До Луны и обратно

Хандзо давно не решается смотреть в глаза. Он не разговаривает лишний раз – слышать хриплый, посаженный голос тяжело. Перед Джесси он всё чаще замирает в оцепенении. Не знает, как себя правильно вести. Его яркое южное Солнце медленно гаснет. Каждый новый день – испытание. Одно сложнее другого. Шимада не справляется – в приступе злости в очередной раз сбивает костяшки в кровь – но не признаётся никому, что устал. Бинтует руки и подолгу сидит в комнате рядом с МакКри. Молча. Наблюдая, как он смотрит в окно, погружённый в свои мысли. Больше нет этих глупых – любимых – шуток в любой, пусть даже самый неподходящий момент. На загорелом лице не играет искренняя, живая улыбка. Глаза не блестят тем неукротимым огнём. От МакКри осталась лишь тень. Чёрная, холодная и отталкивающая. Его руки жёсткие. Обнимают слишком крепко. Не так, как раньше. Он больше не целует в висок, едва сдерживая улыбку. Не зарывается лицом в волосы. Не шепчет ничего на ухо, щекоча жёсткой бородой. Болезнь его не щадит. Развивается стремительно, не оставляя и малейшего шанса. Она кажется чёрной, липкой массой. В ней утонут они оба. Один сделает это сознательно. Однажды Джесси не отзовётся на собственное имя. Это самая малая из их будущих проблем. Сейчас – редко, но всё же – он иногда приходит в себя. — Кем ты меня заменишь? Шимада морщится. Слабо бьёт ладонью ковбою по лбу и осторожно обнимает. К горлу подступает неприятный ком. Дыхание сбивается. Казаться спокойным всё сложнее. Глаза щиплет. — Никем. Не говори ерунды, МакКри, – голос у него почти не дрожит. Ему в ответ молчат. Слабо пожимают плечами и в этот раз даже не обнимают.