На пути к своему счастью

Говоря о самом детдоме, тот был выполнен в стиле итальянской готики в перемешку с периодом возрождения. Окна, сведённые к верху, заострялись. Были узкими, что в них еле-еле можно было просунуть голову. Дом представлял собой серые, как осенние тучи, пять этажей с небольшим садиком, за которым ухаживала старшая группа. Для Чуи любимым место являлась крыша. На ней цвели розы. Белые и красные розы. Рыжий их любил больше всего. Ценил и уважал, даже разговаривал с ними, как с живым человеком, обладающем высоким интеллектом, но не предпочитающем много и заумно говорить. Мальчик присаживался рядом с розами, отдыхал от трудного дня(особенно, когда его группа убирала дом), гладил их лепестки и искренне улыбался своим живым друзьям. Воскресенье - лучший день недели в приюте. Никого не заставляют убираться, не ругают и не бьют. Как воскресную традицию ходить по дому, преодолевая лабиринты коридоров и арок, Чуя шёл вперёд. Тупик! Но тут, рядом с полу-перегоревшей, мигающей, как светлячок, лампочкой, была слегка открытая, серая, с ободранной краской, дверь. Ещё из далека недовольные крики мужского голоса и удары крепкой руки по столу привлекли внимание Чуи. Осторожно, затаив дыхание, он подобрался к косяку двери, и тихонько выглянул из щели. -Да сколько можно?! Из-за этой дряни мы не можем окупить всего ущерба, что он нам доставляет! Шибусава-сан, я его скоро выкину за шкирку из приюта! - мужчина в сером (один из воспитателей), возмущался, стоя рядом с тёмным, вероятно, сделанным из дуба, столом) -Мы не можем выгонять детей из приюта, вы же знаете. Это противоречит всем правилам и законам. Гораздо удобнее просто подстроить смерть парня, или же в крайнем случае сэмитировать самоубийство, - преспокойно сказал мужчина в чёрном, сидевший за столом в чёрном фраке, более толстый, чем воспитатель. - Накахара Чуя вымещает зло на других с помощью его способности, которую он активирует ночью. И... Она называется "порча", так? - Да, сир. - тот поклонился, и собрался уходить. - Ну, значит, не волнуйтесь по этому поводу : убейте, только не наносите много порезов, потому что нас могут раскрыть. Чу пришёл в ступор после услышанного, и даже не осознавал, что к двери приближается воспитатель, его увидят и выпорят... опять. "К...как? Что за..за способность? ....какая порча?.." Бедный вытаращил глаза и смотрел в пустоту, из которых покатились слёзы, быстро падая на пол и разбиваясь, словно стекло, о каменные плитки. Дверь отворилась и сбила Чую. Тот ударился на стену, уже находясь в шоковом состоянии. Опять боль... Опять чувство одиночества и униженности. Его беспощадно пороли кнутами. -Чу-уя, зачем ты подслушиваешь разговоры? - по спине раздался звонкий удар плети, оставляя на мальчике длинную красную линию, из которой капельками струилась кровь, - разве ты не знаешь, что подслушивать не хорошо? - этот голос Чуя запомнил на всю жизнь. Унижающий, до боли в голове, высокомерный, строгий и грубый. Нет, скорее не строгость придаёт этому голосу страха ; это была ненависть. Ненависть не такая, как к остальным детям в приюте. Для Чуи она выливалась из стали и обжигалась в самых горячих печах. Для того, что бы всячески увечить его. Опять подвал. Сырость и холод. Опять у Чуи болит живот. Да что уж живот; у него болит всё : от пальцев рук до самых потаённых уголков души. Морально и физически сломленный, голубоглазый бредил. Не помнит он и как активировалась его способность. Не помнит, как от вшёл с ней в контакт, как порча сказала своим приглушённым, прерывистом, но достаточно серьёзном голосом: - Вставай, дерись. Ты отвоюешь клочок этого мира и себе. Не будь тряпкой. НУ ЖЕ!!! Порча действует самостоятельно, и Чуя тоже. Но в этот раз способность и мальчик слились воедино : он кричал разорванным голосом, так пронзительно, и крушил всё вокруг. Способность проявила себя не только большими разрушениями, но и прекратилась самостоятельно. Аномалия, редчайшая аномалия. Чуя бежал из приюта. Бежал от унижений, от теней высокомерия и коварства. Бежал от боли и страха.

Но разве можно бежать от страха?