Para mi siempre estaras vivo/Для меня ты будешь жив всегда

Ноябрь, 2014. Лондон, Англия. — Да мне насрать, что и где зависло и почему материалов для декораций нет! — рявкнул в телефон Роджер. — Делайте что хотите, но сроки менять никто не станет, — барабанщик фыркнул и чуть раздраженно бросил новенький гаджет на полированную поверхность стола. Определенно, работа в части организации всего и вся была нужной и иногда ее не стоило упускать из своих рук, но все же, музыкант был бы очень рад взвалить ее еще на кого-нибудь. — Я полагаю, ты ничем в меня не запустишь? — Брайан приоткрыл дверь кабинета друга. — Барабанных палочек нет, а телефон жалко, — пошутил Роджер, вопросительно глядя на Мэя. — Нам стоит дослушать оставшиеся, — Брайан положил на стол всего пять дисков. - Остались самые редкие варианты, думаю, управимся за час, пока нас никто не будет дергать и все разошлись на обед. Ты в первый раз не захотел слушать эти записи, они так и валялись у меня в студии под бумагами, пока я не вспомнил про них утром. — Мог бы вообще забыть про них, — проворчал Роджер. — Я что-то сомневаюсь, что там мы найдем что-то лучшее, чем то, что уже есть. Меня все вполне устраивает и я не пойму, что ты еще хочешь услышать? Второй Мартел нам точно не нужен. — Было бы справедливо, чтобы мы послушали все работы, не пропуская ни одной. Музыканты же старались, — Брайан спокойно улыбнулся, предпочитая пропустить ворчание барабанщика мимо ушей — с возрастом Тейлор стал не в меру ворчлив. Гитарист перекатил гостевое кресло за стол, чтобы иметь возможность добраться до дисковода ноутбука Роджера. — Там и эти, которые с Mothеr Love? — поморщился барабанщик. — Да, и они в том числе, — Мэй вытащил первый диск. — Ну что, посмотрим, чем нас удивят? — он подмигнул другу. В районе второй минуты звучания Mother Love, Тейлор нетерпеливо щелкнул тачпадом. — Ну и что это за хрень? У нас что, нельзя больше ни в одной песне обойтись без мелизмов и вот этого попсового передергивания голоса? — он попытался спеть в манере парня, которому сегодня явно сильно не повезло. — Что за идиот взял эту песню? Поет он хорошо, но вот только петь его научили, а понимать, что поешь — забыли, — Тейлор вытащил диск. — Надеюсь, ты согласен, что это дерьмо должно полететь вооон туда? — барабанщик отправил запись в мусорное ведро. — Не буду возражать, — профессор вздохнул, понимая, что, скорее всего, вторая версия последней песни окажется точно такой же. Роджер загрузил диск. Немного пошуршав, ноутбук мигнул окном проигрывателя, и из колонок стереосистемы полилась знакомая мелодия. Музыка была самую малость изменена — этот претендент на место в туре не поленился и с нуля записал и свел все дорожки инструментов. Определенно то, что аранжировка стала чуть иначе звучать, пошло ей на пользу, а еще… На третьей строчке Брайан понял, что не хочет сейчас ни о чем думать — он просто слушал, наслаждался тем, как певец владел голосом, и тем, как он рассказывал историю. Не пел, не вел постоянную гонку за нотами, тонами и полутонами, не играл голосовыми связками, а именно рассказывал написанную им с Фредди историю, сосредоточившись на ее содержании. Тейлор поерзал в кресле, прикусил нижнюю губу, глядя на экран ноутбука. Если закрыть глаза и не думать о том, что живешь уже в 2014 году, то в какой-то момент могло бы показаться, что оказался в 1974 и Mother Love поет своим бархатным, еще не настолько хриплым и глубоким голосом, молодой Фредди. Однако сила и молодость голоса тут сочеталась с тем, что в песне звучала вся та боль и грусть, что сквозила в вокале Фредди в 1991 году. Почему-то, ни для Брайана, ни для Роджера не стало сюрпризом, что песня закончилась только на двух куплетах. Третий, как и стоило ожидать, претендент на место в туре решил не записывать. — Что скажешь? — спросил спустя пару минут тишины Мэй, глядя на притихшего друга. — Круто, — кивнул Роджер, заметив, как чуть покраснели щеки гитариста. — Много фишек Фредди… Но, в отличие от Мартела, он не только владеет ими, он еще и эмоцию подал. Он прожил песню, — сказал Брайан, глядя куда-то внутрь себя. — Это было больно, — Роджер ощутил, как ему стало прохладно в казалось бы теплом кабинете. Мэй сделал вид, что проверяет пришедшие сообщения в телефоне: не хотелось сейчас говорить, что именно он увидел и услышал в этих интонациях и в какой именно день ему пришлось вернуться в 1991 году. — Как он сумел понять эту песню? Это нужно увидеть душой, не услышать ушами то, что вложил в нее Фредди, — нахмурился Роджер. — Так не поют лишь потому, что учился много лет вокалу, тут надо вкладывать мысли и душу… — Возможно, он один из тех, кто смог почувствовать ее, — Брайан пожал плечами, бросив короткий взгляд на взъерошенного друга. — Хороший эмпат? В любом случае — он гениален. Роджер покачал головой. — По-моему, все иначе. Откуда эти боль и тоска, с которых я тут чуть не взвыл? Откуда у него эти интонации и подача? Тебе не кажется, что человек понимает о чем поет? Очень хорошо понимает… Ему это все знакомо. — Ты хочешь сказать… — нахмурился профессор. — Думаю, он болен. Может быть, решил напоследок попробовать что-то новое для себя. А если это инвалид? Если у него какая-нибудь неизлечимая болезнь? Если мы сейчас выберем его, а окажется, что он может не выдержать тур… — А что ты строишь догадки? У нас же есть видео, да и анкета там должна быть отдельным файлом… — Брайан все еще отчетливо ощущал мурашки, что пробегали время от времени у него по спине, но пододвинул ноутбук к себе, чтобы открыть другие файлы с диска. Видео-плеер сразу же высветил залитую темно-синим светом сцену небольшого клуба. Снимали откуда-то с угла площадки и, похоже, на приличную камеру. Мэй ощутил ком в горле, когда из темноты в столб света у микрофона сделал шаг вокалист — стройный парень среднего роста в черных обтягивающих кожаных джинсах, футболке и кожаной жилетке. Он тряхнул гривой непослушных волос и это стало знаком, чтобы зал заполнился мелодией классической хард-роковой песни, словно шагнувшей в двадцать первый век из прошлого. Вокалист делал ставку не только на свой сильный голос, но и на гибкость тела — с кажущейся легкостью он исполнял какие-то замысловатые па вместе с тяжелой стойкой, специально не снимая с нее микрофон, устроил заигрывание с гитаристом, потом с залом, перебрался ближе к краю сцены, все так же не оставляя стойку, чтобы петь каждому, кого он мог разглядеть со сцены. Что было в этом парне? Уверенность. Не было ни единого намека на то, что он не знает, что станет делать в следующую минуту на сцене. Даже если вырубится звук и свет. Вокалист был уверен, что все в его руках, от него исходило совершенное осознание того, что он сможет контролировать ситуацию. Хотя, возможно, тут играл роль тот факт, что видео взяли откуда-то из середины концерта, когда толпа была достаточно разогрета и сами музыканты убедились, что их принимают действительно тепло. Жизнь. Вокалист жил в музыке, понимал ее, чувствовал… Сцена была для него своеобразным маленьким миром, в который он был погружен. Самоотдача. За долгие годы, проведенные на сцене, Брайан безошибочно определял, кто из музыкантов горит на сцене, а кто выходит отработать гонорар. Этот парень горел на сцене, и на его фоне явно меркла группа. Он словно был кометой, а музыканты лишь ее хвостом. Добравшись до ми второй октавы в конце последнего куплета, музыкант запрокинул голову, встав так, что прожектор четко высветил его точеный профиль, а потом повернулся на камеру, давшую максимальное приближение — взгляд темных глаз был притягательным, горячим и немного озорным. К тому же, подчеркивая глубину взгляда, вокалист самую малость пользовался темно-серым каялом на нижнем веке и во внешних уголках глаз. — Ну и в каком месте он больной или инвалид? — поинтересовался Брайан, понимая, что все те три минуты с небольшим, что длилось концертное видео, его сердце билось чуть чаще, чем обычно. — Он профессионал, — тихо произнес Роджер, откинувшись на спинку кресла и задумчиво смотря на монитор, с которого на него смотрел Фредерик. — Он молод, но у него такие данные, что… Черт, самородки редко встречаются. И я не думаю, что без группы он смотрелся бы иначе. — А ты говорил, что на этих дисках не может быть ничего достойного, — усмехнулся Мэй, довольный своей правотой. Тейлор вздохнул, сцепил руки на животе и как-то слишком серьезно посмотрел на гитариста. — Если ты видишь в этом парне то же самое, что и я, то тогда не стоит его приглашать. — Почему? — Брайан искренне удивился. — Ты чувствуешь, что в нем очень много от Фредди? Я вот чувствую, что эти ноты спеты так, как спел бы он. Си-бемоль большой октавы в первом куплете звучит так же, как и у него. Этот же бархат в голосе. Манера петь… В нем что-то есть, что настораживает меня. Одежда… Движения, взгляд! — Еще скажи, что тебе не нравится, что у него накрашены глаза, — буркнул Мэй. — У нас будет проблема, если фанаты скажут, что мы притащили клона молодого Фредди. — А другая часть фанов скажет что-то в духе: «О, наконец-то они выставили Ламберта и нашли нового Фредди!», — парировал Брайан. — Я тут однажды почитал комментарии. Это палка о двух концах, и что бы мы ни сделали, недовольные все равно найдутся. Роджер поморщился, открыл последний из имевшихся на диске файлов — анкету музыканта. — Так, перед нами Фредерик Леклер. Как я и говорил — он профи, — барабанщик кивнул головой в сторону экрана. — Двадцать три года, за плечами Флорентийская консерватория, школа рок-вокала в Риме, отсюда нешуточная вокальная подготовка. Два года его группе… Тут и ссылки на их страницу в Фейсбуке и канал Ютуба… Так… А вот это… — Роджер удивленно приподнял брови. — Хм, забавно, он из Монтрё. — А театральной и балетной подготовки нет? — поинтересовался Брайан. — Нет, нету… Похоже, он сам все это сделал. Хотя, кажется мне, не трудно понять, у кого он научился этим па и поведению, — продолжил Роджер. — Конечно, не столь ярко и открыто, но навевает определенное сравнение. Брайан чуть прикусил губу и уставился на поверхность стола: если смотреть на это напоминание о молодом Фредди, то вряд ли можно было принять взвешенное и объективное решение. Сейчас сердце, проснувшееся спустя столько лет, кричало и бесновалось, требуя встречи с этим парнем. Просто увидеть, увидеть того, кто хоть в чем-то смог уловить душу Фредди. Фредерик притягивал к себе, и это притяжение было сродни той магии, которой обладал Меркьюри. — Ты как хочешь, но вот теперь я не хочу больше никого слушать. Он идеален для нас, — сказал наконец Брайан. — Мы не сможем с ним работать. Нам нужен кто-то пластичный и податливый в качестве творческого материала. А у него уже есть основа, и на этой основе ничего другого не может получиться, — барабанщик повернулся в кресле сильнее, чтобы лучше видеть друга. — Брайан, ты поддаешься своим эмоциям. Оцени здраво — этот парень круто поет, он отлично держится на сцене, в нем есть кое-что от Фредди, он умеет работать с публикой, но это не наш вариант. В первую очередь из-за того, что все неизбежно увидят в нем Фредди. И это не нелепый двойник, это тот, кто может спеть его песни… — Тейлор щелкнул по файлу с аудио и пару минут сосредоточенно слушал запись. — Ему не везде будет нужно менять тональность. Но в этом и есть проблема — он уже сложившийся материал. И я допускаю вариант, что он, зная о своем сходстве с Фредди, специально отправил нам эту запись и видео. Профессор молча вздохнул, и, чуть подумав, продолжил. — Если отставить то, что ты боишься того, что он будет слишком похож на Фредди, то что еще играет против этого парня? — Я не хочу возвращаться в то время. И тебе не советую, — сказал барабанщик, прикрыв глаза и слушая чуть шуршащую тишину из колонок. — У нас уже есть другой кандидат. — А тебе не кажется, что сама судьба дает нам этого парня? — Брайан пустил в ход последний аргумент. — Странно слышать это от профессора астрофизика… — ухмыльнулся Роджер. Мэй лишь вздохнул, поднялся, прошелся по кабинету. — Давай подумаем, — заговорил он спустя пару минут. — Я согласен, что это может быть перегиб, но он очень интересный. Нам нужно вернуться к обсуждению его кандидатуры чуть позже. Барабанщик кивнул и взял следующий из оставшихся дисков. В этот момент Мэю очень захотелось, чтобы оставшиеся три записи оказались самыми паршивыми из всех, что они когда-либо слышали. Ноябрь, 2014. Монтрё, Швейцария. Поздний вечер с дождем, то и дело грозящим перейти в снег, совсем не располагал к прогулкам на свежем воздухе.  Если днем еще хоть сколько-нибудь светило солнце и было тепло, то теперь, с наступлением темноты, холодный ветер с озера норовил пробрать до костей, несмотря на теплую одежду, и заставлял прохожих прибавлять шаг, чтобы поскорее добраться до теплого помещения — квартиры, дома или хотя бы бара. Бар «Три дороги» был одним из тех заведений в Монтрё, которое давным-давно облюбовали местные жители, а туристы из-за его удаленности от основных маршрутов и специфической атмосферы не очень-то и жаловали. Все же поездка в Монтрё для большинства не ставила своей целью прослушивание концерта молодых рок-метал и поп групп на сцене крошечного бара. Этим вечером Фил Веллингтон, бросив взгляд на хмурое озеро, а потом на свой погруженный в полумрак дом, располагавшийся на втором этаже здания студии, впервые за долгое время поймал себя на мысли, что не хочет оставаться в одиночестве. Обычно его вполне устраивала тихая жизнь Монтрё, где не было ни намека на шум Нью-Йорка, но сегодня он решил провести вечер в окружении людей — от своего звукоинженера он знал о концерте «Ахернар». Природное любопытство взяло верх — зачем слушать записи и искать видео в интернете, если можно было прогуляться полчаса по красивым улочкам и услышать выступление талантливого вокалиста живьем? Именно поэтому вот уже час Фил занимал самую выгодную позицию для просмотра концерта — на возвышении у барной стойки, расположенной на небольшом удалении справа от сцены и отгороженной от танцпола и общего зала железными перилами. Развернувшись на стуле к залу и сцене и то и дело замечая молодых музыкантов, Веллингтон думал о том, насколько противоречива и порой насмешлива бывает жизнь. Он хорошо знал, как иногда дело всей жизни становится всей ее болью. Филу иногда хотелось подойти к молодым парням и рассказать им, что их мечта — это глупость и на всех все равно не хватит контрактов с лейблами, не хватит хороших музыкантов и слушателей. Он, как никто другой, знал все это, знал всю изнанку мира большой сцены и многомиллионных контрактов. Сколько музыкантов было рядом с ним? Со сколькими он успел поработать перед тем, как осел тут, в тихом Монтрё? Неприятные воспоминания, вылезшие из отдаленных уголков памяти, компенсировало то, что Фил смог увидеть выступление группы Фредерика. Стараясь убрать все эмоции подальше и оставить на поверхности лишь сухого профессионала, Веллингтон анализировал увиденное на сцене. Музыка «Ахернар» была приятной и легкой, лишенной слащавой попсовости, которой страдали многие современные рокеры,  и при этом она не была перегружена симфоническим звучанием, и, возможно, именно поэтому посетители бара плотнее собрались около сцены. Гитарные риффы несколько раз заставляли Фила пристальнее смотреть на гитариста — конечно же, дешевое оборудование давало себя знать, но его потенциал, если дать ему в руки стоящие инструменты, был отлично виден. Но все музыканты отступали на второй план на фоне Фредерика. Сценическое освещение придало ему еще больше стройности и какой-то непонятной привлекательности, которую подчеркивали замысловатые движения. Но главным тут был вокал. То, что Фил слышал в студии, сейчас он слышал на сцене, в который раз отмечая для себя, как трудно найти вокалиста, который звучал бы одинаково и на записи и на шоу. Но Леклер был таким. Он обволакивал слушателей мелодичным голосом, в который на низах не боялся добавлять расщепление. Веллингтон невольно улыбнулся: как-то слишком долго он не замечал у себя под носом очевидный талант. И сейчас не было проблемы с донесением песни до слушателя — она была написана самим Фредериком и потому он проживал ее, пропускал через себя, прилагая не только свое певческое мастерство, но и актерский талант, смешанный с умением чувствовать музыку и двигаться по ее волнам. Фил бросил взгляд на часы — час десять минут — не все группы могли похвастаться таким сет-листом и тем, что после того, как они отвесили финальный поклон, в зале еще несколько минут не смолкал одобрительный гул зрителей. Заказав себе еще немного виски, Веллингтон ощутил на душе светлое удовлетворение — не зря он помог Леклеру — парень не был очередным дураком, возомнившим себя гениальным музыкантом. Из него при нужном подходе и планомерной работе мог выйти толк. Как и из сольного музыканта, так и из его группы. Он бы запросто смог сработать в качестве паровоза и потащить за собой остальных, туда, к первому золотому диску и концерту на стадионе. — Можно к вам? — раздался рядом голос, который Фил не так давно слышал со сцены. Он посмотрел на устроившегося рядом Фредерика: тот успел переодеться, причесаться, и только самую малость в уголках глаз остались следы подводки. — Я заметил вас со сцены, когда свет направили на зал, — пояснил парень, отвечая на вопросительный взгляд хозяина студии и делая заказ на крепкий алкогольный коктейль. — Конечно, присаживайся, — кивнул Веллингтон. — Я решил, что мог бы послушать, кому помог с записью, — сказал он, в свою очередь отвечая на вопросительный взгляд молодого человека. — Вам понравилось? — Фредерик пригубил приготовленный коктейль. Фил кивнул. — Конечно же, есть замечания. Но в целом — я вижу потенциал в тебе и твоей группе. Фредерик вздохнул. — Полагаю, сейчас скажете, что надо менять барабанщика? Что со звуком синтезатора у нас проблема и что я на сцене странно смотрюсь… — Первые два пункта да, сказал бы. Барабанщик портит отличную работу гитариста, басиста и вокалиста. Гитарист у тебя очень хороший, постарайся не разругаться с этим парнем. Красивая игра на гитаре — это значительная часть успеха. А что до твоего поведения на сцене… Сейчас полно всяких групп и направлений. Лет сорок назад это могло бы казаться странным, но сейчас другое время. Так ты выражаешь себя. И видно, что тебе это дается легко и в удовольствие. Я бы даже не советовал тебе трогать пластику, у тебя очень хорошо получается. Леклер тонко улыбнулся, сделал большой глоток, на треть опустошив стакан. — Догадываетесь по записям чьих концертов я учился? А вообще хочу, чтобы я мог и петь без ошибок и одновременно двигаться, а то выходит танцевать только в проигрышах. Стоит мне начать скакать, как дыхание сбивается, а следом слетают и нужные мне ноты… — Фредерик как-то натянуто улыбнулся. — Не представляю, как Фредди делал это. — Опять ты о нем? — Фил мягко улыбнулся. — Его песни сподвигли меня заниматься тем, что я делаю, — Леклер пожал плечами. — В пятнадцать я твердо решил, что хочу освоить петь так, как он, владеть голосом столь же мастерски. Я и в консерваторию пошел для того, чтобы научиться управлять голосовыми связками на порядок лучше других рок-вокалистов. — Тебе нужна тренировка, — Веллингтон прищурился. — Легкая атлетика может помочь. Нарабатывай дыхание, координацию движений, и потом ты поймешь, что тебе поддается что-то из того, что делал твой кумир. Вот сейчас по мне не скажешь, но когда-то я тоже был любителем легкой атлетики, — американец поболтал в стакане кубики льда, которые почти уже растаяли. — Никаких новостей по поводу записи нет? — спросил он. — Нет пока что, — вздохнул музыкант. — Если что-то получится… Не знаю, как я буду рад и как бы мной гордилась мама, — он допил свой коктейль и заказал второй. — Гордилась? — нахмурился Фил. — Она умерла, когда мне было три года, при родах сестры, — вздохнул Фредерик. Фил заметил, как потемнели глаза молодого человека и в их уголках появились совсем нехарактерные морщинки. — Но я помню ее немного. Да и фотографии и рассказы отца… то есть отчима, не дали забыть, — неожиданно разоткровенничался певец, подогретый адреналином после выступления и алкоголем. — Ты говорил, отец привил тебе любовь к Queen… — Отчим, — уточнил Фредерик. — Мне было месяцев шесть, когда мама познакомилась с ним. Своего отца я не знаю. Но знаю точно, что Франсуа не мой отец. Я ношу его фамилию, считаю его отцом, а он относится ко мне, как к сыну, но между нами нет кровной связи. А что до моего биологического отца — понятия не имею, кто это мог быть, — пожал плечами парень. — Я был бы рад узнать у мамы, но не могу, а Франсуа ничего не знает. Сказал только, что она не планировала меня и я получился случайно. Вроде как мой отец был из тех богатеев, что крутились в то время в казино. Она тогда работала там, пела для клиентов, и между ней и моим отцом проскочила искра. Вот и все, что я знаю, — тряхнул кудрями парень. — Что теперь-то говорить обо всем этом? Банальная история… — А если ты наследник какого-нибудь огромного состояния? — прищурился американец, пригубив остатки виски, сильно разбавленного растаявшим льдом. — К черту это… Да, я работаю на двух работах, но я не хочу влезать во все это. Что есть, то есть. Если мне суждено стать богатым — то я стану им благодаря музыке, а не смерти своего биологического отца, — допил второй коктейль Фредерик. — Вот ты где… — раздался сзади приятный женский голос. Мужчины обернулись — перед ними стояла невысокая полненькая светловолосая девушка с плохо скрываемым гневом во взгляде. — Привет, Клара, — улыбнулся Фредерик. — Ты на часы смотрел? — девушка бросила взгляд на американца, но не удостоила его дальнейшим вниманием, приняв за случайного собутыльника парня. — Уже два часа ночи скоро. Я звоню тебе, у тебя недоступен телефон. При этом ты должен был вернуться два часа назад. Я звоню парням из группы и узнаю, что ты, вроде как, задержался в баре! — Извини, я засиделся тут, — Фредерик понял, что потерял счет времени за этим неторопливым разговором, который перемежался слишком большими паузами. — Это я задержал вашего друга, — проявил немного участия Фил, за что получил весьма недружелюбный взгляд Клары. — Он уже достаточно взрослый, чтобы не нуждаться в таких оправданиях, — ответила она. — Ты сам до дома дойдешь или попросить бармена вызвать нам такси? — Клара посмотрела на парня. Леклер вздохнул, прикидывая в мыслях, чем на этот раз закончится ссора с возлюбленной. — Надеюсь, ты хотя бы не испортишь день рождения моей мамы. Если ты не забыл — он послезавтра, — девушка взяла певца под руку и направилась с ним к выходу из бара. Веллингтон задумчиво покусал нижнюю губу, провожая взглядом молодого музыканта. Ноябрь, 2014. Лондон, Англия Роджер недовольно посмотрел на Брайана. Спор явно затягивался, и барабанщик совсем не хотел приехать домой под утро. — Вот объясни мне, чем тебе понравился Фредерик? — он в который раз пытался достучаться до разума гитариста. — Вокал? Не спорю, хорош. Но остальное… Ну что мы станем делать с ним? Я не хочу комментариев, о которых я тебе уже говорил. Не хочу, чтобы написали, что мы нашли клона Фредди. — Он не клон. Только самую малость. Придумаем, как вписать его в проект, — профессор призвал на помощь свое самообладание, чтобы продолжать и дальше спокойно выносить брюзжание друга. — Ты посмотрел, что о нем пишут? У него на Фейсбуке у группы около двух тысяч подписчиков. Есть люди, которым нравится его стиль, и они не говорят, что он копирует Фредди. — Комментарии прочел, гениально! — фыркнул Роджер. — Да, прочел. Еще скажи, что ты этого не сделал. — И хорошо, что сделал, потому что где-то было что-то в духе: «В вокалисте есть что-то от Фредди». Мэй лишь потер пальцами лоб. — «Что-то от Фредди» и «похож на Фредди» — разные фразы, Родж. Барабанщик беззвучно выругался. — Вот тебе идеальный кандидат — Алан МакМиллан, — он положил на стол диск бывшего фаворита. - Возраст — двадцать шесть лет, музыкальное образование есть, вокал выше всяческих похвал, и выглядит свежо. Он совершенно новое явление, у него нет ни группы, ни канала на Ютьюбе, ни фан-клуба. Алан новичок, чистый лист, с которым мы легко сможем работать. — Да, бля… — Мэй покачал головой. — Роджер, вот что ты вцепился в него? — Он новое имя! — Зато он стоит у микрофона, как вкопанный. Что это за выступление? Где он? Вечеринка на курорте для пенсионеров? Ты понятия не имеешь, как он будет работать с залом, — поморщился Мэй. — Не забывай — даже у Адама был опыт работы на сцене, и Мартин далеко не новичок. — Научим его, это не проблема, — ответил Тейлор. — Твой кандидат смотрится лучше из-за того, что у него уже есть группа, он выступает два года и играет рок изначально… — Его не нужно ничему учить, — перебил барабанщика Брайан, — и раз он подрабатывает на студии звукозаписи, то в студии он не будет дураком. — Ты уже и на студию его приводить собрался? — Роджер в недоумении изогнул бровь. Настала очередь беззвучно выругаться для профессора. — Вот скажи мне, Брай, — Тейлор навис над креслом друга: — Из какой глины легче лепить вазу: из обожженной или из мокрой? Из мокрой, Брайан. Мы сами вылепим себе нужного певца из МакМиллана. А Леклер — готовый профессионал. Стук в дверь прервал спор музыкантов. — Привет, я не помешала? — в кабинет заглянула Эмили. Мэй приветливо улыбнулся младшей дочери. — Кажется, я засиделся и забыл, что ты должна была подкинуть меня сегодня домой? —  прищурился он. — Как бы да, — девушка кивнула Роджеру. — Глэдис сказала мне вас не беспокоить, но я тут уже два часа тебя жду… Так что придется прервать творческий процесс… — она многозначительно посмотрела на дверь. — Не совсем творческий… Мы никак не решим, кого приглашать в наш новый проект, — пожаловался дочери гитарист. — А в чем проблема? — девушка нахмурилась, откинув со лба непослушную кудрявую прядь. — Твой отец уверяет, что самое то для нас — вокалист с опытом работы, имеющимися фанатами, но слегка похожий на Фредди. Я же считаю, что нам нужен чистый лист бумаги — очень хороший вокалист, который нигде не известен. И такой у нас есть на примете. Девушка задумалась на мгновение. — Одно дело видеть тот материал, который вам прислали, и совсем другое — видеть в реале то, с чем придется работать. Вы ведь можете пригласить их обоих в Лондон? - сказала в итоге Эмили. — Между прочим, это хороший вариант, — Роджер согласно кивнул. — Скажу Глэдис, чтобы отправила им обоим приглашение приехать сюда немедленно, — барабанщик поспешил исчезнуть за дверью. В наступившей тишине девушка колко посмотрела на отца. — Что за вокалист, похожий на Фредди? — она приподняла бровь. — Да есть один парень. Шикарно поет, но чем-то все время напоминает Фредди - голос, манера двигаться… да черт, у него даже взгляд чем-то схож. Я считаю, что ему место в нашем проекте, а Роджеру не нравится то, что у него своя группа и уже кое-какая известность в узких кругах… — Я уж думала, он боится, что кто-то сможет затмить Фредди, — улыбнулась Эмили. — А его разве можно затмить? — улыбнулся отец, глядя на дочь. — Нет, конечно же, — улыбнулась в ответ девушка. — Я даже помню как играла с его кошками. Пошли что ли? Уже поздно… — Ты помнишь? - чуть удивился профессор. — Да. Ты же привозил меня к нему… Брайан лишь едва заметно улыбнулся. Июнь, 1991. Лондон. Англия. — Точно она не помешает? Может быть, пусть поиграет в саду с кем-нибудь из твоих помощников? — Брайан посмотрел на хозяина Гарден Лодж с долей тревоги — все же шум, который приносила с собой его младшая дочка, вряд ли мог порадовать больного человека. — Я бы не привез ее, но я уже ехал к тебе, когда позвонила Крисси и попросила забрать дочку… А заставлять тебя ждать я не хотел. Меркьюри мягко улыбнулся. — Нет, она не помешает мне, — Фредди сидел в огромном плетеном кресле, утопая в подушках, и смотрел на цветущий сад в окно, шторы на котором предусмотрительно подняли. Гуляющий по дому сквозь открытые двери и окна ветерок приносил с собой тепло и аромат цветов. — Извини, что у меня не получилось приехать на съемки клипа, — начал Брайан с давно волновавшей его темы. — Как только смог, сразу поехал к тебе… Несмотря на то, что все казалось было нормально, он не мог отделаться от мысли, что пропущенные им съемки были чем-то гораздо большим, чем накладкой в рабочем расписании. Он ведь знал, в каком состоянии находится вокалист, понимал, что это будет последнее видео, но… не сделал ничего, чтобы послать на хрен промо-тур, приехать и принять участие в работе (1). Фредди усмехнулся. — С тобой мы затратили бы на съемки еще больше времени, чем с моими обмороками. Пока парикмахеры укладывали твои волосы, прошла бы уйма времени. Мэй криво улыбнулся: даже тут друг пытался шутить. Хотя, какой он, к черту, друг?! Мысли, которые, казалось, с утра выстроились наконец-то в четкую цепочку, снова перемешались. Брайан, скрывая досаду, посмотрел на дочку, пытавшуюся поймать скачущих по комнате Оскара и Ромео. Мелькнула мысль, что эта троица запросто может врезаться в какой-нибудь шкаф или столик, и тогда точно придет конец одной из коллекционных японских ваз Фредди. Однако хозяин дома краем глаза следил за перемещениями юной гостьи, не проявляя при этом ни малейших признаков волнения. — Я виноват, что так вышло… Мне нужно было как-то отложить дела в Америке, — Мэй подтащил банкетку и сел на нее напротив Меркьюри. — Жизнь идет своим чередом, и нельзя ее откладывать, — спокойно ответил певец. — В нашей ситуации… Меркьюри поднял руку, прося Брайана замолчать. — Все идет так, как должно идти, Брай, — сказал он, улыбаясь и щурясь от того, что солнечный луч упал на его бледное лицо. Маленькой кометой Ромео в два прыжка оказался на шкафу, следом за ним, собрав складками ковер, Оскар заложил крутой вираж и поспешил сбежать в сад через открытое окно. Запнувшись о ковер и проехав пару футов в туфельках по скользкому лакированному полу, в кресло Фредди врезалась Эмили и шлепнулась на попу. — Осторожнее… — Брайан хотел помочь дочери, но девочка и без его помощи поднялась, отряхнулась и улыбнулась Меркьюри. — Привет, я Эмили, — открыто посмотрела она на мужчину и протянула ручку. — А я Фредди, — ответил ей музыкант, легонько пожимая детскую ладошку и меняя положение в кресле так, чтобы удобнее было смотреть на ребенка. — Какой у тебя красивый халат, — девочка не могла не заметить тонкую вышивку на накинутом поверх пижамы шелковом халате в виде павлиньих перьев, и принялась самым бесцеремонным образом водить по рукаву пальчиками, гладя разноцветные перья. Мэй сглотнул ком в горле — то, как резко потеплели глаза Фредди, как на его сухих губах появилась улыбка при виде ребенка — было тяжелым зрелищем. Меркьюри словно ожил на короткий миг, забыв о болезни, весь сосредоточился на маленькой девочке, оказавшейся гостьей в его доме. Он всегда любил детей, и музыканты группы, да и весь менеджмент, были уверены, что Меркьюри был бы совершенно потрясающим отцом. — Эмили, иди в сад… — Брайан попытался отстранить дочку подальше, но натолкнулся на взгляд друга. — Оставь, — чуть слышно произнес он, — если конечно… Мэй улыбнулся и кивнул — раз точно известно, что через касание, если на теле нет ран, болезнь не передается, пусть девочка и дальше изучает халат Фредди. На свою беду из столовой вынырнула, потягиваясь, Далила, и тут же внимание Эмили оказалось приковано к ней. Фредди лишь кивнул, разрешая девочке попробовать познакомиться со своей любимицей. — Если бы у бывшей жены не было бы аллергии на кошек, я бы подарил ей котенка. Эмили так их любит… — сказал Мэй, глядя на то, как в дальнем углу огромной гостиной угнездилась дочка с кошкой. — Пускай ее привозят, когда захочет, — Фредди смотрел на ребенка и думал о чем-то своем. Снова его мысли и взгляд Мэю было не разгадать. О чем сейчас он думал? Фредди вспоминал себя в детстве? Любовался своей любимицей и размышлял о том, что станет с ней? Или думал, что ему так и не довелось взять на руки своего ребенка? Да как это вообще возможно, чтобы такой невероятный человек ушел и не оставил после себя свою частичку на земле! Из всех них — Фредди чуть больше заслуживал счастья отцовства. Брайан подался вперед и коснулся руки друга, ощутил пергаментную сухость и тонкость его кожи. Настороженный карий взгляд тут же сосредоточился на нем. — Мне до сих пор неловко, что тогда в Монтрё я… — заговорил Мэй, стараясь не встречаться взглядом с Фредди. — Я доставил тебе проблему. Этого не должно было случиться, но я… я не знаю, что на меня нашло и… сейчас все это выглядит так, будто бы я бегал от тебя… — Хорошо, что не выглядит так, будто бы это я сбежал от тебя, — Фредди вспомнил свой скорый отъезд из Швейцарии. Он пытался уговорить себя тогда, что не стоит покидать рай на берегу Женевского озера, что стоит попытаться вернуться в студию, но осознание, что придется снова день за днем сталкиваться с Брайаном, который словно слетел с катушек, прогнало Фредди из любимого города и заставило оказаться за высокими стенами Гарден Лодж. Его жизнь подходила к концу, и было бы в высшей степени эгоистично, да и вообще бессмысленно, давать ход событиям, которые могли последовать за тем вечером. Да, он видел, что гитарист хотел многое ему сказать, но не нужно было давать ему сделать это. Фредди до конца не был уверен в себе, и малодушно обрадовался сначала поездке Брайана в Штаты, а потом и его отсутствию на съемочной площадке. Но покой не мог длиться вечно, рано или поздно его творческий близнец должен был приехать. Рано или поздно недосказанность, что висела между ними, должна была снова обозначить себя. И что должно было случиться? У Фредди было достаточно времени, чтобы взвесить все «За» и «Против» в этой ситуации. — Прости… — Брайан чуть погладил его руку, ощущая как напрягся Меркьюри. — На меня нашло тогда… Мы столько времени провели вместе, что я… — Что ты поддался наваждению, — все так же мягко улыбнулся вокалист. — Признаться, ты немного потешил мое самолюбие. Раз в таком состоянии я все еще вызываю интерес к своей персоне, то не все так плохо. — Ты для меня больше, чем просто друг, Фредди, — сказать что-то большее у Мэя попросту не хватило духу. В повисшей тишине Меркьюри лишь молча накрыл его ладонь второй рукой и чуть сжал. — Я понял это, — тихо сказал он спустя какое-то время. — Если понял, почему не дал мне знать… — Брайан ощутил, как запылали его щеки: да сколько же времени Фредди видел, как он на него смотрел, читал все чувства по его лицу и поступкам?! Вот ведь черт… — Потому что ты мой друг, — как и в тот вечер на балконе ответил Фредди. Вот оно, казалось бы — Мэй, на которого Фредди запрещал себе смотреть все эти годы, у него и признается в симпатии, и это уже не то наваждение, что было в Монтрё, это уже слова человека, у которого было много времени, чтобы все обдумать и взвесить. За это время можно было понять, что ничего не должно было быть и это было лишь заблуждением, но нет… Брайан рядом, Брайан держит его за руку и так виновато улыбается, словно извиняется за то, что осмелился признаться. Но только что от этого могло измениться? Меркьюри пришлось подавить рвущийся наружу вздох. Пять лет назад все было бы иначе. У них был бы шанс, а так… Что изменится от того, что Фредди может сейчас сказать все то, что было у него на душе? Что изменится в жизни Мэя от знания, что вокалист все эти годы мечтал о нем? Если среди женщин идеалом Фредди была Мэри, то среди мужчин у него был только один, тот, кого он по-настоящему хотел, — Брайан. Конечно же, Мэй будет счастлив, что его симпатия оказалась взаимной, но только это будет недолго. Несколько минут, если повезет — часов. А потом придет осознание, что все бесполезно, и финал у этой истории только один, и его никак не поменять. Каково будет Брайану жить с мыслью, что высшие силы забрали у него того, кто был ему так нужен? Что между ними была взаимность… Зачем ему вообще знать это? Чтобы еще больше сожалеть об упущенных годах, о несказанных словах и нерастраченных поцелуях и объятьях? — Я очень ценю то, что ты сказал мне, Брай, — Фредди наконец-то заставил себя подобрать нужные слова. — Но не стоит ничего усложнять. Мне жаль, что я не могу сказать тебе того же в ответ… Я бы хотел, но не могу… — тут Меркьюри почти не лгал. — Я и не ждал чего-то подобного в ответ, Фредди, — Мэй слабо улыбнулся. — Не пойму вообще, как меня угораздило так… Крисси как-то спрашивала, нет ли у меня секрета по типу того, что был у тебя от Мэри… Может, поняла что-то… — Ничего она не могла понять. У тебя не было мужчин, в отличие от меня до разрыва с Мэри, так что… Не забивай себе этим голову, — Фредди захотелось хоть как-то поддержать друга, жившего уже который год на каком-то непонятном перепутье. Сейчас парс пытался, но не мог понять до конца, чем обернется его смерть для Мэя. Только бы у остающихся хватило сил и времени протянуть Брайану руку помощи! Мэй лишь хмыкнул. — Бери Эмили, — Меркьюри решил сменить тему, — погода отличная, а я сижу тут… Идем прогуляемся в саду, — он мягко высвободил свою руку из теплых рук Мэя, что все еще держал его, и с усилием поднялся, понимая, что сил у него хватит разве что на получасовую прогулку.