Ирония любви (Irony of love).

***       Гермиона проснулась поздно, с улыбкой на губах и совершенно в блаженном расположении духа.       В таком состоянии она провалялась в постели ещё час с каким-то особенно томительным чувством, вспоминая вчерашний вечер. Потягиваясь и вновь сворачиваясь калачиком под тонким покрывалом, обнимая подушку и слушая щебет птиц за распахнутым балконом, Гермиона всё крутила в голове события прошлого дня и, конечно же, вечера, когда Виктор провожал её до двери спальни и то, что случилось потом.       Гермиона прикрыла глаза и легонько дотронулась кончиками пальцев до своих губ. Неужели это всё было взаправду? Неужели она и впрямь сошла с ума настолько, что послала к дьяволу всё своё здравомыслие и отдалась во власть эмоций, которые вызывал в ней Крам?..       Гермионе стало немного жарко, когда память услужливо подсунула ей картинки вчерашнего вечера — их с Виктором страстные объятья, поцелуи, его хриплый голос, нашёптывающий все эти восхитительные вещи, которые она уже не мечтала услышать, моменты головокружительной близости… и их последующее расставание, когда они буквально отрывались друг от друга и Гермиона знала, всем своим существом чувствовала, что Виктор хотел бы последовать за ней, зайти в её комнату, чтобы…       Думать о дальнейшем она себе категорически запретила.       К тому же — пора было вставать.       Гермиона привела себя в порядок и спустилась на кухню. Завтрак она благополучно проспала, а до обеда было рукой подать, так что она искренне надеялась, что хотя бы один круассан избежал участи уничтожения. Джинни была права — эти штуки вызывают настоящее привыкание. Однако отказывать себе в удовольствии поглощать их, пока была такая возможность, Гермиона не собиралась.       На её удачу всё оказалось на месте, даже прикрытый салфеткой в заварнике мятный чай, который она с удовольствием выпила уже остывшим. Налив себе вторую чашку, Гермиона подошла к двери в сад, но остановилась, заслышав в нём мужские голоса. Выглянув осторожно из-за занавески, она увидела Билла и Виктора, которые сидели за большим столом, где обычно все ужинали, и потягивали пиво месье Арно, что-то обсуждая.       Гермиона замерла.       Она не могла упустить возможность понаблюдать за Виктором со стороны, будучи вне поля его зрения. Ей такое удавалось лишь раз — в момент, когда она увидела его на подъездной аллее — а потом и речи не могло быть, чтобы она позволила себе вот так нагло разглядывать его пока была рядом. Так что теперь Гермиона пользовалась выпавшим ей случаем сполна: неторопливо, но в то же время с какой-то жадностью она рассматривала горделивый профиль Крама, прищур его лукавых глаз, мягкую полуулыбку, длинные тёмные волосы, спускавшиеся до плеч, обтянутых чёрной футболкой, и то, как он привычно поправлял их, проводя по виску широкой ладонью — жест, который Гермиона помнила уже много лет, с того самого момента, как они познакомились. Это вызывало в ней какой-то тёплый отклик, волну ностальгии. Лениво, откинувшись спиной на дверной косяк и время от времени попивая чай, Гермиона продолжала смотреть на Виктора, подмечая и запоминая все эти маленькие детали — как он наклонял голову во время разговора, как ловко держал горлышко бутылки своими пальцами, как проходился ими по волосам, приглаживая, или почёсывал кончик носа, когда задумывался, или ухмылялся одним уголком губ, отвечая на очередную шутку Билла…       В этом было что-то такое близкое, такое спокойное и родное…       — Это ещё что? — вдруг спросил Билл.       Гермиона словно очнулась и только сейчас увидела нарушителя спокойствия, что вышагивал по садовой дорожке около дома.       — Гусь. Пардон, — исправился Крам, — гусыня.       — И что она тут делает?       — Мы выиграли её вчера на сельском празднике, когда ездили за вином.       — И что с ней делать?       Виктор с очень серьёзным видом изобразил жест — провёл большим пальцем по горлу, будто перерезая его.       — Чего? — широко раскрыл глаза Билл.       — Нам посоветовали приготовить из неё ужин.       — Ужин? То есть её нужно…       Виктор, не пряча ухмылку, кивнул.       — Я лично таким заниматься не буду!       — На меня не смотри. Я подвергать мучениям бедную птицу не стану, — заявил Крам и вдруг по-волчьи осклабился: — Я так-то больше по людям…       — Вик!       На укоряющий взгляд друга Крам развёл руками:       — Ну, а что? В своё оправдание могу сказать, что они того заслуживали.       — Блин, Вик. Не ляпни такого при девочках.       — Ну я же должен поддерживать репутацию всех тёмных магов. На мне такая ответственность…       — Вот не знай я тебя…       Крам довольно хохотнул и рыкнул:       — Да шучу я, шучу. Но сворачивать шею этой бедолаге я точно не собираюсь.       — Это кто тут собрался убивать Матильду? — раздалось со стороны подъездной дорожки.       Естественно, это была Пенелопа в своём неизменном шёлковом халате.       — Кого? — не понял Билл.       — Матильду. Я назвала её так. Не может же она жить без имени.       — Простите, мы и не думали… Вы не так нас поняли…       — Ах, мальчик мой, я же не всерьёз! — поспешила его успокоить Пенелопа. — Я знаю, что у вас на редкость добрые сердца и вы мухи не обидите.       — Что ж — это и впрямь про меня, — кивнул Крам, прикончил своё пиво и отставил бутылку в сторону. — Так что жизнь Матильды вне опасности. К тому же я люблю индейку.       — Это успокаивает ещё больше. Но позвольте спросить — какие у вас планы на сегодня?       — Как раз-таки никаких, — заявил Билл с облегчением. — Вся основная подготовка к празднику завершена, заказы сделаны и пару дней до наплыва гостей и самих крестин можно смело отдыхать.       — Тогда я предлагаю сегодня организовать вечеринку у бассейна, — оживилась Пенелопа. — День как раз подходящий.       — Да, сегодня жарковато, — признал Билл. — Было бы здорово никуда, наконец-то, не ехать, а просто лежать под солнышком с бокалом в руке.       — Именно, мой дорогой!       — Я не против, — пожимая плечом, сказал Крам.       — Тогда решено, — утвердительно кивнула Пенелопа. — Соберёмся после обеда, когда солнце не будет так палить — нам же нужен лёгкий золотистый загар, а не цвета морковки. С меня напитки и приготовление коктейлей.       Она развернулась и пошла обратно к дому.       — Матильда, за мной! — скомандовала она и гусыня на удивление послушно посеменила вслед за ней, смешно перебирая перепончатыми лапами.       — Я, наверно, пообедаю пораньше. Ты со мной? — спросил Билл, обращаясь к Виктору.       — Нет, я вполне сыт. Пойду к себе — отдохну, почитаю.       — И от чего же ты устал?       Крам отвёл взгляд, поднимаясь с места, а потом произнёс:       — Вчера выдался долгий день.       — Да, точно — вы же ездили за вином и вернулись совсем поздно… Что, не выспался?       Крам резко перевёл взгляд и очень внимательно посмотрел на Билла, задавшего этот вполне себе невинный вопрос:       — Типа того.       — Ну так ты… заботься о себе. Бессонные ночи, они пагубно отражаются на нервной системе.       После недолгой паузы Виктор выдал:       — Я учту.       А потом с невозмутимым видом отправился обратно в дом. ***       К бассейну Гермиона отправилась где-то ближе к четырем часам и к этому времени около него собрались почти все — Флёр болтала о чём-то с сестрой, попутно покачивая дочь на коленях, Джинни лежала подле Пенелопы и дегустировала какие-то два коктейля в высоких бокалах, которые та ей сделала (кажется, прошлый опыт её ничему не научил), Билл же не изменил своим вкусам и довольно попивал пиво месье Арно из запотевшей бутыли, откинувшись на шезлонге в своих ярко-зелёных тропических шортах и прикрыв голову соломенной шляпой… а вот Виктора нигде не было видно.       Ну и ладно, ей же лучше. Раздеваться перед ним было бы неловко.       Гермиона стащила с себя майку на тонких бретелях и шорты, аккуратно сложила их и улеглась на ближайший шезлонг. Вот только солнце светило так ярко, что ей пришлось тут же встать, чтобы взять тёмные очки из своей сумки. Нашарив и водрузив их временно на голову, Гермиона достала солнцезащитный крем — ну как она могла забыть о нём в такое пекло? Усевшись поудобней и открыв колпачок, девушка стала осторожно намазывать крем на колени, руки и плечи — те схватят загар первыми — и уж потом приступила к остальному.       А когда почти закончила, появился Крам.       Гермиона и виду не подала, что его приход как-то её заинтересовал — сложила тюбик обратно в сумку, надела очки и улеглась на своё место. Однако теперь, когда её глаза были скрыты, она могла смотреть туда, куда ей вздумается. А Виктор как назло был прямо перед ней — с противоположной стороны бассейна, ближе к наслаждающемуся чудесным ничегонеделаньем Биллу. Тот, заслышав возню друга, приподнял шляпу, осмотрел его одним глазом и молча протянул бутыль пива.       Крам поблагодарил его кивком и одним поворотом открыл крышку.       Они с Биллом чокнулись, Виктор смачно глотнул из тёмно-зелёной бутыли, а потом отставил её в сторону.       Чтобы снять одежду, разумеется.       Гермиона сглотнула и чуть крепче сжала колени, когда Крам взялся за низ своей футболки. Плавным жестом он потянул её вверх. Для наблюдающей за ним Гермионы всё было словно в замедленной съёмке — сначала показались выступающие косточки его живота, сам живот, верхняя часть торса, грудь, плечи… Она уже видела это — тогда, ночью — но сейчас всё было по-другому. Теперь он был прямо перед ней — совершенно открыто, доступно, смотри — не хочу. И ей хотелось… хотелось смотреть на него, потому что (если быть честной) там было на что смотреть. Виктор и будучи юношей имел прекрасное телосложение, сейчас же… — Гермиона не думала, не представляла, что можно довести себя до такого совершенства. По крайней мере, именно таким он ей казался: сплетение жил и мускулов, контроля и воли, действия и его воплощения, магии и её силы, укрытых под человеческой оболочкой. И эта гармония, все эти элементы соединялись для неё в единое, целое, цельное. Мужчину, которого Гермионе повезло (или не повезло, уж как посмотреть) встретить в своей жизни.       Она попыталась отвлечься, переключить своё внимание на что-то другое (например, на играющую солнечными бликами поверхность воды), но к этому моменту Крам снял с себя остальную одежду и оказался у самого края бассейна, снова перед глазами Гермионы. Он поднял руки, чтобы стянуть на затылке свои длинные волосы, и не смотреть в этот момент на его очерченный солнцем силуэт, спокойствие движений и играющую мускулами спину было попросту невозможно. Гермиона чувствовала себя уже какой-то маньячкой, одержимой, ко всему ещё и ужасно глупой, как те пустоголовые девицы, которые зацикливаются на внешнем и которых она всегда осуждала, но…       Его прыжок в воду был таким же безупречным, как и всё остальное в нём.       Гермиона поняла, что избежать соблазна можно только одним способом и решительно перевернулась на живот, уткнувшись подбородком в тыльную сторону руки. Теперь перед её глазами была только стена дома, какой-то куст и никаких отвлекающих её мыслей.       Очень скучно — зато безопасно.       — Эй, ты чего тут отшельничаешь?       Конечно же, это была Джинни.       — Ничего. Загораю просто, — повернулась в её сторону Гермиона, подняла очки и тут же сощурилась от ярких лучей.       Джинни протянула высокий прозрачный стакан с плавающими кусочками льда, мешаниной ингредиентов и воткнутой в него трубочкой.       — Держи, попробуй эту штуку. Она потрясающая.       Пришлось снова встать.       — Я потом не буду умирать от похмелья в свой постели? — с подозрением спросила Гермиона усевшуюся на соседний шезлонг Джинни.       — Пенелопа обещала, что нет. Во всяком случае, как план «б» у нас есть её потрясное средство.       — План «б» в твоих устах обычно означает «бар». Но ладно, давай сюда свой коктейль. Поживёшь с вами, научишься пить всякую… — она отхлебнула и тут же переменила своё мнение: — ого, это что сюда добавлено? Очень вкусно.       — То-то! — расплылась в довольстве Джинни. — Я намерена записать у Пенелопы пару рецептиков. Вообще я тут задружилась с ней и знаешь, она столько всего знает и у неё… то есть, я не только для этого с ней общаюсь, просто…       — Понимаю, — улыбнулась Гермиона. Мысль о том, что Джинни может дружить с кем-то из выгоды была смехотворной. — Вы друг другу очень подходите.       — Ага.       — К тому же, ей же нужна достойная преемница, чтобы передать накопленную жизненную мудрость.       — Во-о-о-от!.. То есть, ты не против, что я с ней столько времени провожу?.. — Джинни тут же поспешила объясниться: — Я знаю, знаю, что к нам эти категории не применимы и мы выше всего этого, но… решила озвучить.       — Конечно не против, — поспешила успокоить её Гермиона. — Я рада, что ты нашла в её лице единомышленницу.       Она отпила свой коктейль и невольно её взгляд скользнул в сторону, на выходящего из бассейна Виктора. Солнце блестело на его мокрой коже и отражалось в каплях воды, что ручейками стекала по его лицу, шее, груди, очерченному жёсткими линиями торсу, низу живота меж выступающих тазовых косточек, дальше…       — А как твой вчерашний день? — вдруг спросила Джинни. — Я слышала, вы с Крамом ездили на какой-то праздник.       Гермиона опустила глаза и стала сосредоточенно мешать свой коктейль:       — Вообще-то мы за вином ездили, а на праздник попали случайно.       — Ну да, повезло вам… — Джинни взяла в рот трубочку и шумно втянула через неё остатки своего напитка. — Интересно было?       — Интересно.       Гермиона продолжала мешать кубики льда, цепляясь за создавшуюся тишину и очень надеясь, что Джинни не станет дальше её расспрашивать.       — Тогда я рада за тебя, — сказала та на удивление спокойно, с какой-то мудростью смотря на подругу.       — Угу, — кивнула Гермиона.       Она последовала примеру Джинни и допила свой коктейль, а потом с особой сосредоточенностью стала поправлять купальник — раздельный, в духе «пин-ап», с высокими бикини в тонкую полоску и нежно-васильковым верхом без бретелей, обшитым мягким воланом по линии декольте (самый удачный и любимый её купальный наряд, к слову сказать).       Краем глаза она заметила, как Виктор взял полотенце и стал вытирать им мокрое лицо.       — Девочки! — с той стороны бассейна позвала их Пенелопа.       Они переглянулись и послушно подошли к ней — она сидела под натянутым тентом около высокого столика, на котором стояло множество стаканов, бокалов и бутылок с различными напитками. Тут же в ведёрке был ссыпан лёд, а в разной посуде лежали лимон, мята, лайм, клубника, ещё какие-то фрукты и пахло это всё просто волшебно.       — Я смотрю, вы оценили мои старания, — кивнула она на их пустые бокалы.       — О, коктейли восхитительные, — ни разу не соврали Гермиона с Джинни.       — Обязательно расскажу вам пару хитростей их приготовления. Лучшие друзья девушек не только бриллианты, но и умелое обращение с алкоголем, — многозначительно посмотрела на них Пенелопа. — Например, если смешать вот это…       Они взяла бренди, яблочный сок, лёд, тонко нарезанные ломтики апельсина…       — Так, у нас закончилось белое сухое, — констатировала она и тут же обратилась к Гермионе: — Роза моя, ты не сходишь в погреб за вином? И тогда я угощу вас прекрасной белой сангрией, а потом и виноградным мартини.       — Конечно.       Гермиона хотела было вернуться за вещами, но сходить в погреб — это ж дело пяти минут, так что как была, в купальнике и босая, она пошла в дом.       Через холл она прошла в сторону кухни, а потом увидела дверь, ведущую в погреб.       Спустилась по широким ступеням и оказалась в небольшом, прохладном и тёмном помещении с каменными стенами и обилием деревянных крестообразных полок, на которых в характерном порядке лежали различные бутылки. Впрочем, тут было не так уж темно — под самым потолком были два узких оконца, сквозь которые проникал, пусть и скудный, свет. Решив, что его достаточно, Гермиона прекратила попытки найти выключатель и отправилась на поиски белого сухого, как и просила её Пенелопа.       Она прошла вдоль одной стены, но там были сорта красного, мимо нескольких деревянных бочек, обошла высокий стол-остров, под которым прятались ящики и который явно служил ещё и местом дегустации напитков и тайных посиделок, а потом приблизилась к высокому стеллажу, где обнаружила светлые бутыли с надписью blanc sec — то, что нужно.       — Так я зря, выходит, пришёл, — вдруг раздалось за её спиной.       Гермиона вздрогнула, резко обернулась и от неожиданности выпустила бутылку из рук.       Та громко разбилась.       — Стой! — резко выкрикнул Виктор и предупреждающе вскинул руку, когда Гермиона пошевелилась.       Опустив взгляд на свои ноги, Гермиона вспомнила, что она босая.       — Не двигайся, иначе порежешься. Подожди.       Крам, в отличие от неё, был в пляжной обуви, так что смело шагнул ей навстречу. Зато остальным пренебрёг — из одежды на нём было только полотенце, небрежно обёрнутое вокруг бёдер.       Он подошёл совсем близко, осторожно переступив осколки стекла.       — Вино возьми, — сказал он замершей и не знающей, чего ожидать Гермионе.       — А… да…       Она автоматически забрала со стеллажа одну из бутылок.       А потом Виктор взял её на руки.       …Если бы Гермиона так не вцепилась в стекло пальцами, она снова бы его выпустила. Близость Виктора, такая интимная, такая желанная, выбила из неё весь дух и последние остатки критического мышления… Да что там — она вообще не могла ни о чём думать, кроме как об этот моменте, в голове было пусто и звонко, сердце молотило, как безумное, а под кожей разливался топким приливом жар, заполняя её всю — но сильнее всего живот, который сводило томительно-сладким ожиданием…       Крам пронёс её через весь погреб и поставил на одну из высоких ступеней, отчего их лица оказались почти вровень.       Гермиона застыла, непривычно сверху глядя на Виктора, одной рукой прижимая к себе холодное стекло, а другой дотрагиваясь до его плеча.       — Спасибо.       Как же жалко и неестественно это прозвучало!       — Всегда пожалуйста, — ответил Крам, всё ещё касаясь её бёдер пальцами.       У Гермионы даже мысли не было попросить его убрать их. Да и как, если сама она чувствовала голым животом тёплую кожу его груди и не находила в себе сил отодвинуться.       — Наверно, надо будет сказать, что мы тут разбили… — пролепетала она.       — Ага… надо будет…       Он усмехнулся одним уголком губ, этой своей волчье-мягкой ухмылкой.       — Я… пойду наверно…       — Иди, — сказал он тихо.       Но почему-то никуда уйти она так и не смогла.       — Знаешь… вчера…       — Что вчера?       Господи, она совсем головой поехала, раз сама об этом заговорила…       — Ничего, — поспешила Гермиона исправить положение.       …впрочем — у неё было вполне серьёзное оправдание — эти его глаза, губы, запах, тепло кожи и чёртова магия, которой он её одурманил… Господи, да наденет он рубашку, в конце-то концов, чтоб она могла хоть как-то соображать?!..       — Я пойду, — вновь повторила она.       Он легонько кивнул в согласии, и когда она уже почти решилась вдруг сказал:       — Секунду…       Его ладони, прежде лежащие на её бёдрах, очень медленно поползли вниз, почти невесомо касаясь ног Гермионы.       — Хочу проверить не поранилась ли ты. Мало ли…       — Да, конечно…       Сейчас ей сгодится любое оправдание, только бы побыть в этом моменте ещё немного.       Виктор опустился, встал на одно колено, а другое использовал в качестве упора — на него он поставил ногу Гермионы, тщательно её осматривая, но касаясь только кончиками пальцев. Убедившись, что повреждений нет, он продел то же самое с другой ногой.       — Знаешь, раны, они такие коварные, — вдруг сказал он, стирая пыль со ступни Гермионы и проводя большим пальцем по её подъёму, — вроде бы всё хорошо, их не видно, а разрез — он есть. Стоит потерять бдительность, как он кровоточит.       Крам резко и неожиданно вскинул на неё взгляд.       Очень долго он смотрел на Гермиону снизу-вверх, продолжая молчать и очень деликатно обхватывая ладонью женскую лодыжку.       — Но с тобой всё в порядке, — произнёс он немного хрипло и отпустил её.       — Спасибо, — кивнула Гермиона, каким-то невероятным усилием сохраняя лицо и не давая прорваться наружу настоящим эмоциям.       — Для тебя — всегда пожалуйста.       Она кивнула, развернулась и, прижимая к себе бутыль так крепко, будто от неё зависела её жизнь, стала подниматься по лестнице обратно. Гермиона слышала, как Виктор постоял какое-то время, а потом ступени скрипнули под его весом — когда он отправился вслед за ней.       Около бассейна всё было по-прежнему: все отдыхали, веселились, и только Билл сменил местоположение — он все так же лежал, прикрыв лицо шляпой, только в этот раз на надувном матрасе, что дрейфовал где-то в середине бассейна.       — О, ты принесла вино! Отлично! — Пенелопа выглядела очень обрадованной, завидев молодых людей вместе. — Вы вдвоём чудесно справились.       Понятно. Значит Крама в погреб она отправила.       — Я подумала, что помощь тебе не помешает, — легкомысленно бросила она Гермионе и со свойственным ей воодушевлением начала откупоривать бутылку вина.       Крам учтиво кивнул ей и, не останавливаясь, пошёл дальше, к своему лежаку и брошенным на него вещам.       — Пять минут и коктейль будет готов, — продолжала колдовать над стаканами Пенелопа.       — Спасибо, но… я, пожалуй, выпью просто вина, — сказала Гермиона рассеянно.       — Конечно, милая. Всё, что твоей душе угодно.       Пенелопа наполнила высокий бокал и протянула его Гермионе. С ним в руке, она прошла к своему шезлонгу, легла на него и попыталась сделать вид, будто её ничто не заботит. Что, было, конечно же, совершенно не так. Она отпила вино, пытаясь смотреть куда угодно, только не на противоположную сторону бассейна — туда, где устроился Виктор. Гермиона упорно его избегала, держалась сколько могла, но в какой-то момент её сила воли дала сбой, и она взглянула украдкой в ту сторону…       Стоило ей встретиться глазами с Виктором, как она снова провалилась. Потеряла контроль и перестала чувствовать хоть какую-то опору.       Да сколько ж можно! простонала она про себя, закрывая глаза и сжимая зубы.       Ничего, скоро её мучения закончатся.       Всё, что ей нужно — продержаться ещё пару дней. ***