— Я стою у твоих ворот с тысячиокой армадой Хакланда. Твой некогда свободный народ точит на тебя свои вилы. Что ты предпримешь после падения конницы? Твой ход. — Почти нейтральный. Сдаюсь.
Вермунд Долголикий «Основы игры на поле сражений»
На прогретой очагом кухне потрескивали горящие поленья, пожираемые ненасытным огнем. Рядом стоял старинный каминный набор со щипцами для дров и грязным ржавым совком. Чуть дальше, возле бочек с пресной водой и краснолюдским спиртом, уместилась целая гора древесины для розжига, которую то и дело подкидывала в пламя Зиамира, находившаяся тут без дела. Она составляла компанию двум мужчинам, слушая истории о недавних заказах и монстрах, которых тем удалось повидать на Пути. — А вот ты знаешь современных поэтов? Хотя бы капельку, самую малую их биографию… Хоть что-нибудь! — вопрошала младшая девочка, наблюдая за тем, как старшие потрошат оленя, разложив того на широком деревянном столе. — Клемен все время говорит о каких-то глупых, совсем не опасных монстрах. А утопцы и гнильцы для меня слишком скучно. Пожалуйста, мастер ведьмак, не расстраивай свою покорную слугу, расскажи о катакане или фледере! Или давай посмеемся и все-таки поговорим о поэзии… Кровь багряным аляпистым пятном легла на шершавый каменный пол. Никто не боялся ею заляпаться. Ведьмак, стоявший рядом с Зиамирой, откинул назад голову — в нос ударил стойкий аромат свежей ржавчины, только-только истёкшей из туши молодого оленя, не знавшего, что бурьян и лес восточнее крепости весь кишит капканами и ловушками Клемена. — Я таким особо не увлекаюсь. Мельком знаю только Кальгена из нильфов. Кажись, это он пишет какие-то заказные эпосы и похвалы на монарших особ, — задумчиво и даже слишком медленно для простого разговора говорил Зодчех, потягивая гласные. — Стиль так себе. Я бы не так писал. Точнее… вообще не писал. Морщинистое лицо мужчины против его и воли окружающих притягивало взгляд своими дефектами. Оно было изуродовано страшными впалыми отметинами, не придававшими ему ни капли той мужественной красоты, о которой так любят говорить в книгах. От самых корней волос правую часть черепа и до самой губы его лицо рассекала широкая сеть шрамов и возрастных морщин. Бледные губы у ведьмака едва виднелись под розоватыми рубцами… Но самым пугающим зрелищем во всем этом нездоровом образе была мимика. Стоило только Зодчеху улыбнуться, как искорёженное лицо выдавало такую омерзительную гримасу на покромсанном полотне его кожи, что при виде ведьмака груднички в деревнях заливались слезами, а дети постарше разбегались по домам. Историю ранении, полученном в Лок Муинне, Имунд показательно приводил в пример молодняку и рассказывал как байку, о том, что не нужно брать на себя больше, чем ты можешь осилить. — Тогда откуда знаешь этого своего нильфа? — задорно хихикнула девочка, положив голову на руки. — Мне так скучно в Каер Орхтанге, что я вот-вот полезу на стенку от скуки. Тебе что… так сложно со мной немного поболтать? — … — От твоего безразличия убегают все женщины, точно говорю! — шутливо огрызнулась она. Мужчина хмыкнул. Правая часть лица закошмарилась и показала полопавшуюся кожу, как целый шмат мяса. Зиамира без зазрения совести наблюдала за проступившими впадинками на местах старых ран, поменявшими местоположение натянувшимися сухожилиями. — Я встретил его как-то в окрестностях Венгерберга, — ведьмак перевел взгляд на Клемена, что за это время успел оттяпать оленю голову. Зиамира повторила за Зодчехом, уставившись на крепкую спину. Ее брови при этом сами собой опустили вниз. — Я ж поэтому и не интересуюсь всей этой… бахвальствой — барды и эти сраные поэты только и могут, что прочищать уши крестьянам, да трубить о победах королей. Я-то свое единственное ухо берегу. Хех. — И глаз тоже? Зодчех расхохотался и лавка на которой он и девочка сидели чуть ли не заплясала, скрипя моровой девой — гвозди в ней уже давно проржавели. — Молчал бы, Клемен! — не прекращая своего грудного, мощного рева сказал он, обращаясь к запачканному мужчине. Собеседник озарился ответной усмешкой, и Зиамира невольно поежилась, поджав свисающие ноги под лавкой. — Вот когда и глаз, и ухо просрёшь в пасти Гаркаина, тогда и говори мне о своей просранной чести, пиве с пенкой и бабах! Я тебя помню еще вот такеханьким визжалой — мальцом с сиськой мамки у губежки, так что не пизди мне тут. Зиамира чуть не скатилась под лавку, прикрывая рот ладонью, когда движения второго ведьмака стали более нервными. — Ты как всегда в своем репертуаре, — голос Имунда, как нож по металлу, прошелся по слуху присутствующих. Благо мастер был в хорошем расположении духа. — Как твой олень, Клемен? Чародеям оставь глаза и мозг, шкуру отложи на потом — мож что и слепим из нее… Башку только оставь, мы с Морагоном думаем ее забальзамировать. Будет висеть у нас среди другого хлама на кухне. — Когда это мы заделались в обычные охотники? Трофей в виде головы черта тебя уже не устраивает? И в правду… На кухне над очагом висела трёхглазая голова монстра, которую дети могли подолгу разглядывать… И пакостничать над ней конечно же. — Прекращай ерничать и делай свою работу. Все и так хотят есть, — фыркнул Имунд на подкол Клемена. — Ты потом и сам поймешь, что олень эстетичнее черта смотрится на стене, когда все жрут. — Ну да, но за то как приятно понимать, что молодняк каждый раз за ужином, обедом или завтраком усыкается от страха именно из-за меня… Исполосанное лицо ведьмака исказилось в гримасе смеха. Мужчина, хлопнул себя по колену, притянув безразличный взгляд Имунда. Глубокий желтый цвет его глаз морозил кожу… И еще Зиамира почувствовала повеявший от ведьмака холодок, принесенный им с улицы. — Хватит хохотать, тут нет ничего смешного, — сказал про себя мастер, поднимая к потолку недовольный взгляд. — Зодчех, ты меня задрал уже смеяться каждый раз, когда кто-то — хоть кто-то при тебе говорит про отсутствующие части тела. Вправь уже себе мозги! — Ха-ха-ха! Вот умора… Не могу! Тот как специально ударился в смех. — Чокнутый… И их небось у тебя уже нет, — про себя буркнул Имунд, после накинувшись на слабо лыбящегося Клемена. — А вот ты чего ему потакаешь?! Молодой, значит думаешь все можно? Руби своя мясо, мясник, да помалкивай… — Я скоро закончу, — сказал он спокойно, загадочно прищурившись. — И я молчу вообще-то. Имунд решил опустить мужчину только одним своим взглядом. Получилось. Ведьмак, трудившийся над будущим пайком, заткнулся и под все еще не прекращающиеся смешки Зодчеха, уткнулся в работу, скрывая призрачную улыбку за ниспадающими грязными коричневыми прядями. — Тогда поторапливайся — кухарка, все жрать хотят вообще-то! — тут уж Клемен скрежетнул зубами. Это позабавило Имунда — он хитро хохотнул в усы, обращая внимание на все это время молчавшую девочку. — А ты чего здесь прохлаждаешься?! Зиамира криво подергала уголками губ, мечтая скрыться от пристального взгляда под столешницей, куда недавно чуть не свалилась от смеха. — Это я ее привел, — отозвался Зодчех, потрепав костлявой рукой Зиамиру по коротким волосам. Она скинула ее, зашипев — мужчина исказил лицо в страшной улыбке. — Небось трепался о том, как встретил вампира в Назаире? — мастер, которого сложно было назвать стариком только из уважения к его роду деятельности и хорошей физической подготовке при его-то годах, пригрозил ведьмаку, что был чутка помладше пальцем. — Зиамира, — обратился он к ней, — его байки настолько приукрашены враньем, что слушать этот отчаянный понос не надо! И глаз, и ухо, уму хоть и отодрал Гаркаин, но он сам нарвался, ни разу не геройствуя! Значится… Зотчех поперся в его логово. С голой жопой. Все. Теперь не время чесать языком, ты нужна мне. Пошли на площадку — отработаешь удары, а то ты косая, как писающий мальчик одного года от роду. — Поня-я-ятно, мастер, — почти не проявляя огорчения сказала Зиамира, спрыгивая с лавки намного громче, чем все того ожидали. — Буду настраиваться писать ровно. Искореженный ведьмак хрюкнул на той же лавочке, метнув взгляд к их временной кухарке. Имунд же был близок к астралу, когда в который раз закатил глаза и открыл рот для новых ругательств. Так проходили многие, многие… и долгие дни в Каер Орхтанге. Чаще всего они походили друг на друга, как неразлучные близнецы, но были и приятные исключения. Например, такие как посещение конюшен со всеми вытекающими из нее делами… Чистка подков, смирение со строптивой серогривой кобылкой, которую купили весной с рогатым скотом, хрюшками и птицей на убой. Тренировки выматывали больше всего, что она когда-либо вообще делала. Из-за столь серьезной и ответственной подготовки Зиамира из вечера в вечер откладывала те редкие художественные произведения, памфлеты и опусы, искомые ею не один день в библиотеке, к слову, скромной на такие находки. Необходимые для обучения у него книги ей давал Дахладыш и поэтому пределы его компетенции ограничивались историей континента, какими-то томиками о первых человеческих магах и простенькими словарями эльфского языка, к которым всегда шли стопки пометок и заданий. По части чудовищ в крепости всегда был Имунд. Он же в большинстве случаев и проводил тренировки с ней, Гаэтом и Гыкаром. Мальчишки к тому времени уже прошли испытания травами и то, чем занималась Зиамира для них было слишком простым занятием. Когда мастер кошачьего цеха не мог проводить время с рекрутами, за них брался Морагон. Ему стоило отдать должное — мужчина не применял по отношению к ним деспотизм, но мог бросить… пару ласковых. Старый же ведьмак комментировал каждое действие и каждый выпад своим брюзжанием — и наплевать был то удачный финт или неправильная стойка. Имунд изрядно выводил всех из себя неудержимой тягой к тоталитарщине и простецкой любови к утрене-вечернему поливу дерьмом. Предполагалось, что именно старость настолько отразилась на его двинутых еще до этого мутациями мозгах. Кроме подготовки, задумывалось, что в ближайшее время девочка, как способный от рождения к данному ремеслу человек, начнет осваивать азы природной магии практическим путем, а не зарыванием исключительного таланта в вечернем чтиве дамской литературы. Опасность в этом деле составлял индивидуальный случай… Не было еще чародея пытавшегося обучить дракона магии. Тем более настолько сырой, как ведьмачьи знаки. Дахладыш гордился этим пунктом в своем чародейском портфолио. О физической части, как много раз было сказано, заботился Имунд, подменяемый более стойкими наследниками своей трактатной идеологии. В первую очередь обучение подразумевало в себе какие-то фундаментальные аспекты, но только в начале самого курса — умение правильно дышать, стоять неподвижно часами в любую погоду, переходить в стойку атаки или защиты, парировать, стрелять из арбалета или даже из лука. Меткость была важна в бою. Слишком важна… Но еще более полезным считалось умение не попадать в неприятности из которых потом хрен пойми как выбираться. Медитация. О-о-о… Медитация… Кто бы мог подумать, что именно ей Зиамира будет так увлечена. Благодаря рефлексии она могла уходить в себя. Забываться, когда стариковские бредни о былых хороших деньках начинали крутиться по второму кругу. Увы… Под крики Имунда подобное провернуть было нелегко — Зиамира всегда была возбуждена и кипела от обиды, когда с ней обращались, как с мелкой пиздючкой. Подмывало дать мастеру в рожу, когда тот в очередной раз брызжал слюной. Ничего хорошего из этого бы не вышло, но когда-нибудь… такой подход к нему однозначно попробовать стоило. На тренажеры девушка попала только после полной переоценки ее физических способностей. Ей позволили махаться на деревянных мечах. Даже выпустили против Гыкара и Гаэта, чтобы те подтягивали ее до более высокого уровня. После Испытания Травами мальчишек подвергли мутации глаз. Теперь детей было не отличить от ведьмаков… Разве что ростом пока не вышли, но то дело было поправимым. Им еще бы лет пять и из обоих бы вышли отменные убийцы чудовищ. Мальчикам дали время почтить память выбывших, прийти в себя после реактивной депрессии, сходить к могилам около дальней башни, где Франтзек изучал мутагены и проявлял новые свойства северных трав и руд. В последний раз, когда его видела Зиамира — а это было чуть меньше, чем месяц назад — он увлеченно вещал об особых микроэлементах в мягких тканях корреда, который, к слову, что не удивительно, относился к полиморфам, и имел вид лысой жирной собаки с пообвисшей по бокам кожей. Партию его внутренностей ему героически доставил Клемен после завершения своего пути по северному Ковиру, где деревеньки сотрясали сезонные нападения тварей. Он часто отсутствовал в крепости, слонялся по Повиссу, ища новую работу… С того момента, как Клемен вырубил Зиамиру, она старалась держаться от него на почтительном расстоянии. Ей было достаточно того проявления заботы, которую он показал в прошлом, чтобы начать его сторониться. Она еще помнила какого быть человеком, а не половой тряпкой. На этом ведьмаке Зиамира поставила жирный крест. Серьезная хватка ведьмаков начала ощутимо чувствоваться в последние недели. Как раз тогда, когда Франтзек разрешил свои проблемы с заключением договоров на поставку серы и селитры для ведьмачьих бомб, новых экстрактов для разжижения крови и пробных зелий на основе костного мозга волколака. Из-за своих коротких путешествий по делам ведьмаков, мужчина решил резко сменить свой гардероб, и в его новом образе явно виделось влияние черных: новомодное перо из страусиной задницы украшало прелестную маленькую цветную шапочку, приобретенную в одной из тамошних провинций… Цветные карманы Франтзека теперь имели особенно гадкое свойство — всегда пахли причудливым мылом, от которого острый нюх некоторых страдал больше обычного. Как-то раз кто-то из ведьмаков даже обмолвился, что от их чародея несет назаирскими розами… Он явно придерживался высокой моды. …Поначалу сам Дахладыш проявлял недоверие к идее об оружии в руках ребенка, и, к удивительной случайности Имунд поначалу был с ним солидарен. Дескать: «Молоко, тьфу! Гнильцу и кровяку девственниц с губ не обтерла»… Но эти занимательные доводы оказалось не единственной причиной для отмены практических тренировок. Вестибулярный аппарат оказался у Зиамиры в хлам. Выяснилось это, когда девчонку пустили держать равновесие в шести дюймов от земли… Летела не долго, но и до сломанных костей ей оставалась так же мало. В итоге Имунд получил недовольного Дахладыша и вывих у рекрутки. Всех псов, как всегда, тот спустил на ближних своих — старших и младших котов. Уроки эльфа, как казалось девушке, увлекали чуть больше, чем те, что давал мастер. На них она много трезвонила на старшей речи, учила новые переводы на всеобщий, читала историю и отслеживала те крохи информации о реальных событиях в мире. Помимо всех своих забот, Зиамиру не оставляло гнетущее и странное ощущение того, что Дахладыш ненавязчиво предлагает ей свою… дружбу. Она проявлялась в мелочах — эльф всегда старался ей помочь, по-своему заботился. Но то, что настораживало ее в этих отношениях — закрытость чародея, лицемерие, с которым он говорил с ней, хоть оно давно уже и было воспринято, как должное. Но могли ли Зиамира говорить так о нем? О его лицемерии? Этот el'f не отражал в себе зло этого мира. Зиамира его попросту не чувствовала, когда как в присутствии одного из ведьмаков в ней натягивалась невидимая струна. Из-за с проблем с равновесием осмотры стали проводится чаще. На одном из них Дахладыш в сугубо познавательных целях сообщил о том, что ее тело пережило дистресс. Это произошло вскоре после Испытания Травами, когда ночами в своей холодной и темной комнате она слышала стоны и вопли умирающих у себя в голове. Это было невыносимо. Ей казалось, что ее черепушку скребут ногтями с обратной стороны и эти звуки… эти вопли… вопли отчаяния не прекращались. И она не понимала были ли они на самом деле или же это всего лишь плод ее разгоряченной фантазии. Больного воображения, испорченного дрянной мутью, которой ее пичкали. Ее кожа была болотного цвета, как у старой зачуханной ведьмы с веленских топей. На ощупь же она больше походила на иссушенный лист пергамента, чем на обычную упругую или на крайний случай мозолистую руку… От всей еды ее долгое время рвало в таз из-под стирки… Благо, второй имелся и ведьмаки не особо пострадали из-за кратковременной болезни одного из рекрутов. Когда в голове Зиамиры наконец созрело желание сбежать… Дахладыш все испортил. Он как знал, что ее решимость взорвется после того, как она увидит смерть своими глазами. Все неудачные попытки становления ведьмаками забирали к башне за крепостью, чтобы сжечь тела и зарыть. Все знали, что потери неизбежны… Зиамира видела многих детей уже мертвыми. Их тела уносили на носилках один за другим, скидывали в телегу, запряженную чахлым, рассыпающимся на глазах конем, и увозили на старые могильники, откуда ветер нес жар, пепел и… костную пыль. От этого запаха тошнило больше всего. Дахладыш позаботился о том, чтобы его подопечная, эта мелкая засранка, не удумала удрать от него и прочих о ней заботящихся. В один из весенних дней девяносто девятого на Зиамире просто напросто появился круглый медальон на атласной ленте. Снять его она не могла — тот врос в ямку меж ключиц, как доставучий репейник, что цепляется в поле за одежду. Только этот жалил больно. Магией. Или другой субстанцией, названия которой она и вовсе было незнакомо. Зиамира как сейчас помнит улыбку Дахладыша, когда тот закончил впечатывать, грубо вдавливать в нее кусок побрякушки. Чародей был расслаблен, доволен. Кажется, его мысли витали где-то далеко, когда ее тело корчилось на кровати среди грязных простыней, а пальцы впивались в горевшую шею. Вот тогда-то и захотелось оторвать магу голову. Чтобы тот понял каково быть на ее месте. Зиамира не знала как — может мужчина заметил ее злость, а может нет — но после одного единого проблеска ненависти на ее лице, в ее горящих пламенем глазах, и Дахладыш… собрано сказал, что будет рядом пока боль не пройдет. От этих слов в уголках глаз собирались слезы от глухой жалости к своему положению. Отвращение становилось ярче, когда приходило осознание того, что она стелилась в ноги за подобную небрежную ласку. Зиамира переставала понимать, где заканчиваются ее желания, и начинаются чужие требования, чужие планы на ее жизнь. Она запуталась… Не знала, что делать. Это была мимолетная ярость. Как у подростка, не совладавшего со скачущими гормонами. Тогда, после их разговора, прошел час и Зиамира чувствовала себя ужасно неблагодарной, оправдывая в своих мыслях своего же мучителя. Дахладыш был неплох. Он снисходил до ее уровня, общался. Зиамира знала, как ужасны могут быть мужчины в этом мире не понаслышке. Тот же Зодчех рассказывал о том, что однажды на его глазах крестьяне зарубили селянку, когда прознали, что та понесла от незнамо кого. Женщина водилась с дьяволом. Вот, что о ней говорили. Нейтралитет — это самое жестокое и одновременно милосердное оружие ведьмака. Сильный помогает слабому. Ведьмак помогает людям. Но их не спасает. Оставляет одних. Не вмешиваясь. Часто, если время позволяло, Зиамира думала о притягательном «легком» решении своих многочисленных проблем. Старшая Кровь, Aen Hen Ichaer. Правда сия идея фикс глухо разбивалась о нынешние реалии ее жизни. В ее 1099-м не было Цири. Их разделяло… по меньшей мере около ста пятидесяти с хвостиком. Да и откуда бы Ласточке знать о ней? К тому же даже сама мысль о том, что она лелеет шанс встречи, смехотворна. Она просто не выживет. Сейчас ее дом не крепость — клетка, а тчивые ведьмаки и фаворабельные чародеи лишь ее хозяева, предлагающие леденец, взамен требуя намного, намного больше, чем просто ее существование на их территории. Даже если она и попадет обратно в свой мир, каков шанс, что это будет то время, то место? Та самая, ее жизнь? Нет, она будет скитаться по огромному мегаполису, прося милостыню, хлебнув до этого сполна грязи, чувствуя холодное безразличие других людей. Долго ли Зиамира протерпит? Что будет если ее человеческая личина треснет и разойдется, как витая молния на одежде? Снова пытки? Снова страх? Опыты? Возможно, лучше начать осваиваться здесь, чтобы напрасно не тратить силы на возвращение в никуда. И справлять с проблемами по накатанной. — Отрабатывай стойки, ты криво уворачиваешься от ударов. И вообще… — ведьмак, стоящий перед девочкой, ожидающей пока нотации закончится, слишком дергано зажестикулировал руками, выглядывающими из-под мехового плаща, — у тебя самый ужасный результат в равновесии, который я только видел. Поджав губы Зиамира продолжала занятие на конструкции. Размышление о планах на будущее отвлекали ее от скрипучего голоса Имунда. В такие моменты, когда ее кто-то отвлекал, она ненавидела всех. — Это тебе не в тряпичную куклу играть и не в зеркало свое глядеть. Смотри не на меня, а под ноги! — Я все и сама прекрасно знаю, — заскрежетала сквозь зубы она. — Тогда показывай. Чего стоишь? Ты продолжишь или мне уже можно идти? — получилось не без доли яда. Прыжок на брусок и она закачалась, стараясь со стиснутой челюстью удержать равновесие размахивая руками. На месте все же осталась, но свист воздуха от шипастой груши и скрип деревянной перекладины воодушевляли спасать пятую точку. Она развернулась на мысках лицом к качавшемуся тренажеру и под его тяжелый ритм в полдесятка секунд перебралась тремя длинными скорыми шагами на другую сторону конструкции. Зашаталась опять — Зиамиру повело в сторону. Она была близка к падению, если бы не ворчание сбоку. Девчонка дернула острым подбородком и глаза тотчас наткнулись на почти скромно стоящего в стороне Клемена. Ее лицо не выдало ни одной лишней эмоции. Она продолжила занятия под, временами, жестковатые наставления мастера. Пожалуй, помимо ужасного равновесия девушка не страдала мягкосердечностью и всепрощением. В этой жизни. Покачавшись неваляшкой, она сделала шаг к манекену и под свист ветра юркнула на колышки напротив. Ее кожа сохранила призрачное прикосновение шипов, которые отпечатались на коже ощутимыми росчерками. — Я все видел. Не думай, что такая мелочь от меня ускользнет, — сказал не на шутку недовольный Имунд, почесав светлую щетину. — Будь то куролиск или клекотун ты бы осталась без своей безмозглой башки быстрее, чем Игоша бы оторвал титьку своей новоявленной мамке в полнолуние! Не изящно спрыгнув вниз, едва не упав на корточки, вертихвостка ухмыльнулась в волосы, поднимая взгляд сначала на учителя, затем на другого ведьмака. Тот был мрачной тенью этой крепости и даже сейчас был темнее тучи. Кровь от разделки оленя все еще оставалась на ткани его рукавов, ведь прошло не так много времени, чтобы он сумел сменить грязный фартук на свежую куртку с мехом. — Я делала так, как мне показал вчера Клемен, — горло издавало хриплые нотки после долгой тренировки. Зиамира вся обливалась потом, но не теряла веселое настроя побаловать себя спором даже с учетом присутствия упомянутого выше мужчины. — С выпендрежем? С этой дурной улыбочкой? — повысил голос мастер, приходя в неистовое возбуждение. В его глазах загорелся знакомый блеск. — Спокойно могу в это поверить. Однако, ты, мой маленький утырчатый дьявол, сейчас же удаляешься в Каер Орхтанг. Мне надо обговорить с Клеменом кое-что… И я бы не хотел, чтобы ты участвовала в этом разговоре. Она была в смятении и не очень хотела уходить, но тут вмешался Клемен: — Послушай его и иди в крепость. Найди Гыкара, с ним всегда в паре должен быть и Гаэт. Они ждут Имунда после отлучки… Кажется, в читательском зале. Пробегись по этажам, посмотри сама. — Давай-давай, ты сможешь, — нервно бросил мастер, нахмурив светлые брови и слишком уж нервно кривя лицо. Перед отбытием Зиамира мельком окинула взглядом ведьмака, бывшего недавно в обеденной. Его лицо было серым и злым, хоть он и скрывал это. Ее руки сами по себе сомкнулись в кулаки. «Разозлен? Ну и пусть. Винит себя и нервничает, когда оказывается рядом со мной, думая, что я не вижу его неловкости, скрытой под немногословностью? Поздно проявлять сострадание и прикидываться хорошим. Больно нужно мне общение с этим ублюдком. Ненавижу, блядь, таких как он. А его — особенно.» После рукоприкладства, первой встречи с монстром и его убийством Зиамира долго отходила от случившегося. Отплачивала за это бессонными ночами, редкими рыданиями в подушку при затушенной свече. Возможно когда-то Клемен и вызывал что-то сродни симпатии, но после его грубости это чувство ушло, оставив после себя ком колючих ощущений и напряжение. Он мучает ее в кошмарах, и она действительно начинает лелеять к нему особую неприязнь, стараясь скрыть свое к нему отношение в пустых разговорах и натянутых улыбках. В Каер Орхтанге находилось много необжитых, запечатанных или даже непригодных для жилья помещений, что было неудивительно — крепость рассчитывалась на гарнизон из двух сотен человек, но никак не на двадцать с лишком ведьмаков, которые, к слову, не особо-то и стремились появляться в окрестностях. Лица некоторых даже с трудом мог вспомнить Войцех. Кто знает, может из-за плохого зрения или и вовсе из-за их отсутствия… По вине запущенности замка через одну из дыр внутрь проникли накеры, привлеченные относительной сухостью помещений. Целый помет был вырезан и благополучно отправлен на компоненты для эликсиров. Для Зиамиры, задетой одной из тварей, рванная рана не приносила неудобства в ее обычном понимании — даже после того, как она зажила, к удивлению, не оставив не намека на шрам, эта гнусь напоминала о себе не физической болью, а четкими обрывками воспоминаний, главной фигурой которых выступал далеко не падальщик. Ведьмак. Хоть Зиамира и старалась… усердно старалась до некоторого времени найти ему оправдание. Но всем уже понятно, что ей просто было страшно остаться одной, отречься от такой жесткой заботы, от этого паршивого отношения лишь потому, что мир за Драконьими горами казался ей намного жестче, чем то, что происходит с ней в Каер Орхтанг. Жажда понимания и общения… любви в конце концов — все это она хотела получить взамен за свои старания, горячо, с тяжелой на сердце грустью понимая, что такой роскоши в ее человеческом понимании здесь она получить никогда не сможет. Пожалуй, она уже не была той, чьи воспоминания так сладко грели сон. И это страшило ее больше всего. Мутации пережило трое человек. Лод, Гаэт и Гыкар держались до самого конца. Если бы у мальчишки Стегора были бы душевное стремление… да и желание рваться вперед, он бы пережил ослабление иммунитета, осилил бы тяжкий груз финальных изменений при мутациях. Этот весельчак всегда был тенью своих друзей — слабохарактерен, расхлябан… Точно половая тряпка среди молодняка. Этот тип удивлял многих, видевших его впервые, потому как он был крупным ребенком, с широким глуповатым лицом и не по годам тяжелым для уха голосом. Стегор был едва ли не самым старшим. Ему было около двенадцати или тринадцати с лишним… Но выглядел он на все пятнадцать. Мастер откомментировал его смерть как лучший исход для парня, сказав, что он «слишком бестолковый и глупый для ведьмака». «Он не продержался бы на тракте и полугода. Не из-за монстров. Из-за людей. Мне в его случае жаль лишь такую исключительную силу жиденько просирать сквозь пальцы.» А вот аж до колик смешно было то, что Зиамире парень напомнил Лето. Того самого, да. Что из Аэдирна. Но он разве что получше блистал умом, а в остальном — все одно. К обеду на улице установилась приятная для севера Повисса погода. Наконец-то не было снега, с неба не падал град, а под ногами приятно хрустело… И вообще, жизнь удалась на славу. Специально дождавшись пока Имунда разморит сон после жесткой оленины, Зиамира поднялась с пола и тихо прокралась мимо сопящего за книгами старика. Иногда уроки он проводил действительно невыносимо скучные. — Ему это не понравится, если потом поймет, что ты ушла раньше, — тихо прошептал про себя Гаэт, хмуря брови с удивительной точностью повторяя жест мастера. Благо Зиамира этого не видела — тут же бы скорчила кислую рожу. Не оборачиваясь она замахала рукой, желая чтобы мальчишка от нее отстал. — Он все равно будет кричать. Так тогда какая разница за что? Ее проводили пара желтых глаз, пронзающих спину самым настоящим возмущением. — Брось, — кинул Гыкар, не отрываясь от письма, занимая единственный стол не заставленный книгами. — Нагуляется и придет обратно. Она права… в чем-то. Имунд все равно будет чем-то недоволен. На этот раз Гаэт оставил свое мнение при себе, выдав досадный вздох негодования. Спустя пару мгновений комнату заполнил звук шуршащих перьев. Принадлежности Зиамиры были оставлены на цветастом рваном коврике возле дубового стеллажа. На ее пергаменте так и осталась незаконченная цитата из кирпича Дона Плево «О хитиновых и членистоногих». Зиамира выскочила за пределы крепости. Она очень устала от всего, что происходило в крепости… тяжелый характер Имунда, давящая атмосфера в присутствии Гыкара и Гаэта, собственные проблемы, расшатавшиеся нервы… Зиамира хотела хоть на минуту вырваться за пределы этого сплошного скопления негатива. Обогнув путь к смертоубийственной тропе, девочка проскочила в лес, через лес — к ведьмачьему тракту, от извилистого тракта — до самого подножья горы, неравномерно выросшей и оттого прекрасно подходящей для обжития. В зимнее время все вокруг покрывалось льдом и снегом, когда же в летнее Повисс преображался и начинал походить на речное царство с пиками-горами в простирающемся далеко море из талой воды. Вопреки всем шуточкам о суровом климате северных королевств выше Редании летом здесь было приемлемо. Иногда даже напекало голову. В общем, цель девушки была проста как мир — хотелось проветриться. Ну и увильнуть от занятий… Ну и посмотреть на мир. В долине текла река, худящаяся в спячке почти круглый год. Вода скапливалась, нарастала тысячелетиями и вышло так, что мать природа к приходу Зиамиры разлила по земле целое озеро. Наверняка по нему можно было кататься на коньках, но это априори веселое занятие точно бы костью встало в горле у Имунда. «Мальчишки не прохлаждаются, они работают, — наставлял он. — И ты работай, ты тоже для меня мальчишка». Прошло примерно часа два, как девушка добралась, и три, как убежала от проблем. Для всех, кто подумает, что она действительно дала деру, то Зиамира бегает по тропе — ох как старается. Только вот подвеска ненавязчиво беспокоила ее тонкую натуру магической аурой — теплой, переработанной, как чувствовалось ей, и слегка напрягающей своим проявлением. — До сих пор же не снимается, — ворчливо прогундела себе под нос, опираясь о камешки другой рукой крутя серебряный амулет. На берегу слух ласкал мягкий звук подбивающихся мелких, редких волн, стоял почти полный штиль, отчего в воздухе повис влажный запах свежести, опускающийся с подтаявших пиков. Уровень воды ожидаемо увеличился и Зиамира не смогла отказать себе в том, чтобы стянуть обувь и зарыться в мелкую гальку ступами у самой черты водоема. Монстров в окрестностях изжили ведьмаки, но все же существовала призрачная опасность внезапного нападения, связанная с потеплением. Известный факт: все гадливые твари вылазят из своих нор в потепление. А на дворе лето, господа. Драконьи горы ее окружения, конкретно этот перевал, поднимал старые воспоминания, ничего не значащие и серые, как мораль ведьмаков и их нейтралитет. Хребты походили на Альпы — такие же красивые, живые, натуральные. Опасные… Ей нравилось в Повиссе. Очень сильно, хоть здесь ей пришлось много натерпеться и, похоже, еще предстоит столько же вытерпеть. Зиамира заново жила и находила прелесть в своей редкой детской простоте, выражающейся в обыкновенной радости при виде позеленевшего дерева. Настолько долго она не видела зеленого поля? Казалось, целую жизнь. Настал час собираться. Отряхиваясь, девочка уже начинала глубоко вдыхать воздух от нетерпения, настраиваясь на пробежку, но вопреки этому она резко остановилась, прерывая накатывающий темп, зашумев щебнем под ногами, разбрызгивая его вокруг волной. Из-за зарослей залива раздавались звуки, похожие на голос или песню. Песню? Любопытство — вот порок всех грешников. Зиамира почти не скрипя сердцем прокралась к заводи, выглядывая из-за куста с колючими ветками. В горле от неверия резко пересохло. Она все еще размышляла почему ноги понесли ее к берегу озера именно сегодня, когда кто-то наведался поплескаться в воде. На мели плескалась прелестная барышня, оголенная по пояс с такими длинными, мокрыми волосами, что хоть шнурку отдавай — такой канат совьет, лет сто будет держать самый тяжелый парус. У ней, барышни этой, кожа белезнилась так, что Дахладыш с его молочно-белым оттенком и рядом не стоял. Зиамира сглотнула, тихо, но прилично выдохнула, заметив изумрудный, переливающийся на солнце, хвост. Не хватала ей еще серен и русалок. Нимфам в ее жизни тоже пока не было места. И все же это был прекрасный случай подглядеть за первой женщиной, встреченной в этом мире. Гадко? Может быть! Но сия дама и не особо-то стесняется оголять свои чресла. Тем более, девушка подозревала что-то подобное. Она не дура, чтобы надеяться увидеть в такой глуши человека. Тут и дураку было понятно, что в воде резвится или приятной наружности водная баба или молоденькая брукса с исключительно тонким голосочком. Но то была русалка. Не серена, а именно она, с волосами болотной тины, белющая, как мрамор и скользкая, как сельдь, русалка. Как успела заметить девушка, та не особо опасалась за себя, проводя руками по мелководью, ища рачков и откладывая их в сторону. Вдруг вместо следующей ракушки ее рука вытянула со дна старый сапог, выпустивший из себя целый водопад. Она принялась с интересом разглядывать вещь, хватаясь за размякшую кожу цепкими длинными пальчиками, растягивая и оттягивая подошву и бока. В это время изящный хвост с троящимся перепончатым плавником шевелился в воде, создавая круги. Его конец уходил в глубину и как можно внимательнее рассмотреть его не удавалось, но все та же насыщенно зеленая чешуя виднелась на ее животе и ребрах. Развернувшись лицом к сидящей в кустах Зиамире, русалка невольно раскрылась. «Грудь как грудь, — угрюмо заметила Зиамира, прячась как вор, — Не понимаю почему все мужики так убиваются из-за бабьей красоты. Вот такой вот — нечеловеческой…» Зиамира хмурилась. У нее дрожали руки от волнения. Она не хотела попасться русалке, но не посмотреть на нее… девушка не могла. Это все… глупое любопытство — встретить мифическое существо из мифов и книг и не посмотреть?.. Зиамира разрывалась на части, боясь угрозы и чувствуя невозможность сопротивляться появившемуся интересу понаблюдать за плескающейся нимфой. В любом случае… Опасения оправдались. Зиамира не поняла в какой момент ее учуяли. Гибрид оборвал певучие завывания, ощерившись на кусты, к которым еще не представилось возможности повернуться спиной. У Зиамиры по спине пробежали мурашки, когда сквозь проглядывавшую листву она зорким зрением увидела женщину, изменяющуюся в лике. Мурашки и холодок пробежали у нее по спине. Губы у красавицы раздулись и стали толстыми, как губка поверх выскользнувших их десен частых и острых рыбьих зубов. Кожа обратилась в склизкую желтую чешую, когда ее обладательнице вздумалось преследовать Зиамиру по земле опасно быстро перебирая вытянувшимися руками с плавниками у локтей. Пятая точка чуть ли не воспламенилась от плохого предчувствия, поэтому девочка, вскрикнула и подняла очередную партию щебня, отбегая назад. Чудовище остановилось, громко сопя в боевой готовности, припав к земле оголенной грудью. — Чилвек? Дедек? — из уст морского монстра исторглась самая писклявая нота. Девушка поморщилась, находясь на грани побега и сорванных нервов. Такой встречи она точно не хотела. Честно сказать, Зиамира страшно перепугалась. Ноги тряслись… горло отказывалось издавать звуки. — Я ребенок, — со смешанными чувствами выговаривая северный акцент пробормотала она сипло и неуверенно, чуя между тем какой-то странный запах. — А ты пахнешь… вкусно. Русалкой, по-видимому… Гадина скукожилась как рыба шар. Разинула пасть и закатила побелевшие глаза, выгибаясь. Из тонкого горлышка выскользнули вибрирующие, но кошмарно тонкие звуки. Свойственное рычание, показавшее Зиамире силу чудовища и вольно-невольно заставившее ее вздрогнуть из-за инстинктов. — Не вкусно, а в смысле… приятно. Не едой, а… красивой женщиной, — Зиамира была готова провалиться под землю. «Рыбой» хотела добавить она, но ум еще не настольно затупился, чтобы брякать такое. Пахло и вправду. Взмокшими волосами, водорослями и тиной. Появившуюся возможность рассмотреть монстра поближе упускать не хотелось. В бестиарии — толстенной книженции на пьедестале в библиотеке, где она почти никогда не лежала из-за большой актуальности и надобности — русалки описывались, как подвид нимф, имеющих ноги. У этой же жидковласой рыбины ног и в помине не было. И Зиамира, по случайным обстоятельствам, знала почему: по своему желанию эти речные духи, которые духами и не считались вовсе, могли переменить чешую на кожу и две прекрасные ножки, до которых были жадны крестьянские мужики. Судьба у нимф была незавидная, но еще незавидней она была у тех, кто хотел, а главное, доходил своим или чужим умом лезть к злющей речной твари. — Я пойду. Мне надо возвращаться к своим… — ровным голосом, но все же чувствуя повисшее напряжение, сказала Зиамира. Она уже думала о том, что зря сегодня ушла из Каер Орхтанга. Мастер хотел показать состав оружейной и подобрать ей новую одежду, потому что эльфье барахло ему не нравилось… Если она переживет эту встречу, то точно больше не сунется на улицу до совершеннолетия. Стоило отойти, как чудовище на пол локтя вылезло из мелкой лужи, гремя чешуей о щебень. Эти огромные глазищи, такие… нечеловеческие, наводящие тревогу, забегали по лицу Зиамиры, напрягая ее еще больше. Она медленно, будто вечно, отодвигала ногу назад, чтобы пустится прочь, но ее привлек все тот же писклявый голос. — Esseath… Luned vatt’ghern. Va níos faide, а chara bloed…* И ринулась вперед. Зиамира вскрикнула от неожиданности и сжала желваки. Нимфа напугала ее, в голове билась мысль о скорейшем побеге и возвращении обратно. Послышался бульк воды и девочка могла только догадываться о том, почему ее не утащили на дно озера и зачем она вообще решила так рисковать своей жизнью.***
В крепости о случившемся она ничего не сказала. Ее не удивило то, что монстры живут возле обители котов и даже дальше. Ведьмаки истребляли их — да. Но в их ли силах вывести всех тварей с лица земли? Парочка да проскочит мимо… К тому же она не замечала склонности Имунда или Морагона за бесплатно нырять в холодное озеро только ради того, чтобы вытравить несколько утопцев из своих пещерных гнезд. …И тем более Зиамира не хотела, чтобы из-за этой случайной встречи почти безобидная нимфа, которая хотела ее порвать и сожрать на ужин, попала под меч одного из ее наставников. Пусть это будет своеобразным «спасибо» за несостоявшуюся смерть. К Имунду она все же опоздала, но он, к удивлению, поощрил ее за отлучку и своеобразную… дисциплинированность. Зиамира выглядела помятой, пыльной и уставшей, поэтому свое недовольство мастер котов едва ли не сразу преобразовал в насмешку. Имунд подметил, что так яро бегать брались только дураки и полудурки. Утром следующего дня в промозглой, нерастопленной обеденной появился Франтзек. Тот по понятным причинам недовольно кутался в свою мантию, оглядывая неприглядный завтрак, оставшийся с прошлого раза. В зале был не только он, но и остальные рекруты, сидящие отдельно. Гыкар быстро пережевывал холодную рыбу прямо вместе с костями, Гаэт же с ленивым недовольством и сонливостью копался деревянной ложкой в каше, сдерживая себя от падения в нее лицом. Он и до этого мало спал, но после мутаций у него особенно остро проступили эти болезненные черты недосыпа… Теперь же мальчик частенько выглядел куда страшнее остальных. Сегодняшним днем мастер запланировал наведаться с ревизией в их обширный арсенал, чем поспешила воспользоваться Зиамира, бесстыдно подмазавшись к Имунду после быстрого перекуса. Он поддержал ее идею, подумывая вскоре перекинуть ее в спарринг партнеры к одному из мальчишек. Долой деревянные мечи — да здравствует кованное железо и сталь! Перед тем как отбыть с делами Имунд выдворил мальчишек на улицу, чтобы те не маялись дурью пока их нет. Заодно показал пару новых движений и стоек, чтобы жизнь не казалась сахаром, наказав отработать до его визита. Арсенал находился в отдаленной части крепости по левую ее часть. Зиамира забредала в здешние коридоры в бытности своего изучения Каер Орхтанга, но многие двери, которые она хотела открыть просто не поддавались, прибывая в запертом положении. Ключи от большинства комнат хранил у подле себя Имунд в своих покоях. Вторая остаточная половина была просто напросто утеряно еще в те времена, когда ведьмаков здесь даже и не обитало. — Будешь бедокурить — сразу вышвырну за дверь, — спокойно сказал мастер, не поведя и бровью. Его рука юрко вытянула из нагрудного кармашка удивительно маленький ключик для такого массивного замка. — Больно мне надо лишаться такого удовольствия, — почти выдавая свое нетерпение буркнула Зиамира, хмуря брови. Мастер приподнял уголки губ, но те тут же опустились скрываясь отросших усах. Под напряжением руки мужчины дверь раздалась в пронзительном, тошнотворном скрипе. Он запустил девочку первой, оставаясь у входа и браня заржавевшие петли. — Где-то у меня тут было масло… Точно было, только вряд ли этому механизму уже что-то поможет… Большая часть стен была увешана мечами. Они находились в гораздо лучшем состоянии, чем ржавая развалина за спиной Зиамиры, которую хотел спасти Имунд. — Откуда так много оружия? Это… очень впечатляюще. По-настоящему впечатляюще, — с нескрываемым восторгом сказала она, пытаясь посмотреть на все сразу. — Ничего подобного я никогда не видела. А хотела бы видеть чаше! Общество мужчин все же не оставило ее равнодушной к оружию и другим подобным штучкам. Нагрудники из чешуи, кожаная броня с редкими железными вставками на крючках: легкая, средняя и тяжелая — любая на выбор. Ткани для пошива в корзинах, масла для мечей в выдвижных шкафчиках, ящики с запечатанным офирским порохом в застекленных банках, бомбы, алхимические смеси, железные слитки, деревянные манекены, муляжи мечей и сами мечи… причем такие разные, что глаза разбегались. Сам Имунд распух от гордости, уловив в чужом взгляде жилку интереса. Его стянутое шрамами и испещренное морщинами лицо стало необычайно светлым, преобразив его в довольного уже не старика, но видавшего многое мужчину. — Многолетняя коллекция. Хотя половину уже можно и выбросить. — В смысле, как это? Нет, вы что! Можно же продать на аукционе, это намного выгоднее. Старьевщику сдать… Или за несколько крон деревенскому кузнецу. Это ведь тоже деньги, как можно от них так отказываться, — непонимающего выдала Зиамира, повышая голос от негодования. — Вы представляете как много могут дать за целую коллекцию, если попробовать поторговаться? Тем более такую, где можно выбрать меч и по руке, и по весу? — Девочка, я сам все знаю. Не старайся объяснять мне подобные вещи, это как минимум некомпетентно и некрасиво, — хмыкнул мастер, приближаясь к одном из витрин, где находились серебряное оружие. — Конечно я знаю, что эти мечи можно попробовать впарить в Новиграде или где поближе… но оружие ведьмаков несколько непривычно для людей. Мечи слишком легкие, удобные — это правда — но одновременно с этим они ужасно непрактичные для использования рыцарями или стражей. Немногие готовы пыхтеть над заточкой лезвия каждую пару дней. Чего уж тут… — Будь я на вашем месте, то попробовала бы отправить в этот раз с обозом железок Франтзека. Он бы все под чистую продал, — хмыкнула Зиамира, не скрывая иронию. Имунд заметил это, сверкнул глазами, поджигая факелы огнивом. Между стеллажами и полками простиралось достаточно пространства для маневров мелкой девчушки. Сверкающие в теплом свете грани мечей были по-настоящему хорошо и остро заточены и натерты маслом. Каждая, даже, как казалась, не самая важная вещь лежала на своем месте. На броне не скапливалась пыль, ее было крайне мало. Деревянные коробки и ящики из березы пользовались популярностью у ведьмаков, пополняющих запасы алхимии и ремесленного дела. Половина мечей осталась еще со времен старого гарнизона и была переплавлена в именные цеховые мечи, отлитые в печах и кузнях на рассвете создания самих ведьмаков. Зачастую прямо тут, в Каер Орхтанг. В общей сложности все были стальные, серебряные же заказывались у кузнецов и в подавляющих случаях не имели истории. Все ведьмачьи мечи рано или поздно терялись вместе с хозяевами и находились только на аукционах в крупных городах, где имели запредельные цены. — Смотри, этот весит четыре унции. Для ведьмака меч не сильно тяжелый, но для нашего цеха нужно выбирать оружие с как можно более маленьким весом. Две унции: одна на верхнюю часть, вторая на лезвие — оптимально. Хотя я помню, что находились и недоносыши и в три унции, и меньше, но ковали их эльфы. С их стремление преуспевать во всем рано или поздно будут делать оружие из ветра без какого-либо веса, — захохотал мастер, под кислым взглядом Зиамиры. Голая рука, обтянутая бледноватой кожей с выступающей вереницей вен, схватилась за рукоять меча на тумбе, прокручивая в воздухе два незамысловатых кольца, приятных свистом отзывающихся в ушах. Имунд оценивающе сощурил глаз, сцапав конец лезвия, тем самым смотря на его ровность и повторно проверяя вес. — Этот когда-то носил я сам, — отчего ухмыльнувшись, как мальчишка, сказал он, серьезно посмотрев на Зиамиру. — Чудесная работа мастера из Ривии. Помню, в 956-м делали похожие мечи, но сейчас уж таких не осталось. Все перевелись… У меня тогда была гнедая кобылка, я на ней весь север объездил, когда короли еще драчку за Маллеору и Каингорн не устроили. Зиамира подавилась. Набрала побольше воздуха в легкие. Имунд отпустил воспоминание, прояснив затуманенный до этого взгляд. — Что такое? — с удивление приподнял кустистые белые брови. — Да вспомнился один… такой… Ведьмак. Из книжки. — Да? И кто? И из какой это? — с любопытством спросил Имунд, не имея возможности найти у себя в голове причудливые воспоминания о ведьмаках в литературщине, которую так любила почитывать Зиамира. — Не помню я что-то, чтобы в нашей библиотеке лежали дамские романчики о расчленении и сбыте контрабанды органов. И насколько я знаю, в Ривии нет ведьмачьей школы… — То был исключительный ведьмак, — улыбнулась она загадочной улыбкой. — Ну… Ты меня заинтриговала. Рассказывай уже свои сказочки, а я может с этого посмеюсь, — насмешливо ухмыльнувшись, он отложил в сторону ривийский меч, который послужил началом разговора. Девушка наплевала на то, что может как-то изменить историю. Она уже здесь и меняет все к чертям собачим — чего бояться? — Ривийский ведьмак — чудесный человек, на свете которых уже не сыскать. Помогал всем подряд, имел свою проникновенную философию… В политику старался не лезть, но, как бывает, то, чего избегаешь, затягивает хлеще всего, — подавив улыбку, Зиамира продолжила. — На драконов, дриад и умных тварей заказов он не брал, да и вообще имел он столько приключений, что в жизни не пересчитаешь. Старый мастер причмокнул губами, прислушиваясь. В нем сквозило непонимание. — Где ты такую идиотскую книгу нашла? — спросил он. — Что это за ведьмак такой? Может я знаю, раз ты его так нахваливаешь? Иронизировать по этому поводу Имунд хотел много. — Может-может, — пуще прежнего разошлась Зиамира, лучась, как солнышко от пакости и подвернувшегося шанса поплеваться ядом. — О-о-о, это был великий человек!.. Гервант из Ривии, исторический человек по Гоголю! Снял проклятье с Темерской принцессы-стрыги, воевал с Дикой охотой, путешествовал с эльфом Народа Ольх в другие миры, чтобы спасти свое Дитя Неожиданность — цинтрийскую княжну. Дружил он и с высшим вампиром, и с золотым драконом, имел отношения почти со всеми чародейками в Совете… Ох, вы бы знали сколько женщин у него было! Еще только в первой книге, где автор собрал только рассказы, он от… — Зиамира, вот что ты несешь?! — взмахнул руками Имунд, возводя лицо к потолку в искреннем непонимании. — Кто, скажи мне, пишет такие наитупейшие книги?! Ты вот сама себя слышишь? О, святейший дух, девочка моя, ведьмак, который спит с офирским табором чародеек, имеет Предназначение и слоняется по миру, как сладкий рыцарек из Тусента? Какой Гервант? Из какой к черту Ривии?! В конце Зиамира уже вовсю смеясь опиралась руками о стойку с мечами, что была расшатана задыхающейся девушкой, у которой уже подкашивались ноги. Имунд смотрел на все это неодобрительно. — Честно-причестно говорю мастер, — просипела еле удерживаясь на весу, чуть ли не завалившись на конструкцию у стены, — все, что написано там чистой воды правда! И он испытывал светлые чувства не с табором… Просто, ну… С дамой своего сердца, одевающейся только в черное и белое, пахнущей сиренью и крыжовником. Их еще связал джин желанием Герванда в рассказе «Последнее желание» после того, как он пожелал, чтобы гений отымел сам себя! — Все! Хватит!!! — закричал мужчина уже с опаской смотря на ухахатывающуюся и красную Зиамиру, что не могла, да и не хотела останавливаться. — Давно уже пора было выбросить все базарные романчики из библиотеки, но я все откладывал. Ты убедила меня провести изничтожающую чистку. — Бога ради, мастер! — воскликнула она, воззрившись на него большими глазами. — Я ведь все уже прочитала! — Курва, — с гордым восхищением выговорил замедленно, с акцентом. Она жеманно ему поклонилась, шатаясь в неумении делать подобные деловые пасы. — К вашим услугам! — Ладно, шутки в сторону, змеюшка, — разошелся он коротким смехом из-за чего Зиамира резко вскинула голову вылупившись на столь редкую картину. — Смотри мечи, а я пока отыщу точильный камень среди этого мусора. — Хорошо, тогда я пройдусь по серебряным мечам. Если нет возражений. — Иди, — согласился он с ней, добавив позже следующее, — И еще, Зиамира. История про ведьмака Герванта написана для каких-то балбесов. Ты должна понимать, что так не бывает. — Но ведь для кого-то же история написана, — хмыкнула девушка лукаво, останавливаясь у нужного стеллажа, проводя по гладкому металлу с нежной аккуратностью и трепетом. — Для домохозяек и куртизанок, чтобы тем было легче дурить голову, — без зазрения совести ляпнул Имунд, роясь среди коробок. Со своего места Зиамира видела только его белый чуб на лысой истерзанной временем и монстрами голове. — Ведьмак Гервант из Ривии просто не может существовать в нашем мире и лишь оттого пользуется среди бабья популярностью. Его жизнь не такая какой следует быть ведьмачьей, — заключил он, по непонятным причинам громко вздыхая. — Чем сказка-то закончилась? Единороги? Эльфы? Новое Сопряжение Сфер? — В моем издании… одной из интерпретаций он остался в Туссенте со своей любовью на винодельне Корво Бьянка. Возможно даже время от времени к них приезжала их приемная дочь… В истории так же не обошлось без единорогов. — Да. Теперь понимаешь? Слишком розово и слюняво для настоящей жизни. К тому же, насколько я знаю сейчас винодельней владеет сын Шиира Вандельвани — Веспучи Вандельвани, и построена она была не так давно, поэтому никакими ведьмаками там и не воняет. — В жизни всякое бывает, — ее хмык, слишком предвкушающий, торжествующий, проносится стрелой в затхлом помещении. — Тем более, мастер, Туссент — страна сказок. Оставим эту тему и дадим тамошним писателям и прочим любимцам Музы творить все что им вздумается, пока мы, грязные и бесчувственные ведьмаки роемся в пыли коробок и прочем хламе. На слова девушки мастер отреагировал… спокойно. Он даже воспринял шутку по-своему. — Теперь я спокоен, зная, что ты понимаешь, где вымысел, а где правда. Осматривай здесь все да пойдем отсюда. Мне еще нужно забрать мелких засранцев у Франтзека. После тренировки они должны были посетить его. Кивать не стоило, ибо Имунд не отрастил лишнюю пару глаз на затылке, только вот Зиамира сделала это рефлекторно, во время того, как ощупывала грань выкованного в кузне лезвия серебряного меча. Полученный результат приятно удивлял: осязаемый металл отзывался на ее лестный зов и игру мягких пальцев. Девушка недолго думая провела подушечкой по острому краю, сжав губы, однако после этого прикрыла веки от нашедшего на нее чувства торжества. Сталь и железо резали неприятно, гадко, но серебро, весьма действенное супротив монстров, вроде бы абсолютно не отличался от других сплавов, будь они тверже или мягче, темнее или светлее — без разницы. В бестиарии не было точных рекомендаций о полезных методах борьбы с драконами. Помогали знаки Квен, Аард и Ирден. Последний хорошо замедлял, Аксий же был зачастую бесполезен. Драконы обладали абсолютным иммунитетом к иллюзии, давлению на разум и еще к ряду других магических приемов, которые могли использоваться против мозговитых монстров. А что до отсутствия реакции у Зиамиры на серебро, то должно быть, подобное было связано со страстью драконов к сокровищам. Ведь серебро, по сути, драгоценный металл, который годами они натаскивают в свое логово. На блестящем лезвии ведьмачьего меча с зеленой рукоятью искрилась лунное сияние. По ощущениям слав серебра и темного металла был весьма приятен на ощупь, несмотря на то, что она специально порезала о него руку. Ей не приходило на ум мысли о том, чтобы раньше она сходила с ума по побрякушкам и прочим богатым украшениям, но серебро ей очень понравилось. Внутри себя она чувствовала блаженную удовлетворенность. Ей было спокойнее держать в руке именно серебряный, а стальной меч. Зиамира была довольна этим визитом. Благодарю нему узнала что-то новое о себе и своих силах. Увы, так уж завелось, что ведьмаки не баловали себя серебряной посудой, а просить потрогать чужой меч нечто сродни неуважению или и того хуже. Такую информацию она бы узнала только если бы на нее кинулась с мечом. А проверять такое в настоящем бою не хотелось. После осмотра оружейной Зиамира встретила на кухне разговаривающих Франтзека и Морагона. Она решительно хотела повыспрашивать у одного из магов о других особенностях драконов, аккуратно подойдя к этой теме, отсылаясь к тому, что с ней недавно случилось, но Франтзек был несколько не в духе — его целью на данный момент похоже было какое-то разъяснение об алхимии. Оба не срывались друг на друга, но вели дискуссию довольно бойко, но даже неприлично… грозно. В хорошем смысле слова. Перекусив хлебом и курицей, Зиамира сбежала, сжавшись под громкий гвалтом мужчин. Она терпеть не могла их крики. После того, как была проведена последняя мутация, холодок ходил по коже от чужих воплей. Это получалось не по собственной воле. Любые шаги, любые звуки в этих высоких, громоздких стенах утраивались, ложась на слух с учащенным эхом. Ветерок свободно гулял по коридорам, свистел в пробитых временем щелях. После случая с накерами ведьмаки прочесали всю крепость, всю округу, уничтожили четыре гнезда паразитов. Зиамира бы не удивилась узнав, что ее чуть не сожрала русалка из-за того, что цех не может держать округу чистой. Хотя сам факт того, что она позволила ей удрать оставлял ей еще больше почвы для размышлений. Поднимаясь по витой каменной лестнице, выходящей прямиком в коридор, в конце которого стояли бочки и полупустые коробки, заполненные маленькими пыльными шкурками белок и сурков, баночками, полосками кожи и само́й выдубленной, терпко пахнущей кожей недавней выделки. Кованная, громоздкая дверь в большую комнату, оборудованную под небольшую полевую лабораторию, была как всегда заперта. Она тяжко открывалась с таким невыносимым скрипом, будто ее по меньшей мере не смазывали с самого начала существования крепости. Она вошла не стучась, воспользовавшись ключом, спрятанным в банке с пахучим сбором трав, откуда почти сразу же выполз небольшой сонный жук. Внутри комнаты чародея было как-то слишком тихо. В помещении пахло чем-то приторно сладковатым — будто смесями для лекарств, но в носу в отличие от этого привычного запаха прилично щекотало. Окна Дахладыш открывал довольно редко. Обстановка была обыденной. Зиамира обошла все от и до, убеждаясь в том, что ее учителя здесь нет. Она много времени проводила в этих покоях и знала какие книги где лежат, что за разноцветные пучки висят под самым потолком, какими свечами маг не пользовался, а какие часто зажигал. Во время свое осмотра девушка приметила на столе несколько новых вещей — камни для мегаскопа, какие-то осколки, мелкий мусор и пролитую жижу с оставившими темными, выжженными разводы на столешнице. Последнее трогать она не решилась, но части мегаскопа ее заинтересовали. Широкий палас посредине всего этого, за спиной Зиамиры был забрызган так же, как и некогда красивый стол. Это было странно, но что может по-настоящему удивить в комнате чародея? Это ключевая связка. В ней ничего не должно удивлять. Из любопытства девочка покрутила один из овальных камней, размеров с крупное яйцо. Он был приятным по всем ощущениям — гладкий, блестящий, в какой-то степени притягивающий, но тяжеловатый… Если бы Дахладыш не хватился этой вещи, Зиамира точно, как пить дать, засунула камешек в карман. Она хмыкнула, и небрежно положила его на место, успев даже отвести взгляд, но… Драгоценность звякнула от соприкосновения к дереву и чертовски громко покатилась к краю стола под секундный ступор мгновенно похолодевшей Зиамиры. Такой быстрой она не была даже когда мастер запускал ее на деревянные тренажеры-груши. Реакция сработала. Хлопнув по камню ладонью, она подняла такой грохот, что сердце буквально ускакало в пятки. Один из приемников уже мага был разбит до ее прихода, она не хотела разочаровывать Дахладыша еще больше. — Наживаю себе одни неприятности… — прошептала она осипшим нервным голосом, дрожащей рукой поднося к лицу тот самый камень. — Слава Богу цел… Собравшись было уходить Зиамира остановилась от странного чувства, ощущения внутри себя… и мурашек невольно побежавших по загривку. За спиной что-то заскребло. И этот звук исходил не от двери. Явно. Зиамира резко развернусь, испуганная еще одним скрежетом. Она была не одна в комнате. Но этого просто не могло быть! Тут было чисто. Никого. Она лично шарилась по каждому углу чертовой спальни, только мельком заглянула в ту часть, где была кровать мага. Но его там точно не было. Дыхание — ее слух бы точно это уловил… Даже эльфийское в такой-то тишине. От напряжения у Зиамиры затряслись поджилки. Она тихо, испытывая возрастающую злость, пробивающийся сквозь тонкую пелену страха, развернулась и подняла с пола кусочек стекла, который поудобней сжала в руке. Разбившийся камень от мегаскопа не подходил для драки и тем более был хуже осколка стекла… Звук доносился из-за ширмы. Тяжелой и зеленой, богато расписанной золотыми нитями, за которую совершенно не хотелось заглядывать. Рядом была дверь — та самая, через которую она можно бы свободно сбежать. Статься, она с легкостью могла это сделать, но что-то ее останавливало. А что если там накер? Могли ли они снова пробраться в крепость? На полу виднелись капли той самой дряни, что была на столе. Она мелкими, почти невидимыми каплями тянулась туда, откуда доносился скрип, режущий слух. — Дахладыш? — первое, что на ум пришло это спросить напрямую. Глупо, но заколоть мага по той же глупости — последнее, что хотела Зиамира. — Дахладыш, ты там? За портьером? Когда она уже украдкой приблизилась к тому месту, шум стал невыносимо… ужасно громким, будто лед бесконечно трескался под ногами. Снова и снова. Без конца. Заново.Снова.
Опять.
Руку потряхивало, вторая была наготове, чтобы бить. Ясно уже, что это не маг. Она со всей силы дернула портьеру, да так что все крепления протяжно заскрипели. В глаза ударил самый настоящий дневной свет. Зиамира на секунду сощурила глаза. Перед ней стояла девочка с такими дикими, черными глазами, что самой становилось страшно. Зеркало… Всего лишь зеркало, отражающее свет и ее. Именно в нем Зиамира увидела как осколок порезал ей руку. Темная, густая кровь медленно капала на пол, горяча прохладную, белую кожу. Она выдохнула, вся дрожа. — Ну и напугала же ты меня, — с усмешкой сказала Зиамира, вглядываясь в собственное отражение, которое она видела лишь в маленьком карманном зеркальце, которое прятала среди своего немногочисленного хлама. Скрежет пропал. Видимо, то был… всего лишь сквозняк и что-то царапало зеркало. …Видеть свое тело в полный рост казалось ей каким-то глупым сном. Оно было очень худым, щуплым, даже несколько долговязым для ее возраста. Никакой фигурой пока даже и не пахло, и долго пахнуть не будет. Одежда на ней смотрелась более-менее сносно, но делала из нее неопрятного мальчишку с ее-то коротки чуть вьющимися чернявыми и сильно грязными волосами. Стекло — водная застывшая гладь без концентрических кругов, что растекаются один за другим. В отражении Зиамира улыбалась. Немного вымучено, немного отягощено, но не без свободы на душе, которая маленькой птичкой секундой позже вылетела из груди. Уголки ее напряженных губ натянулись в последний раз и опустились с пришедшей в голову мыслью о том, что все вокруг склоняет ее к ведьмачеству. Она предполагала, что если это не личная прерогатива Дахладыша, то желание кого-то сверху. Только вот кого — неизвестно. Сердце покалывало, в ее глазах заклубилась чернота. Зиамира приблизилась к гладкой поверхности в плотную, ее еле видимые зрачки стали меньше. Перед глазами уже плыло, но она из любопытства дотронулась рукой до прохладного зеркала. Ей показалась, что комната потемнела, а воздух вокруг сжался, став невероятно затхлым, как в подвалах замка. Зеркало отдало рябью и вместо лица… Ее лица вытянулось другое. Потусторонний шепот, сжимающий в тиски, дрожь в коленках, неверие… Глаза резко открылись. Это были два огромных горящих расплавленных янтаря. Нечеловеческий разум горел в них, пожирая все. Ее. Комнату. Пространство. Там горел огонь. Там горела она. — Зиамира! Девушка отпрянула, завалившись назад и падая в чужие руки. Бешенными глазами наткнувшись на появившегося из ниоткуда чародея. — Вы видели это?! Дахладыш, ты это видел?! — не своим голосом кричала девчонка, глядя тому в лицо. Мужчина тяжко обдумывал ее поведение и морщил брови в непонимании. Наконец, он заговорил, чуть сжав хрупкие плечи со спины. — Объяснись, — сказал он поднимая ту на ноги. Полы его одежды зашуршали под весом девочки. Не вполне осознавая последствий, Зиамира заговорила даже не думая о том, что может сделать себе хуже. — Я пришла к вам, искала, но было пусто… а в зеркале было… Что-то. Я точно видела что-то в нем! И даже слышала этот ужасный скрежет, будто мне сдирали кожу на живую… Поверьте мне, я не обманываю! — Не бери в голову, — отмахнулся маг, не придав испугу ребенка значения. — До того, как уйти в смотровую башню с Франтзеком, я проводил сеанс общения с другим чародеям. Такие… Знаешь… галлюцинации бывают у людей. То, что ты видела скорей всего просто остаточный эффект. Ничего не случилось, Зиамира. Если бы тут кто-то был в мое отсутствие я бы это почувствовал. Но, собственно, поэтому я и пришел. Зачем ты здесь? Проглотив свои сомнения, Зиамира краем глаза глянула на зеркало. Пустое, безмолвное отражение двух фигур. Ничего более. — Галлюцинации? Точно? — несмело сказала она. Ее все еще потряхивало. — Да. Зачем мне врать? — чародей мягко улыбнулся. Он протянул к ней руку и не встретив сопротивления погладил по взбившимся волосам. — Ладно… Хорошо… Мне нужно было с вами поговорить, — начала она все еще сиплым голосом. Сейчас Зиамира уже сомневалась, что действительно этого хочет, потому что дрожь в ее руках почему-то до сих пор не думала утихать. Дахладыш понимающе кивнул, благосклонно растягивая это движение и элегантно, даже манерно, указал на софу рядом. Сам он расположился напротив, придвинув стул, что был около его рабочего места. — Цель твоего визита — вопросы по книгам? Или твои собственные размышления? — И то, и то, — подала она голос, наматывая на палец красную нить от дивана, смотря пустыми глазами куда-то в пол. — Я в тебе не сомневался. Ты очень любознательный ребенок. Мне не приходилось работать с учениками до тебя, но по правде ты кажешься мне более сознательной, чем другие, — похвала из уст чопорного эльфа, к удивлению, не звучала, как медовая сласть. Казалось, даже иного умысла кроме похвалы в его словах не было. — Я говорю это к тому, что возможно какое-то время я буду нечасто появляться в Каер Орхтанге. У моих дел намного более широкий обхват, чем твое обучение. Каждый раз, когда меня подолгу не будет, я буду оставлять тебе список литературы и расписание приема эликсиров. За тобой будет присматривать Франтзек, за этим я прослежу лично… но на расстоянии. Так повелось, что Франтзек почти все свое рабочее время проводил в башне за крепостью, что возле могильников. В ней были сконцентрированы все научные труды двух чародеев, в том числе и результаты исследований над Зиамирой. — И надолго ли вы будете в разъездах? — спросила она, с невольным интересом. Хмык от мага стал началом его ответа. Он почти хитро скосил на нее взгляд, уводя его к окну, за которым насвистывал ветер. — Смотря как будут продвигаться переговоры. Тебе не должно быть известно о моих делах, но отсутствовать я буду… долго. Мне нужно разобраться не только с твоим будущим, но и со своим. Зиамира зацепилась за эту фразу, приподняла брови, уже собираясь спросить, но Дахладыш пригрозил ей пальцем. — Нет-нет-нет, не заставляй меня использовать забвение, — как на зло на кончике фаланги заискрился синий огонек магии. Все вопросы о деятельности чародея сразу ушли. — Так о чем ты хотела спросить? — По большей части о драконах. Я хочу знать кто я. — Есть ли такие же, как ты? — продолжил за нее Дахладыш, пряча за ладонью, что скрыла лицо, холодную ухмылку. — Да, но… — Но? — Можно мне что-нибудь успокаивающее? И закрыть ваше треклятое зеркало ко всем чертям… Дахладыш мягко рассмеялся. Зиамира почувствовала как горят щеки. Не думает ли чародей, что она боится? Спустя недолгое время они находились в более приятной обстановке: большое зеркало занавесили все той же зеленой тканью. Для пущего спокойствия маг предложил ягодно-травяной отвар, от которого девушка не отказалась. — Ты такая одна, — продолжил Дахладыш свою тираду, грея руки о горячую деревянную кружку. — Но, насколько я знаю, по ведьмачьим бестиариям существуют создания, способные сливаться с обществом, средой вокруг и так далее… — Мимики? — с сомнением, и уже зная, что ответ другой. Она криво улыбнулась, смущенно втягивая голову. — Если бы ты хорошо поискала в старой рухляди старика, то нашла бы потрясающую литературу с нужной тебе тематикой и с живописными примерами из истории. Резня в Бругге например, — чародей не был впечатлен дурной актерской игрой, что по сути дурной и не была — Зиамира и вправду волновалась. — А как же передача информации путем живого общения? Мне бы очень хотелось узнать об этом у эльфа, который изучал это более детально в академии чародеев и у мастеров старших Aen Seidhe. Сухой книжный пересказ не передаст мне все так реалистично и приближенно к реальной правде, как вы. Чародей, склонив голову набок и встряхнув нечаянным движением платиновые волосы, призрачно усмехнулся. — Вижу ты научилась задабривать, когда тебе что-то необходимо. Лесть может завести тебя не на ту дорожку, девочка. — Эта вынужденная мера, — попыталась оправдаться та, — но я считаю, что это правдивейшая правда из всех правд! Ну так что… Расскажите? Уже привыкнув к излишнему стремлению Зиамиры совать голову в любую плохо залатанную дырку, Дахладыш, излишне громко издав вздох, поморщил чистый лоб. Он откинулся на спинку стула, хохотнув своим мыслям. — Ты знаешь, что такое полиморфия? Должна знать, иначе чем ты занимаешься на лекциях Имунда, — наперекор сомнениям та кивнула, разрушая несбывшиеся додумки. — Конечно я знаю о ней, — не скрывая ничего сказала Зиамира под внимательным взглядом чародея. — Вы говорили об этом со мной очень давно. Сейчас даже не скажу когда… — Давно — насколько это долго для тебя? — изогнув в издевательстве бровь, сказал быстро мужчина, разрезая холодным цветом глаз девочку. Под таким взглядом она каменела, чувствуя себя беспомощной. — У тебя есть как и хорошие стороны, так и плохие. Так вот твоя плохая сторона — дурная куриная память. Для меня значение давности времени может растянуться на сотни или десятки лет, а тебе всего лишь три с хвостиком. Разозлившись, девушка хотела сказать что-то едкое, но прикусила язык. — Ты развиваешься намного быстрее человеческих и даже эльфских детей. У тебя необычайно острый ум… для ребенка. — Я это знаю, — с поменявшейся интонацией в голосе сказала она, сжимая жесткий покрой софы. — И откуда же? — Заметила, — ее лицо потемнело, но вот в горло проник страх, сковав его коркой хрипотцы. Говоря о таких серьезных вещах, девушка ходила по тонкому льду, нарываясь наткнуть на прорубь. И утонуть. — Вы сами мне это говорили. Лицо Дахладыша не под стать разговору охватило умиротворение. Призрачная ухмылка перестала быть призрачной, расползаясь еще шире. — Насколько я знаю, драконы не имеют подобных способностей, но точно являются магическими тварями, населяющими мир до прихода людей наравне с эльфами и другими, кхм… Живыми существами, — мужчина удобнее уселся на стуле, убирая исписанные листы на столик к бутылке алкогольного на котором было написано «Корво Бьянко» вызвав у девочки кучу негодования и странный огонек в глазах. — Твой случай нельзя прикрепить ни к одному ранее проводимому исследованию или эксперименту. Чутка помолчав, Зимфира, перебирая охладевшими пальцами задрипанный огрызок бумажки, прервала тишину. — Волколаки, крысолаки, агуары и остальные — полиморфы, да? Тогда почему доплеры могут копировать любую увиденную ранее форму, а остальные нет? За этим последовал повторный вздох. — Тебе бы с такими вопросами непосредственно к ведьмакам обращаться… Волколаки входят в раздел проклятых, но есть и дикие особи, рожденные в форме оборотня, не способные мыслить здраво, как это делаем мы с тобой. Так же стоит упомянуть о антерионах и териантропах, потому что тема напрямую пересекается с нашим милым разговором, Зиамиронотен, — иронично приостановил он речь. — Ты являешься искусственным антерионом — существом в теле человека, а не наоборот — обертышем, хотя в твоей способности к сознательной и направленной полиморфии я не вполне уверен. В момент преобразования твоего тела могла помочь магия, свойственная драконам, так что вопрос ребром — кто ты? Полиморф антерион? Я и Франтзек до сих пор проводим некоторые пробы с твоими образцами и материалом, что предоставляют нам твои учителя… — Вы ведь знаете ответ на свой вопрос, — мрачно сникла она, горбясь, но стараясь не показывать своего расстройства. — Конечно я знаю, — полный уверенности, Дахладыш приосанился, возвращая голосу свойственный лед, а не задумчивую сонную тягучесть. — Ты дракон. Обычный? По мне так вполне. Но со своими подводными камнями. За дверью послышались шаги, свойственные топчущейся походке второго чародея. Оба собеседника примолкли, слушая как тот роется в барахле за дверью, поговаривая себе что-то под нос довольно разборчивым голосом. Потом Франтзек ушел, звякая склянками в унесенном деревянном ящике. Дахладыш снова заговорил, выдержав паузу. — Ты знаешь к какому виду ты относишься? — Возможно знаю, — с мрачной осторожностью медленно ответила та. — Я не глупая. — Итак… Териантропы это те же самые ликантропы, медвелаки и остальные виды людей обращающихся в животных по своей или не совсем воле. Впечатляет правда? Знаешь, что будет если чародеи смогут использовать способности полиморфии не в теории, а на практике? Только представь… Лениво качнув головой и отстраненно пожав плечами Зиамира с содроганием вспомнила небезызвестную Филиппу Эйльхард. — Прорыв, Зимфиронотен. Это был бы прорыв. Значит ли это, что чародеи не умеют обращаться в животных? Зиамира… обратила на это внимание, занервничав. В ее голову начали приходить сомнения, и жесткие додумки этой нечайно брошенной фразы. — Кому лучше дается магия? Эльфам или людям? Дахладыш резко разразился неудержимым, гортанным смехом. Его голову отклонилась назад, и девушка могла видеть четко выпирающий кадык на мягкой светлой коже. Зрелище неожиданно рассмеявшегося эльфа заставило Зиамиру почему-то чувствовать себя ущербно. — Что за вопросы?! — с диким хохотом ответил он, утирая слезу, в развалку раскинувшись на стуле. — Уж я-то думал, что старик объяснил тебе, что всю свою предрасположенность к магии люди украли у моего народа! Когда на континент прибыли первые люди и высадились на берега, заселенные эльфами, началась новая эпоха симбиоза наших рас. Зиамира, люди омерзительны, — с сострадательной улыбкой, вызывавшей у девушки лишь то самое омерзение, о котором они как раз и говорили, чародей придвинулся к ней, и погладил ее по голове теплой большой ладонью. — Из-за них кровь, которую так бережет мой народ разбавляется, в людских селениях умножается количество Aen Elle, а от них еще больше полуэльфов и квартеронов, пока они и вовсе не вырождаются в чародеев. Та мерзость, что происходит… Я не могу понять ее в отличие от моих сородичей. Нас оттесняют глубже к центру континенту, в леса, вот поэтому некоторые из Народа Гор стремятся к общению с видом обезьян. Они не видят другого выбора кроме как лечь под первого попавшегося кузнеца или пахаря и нарожать недоэльфов, чтобы обеспечить себе длинную жизнь в грязи и былом величии. — Люди могут быть жестоки, но не все ведь творят одно зло. Как и эльфы — не делите всех на белое и черное, — в глазах у нее мелькнул недобрый блеск, а в голосе послышалась сталь. — Иногда подобное мышление заводит человека на кривую дорожку. Дахладыш усмехнулся, встал с места и направился к своему столу, зацепив взглядом пролитую жидкость из склянки. Но он быстро про это забыл, принявшись копаться в ящике, достав из кармана ключ. — Неужто ты думаешь, что чем-то на них похожа? — забавляясь, сказал чародей, придавая словам игривость и снисходящую интонацию. — Зиамиронотен, ты никогда не будешь такой, как люди. Ты даже не видела ни одного из них. — Франтзек? Клемен и Имунд? Или, например, Гаэт и Гыкар? — гневно зацедила она, сжимая кулаки. Еще немного и подушка с кисточками у нее на коленях была бы испорчена. — Почему все начинают лить мне в уши про то, что после Испытания Травами ведьмаки больше не люди? Потому что не могут иметь детей? Не могут плакать? Это все чушь. В каждом можно увидеть человеческое, если присмотреться и не быть настоящим слепцом, имея оба целых глаза. Лицо чародея приняло ласковое выражение, но в светлых глазах… закостенел холодный укор. — Нет, Зиамира. Ты не видела настоящих людей. Но ты обязательно увидишь их испещренные злом и ненавистью души. — Если к тому моменту не сдохну. — Ты все еще ставишь под сомнение то, что выживешь? — Выживают двое из десяти. А вы даже не знаете, что я. Мне даже нечего вам после этого ответить, — ядовитый смешок сорвался с ее губ. — Зиамироноте-е-ен, — протянул он с улыбкой, склоняя голову, закрывая ящик, — с годами у тебя отрастают зубы. И ты во всю плещешь ядом. Я уже боюсь, что твое половое созревание пройдет глубоко в подвалах. Одно мое слово — представляешь? Всего одно — и ты уже там. — Я… извиняюсь. Простите. Чародей промолчал. Повернулся к девочке спиной, доставая из свала многочисленных документов пару бумажек, кажется, иллюстраций, и протянул их ей. На пожелтевшем от времени пергаменте были изображены длинные ящеры с крыльями, четко вырисованная чешуя, какие-то наброски и кривые записи углем. И все это явно черновики. — Откуда? — только и спросила Зиамира, приближая их к лицу, и вдыхая странный запах, что доносился от бумаги. Она втянула густой аромат чего-то пыльного… тяжелого… Пахло огнем и пеплом. — Я могу позволить себе добыть информацию, — его речь была надменна. — А ты? Без посторонней помощи Зиамира нигде не достала бы ее. Она сжала листки, объеденные когда-то огнем. — Скальные драконы были истреблены еще в первые сто или сто пятьдесят лет после пришествия людей, — скривился он. — Да, вот каковы наши плодовитые благодетели… Очень интересно, почему же они удивляются тому, что драконы воруют скот и пожирают бедный народ? Странно неправда ли? Подумаешь об этом на досуге. Белых драконов называют северными. Сама понимаешь почему. Глупо было бы надеяться на обитание подобных видов на юге или жарком востоке. Не спорю, драконы могли бы жить там, но среда совершенно не предназначенная для этих ящеров плохо подействовала бы на их популяцию и общее самочувствие. О других же видах ты сполна найдешь информацию в книгах, которых у тебя с моей поддержкой теперь сполна. Но… Признаться… с этими записями я нашел нечто более необычное. Можешь поверить мне на слово. — Это золотой дракон? — сглотнула Зиамира ком в горле, чувствую ужасную сухость во рту. — Их не бывает. — Но на картинах последних моментов жизни Пеонара эль Фагоста он есть, — чародей усмехнулся своим мыслям, возводя глаза к потолку, проходясь взглядом по покачивающейся паутине у маленького ржавого канделябра. — Он окончил Оксенфурт и преподавал на Кафедре Естественной истории, но некоторым причинам и склокам с тамошними представителями преподавательского состава ушел в подпольные изучения вранов… Нелегкая занесла его под конец жизни не в то место и не в то время, поэтому его обгоревшие останки мы можем найти на родине в Нильфгаарде на кладбище «Серый монолит». Печальная история, но не такая как могла бы быть — для каждого ученого важно, чтобы его исследования жили дальше. — Лично я была бы рада увидь воочию как мои труды публикуют, чем крутиться в гробу от незнания сжег ли дракон мои записи или нет, — хмуро завершила девушка темнее тучи, просматривая листки с записями. — И то верно. Но не каждому везет, — хохотнул Дахладыш расплываясь в лживой улыбке. — Лучше быть в гробу на уважаемом во всей провинции кладбище, чем на заброшенных курганах, где тебя обгладывают смерды в виде призраков и гулей, а твою душу десятилетиями мучают крики банши. Зиамира хотела сказать, что смерды и монстры несколько разнятся во всеобщем понимании, а призраки не обгладывают гниющие кости умерших, но тактично промолчала не желая вовлекать себя в очередной спор. — Так что… Мне можно все это забрать? — Только копию, — чародей передал ей переписанные материалы. — Я над ней уже немного поработал, сделал пометки и подписи где надо. Прочитай еще и этот комментарий — он от моего хорошего знакомого. — Хорошо…***
В главном зале веяло прохладой. За массивными дверями опрометчиво гундит и бьется в дерево режущий ветер — предвестник беды. Возле дальней стены у станка работал Морагон, стуча тяжелым молотом по железной пластине. Франтзек — напыщенный чародей, и старый ведьмак здесь будто и не появлялись вовсе… Звуки работы отскакивали от стен, распространяясь гулким эхом, вливая в себя грубый мужской кашель и резкие вздохи после каждого удара по помятой железке. Морагон вытер лицо и убрал с него ниспадающие пряди. Откинул их назад — к тем, что были собраны в низкий хвост. Зиамира остановилась поодаль, думая о своем разговоре с Дахладышем. Она все еще была слегка ошарашена и подавлена после того, что произошло в его покоях. Ее взгляд прошелся по старым стенам крепости. Те местами облупились. То там, то тут камень дал крупную трещину, показывая неприглядную часть фундамента. На лицевых сторонах высокого коридора краска сошла со старых фресок, открывая вид на еще более древние работы давно ушедших в неизвестность мастеров. Каер Орхтанг принадлежал силам королевской армии на дальних рубежах. До этого в горах было аббатство. А до него — и вовсе пристанище нищих или того хуже, нелюдей. Под старой краской потрескалась глина и штукатурка, а где-то и вовсе проглядывали лики святых. Казалось, это было совершенно недавно, святость не запятнать временем, но их образы потонули в водоводе короткой человеческой памяти. Помимо изливающих кровью виверн и мерзких рож гнильцов, что даже на слух противны, на камне изображали мужчин с мечами. Это были ведьмаки. На одной стене фреска осыпалась, являя под собой лико святого, от чьего лица исходил мозаичный свет. Ведьмак же рубил яйца виверны прямо возле проявившейся картины. — Занимательное совпадение, — послышался сзади голос Морагона, в котором отчетлива слышась усмешка. — У нас тут не крепость, а какая-то заброшенная галерея искусств. — Тебе такое разве не нравится? — удивилась девочка, оборачиваясь и приподнимая брови. — Не ценитель? — Почему же, нравится, — снова усмехнулся ведьмак, раскалывая скорлупу и с хлюпаньем доставая розовый эмбрион. — Ты уж прости, но религия первых людей для меня слишком. Я давно не верю в святость или предрешение… Хах, признаюсь в зеленой молодости меня пугала сама мысль о том, что я могу навлечь на себя гнев богов из-за верующей матушки, но то было так давно, что я решительно позабыл это чувство беспомощности перед людьми приближенным к тем, кто сидит на тучах и в ус не дует. Зиамира, если бы единый бог был, да что там! Если бы воля вечного огня да и то бы — людям не нужны были меч и секира. Тем более ведьмаки. Так что эти фрески уже лет сто как неактуальны. Тем более, они вызывают несварение у Имунда… И поделом. Смотря на изображение девушка не могла сдержать нарастающее раздражение. Возможно, на ней еще сказывался их с Дахладышем разговор или она была слишком оскорблена тем, что чужая религия могла так бестактно оскверняться ведьмаками. — Слышишь это? — спросил ведьмак, положив руку ей на плечо. — Гыкар и Гаэт расшумелись на улице, видимо, игры интересуют их пока больше тренировок. И действительно… С улицы доносились мальчишеские крики и несвойственная тренировкам возня. По зато тихо пронесся смех Гыкара, который по сути был в пять раз громче возле него самого. — Имунд их убьет, — бесстрастно сказала Зиамира, рассмешив Морагона. Мужчина схватился за живот и последовал чужому примеру гортанно захохотав. — Иди к ним… Если Имунд вернется я предупрежу. Зиамира помедлила, но ведьмак подтолкнул ее к выходу и ей ничего не оставалось как ненадолго благодарно оглянувшись выскочить за дверь, впустив мокрый снег и ветер в залу. Середина Блатхе. Совсем скоро Мидаете, летний Солтыций… Совсем скоро смена тысячелетий.3 число от первого месяца лета. 1099 год.