Ирония любви (Irony of love).

***       Проснулась Гермиона рано. Точнее её разбудила Джинни.       — Это входит у тебя в привычку, — пробурчала Гермиона, когда услышала возню в своей комнате, а затем звук отодвигающихся портьер.       Впрочем, сегодня она была не такая уж невыспавшаяся.       По приезду они с Джинни быстро поели и, хоть было и не поздно, Флёр не стала их задерживать расспросами, а проводила в правое крыло дома, где располагались их комнаты. В ночи, уставшая с дороги Гермиона не была особо расположена оценивать убранство своей спальни, однако даже при свете маленького ночника она заметила, настолько та дорого и со вкусом обставлена. Здесь всё было выдержано в золотисто-алых тонах, с обилием шёлка и бархата, и напоминало скорее будуар именитой куртизанки (то есть именно так его Гермиона себе и представляла). Ванная не уступала в шике — мрамор, позолота, и антикварная вычурность вполне удачно сочетались с фаянсом и полированной латунью современных благ цивилизации. Однако самым примечательным была кровать — такую разве что в кино или музее увидишь: огромная, из красного дерева, с высоченным изголовьем искусной работы, она занимала львиную часть спальни. Шёлковый балдахин винного цвета с золотыми кистями, что покоился на резных столбиках, спускался тяжёлыми складками до самого пола и будто укрывал само ложе и его гостью в своих объятиях. В этом было что-то сокровенное, томное… интимное. И, если уж быть совсем честной, это ужасно нравилось не привыкшей к таким излишествам Гермионе.       — Ничего себе у тебя спальня, — присвистнула Джинни. — Прямо личные покои графини.       — А у тебя не такая?       — Ну… по правде сказать мне грех жаловаться. У меня всё очень даже шикарно, — обхватив одной рукой столбик кровати, Джинни с эффектом крутнулась, а потом совершенно бесстыдно подмигнула: — Однако чинить разврат я бы стала именно в твоей.       — Да ну тебя, — рассмеялась Гермиона и запустила в неё подушкой.       Усаживаясь на постели, она довольно потянулась:       — Какие планы?       — Завтрак, перво-наперво. А потом пойдём дом смотреть.       Точно. Они же вчера так и не увидели поместье во всей его красе.       — Дай мне пять минут.       — Не торопись. А я на кухню, — Джинни направилась к выходу и уже за дверью выкрикнула: — Иди на запах еды.       Гермиона улыбнулась и покачала головой. Уж за что она всегда будет благодарна Рону, так это за знакомство с его младшей сестрой.       Привести себя в порядок заняло действительно чуть больше времени, зато его как раз хватило, чтобы кто-то приготовил свежий кофе — его характерный запах Гермиона учуяла ещё на лестнице, спускаясь в большой холл около главного входа. Свернув в коридор налево, откуда раздавался смех и девичьи голоса, Гермиона вскоре очутилась на большой светлой кухне, двери которой была распахнуты и выходили куда-то в сад.       — Габриэль?!..       Удивление в тоне Гермионе было вполне оправданным — узнать в этой высокой стройной красавице прежнюю девочку было не так-то просто.       — Гермиона, рада снова тебя видеть, — та обняла её.       — Билл сказал, ты вчера приехала, — вмешалась Джинни, отхлёбывая от своей кружки и вторую протягивая в руки Гермионы.       — Да, Флёр попросила меня помочь с подготовкой. А я только рада.       — У тебя как раз каникулы же?       — Я закончила Шармбатон в этом году.       — Серьёзно? Как быстро растут чужие дети, — философски проговорила Джинни, хотя была всего-то на четыре года старше. — То есть ты у нас совершеннолетняя?       — Именно. И имею соответствующие привилегии.       — Ага, — выражение лица Джинни стало привычно хитроватым.       — Только Флёр об этом не говорите. Она ведёт себя так, будто мне всё ещё двенадцать.       — Она опекает тебя, это естественно.       — Это счастье, когда тебя любят, — кивнула Габриэль и добавила чуть тише. — Но в случае с Флёр — слишком сильно.       На миг на кухне воцарилась тишина.       — Ладно, что там с вашей… двоюродной бабушкой? — разрушила неловкость конечно же Джинни. — Мы вчера её так и не видели. Когда мы с ней познакомимся?       — А, мами́* Пенелопа? — оживилась Габриэль. — Она предпочитает уединение. Как вы понимаете, тут его предостаточно — иногда можно днями не встречаться друг с другом. Но вы обязательно сегодня познакомитесь с ней за ужином. Мы всегда стараемся ужинать вместе. Она поддерживает эту семейную традицию.       — Пенелопа… какое красивое имя, — произнесла Гермиона слегка мечтательно. — Наверно, твою бабушку назвали в честь жены Одиссея, которая двадцать лет ждала его после победы над Троей и стала символом женской верности.       В этот момент Габриэль, которая глотнула кофе, слегка подавилась и ей пришлось прокашляться.       — Ну… почти, — сказала она, прочищая горло.       Джинни поставила на стол тарелку с круассанами и внимание тут же переключилось на них.       — Господи, какая вкуснота! — не сдержалась Гермиона, раскусив хрустящее тесто и попробовав белую кремовую начинку.       — О, миндальный крем, — улыбнулась Габриэль. — Их делают тут в одной магловской пекарне по оригинальному рецепту. Не знаю, что они в него добавляют, но могу сказать точно — таких круассанов вы даже в Париже не попробуете. Билл с утра как раз свежие привёз.       — Бофе, я буфу ефть это кафтый тень, — проговорила Джинни с полным ртом. — Нед — три рафа ф тень.       — Сбавь обороты, а то по возвращении ты в двери не пройдёшь.       — Плефать. Так фкусно…       Гермиона и Габриэль звонко рассмеялись.       — Дамы, — заговорила француженка, когда веселье стихло, — я бы с удовольствием провела вам экскурсию по поместью, но мне нужно в город. Сами справитесь?       Джинни заверила её, что ещё как справятся.       — И, кстати, озеро и лес вокруг — тоже часть поместья. Частная собственность. Так что ни в чём себе не отказывайте, — добавила Габриэль, забирая со столешницы свою сумку.       Распахнутая настежь дверь, куда девушка выпорхнула, манила свежим воздухом и зеленью сада, но Джинни с Гермионой решили всё же осмотреть сам дом. По коридору они вернулись назад в холл и только теперь смогли вполне оценить его размеры — тот был огромным, выложенным полированным мрамором, с широченной лестницей, расходящейся надвое в одно крыло и другое, а с потолка свисала круглая, похожая на хрустальный шар люстра — такие Гермиона видела только в опере, куда любили ходить мама с папой. Первый этаж представлял собой анфиладу из нескольких комнат, салонов, двух гостиных с каминами (по одной на каждое крыло) и невероятную по размерам и количеству книг библиотеку, которая особенно впечатлила Гермиону.       Некоторые из комнат имели выход в сад, и когда девушки там оказались…       — Кого нужно убить, чтобы заполучить всё это? — спросила Джинни, обводя глазами открытую террасу, ярко-голубое пятно бассейна неподалёку, ухоженный парк со стриженными клумбами и пестротой цветников, а за ним вытянутое длинной петлёй озеро с перекинутой через него аркой моста.       — Ты говоришь сейчас о бабушке Флёр.       — Двоюродной, — Джинни скосила глаза на Гермиону и тут же добавила, увидев её выражение лица. — Ладно, шучу. Но, согласись — тут не стыдно жить и королю.       — Ты права. Здесь очень красиво.       Пройдя по хрустящей гравием дорожке к широкой каменной лестнице, спускающейся в сад, девушки замерли ненадолго на самой ее вершине, а потом переглянулись и со смехом бросились вниз наперегонки. Гермиона ту же вырвалась вперёд, петляя между фигурными кустами и пёстрыми от цветов клумбами, но замедлилась перед круглой чашей фонтана, в центре которого стояла бронзовая статуэтка — танцующая девушка, невероятно правдоподобная, словно живая. Её длинные волосы с вплетёнными в них цветами словно взметались, складки платья, казалось, ещё немного, и зашевелятся в воздухе, и сама она будто плыла в нём, парила. Всякий магл, увидев её, сказал бы, что это нимфа, но Гермиона отчего-то точно поняла, что это вейла. С её протянутой вверх ладошки лилась струя воды, падала в круглую чашу фонтана и не залюбоваться ею не было никакой возможности. Так что в итоге Джинни получила фору и первой взбежала на мост.       — Давай? — кивнула она на блестящее от бликов полуденного солнца озеро.       — Я не взяла с собой купальник.       — Ну и что?       — А вдруг кто увидит?       — Не будь занудой. Габриэль же сказала, что тут всё в нашем полном распоряжении.       Гермиона помедлила, а потом проказливо улыбнулась и кивнула.       Побросав на берегу свою одежду, с криками, переходящими в девичий визг, поднимая тучи брызг и оступаясь на неровном дне, Гермиона с Джинни побежали в озеро. Там они затеяли сражение — шуточный водяной бой, который длился недолго. Разглядев неподалёку островок словно лежащих на поверхности сердцевидных листьев кувшинок и между ними белоснежные цветы, девушки переключили своё внимание на них и тут же поплыли в ту сторону. Из этого путешествия они вернулись с добычей — у каждой за ухом красовался цветок кувшинки.       — Я бы осталась здесь навечно, — благостно пробормотала Джинни, растянувшись на тёплом песке.       — И я, — призналась Геримона, прищурившись и сквозь растопыренные пальцы протянутой руки рассматривая солнце.       Лёгкий ветерок шелестел листвой, где-то в лесу неподалёку щебетали птицы.       Становилось всё жарче — полдень набирал обороты, разливаясь по округе топким зноем, стрекотом кузнечиков и подгоняя к зениту солнце. Наслаждаясь его жгучими поцелуями, девушки полежали на песке ещё немного, но когда кожу стало совсем припекать, они решили скрыться в тени. Искупавшись последний раз и натянув одежду прямо на влажную кожу, Гермиона с Джинни направились обратно в дом.       — Ничего себе, тут даже оранжерея есть! — указала Джинни на стеклянный купол большой пристройки.       Внутри было как и в саду полно зелени, но только иного толка — экзотической. Высокие финиковые пальмы, цитрусовые деревья и эвкалипт соседствовали здесь с папоротниками, рододендронами, орхидеями и фуксиями. Некоторые из тропических растений цвели, наполняя оранжерею пестротой и яркостью, а также разнообразием сладких запахов, слегка дурманящих и будто оседающих на коже.       — Вам понравились наши водяные лилии, как я вижу.       Гермиона с Джинни замерли, услышав незнакомый голос. Обернувшись, они увидели его обладательницу.       Женщина лежала на фигурной, сделанной наподобие шезлонга кушетке вальяжно и очень расслабленно. Выглядела она… на семьдесят?.. восемьдесят?.. шестьдесят?.. было сложно определить. На преклонный возраст указывали белоснежные, уложенные в эффектную стрижку седые волосы, наличие морщин и мудрость взгляда, которым женщина окинула девушек, но при этом от неё исходило какое-то особенное, неуловимое и очень стойкое очарование. На ней было шелковое кимоно, на ногах пушистые шлепанцы, а рядом на столике стоял бокал, в котором пузырилось шампанское. Определить содержимое было просто, потому что там же на столике стояла и початая бутыль.       — Подойдите поближе, дайте мне вас рассмотреть, юные английские розы, — потребовала она.       Осмотрев девушек лукавыми голубыми глазами, она сказала:       — Думаю, мне представляться не стоит.       — Меня зовут Гермиона Грейнджер, мадам Делакур.       Странное дело — когда Гермиона называла своё имя, её ноги словно сами собой подогнулись, сделав маленький книксен. Впрочем, когда она скосила взгляд на подругу, то увидела, что та проделала то же самое.       — Я Джинни Уизли, ма…       — Ну что за официальщина?.. Зовите меня просто Пенелопа.       Она потянулась к своему бокалу:       — Как вам здесь?       — У вас невероятно красивый дом. О таком можно только мечтать, — призналась Гермиона.       — Ах, милая, спасибо. Его подарил мне… кстати, не хотите шампанского?       Девушки переглянулись.       — Пожалуй, мы пока воздержимся, — робко сказала Гермиона.       — Воздержание портит характер, мой птенчик и прямо-таки губительно сказывается на цвете лица. Не рекомендую.       Пенелопа непринуждённо отпила из своего бокала.       — Так о чём это я… Ах да, дом. — Выражение её лица стало рассеянным, полным воспоминаний. — Его подарил мне четвертый… pardonnez moi** — пятый муж. Знаете, со счета так легко сбиться, — махнула она укрытой шёлковым рукавом рукой. — Жюль… то есть Пьер был замечательным — такой нежный, такой пылкий. Был жутко ревнив и в любви ненасытен, зато какой щедрый был мужчина…       Она замерла и томно вздохнула.       А потом прильнула к бокалу и разом опустошила его.       — Мы познакомились с ним в Париже, в садах Тюильри, где я гуляла, пытаясь изгнать тоску после потери моего дорогого Поля… то есть Жюля. Всего месяц прошёл, как его унесла драконья оспа и я была безутешна. Я не знала, смогу ли вновь ощутить счастье. — Пенелопа взяла бутыль и вновь плеснула себе шампанского. — Но Пьер, мой милый Пьер вернул меня к жизни. На следующий же день он предложил мне руку и сердце и увёз сюда, в наше чудесное гнёздышко, где мы прожили столько наполненных радостью мгновений. Он был моей последней любовью.       Плавным жестом она поправила свои уложенные волной волосы.       — Однако, что же это я, совсем вас заболтала, — спохватилась Пенелопа.       Весьма ловко для своего возраста, полным грации движением она поднялась со своего ложа.       — Да и мне пора идти. Скоро полдень — время моих водных процедур. Потом обед и дневной сон. А ещё мне нужно успеть на сеанс массажа. Столько дел… А вы не стесняйтесь — развлекайтесь сколько душе угодно. Молодость на то и дана.       Пенелопа Делакур подхватила свой бокал, невзначай заметив напоследок:       — И, кстати, наш винный погреб всегда открыт.       Напевая что-то на французском, она отправилась в свои покои.       Указав пальцем на её удаляющуюся фигуру, с обалделым лицом Джинни выдала:       — Я хочу такую старость.       Гермиона не выдержала и рассмеялась.       — Нет, я не шучу. Я хочу стать ею, когда вырасту.       — А как же Гарри?       — Гарри?.. Ах да, Гарри, — словно с трудом вспомнила Джинни и выдохнула подозрительно грустно.       — Твой жених на минуточку.       — Вот умеешь ты рушить мечты.       Невдалеке послышался звук работающего мотора и приближающегося к дому автомобиля.       — Билл и Флёр вернулись!       Девушки тут же помчались их встречать. ***       Ужин проходил в непринуждённой обстановке на открытом воздухе — сидеть в гостиной было бы глупо, так что все обитатели расположились в саду за большим столом, под раскидистой кроной пробкового дуба, протянувшего свои ветви почти через всю террасу. Поначалу было светло — солнце, хоть и спрятавшись за лесом, еще удерживалось на линии горизонта, но постепенно сумерки стали наступать всё стремительней и тогда в оранжерее и по всей террасе пришлось зажечь огни. Появились они и в ветвях дуба, повиснув золотистой иллюминацией прямо над столом, придавая обыденному семейному ужину очарование особенного вечера.       Флёр сидела рядом с Биллом, ближе к распахнутым дверям кухни и иногда покачивала рукой коляску, где мирно спала Виктория, которой было меньше полугода. Болтовня людей и громкие разговоры её вовсе не беспокоили — наоборот, похоже, они её убаюкивали, так что малышка ни разу даже не пикнула.       — Я очень рада, что вы приехали, — улыбнулась Флёр.       — А уж мы-то как рады, — заметила Джинни, забрасывая в рот кусочек камамбера.       — Я подумала, вы будете не против приехать пораньше. До крестин ещё почти две недели, но до этого нужно много всего сделать. Столько хлопот…       — Мы обязательно тебе поможем. Рассчитывай на нас, — тут же сказала Гермиона.       — Конечно, — кивнула Джинни, продолжая поглощать камамбер. — Правда, я не уверена, что справлюсь с Викторией, но в остальном я в полном твоём распоряжении.       — А я с удовольствием посижу с Викторией, — сказала Габриэль. — У меня есть опыт — два лета подряд я была нянькой для своих младших кузин, так что справлюсь.       — Ах, девочки, вы такие charmant***, — расцвела Флёр. — Спасибо.       — Помощь и правда нам пригодится, — встрял в разговор Билл. — Нужно будет решить вопрос с доставкой еды и напитков, но то дело мужское. Вам останется лишь расставить всё по местам и навести красоту.       — Лишь расставить по местам… — повторила Флёр, мягко погладив руку мужа. — Ах, дорогой, это-то и есть самое сложное — всё организовать.       — А вот тут я согласна участвовать, — встрепенулась Джинни. — Заниматься едой и напитками — моё призвание. А ещё лучше их дегустировать.       — Кстати, а кто будет крёстным? — поинтересовалась Гермиона.       — А… нууу…       В этот момент Билл выронил вилку, которой пытался наколоть кусок буженины на своей тарелке, и та со звоном упала под стол. Билл наклонился и стал увлечённо её там разыскивать.       — Ой, я же совсем забыла про лимонный пирог! — спохватилась Флёр и упорхнула на кухню.       — Не забудь кьянти! Оно стоит на столе, — напомнила Пенелопа и добавила, обращаясь к девушкам: — Мне прислал пару ящиков один итальянский аристократ. Я как-то путешествовала по Флоренции…       Далее последовала весьма захватывающая и полная пикантных подробностей история.       Остаток ужина прошёл в спокойной атмосфере за праздными, восхитительно бессодержательными разговорами…       Уже за полночь, лёжа в своей королевских размеров кровати, Гермиона всё ворочалась с боку на бок то откидывая покрывало, то вновь им накрываясь. Что-то мешало ей заснуть, не давало покоя… наверно, жара, которая никак не покидала её спальню даже с приходом ночи. Распахнутые окна и балкон не приносили облегчения — ветра не было, ни дуновения — а укрывавшие их невесомые занавеси висели без движения, выдавая полный штиль и отсутствие мало-мальского сквозняка. Гермиона уже вся измучилась от бессонницы и совсем отчаялась заснуть, когда услышала скрип открываемой двери.       — Псс…       Выглянув из-за полога кровати, Гермиона увидела в лунном свете протиснувшуюся в щель двери голову Джинни с закрученным на макушке небрежным пучком.       — Ты чего тут делаешь? — прошептала Гермиона.       — Хочешь искупаться?       — Сейчас?!..       — А почему нет? Я уже измаялась от жары.       — Джинни, ты когда-нибудь влипнешь в неприятности, — попыталась вразумить её Гермиона. — И меня втянешь.       — Ну не хочешь, как хочешь, — голова Джинни исчезла.       — Погоди! — выпалила Гермиона и та вернулась. — Я пойду с тобой.       — То-то же.       Найти купальник и надеть его было делом пяти минут. А спуститься в сад и того меньше.       — К озеру?       — Ещё чего. Мы не опробовали бассейн, — сказала Джинни, проходя по кухне и ненароком забирая со стола недопитую бутылку кьянти.       Выйдя на открытую террасу и пройдя по вымощенной дорожке вдоль высаженных в ряд розовых кустов, девушки очутились около прямоугольного, выложенного ярко-бирюзовой плиткой бассейна. Рядом стояло несколько шезлонгов, на которые они побросали свою одежду, оставшись в одних купальниках. Аккуратно поставив на край бортика бутыль вина, Джинни спешно погрузилась в воду, не пользуясь маячившим с противоположной стороны поручнем со ступенями.       — М-м-м… Всемогущий Мерлин, как хорошо, — промычала она.       Гермиона сначала уселась на край, побултыхала ногами, а потом осторожно соскользнула в бассейн.       — Боже, просто блаженство, — пробормотала она.       В полном согласия молчании девушки откинулись на прохладный камень, опираясь о него спиной.       Так же молча Джинни взяла кьянти, глотнула прямо из горлышка, а потом передала Гермионе. Та сделала то же самое, после чего расслабилась, уходя в воду всё глубже — до тех пор, пока над поверхностью не осталась одна голова. Уперевшись затылком о бортик, Гермиона подняла лицо и посмотрела вверх, в непроглядно-чёрное небо, где бриллиантовым сколом сияла яркая, неизвестная ей звезда. Она то разгоралась, то снова тускнела, будто увеличивалась и снова гасла, пульсируя в неровном, не поддающемся расчёту и логике свободном ритме.       — Не хочу ни о чём думать, — вдруг вырвалось у Гермионы. — Не хочу быть собой. Не хочу взрослеть.       — Так не думай, — спокойно сказала Джинни. — Хотя бы здесь. Сейчас.       Гермиона оттолкнулась ногами от дна бассейна и её тело зависло в воде, словно в невесомости.       — Никакой ответственности. Никакого будущего и правил. Замереть бы в этом мгновенье навечно.       Вместо ответа ей протянули бутыль с остатками вина.       — Почему ты всегда так добра ко мне? — тихо спросила Гермиона.       — Потому что могу.       Она добавила совершенно серьёзно:       — Ты мой лучший друг, Джинни.       Та замолчала ненадолго, а потом сказала с прежним шутовством, за которым крылась совершенно очевидная для Гермионы нежность:       — Рада, что ты наконец-то поняла это. И не беспокойся — я не скажу Гарри.       Гермиона закрыла глаза и улыбнулась, слушая мерный стрекот ночных сверчков. Впервые за долгое время на душе у неё было абсолютно спокойно. ***       Проснувшись ранним утром, Гермиона сладко потянулась и почувствовала, что совершенно по-дурацки улыбается от того, насколько ей хорошо. Что ж, приехать сюда было всё же гениальной идеей.       Нужно обязательно сказать об этом Джинни.       Спустившись на кухню, Гермиона не нашла там ни одной живой души, зато обнаружила свежие, накрытые льняной салфеткой круассаны. Сварив себе кофе и схватив один из них, девушка вышла сквозь двустворчатые двери в сад, осматривая утопающее в утренней дымке озеро и нежась в пока ещё невесомых, почти стыдливых лучах новорождённого солнца.       Всё-таки это место — идеальное. Настоящий рай на земле, где она осталась бы…       Круассан с белоснежной начинкой вывалился из её пальцев и шлёпнулся куда-то в траву, когда взгляд Гермионы зацепился за одинокую, идущую по подъездной дорожке фигуру.       По узкой аллее шёл Виктор.       Виктор, чтоб ей провалиться, Крам. * — бабушка, душенька ** — извините меня *** — очаровательные