите её, передайте, что я её искал. — Ага, — цыкнул Рон, при этом было совершенно очевидно, что он и слова не скажет. В этот момент Крам, который оглядывал зал, заметил стоящую около стены Гермиону. — Прошу прощения, что побеспокоил, — улыбнувшись одними губами, проговорил он гриффиндорцам напоследок. Однако прежде чем удалиться, Крам задержался ненадолго: слегка склонив голову в чинном поклоне, он проговорил на тон тише, чуть растягивая слова и глядя прямо в глаза Рона perelomat' bi tebe paru kostei, sopliak, da ruki ne ohota marat'… после чего выпрямился и с достоинством направился в сторону Гермионы. Из вежливости она не стала спрашивать, что это выражение означает. Возможно, болгарское пожелание приятного вечера. — Спасибо за лимонад, — не поднимая глаз, поблагодарила она Крама, когда он отдал ей хрустальный бокал. Виктор до этого явно собирался вновь отвести её на танцплощадку, но после короткого разговора с Роном и долгой паузы, во время которой он внимательно изучал расстроенную Гермиону, он изменил свои намерения. — Хочешь прогуляться? — предложил он. — Да, с удовольствием, — пробормотала она. Вдвоём они покинули залу. Через основной коридор и главные ворота они вышли к возведённому во дворе волшебством гроту, полному статуй и раскидистых розовых кустов, над которыми порхали разноцветные светлячки, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся крохотными живыми феями. Подобный контраст был разительным и выглядел крайне эффектно — сочетание зимней красоты с её льдами, мерцанием инея и алмазными переливами скрипящего под ногами снега, и прелесть сочно-зелёной весны — цветущей, нежной, тёпло-ласковой. Крам с Гермионой пошли по одной из дорожек куда-то вглубь сада. — Чудесный вечер, — разбавил тишину Крам своим низким голосом и Гермиона облегчённо вздохнула — она очень боялась, что Крам слышал её перепалку с Роном и мог заговорить о ней. — Да, просто чудесный, — кивнула она и вновь отпила из своего бокала. А потом снова уставилась себе под ноги. Так, в молчании, они продолжали идти дальше по выложенной разноцветными камнями дорожке, мимо ниш с укрытыми переплетением колючих ветвей садовыми скамейками, на которых тут и там устроились парочки, что (и это было видно даже сквозь зелень и огромное число распустившихся цветков) держались за руки, обнимались, а иногда и самозабвенно целовались, не смущаясь присутствия посторонних. Гермиона злилась. Не на Крама, упаси боже, а на Рона, который вот так, играючи и как всегда не задумываясь, испортил ей такой действительно чудесный вечер — быть может, лучший в её жизни. Виктор сегодня был таким замечательным — сама предупредительность — и он однозначно не заслуживал её натянутого молчания и всё же… всё же Гермиона никак не могла отойти от того потока грязи, что вылил на неё Рон и настигшего её в связи с этим опустошения. — Хочешь вернуться? — поинтересовался Крам. Гермиона подумала о том, что снова увидит Рона… — Нет, не хочу. И тут же, неожиданно для самой себя, добавила другим — робким и совсем тихим голосом: — …но и не хочу, чтобы вечер заканчивался. Отчего-то сказать это было совсем не сложно. Стоило только представить, что Виктор сейчас уйдёт, что больше они такими не увидятся — нарядными, беззаботными, объединёнными атмосферой взрослого торжества и бесшабашностью студенческой вечеринки… — Любишь приключения? — вдруг спросил Крам. Гермиона сразу же вспомнила первый курс и связанную с ним историю о философском камне, последующее нападение василиска, дементоров и побег с Сириусом под носом у министерства, и хмыкнула: — Не сказать, чтобы очень, но они меня почему-то всегда находят. — Тогда тебе не привыкать, — голос Крама стал чуть тише, будто он опасался, что их могут подслушать: — У меня для тебя сюрприз. — Сюрприз? — тут же вскинулась Гермиона радостно, с примесью детской непосредственности, и собственная реакция её немного удивила: — Ка… Какой? Крам осторожно забрал из её руки бокал и поставил на основание ледяной статуи — кажется, это был Мерлин с его длиннющей, почти по пояс бородой. — Увидишь. Он взял её за руку и повёл за собой прочь из сада. Хогвартс был совсем пуст — почти все собрались в Большом зале или в близлежащем дворе, так что молодые люди не встретили ни единой души, пока шли по коридорам замка. Пушистая Миссис Норрис не в счёт. Она, конечно, с крайним подозрением на усатой морде уставилась на потревожившую её парочку, но Крам посмотрел на неё в ответ со своей обычной невозмутимостью, что-то пробормотал и кошка отвернулась и продефилировала мимо, отправившись дальше по своим делам. Наконец, Крам остановился и Гермиона с удивлением заметила, что стоят они около входа в Астрономическую башню. — Здесь я тебя оставлю. Мне нужно отлучиться. Ненадолго, — слегка улыбнулся он. — Хорошо, я подожду. — Нет, иди наверх. На самый верх, — указал он глазами на острый шпиль. — Встретимся там? — Да. Он ободряюще сжал её пальцы и они разошлись — Виктор направился в сторону озера, а Гермиона шагнула в тёмное чрево башни. Внутри она была почти не освещена, но девушка ориентировалась здесь вполне уверенно — гриффиндорцы не раз проводили на верхнем ярусе свои занятия, а Гермионе случалось тут бывать и ночью (именно сюда они с Гарри затащили «контрабандного» дракончика Норберта, чтобы отдать его друзьям Чарли Уизли). По витой лестнице она долго поднималась вверх, прежде чем вышла на круглую смотровую площадку, где была установлена астролябия в виде огромной армиллярной сферы. Отсюда открывался великолепный вид на замок и его окрестности. Гермиона подошла к высоким перилам и посмотрела вниз. Невольно она крепче их сжала — высота была впечатляющей. А ещё и впрямь как на ладони был виден весь Хогвартс с его башнями, переходами и переплетениями лестниц, хижина Хагрида, теплицы и большое, уходящее куда-то вдаль тёмное пятно Запретного леса. Она невольно поёжилась — ветер здесь, наверху, был резким и холодным. Обхватив себя руками, она отступила от опасного края под защиту каменной ниши и всё ждала, что услышит шаги поднимающегося вслед за ней Виктора… Что-то летело по воздуху в её сторону столь стремительно, что многослойный подол платья взвился, когда подле Гермионы резко затормозила метла с восседающим на ней седоком. Одним прыжком перемахнув через перила башни, Виктор Крам оказался на смотровой площадке вместе с Гермионой. В одной руке он держал что-то объёмное и громоздкое — кажется, какой-то плащ. Когда же он развернул его и заботливо укрыл им дрожащую Гермиону, то она поняла, что это шуба — огромная шуба, полы которой доставали до самой земли и в которой девушка буквально утонула. — Замёрзла? Очень холодно? — тоном магловского доктора поинтересовался Виктор, укутывая Гермиону до самых глаз. — Больше нет, — мотнула она головой. Красивый высокий узел на её макушке немного растрепался и из него торчали несколько прядок, которые от этого движения зашевелились. Крам улыбнулся, глядя на упрятанную в мех по самые уши Гермиону, поправил их и тихонько пробормотал lukovka. Что это означает, Гермиона снова не стала спрашивать. Но ей показалось — нечто совсем не обидное, а очень даже приятное. Ей и впрямь стало гораздо теплее. Чёрный мех был текуче-гладкий, мягко-шёлковый. Как живой он скользил под пальцами Гермионы и обвивал их, когда она зарывалась в него — а уж согревал так, что буквально через минуту ей стало почти жарко. Похоже, он был магического происхождения. — Значит… ты согласна со мной полетать? — Кажется, Виктор немного смутился, задавая этот вопрос. — Но если ты против… — Я совсем не против, — расцвела Гермиона счастливой и немного робкой улыбкой. Что Крама очень даже обрадовало. Он вновь оседлал метлу, а Гермиону, что подошла поближе, попросту подхватил и усадил перед собой, надёжно удерживая кольцом рук. Сидеть было непривычно (как в дамском седле, с ногами по одну сторону), но это только поначалу. К тому же, почти сразу стало понятно, что метла у Крама не обычная — не такая, какие были у простых волшебников или на занятиях в Хогвартсе. У неё было гораздо более массивное и тяжёлое древко, намного длинней и прочнее, и похоже, оно было усилено каким-то заклинанием — ощущалось вполне себе удобным и устойчивым. А уж когда они сдвинулись с места… У Гермионы перехватило дыхание, когда метла взвилась в воздух, оставляя позади Астрономическую башню и вместе с ней надёжную землю. Было высоко, очень высоко и очень быстро, так что она закрыла глаза, боясь головокружения. Крам, заметив это, сбавил скорость. — Тебе не нравится? — Нет-нет, всё хорошо. Просто… непривычно, — открыла она глаза и увидела под собой поле для квиддича. — Ты двигаешься совсем иначе. — Извини, если напугал. — Не напугал вовсе, — обернулась к нему Гермиона и для убедительности помотала головой. — Я уже много раз летала, но так, как это делаешь ты — никогда. — Я буду более осторожен. Он чуть нахмурился, что-то обдумывая и неожиданно сказал: — А знаешь… веди сама. — Серьёзно? — предложение Виктора её огорошило — она даже помыслить не могла, что он доверит ей такую ценную и важную вещь, как метлу чемпиона (а будь здесь Каркаров, его бы попросту удар хватил). — И ты позволишь? Взяв её ладонь, Крам положил её на древко и накрыл своей: — Я помогу. Гермиона почувствовала, что ей стало ещё жарче и явно не от укутывающих её мехов. А ещё она почувствовала, как Крам легонько приоткрыл свой разум, пустил её в своё сознание, объединяя их магию и позволяя ощутить часть его воспоминаний, действий и опыта ловца, который он отточил за годы тренировок. Сначала этот поток слегка оглушил её и дезориентировал, но потом она начала разбираться в хаосе всплывающих ощущений и разрозненных мыслей. Аккуратно, на пробу она попыталась управлять метлой. Сначала это удавалось ей не так просто — нужно было подстроиться и привыкнуть к их странному ментальному симбиозу с Виктором (это была новая для Гермионы магия, о которой она только читала) — но вскоре у неё стало получаться всё лучше и лучше. Метла заскользила в воздухе ровно, плавно, а потом полетела, набирая скорость. — Ты быстро учишься, — одобрительно проговорил Виктор где-то около уха Гермионы. — Возвращаешь комплимент? — припомнила она свои похвалы, которых удостоила его во время их своеобразного обучения в Комнате Трофеев. — Я не очень хорош в комплиментах, — обронил он как-то скованно. — Ты хорош в другом, — «в гораздо более важном» хотелось добавить ей, но она постеснялась. Какое-то время они летели в полной тишине, невесомо скользя почти над самым замком, рассматривая сверху его башни и закоулки. Почти весь он был погружён в темноту — лишь дорожки мигающих на ветру огней открытых переходов и редкие факелы на площадках лестниц освещали его. Большой зал единственный горел ярким пятном. Проводив глазами его и внутренний сад с его пестротой цветов, Гермиона первой решилась нарушить тишину. — Ты здорово справился с тем драконом на турнире, — слегка повернув голову и глянув на Крама, сказала она ему. Виктор улыбнулся только одним уголком рта, посмотрел вперёд, будто бы внимательно разглядывая дорогу, и лукаво бросил: — А может это и не дракон был вовсе… — Как это?! — удивилась Гермиона. — У меня на родине, — продолжил Виктор, искоса поглядывая на нее, но не отвлекаясь от полета, — сохранилась память о драконах-оборотнях. Якобы они живут в непролазных чащах и тайных пещерах, питаются молоком, белым хлебом и пьют густое вино, а ещё… — он помедлил, — они похищают молодых девиц, загулявшихся допоздна на улице! Гермиона уставилась на него немигающим взглядом, пока их одинокие фигуры парили под освещённым луной небом. — Если ты продолжишь на меня так смотреть — мы упадем! — усмехнулся Виктор. — Почему это? — Я не могу управлять вместе с тобой метлой и одновременно убеждать тебя в своей благонадёжности! И, кстати, я не дракон, если тебя это волнует, — ухмыльнулся он, а потом добавил: — но это не точно! И тут же получил слабый тычок в бок. Вместо достойного ответа Гермиона лихо направила метлу ниже, через стену замка, над застеленным белоснежным нетронутым покрывалом полем. Пролетев над ним так низко, что рой снежинок взметнулся позади, они снова взмыли вверх над выросшей перед ними стеной Запретного леса и заскользили над его голыми узловатыми ветками, которые переплелись так густо, что даже при отсутствии листвы земли не было видно. Лес был сплошным чёрным пятном, казался цельным, без единого просвета… но тут же где-то внизу замелькали мелкие огоньки — на поляне ровным кругом, окутанные изумрудно-зелёным свечением, танцевали феи. Гермиона замедлила скорость, чтобы полюбоваться их легкомысленным хороводом и слаженностью движений, но совсем ненадолго — боялась потревожить. Поляна скрылась позади. На их пути неожиданно возникло высокое, слегка торчащее на общем фоне дерево с бледными полосами выпавшего снега и Виктор в первый раз проявил силу — он крепче сжал руку Гермионы, чтобы направить движение метлы в сторону. Как оказалось, не зря. Ветви дерева зашевелились, ожили, и из их общей массы показались тёмные, цвета коры тела с белоснежными волосами — дриады. Духи леса и его защитники. На пролетающих мимо человечков они посмотрели пристально и с опаской, однако предпринимать что-либо не стали. Убедившись, что люди безопасны, они снова укрылись в ветвях, сливаясь с древесной корой. Не успела Гермиона опомниться, как впереди выросла гора с проплешиной реки и небольшим водопадом, около которого купались… единороги. Две взрослые особи отряхивались от воды, жемчужной россыпью летевшей с их тел, а золотой жеребёнок резвился на берегу, фыркая и плескаясь. В свете луны эти существа казались нереальными, плодом воображения… сном в зимнюю ночь улыбнулась про себя Гермиона. — Отсюда лес совсем другой, — прошептала она. — Нам всегда запрещали сюда ходить. Говорили, что здесь слишком темно, слишком опасно. Я бы никогда не подумала… Она замерла, завороженная открывшейся ей внизу красотой. — Нет ничего однозначно тёмного или однозначно светлого, — проговорил Крам задумчиво, слегка отстранённо. — Мы все — каждое существо, каждое создание — носим в себе и то и другое. Всё зависит от точки зрения. — Взгляд его потяжелел и он добавил намного тише: — Или давления. Гермиона поняла, о чём говорил Виктор. Тёмные Искусства — вот чем славился Дурмстранг. Но сейчас — именно сейчас, когда она воочию увидела иную сторону Запретного леса, всегда казавшегося таким пугающим, а теперь хрупко-волшебного, даже гостеприимного — ей было проще всего отринуть дурные мысли и страхи, которые обычно витают над тем, что люди зовут тёмным. В этот момент (чувствуя надёжное кольцо объятий Крама и его крепкое плечо позади, на которое Гермиона опиралась, ощущая его твёрдость) она признавала, что готова не отвергать безоговорочно эту темноту и тени, что неизменно живут в ней, даже зная… особенно зная, что Виктор является их неотъемлемой частью. Более того, каким-то смутным чутьём, не вполне понимая причины, Гермиона осознавала — эта часть Виктора (та, что была накрепко связана с репутацией Дурмстранга), которая отталкивала от него других, цивилизованных учеников Хогвартса, или вызывала в них неприятие, её саму не тревожила. Почему-то Гермиона была уверена, что она никогда не навредит ей. Не ослабит, не собьёт с пути и не сломит, а сделает… лишь более цельной… Её пальцы невольно крепче стиснули древко метлы, и Крам, уловив этот жест, успокаивающе разжал свою широкую ладонь, ослабил хватку, отпуская. И это было ещё одним доказательством того, насколько Гермиона была права. Как и всем женщинам до и после неё, ей нравилась сила, нравилось её присутствие — а у Крама (и это было очевидным) этой силы было предостаточно. Будучи ещё совсем юной, но уже умелой ведьмой, она буквально осязала её — очень чётко, так ярко — и этот вкус хотелось чувствовать снова и снова, жадно пить его, впитывать (пока есть такая возможность) всем своим существом из чужой магии — весьма мощной магии, которой обладал Крам и которой он так щедро в этот момент делился. Постепенно Гермиона осознавала, насколько их связь (которая вначале, когда только возникла, была тонкой, почти призрачной) стала глубже, сильней, прочнее. Не просто существовала сама по себе, в каждом из них, но и проросла из одного в другого прочными нитями особенного, свойственного только им одним колдовства — и узор, что они вместе с Виктором при этом создавали, сплетался вокруг них в единую, невидимую, однако невероятно крепкую паутину заклинания-воспоминания, которое останется и после этой ночи, надолго; возможно, на годы… … навсегда. Отчего-то эта внезапное озарение не испугало Гермиону. Наоборот — было в нём что-то спокойно-надёжное… правильное. Как будто нечто, что она долгое время пыталась строить, не имея при этом понятия что же это на самом деле, наконец-то обрело свою форму и смысл, стало на своё место. Её накрыло неожиданным ощущением эйфории и радости, какой-то свободы. И хотелось этого больше, ещё больше… Гермиона резко увеличила скорость. Сначала внизу была лишь темнота Запретного леса, но потом, когда они вылетели за его пределы, пейзаж под ними стал другим — смесью белоснежной глади снега и зелени сосен, что пушистыми еловыми лапами торчали вверх и в стороны, и покрывали большую часть земли, окружающей замок. Редкими пиками они росли даже на его скалах, всегда неприступных. Без сомнений и даже с долей предвкушения Гермиона направила метлу к ним так низко, что задела верхушки деревьев, с которых полетели куда-то в пропасть слипшиеся комья снега. Нагромождение камней здесь было хаотичным, неровным и зубцы скал торчали редкими остриями, непредсказуемо возникая на пути в темноте ночи. Уворачиваться от них, облетать, избегать, казалось бы, неминуемого столкновения, было невероятно страшно и… увлекательно. Это вызывало какой-то дикий, неописуемо-яркий восторг, который Гермиона до этого никогда не испытывала. Азарт ярко горел в ней и именно он заставил её совершить какой-то невообразимый спуск вдоль гребня одной из вершин и чуть ли не нырнуть в чернильные воды никогда не замерзающего озера. Прутья метлы почти задевали его глянцевую поверхность, на ровной глади которой отражался бледный круг луны — настолько опасно-низко они летели. Однако полёт от этого казался ещё более захватывающим, совсем нереальным — будто он происходил во сне, был частью ночной фантазии, мечты, какого-то видения. От количества эмоций, переполнявших Гермиону в этот момент, горело в груди и хотелось кричать… или скорее орать во всё горло, будто безумной. Именно они подтолкнули её сделать почти убийственный пируэт вокруг обледенелых снастей корабля Дурмстранга, когда он встал на её пути, а потом взлететь ещё выше — настолько, что замок показался маленьким, а луна, наоборот, слишком большой. Там они и зависли: между небом и землёй, освещённые холодно-серебристым светом. Ветер дул Гермионе в лицо, растрепал волосы и почти разворошил гладкий узел на макушке, который Джинни с такой тщательностью создавала, но Гермиону это совершенно не беспокоило. Она была полностью захвачена своими эмоциями.…обуздать свои страхи, владеть ими, отдаться на волю инстинктам… стать чем-то иным, в чём-то совершенным, почти безупречным…
Так значит — вот что он чувствует, когда ведёт охоту за снитчем, когда летает?.. — Похоже, стоит пересмотреть состав нашей команды, — вдруг хрипло прозвучало над её ухом. — Будешь играть за Болгарию? И кто-то говорил, что не умеет делать комплименты? — Научить финту Вронского? — Гермиона не видела лица Виктора, но точно знала, что он сейчас улыбается. У неё голова шла кругом от гонки, которую она только что устроила, а грудь ходила ходуном, но ответила она почти не задыхаясь, дерзко: — Пожалуй, не стоит. Не хочу, чтобы тебя обвинили в похищении несовершеннолетней ученицы и засадили в Азкабан. Шеей, которую опаляло его дыхание, она чувствовала, что Крам дышит так же, как и она — часто и рвано. Очень тихо, по прежнему не смотря на него, Гермиона произнесла: — Я видела на чемпионате — ну, как ты выполнял его, этот приём, — картинка противостояния болгарина с ирландским ловцом, как живая, встала перед её глазами. Голос девушки снизился до шёпота: — Ты был как летающий дья… не человек. Дракон мелькнуло у неё в голове, но тут же рациональная часть сознания встрепенулась, подсказывая «анимагов-драконов не существует». …или всё-таки?.. Далеко внизу, где-то на территории замка, заиграла музыка, хоть и еле слышно. Томно-неторопливый звук саксофона в сопровождении аккордов рояля и бархатно-мягкого бита ударных постепенно набирал громкость и поднимался всё выше, плыл по воздуху, окутывая Большой зал и всё пространство вокруг атмосферой романтики старой, давно минувшей эпохи, когда женщины были опасно слабы, а мужчины простодушно сильны. — У нас так и не было медленного танца. Гермиона повернулась и уставилась на сказавшего это Крама с настоящим удивлением. Которое выросло ещё больше, когда он достал из внутреннего кармана кафтана волшебную палочку и очертил ею в воздухе нечто наподобие круга, проговаривая себе под нос какое-то заклинание. После чего осторожно слез с метлы и… стал на нечто невидимое, но явно осязаемое. — Позволишь? — он протянул Гермионе раскрытую ладонь — совсем как у подножия лестницы, когда ожидал её. Она колебалась лишь долю секунды, а потом доверилась ему — подала руку и спрыгнула рядом. Воздух под ними был упругим, будто бы густым, по-настоящему плотным, так что можно было опираться на него и держать равновесие. — Не боишься? — спросил Крам немного взволнованно. — Нет, — ответила Гермиона, смотря не себе под ноги, а ему в лицо. — Не боюсь. Она приблизилась к нему ещё на шаг и оказалась в его объятьях, после чего они стали легонько двигаться или скорее покачиваться, повинуясь мягкому ритму и переливам мелодии. — Только не выпускай моей руки, — проговорил Крам, склонившись к Гермионе чуть ближе, пока обнимал её талию. Его глаза были чёрно-блестящие, с отражениями вереницы горящих внизу огней. — Колдовство связано со мной и действует на тебя, пока мы единое целое. Последние слова вызвали у Гермионы томительно-жаркую волну во всём теле. А ещё она была точно уверена, что он лукавил. Она представляла, что это за заклинание (как-то читала о нём, но не практиковала — это была магия высшего уровня), и оно действительно было связано с создающим его… но и на других действовало тоже. Ей не нужно было всё время держаться за Виктора, чтобы не терять равновесия, однако его хитрость не расстроила, а наоборот обрадовала её. Если эта маленькая ложь позволяла ему чуть дольше положенного прикасаться к Гермионе, то она не будет ему препятствовать и уж тем более ничего не скажет. К тому же… разве это не было тем, чего она сама хотела? — И ты не отпускай меня, — невольно вырвалось у неё и она почти не сожалела, что проговорилась. Собственно всё, о чём она могла сейчас думать — это близость Виктора, его объятия, тепло ладони, что обхватывала её руку, жёсткость алого сукна под пальцами… и глаза дурмстрангского чемпиона, которые так часто пугали Гермиону, а теперь смотрели на неё очень уж пристально, с какой-то незнакомой жаждой. Они были слишком тёмные, слишком жадные, пугающе голодные — но, кажется, последнее было не таким уж и незнакомым. Где-то очень глубоко в юной Гермионе зрел тот же голод, имя которому она пока ещё не могла дать… Очарованные моментом, молодые люди не замечали ничего — даже той красоты, что окружала их — и очнулись только тогда, когда их потревожила летящая в сторону озера стая. Они обернулись, провожая глазами силуэты удаляющихся птиц. Луна, невозмутимо взирающая на них и зависшая где-то сбоку, была такой большой, что, казалось, протяни руку — и можно ухватить её, взяться за её молочный бок и отщипнуть небольшой кусочек — просто так, на память. А небо… неужели Крам и над ним поколдовал?.. Подняв глаза, Гермиона увидела небосвод таким, каким никогда его раньше не видела: густо-синим, почти как самые тёмные чернила, и в то же время ясным. Он предстал перед ней в том же виде, что и на фотографиях магловских телескопов — необозримое количество планет, разноцветье звёзд, облака далёких туманностей, а над всем этим бесконечная река Млечного Пути, расплескавшаяся гигантской полосой лунной пыли. Это было поистине прекрасно — слишком прекрасно, чтобы быть правдой… — Уже совсем поздно. Низкий и чуть охрипший голос Крама разрезал тишину — оказывается, музыка давно закончилась. Более того — огни Большого зала погасли, как и всё остальное освещение погружённого в темноту замка. — Да, нам пора, — согласилась Гермиона с сожалением. Они вновь уселись на метлу и теперь уже Крам повёл её, а Гермиона расслабленно откинулась назад. В этот раз не было скорости, азарта и пируэтов, а лишь спокойный полёт, во время которого Гермиона решила просто забыться, погрузиться в себя, отдавшись своим ощущениям и стараясь запомнить их, сохранить в собственном Омуте памяти, ибо иной, настоящий, ей был недоступен. Она закрыла глаза, чувствуя тепло меха, движение ветра, вдыхая холодный ночной воздух и вместе с ним впитывая аромат этой ночи — волшебный, поистине неповторимый, магический… к которому присоединился и запах Крама. От него пахло чем-то терпким — горьковато-резким парфюмом, влажной кожей его портупеи, удерживающей подбитый мехом плащ, немного можжевельником и чем-то сладким — какой-то безумной смесью, сочетание ингредиентов которой вызывало в Гермионе инстинктивное желание льнуть к Виктору ближе. Она пыталась с этим бороться, но в какой-то момент поймала себя на том, что легонько потёрлась нижней частью затылка (той, куда капнула в начале вечера немного своих духов) об алый кафтан на его плече. — Хочешь сойти здесь? — спросил Виктор и Гермиона с удивлением заметила, что они зависли около пики башни Гриффиндора. — О, нет. Ни в коем случае, — улыбнулась девушка. Появиться посреди ночи в спальне для девочек через окно было бы конечно весьма феерично. Но это не та репутация, которой хотела для себя Гермиона. Они спустились вниз, к самому входу. — Проводить тебя… — Нет, не нужно, — сказала она, одновременно отодвигая в сторону одну из украшающих замок гирлянд, что свисала с потолочной перекладины слишком низко. — А то Полная Дама заставит выпрашивать у неё пароль, а потом разболтает всем, какая я легкомысленная девица. — Дама?.. — Это картина… не важно, — махнула ладошкой Гермиона. — Тогда доброй ночи. Она с долей сожаления стянула с себя огромную шубу (очень уж было в ней тепло и уютно) и отдала Краму. Он забросил её на сгиб локтя удерживающей метлу руки, поклонился, в знакомом ритуале щёлкнул каблуками сапог и на этот раз никто не удивился, когда он взял пальчики Гермионы и чопорно поцеловал. — Доброй ночи, — немного разочарованно пробормотала девушка, отнимая руку и делая шаг в сторону лестницы. — Ах, да… Гермиона не поняла, как она снова оказалась рядом с Крамом. Признаться, она вообще ничего сейчас не понимала, потому что мир её стал с ног на голову в тот момент, когда Крам прижался к её губам своими. Он сделал это осторожно, очень мягко, без давления, но в то же время уверенно — с той властностью, которой всегда отличался и которая так нравилась Гермионе. Из-за неё она сейчас опять чувствовала себя такой маленькой, робко-чувствительной, такой уязвимой… а ещё защищённой, спокойной, укрытой ото всех бед этого мира. И горящей… боги, кажется, каждая часть её тела, души и той особенной магии, что наполняла её существо, действительно горела: полыхала пожирающим всё живое огнём — таким же сильным, как само Адское пламя. Так же неожиданно Крам разорвал их поцелуй, в последний момент задержавшись и словно бы невзначай задев своей нижней губой её верхнюю. Он мягко убрал руку с талии Гермионы и только сейчас она поняла, что всё это время он обнимал её, удерживая подле себя. И всё же она не отодвинулась от него, даже обретя свободу — её утянутый в атлас стан почти касался кожаной портупеи на широкой груди Крама. Который, всё ещё не отрывая тяжёлого взгляда от девичьих губ, охально улыбнулся и низко произнёс: — Теперь я точно не нарушил никаких ваших церемоний. Точнее традиций, — его улыбка переросла в довольную ухмылку, а в глазах мелькнул сытый блеск: — Наоборот — я их уважительно соблюдаю. Одурманенная поцелуем Гермиона медленно подняла взгляд вверх и увидела… точнее только сейчас поняла, что гирлянда, висевшая над ними, была из омелы. — Приятных снов. Крам снова был само дружелюбие и невозмутимость, однако его пальцы словно бы ненароком прошлись по бедру Гермионы, когда он развернулся и пошёл от неё прочь. Девушка проводила глазами его облачённую в кроваво-алый фигуру с метлой наперевес, а после неуверенно, даже как-то потерянно побрела наверх, ко входу в гостиную Гриффиндора. Полная Дама и её подруга Виолетта мерно храпели, а у их ног валялась пустая коробка из-под конфет с ликёрной начинкой. — Светляки, — проговорила Гермиона пароль совсем тихо, а потом уже громче, пытаясь разбудить двух захмелевших леди. — Ага… са… сапляки, — буркнула Полная Дама, после чего опять заснула. Гермиона шагнула в открывшийся проём, которой тут же за ней захлопнулся.***