Король Севера, Трезубца и Долины

      Хотя свадьба названного брата Робба Старка имела под собой политические мотивы (равно как и последовавшая за ней женитьба его полукровного кузена Джона), известный весельчак и балагур Теон Грейджой на славу погулял в монументальном родовом гнезде Фреев с Переправы. Молодой мужчина, недавний юноша, не умел и не любил вести себя скрытно: он одевался, как подобает сыну Великого лорда, и держался нарочито напоказ, наперекор своему статусу политического же заложника. В минувшие годы, пока победители Старого Кракена были живы и дружны между собой, отец Теона высылал в Винтерфелл морем или попутно с торговым обозом какую-то пеню за последнего живого парня от своего семени, чтобы того приодели и содержали пристойно. По существу, этой цены — серебром, не то, что железом или золотом — хватило бы не более чем на то, чтоб взлелеять добротного верхового коня. И хотя породистые скакуны, в особенности на неуступчивом дальнем Севере, были в цене за немалую требовательность (винтерфелльский мастер над конями Джозет парня-Кракена не любил, но мало-мальски считался с его визитами. Его близняшки-дочери, слишком юные, чтоб думать неладное, цвели в присутствии красавца-принца и развешивали уши под его псевдоморяцкие байки), Теон по-щегольски одевался с иглы всё больше на деньги Эддарда Старка.       Что же надо было думать Грейджою, когда во всеуслышанье в праздничной зале Риверрана было оглашено, что лорда Эддарда не стало в живых? Пожалуй, наперво полагалось устыдиться и потрудиться изобразить скорбь.       Во-первых, пусть неблагоприятная, но кончина Тихого Волка значила его, Теона, формальную свободу — даже по смерти короля-Оленя какие-никакие обязательства сковывали бы руки лорду Старку, как пленение мальчишки должно было сковать повстанческие покушения лорда Грейджоя. Во-вторых, преграда между Железными островами рассеивалась, как шлейф северного сияния далеко-далеко за Стеной. Теон Грейджой, рыская по Волчьему лесу с егерями и дружками по охотничьим гулянкам, самыми сухими и холодными ночами видел его отголоски, и не раз.       Но много более своего триумфального возвращения Грейджой хотел воплощения своей амбиции, и начало тому было положено.       Король умер. Да здравствует король!       Теон, всё так же намеренно рисовавшийся и затесавшийся по праву дружбы в военный совет новопровозглашённого короля Старка, не стал играть в театр. Стоит полагать, что Старк зачёл молчание на счёт Грейджою.       Затея о героическом воссоединении с родными созревала в уме Грейджоя много лет — с тех самых пор, когда загнанный, затравленный, отнятый от дома мальчишка, которого Теон до дрожи ненавидел вспоминать, был принят семилетним Роббом Старком в друзья по детским играм. Но то, что стало гениальным в своей простоте и неумолимости заделом на стратегическую кампанию, в воображении Теона-юноши было стечением обстоятельств, не подразумевавших войну.       Но как ни странно, и на войне находилось место для ребячества.       В родовом замке Талли Теон здорово поладил с родным дядькой своего друга, сиром Эдмаром. Эдмар Талли пил не так умело, как Теон Грейджой, но мужчины нашли друг друга достойными крайне несдержанной беседы; в своих кругах оба были известны за распутный, но добрый и весёлый нрав. По существу, на весьма умеренном свадебном пиршестве выпивали и праздновали эти двое, да ещё отец и сын Амберы. Лютоволк Серый Ветер, бдевший в ногах брата жениха и жравший объедки вместе с костями и каплями жира, не любил винных паров, а новобрачному Джону Старку было желательно не оплошать в ходе консумации брака.       Лёгкий мандраж был похож на возбуждение при неприглушённом сытостью опьянении. Выглядывая из бойниц Риверрана, Теон посмеивался, твёрдо убеждённый в своём военном гении. Он был достаточно умён, чтобы не замахиваться на титул Тайвина Ланнистера, особенно в присутствии придворного львиного полурослика, но и по достоинству оценивал себя и свою услугу короне Севера, Трезубца и Долины. Письмо отцу с настойчивым предложением примкнуть к волчьей стае, хоть бы и за свои выгоды, он выслал ещё в Близнецах на трезвую голову.       Ответа, конечно, не последовало — но Теон писал на упреждение. За неполных десять лет он получил из дома два личных письма — оба от родных женщин; в материнском ещё были строки, надиктованные стариком Щербатым, воином-легендой и первым учителем мальчика. Щепетильное молчание Теон не брал в голову. У него не было сомнений, что больше старому Бейлону прислушаться не к кому. Все дяди Теона были мертвы. Их убила небезупречно спланированная кампания.       Теон думал дальновиднее. Кроме всего, ему потворствовало провидение — как на северных охотах, парень повёл вооружённую конную ватагу в сто щитов и сто мечей в фреевские болота и мастерски затравил отряд мясника Клигана. Коня под рыцарем Грейджой убил выстрелом с седла, прошив шею насквозь поперёк трубки горла. Сира же Клигана удалось взять только натиском четырёх тяжёлых всадников, топча копытами полный латный доспех с риском переломать ноги лошадям. С почти всеми оставшимися разбитыми мародёрами — далеко незнатного происхождения — расправились на месте. Носителей гербов Запада конвоировали в Близнецы с позором, где и предоставили Фреям для своего суда.       — Волк задавил собаку! — радостно сказал один из Уолдеров Фреев, который помоложе, показывая пальцем на разбитый жёлтый щит с обломками гончих.       — Не волк, — с нажимом отозвался Грейджой.       Теон Грейджой по-прежнему оставался «не волком». Король Старк не требовал с него присяги, явственно понимая, что это точно отвратит от Севера мятежные Железные острова. В успех дипломатической миссии Теона ему тоже особенно не верилось, поэтому он удерживал его при себе, в конце концов не считая совершенно чужим человеком. Молодой Волк неторжественно, но публично назначил друга детства командовать уже проверенным «лёгким» отрядом конницы и стрелков. Отчасти понимания смятение принца Железных островов, отчасти ссылаясь на малочисленность подчинённых ему людей, Робб сделал этот отряд Отрядом без Знамени.       Хотя Теон уже показал себя как неглупого командира, что противопоставить стянувшейся к Риверрану армии Цареубийцы он думал мучительно долго. К его большому позору (позору, заметному одному лишь Теону), осаду предотвратил карлик.       — Джейме, мой золотой братец, — хотя алые штандаты уже явственно виднелись на горизонте, как начинающийся лесной пожар, Тирион Ланнистер как будто бы нарочито тянул время, — может оцепить крепость кольцом. А так как под ногами будет мешаться такое препятствие, как воды Трезубца… стоит оказать ему встречу со всех трёх сторон Риверрана. Особенно волнительными будут бои за броды.       Гарнизон и оборону крепости король поочерёдно поручил Эдмару и Бриндену Талли, надеясь таким образом сохранить оплот Речных земель в надёжных руках. Командовать встречающей частью войска назначил трёх Джонов: Амбера Большого, Амбера Малого и брата Старка. Сам же, вслед за двумя почтовыми воронами, немедленно двинулся с пятьюстами рыцарей наперерез Ланнистерам, к Близнецам, чтобы воссоединиться с армиями Мандерли, Болтонов и Фреев. Манёвр был рассчитан на то, чтобы растянуть Львов цепью и подставить под клин со стороны обороняющегося Риверрана, или же под волну натиска с севера, как это сделал Грейджой со Скачущей Горой Клиганом.       Сам Грейджой стерёг брод в Шепчущий лес, курсируя вдоль берега, чтобы сбить врага с толку. Хотя Отряд без Знамени насчитывал тридцать лучших стрелков Талли, об обороне не шло речи. Задумкой Теона было заманить Джейме Ланнистера в лес. Латник в лесу всё равно что голый, а у голого человека мало секретов.       «Четвертование» волчьей армии Ланнистер ожидаемо проглотил, и хотя Теону не удалось скрестить мечи с самим Цареубийцей, он мельком увидел его зорким зрением охотника и пустил на удачу пару выстрелов. Стрелы не достигли цели, но какая-то часть передовой конницы вражеского командования обратилась на провокацию. Грейджой добился желаемого. Дав короткий бой на подступах, Отряд без Знамени отступил глубоко в лес.       — Тянем их к морю, ребята, — злорадно хохотал Теон Грейджой.       — Отсюда к морю, «капитан», — отозвался егерь из местных, — лиг с полсотни. До голой береговой линии.       — Я уже жалею, что отпустил молодого Старка, — отозвался Дарин Хорнвуд, крутивший головой в седле так, что рисковал сломать шею. Его лошади передалось волнение хозяина.       — Зато если поспешим, Старк не пожалеет, что отпустил нас, — осадил его Теон, начавший уже терять терпение. — Мчим же! Я принесу ему победу с моря.