DOOM

Хозяин дома вернулся только на следующее утро. Он тихо переодевался в чистый и отглаженный костюм, стараясь не разбудить Чимина и Хосока, которые спали в разных комнатах. В отличие от них, младший Чон предпочитал одежду темных тонов, а его гардероб был занят базовыми, неброскими вещами. Спать без Чонгука было неуютно. Несмотря на то, что Чимин укрывался несколькими одеялами, становилось холоднее с каждой минутой, потому что не хватало тех самых горячих рук, что обнимали бы сзади, прижимая к себе. Сон в этот день у Чимина был очень чуткий. Он сразу услышал движение где-то рядом и открыл глаза. Видимо, кто-то ходил в коридоре. Чимин бросил взгляд на часы — слишком рано для Хосока. Накинув уже успевший стать любимым халат, Чимин тихонько подобрался к двери, выглядывая с явной надеждой, что там окажется его любимый мальчик. И он оказался. Минни прикусил губу, зачарованно наблюдая за тем, как Чонгук надевает на свою широкую спину черную рубашку. Пожалуй, Чонгук в черной рубашке — это одно из лучших, что случалось в жизни Чимина. Этот цвет подчеркивал его сильные руки с выступающими венами, и юноша был готов почти скулить от такого вида. — Чимин-ще, так ты уже проснулся. Я тебя разбудил? — тихо спросил Чонгук, надевая золотые запонки на рукава. Все-таки Хосок еще спал, поэтому заботливый брат решил его не тревожить. Вид ангельского мальчика был сонный и уставший, но он снова куда-то собирался. Строгий костюм и идеально приглаженные волосы, будто он готовится к походу в ресторан или на собеседование. В свободное от работы время младший Чон предпочитал легкую спортивную одежду, которая не стесняла движения — мешковатые футболки и толстовки, свободные штаны, кроссовки. Это не подчеркивало его статную фигуру, но делало его домашним и уютным. — Мы с хёном уедем на пару дней. Еды достаточно, так что не скучай без нас. Чимин сразу же погрустнел. Он опустил взгляд. Мысли снова судорожно начали стучать по вискам — Чимин ему надоел, Чонгук нашел игрушку лучше, красивее, послушнее, он идет на свидание, он проводит ночи с кем-то другим, он надевает самое красивое, но не для Чимина, он больше не хочет его видеть, снова, как три года назад. Юноша почувствовал, как сам же натягивает на свои губы кривую улыбку. — Куда вы? Ты не хочешь отдохнуть? Тебя целый день не было дома. Ты, наверно, не спал, — убрав руки за спину, все с той же искусственной улыбкой пробормотал Чимин. Он незаметно до крови расцарапывал свое запястье ноготками. «Мне было все равно» Он загонял себе под ноготь собственную кровь, но продолжал все так же измученно улыбаться, наблюдая, как собирается Чонгук. Услышав разговор любимой парочки, сонный Хосок поплелся в коридор и встретил братца с улыбкой. Его волосы были спутаны между собой, но он не стеснялся показаться в таком виде перед Чимином. — Разве Чиминни не поедет с нами, братик? — поинтересовался старший Чон. — Он дома один сидит. Ему скучно. — Нечего ему там делать, — равнодушно буркнул Чон Чонгук, поправляя черный галстук. — Тебя я не спрашивал, — ядовито усмехнулся Чон Хосок, приобнимая «закадычного дружбана». — Чиминни, хочешь поехать с нами? Ответь честно! Судя по всему, Чонгук был категорически против, чтобы Пак ехал с ними, но Хосок наоборот настаивал на этом. Если бы Чимин согласился, то он бы расстроил Чонгука, но не позволил бы ему так просто от себя избавиться. А если бы он отказался, то потерял возможность провести несколько дней в компании братьев Чон. Возможность расстроить Чонгука пугала Чимина. Но возможность того, что расстраивать уже будет некого, была еще страшнее. — Я поеду. Он трусливо опустил взгляд в пол, переставая царапать свое уже и так кровоточащее запястье. Но после в нем возродилось какое-то здравомыслие, и он почувствовал прилив неожиданной смелости, будто другая его личность уверенно заявила, что Чонгук не может остановить его. Фальшиво улыбнувшись, Чимин так же приобнял Хосока. — Буду рад провести с вами пару дней. Хосок-хен, ты сводишь меня по магазинам? — Конечно, только не сегодня, Чиминни, — с ликованием произнес Хосок. Чонгуку ничего не оставалось делать, как тяжело вздохнуть. Ему эта идея не нравилась, но он не мог повлиять на решение старшего брата. — Собирайтесь, да поскорее. Мы можем опоздать. Изначально братья хотели поехать только вдвоем, но смелое решение Чимина изменило их планы. В семейное поместье они прибыли уже втроем. Удивительно, но в этом огромном и богатом доме собралось множество гостей, все из которых были одеты в черное. Прием скорее похож на поминки, чем на какое-то торжество. Значит ли это, что в семье Чон кто-то умер? — Мама… Сегодня годовщина со дня её смерти, — Чонгук ответил на немой вопрос в глазах Чимина. — Старайся быть незаметным и не попадайся на глаза всяким проходимцам. Младшему Чону пришлось оставить Пака одного, так как гости требовали его внимание, выражая соболезнования, в которых Чонгук едва ли нуждался. «Так его мама умерла» Чимин опустил голову, чувствуя себя виновато. Возможно, Чонгук не хотел, чтобы Пак лез в его семейную жизнь. Так вот, куда он уезжал. Благо, Хосок посоветовал ему надеть одежду в приглушенных тонах, и Чимин не выглядел дурачком. Хотя, вероятно, он выглядел так даже без фактора одежды, потому что-то и дело вел себя немного странно: врезался в кого-нибудь, торопливо извинялся и снова уходил, не зная, куда спрятаться и что сделать. Он чувствовал себя лишним на такой печальной встрече. «Вероятно, ему не хватает мамы. Он любил ее, сильно любил, но после смерти замкнулся в себе и больше ничего не чувствует. Бедный-бедный Чонгукки» Чимин встал около какого-то окна, вжимаясь в подоконник и рассматривая носки своих ботинок. Он действительно зря напросился сюда. Одиночество Чимина не продлилось и пятнадцати минут. Чонгук отыскал его в толпе гостей и повел за собой, больно сжимая его хрупкое запястье. Давно юноша не видел своего ангельского мальчика таким расстроенным и злым, будто бы Пак действительно сделал что-то неправильное и непозволительное по мнению «хозяина». В безлюдном коридоре младший Чон прижал парня к стене, настойчиво расстегивая его ремень и ширинку. Он не говорил ни слова, но по его глазам было видно, что сейчас Чимин необходим ему как никогда ранее. В любой момент кто-нибудь мог их застать за грязным делом на поминках, что только обостряло и без того страстные отношения. Такое неожиданное желание Чонгука, признаться, удивило Чимина. Ему сложно было осознать, что чувствует его любимый мальчик в данный момент, но он понимал, что Чон нуждается в том, чтобы выплеснуть свои эмоции так, как ему хочется. Покорный Чимин позволял все. Он аккуратно положил свои ладошки на плечи Чонгука, пытаясь заглянуть к нему в глаза. Послушно приподнимаясь, чтобы Чонгук смог опустить его брюки, Пак тихонько промычал и не менее тихо шепнул: — Что-то случилось, Чонгукки? Разгоряченному парню не хотелось объяснять все тонкости его нынешнего состояния. Вместо этого он заставил Чимина замолчать с помощью страстного поцелуя. Ему было все равно, что кто-то мог их увидеть, поэтому он не запрещал юноше соблазнительно стонать и хныкать, когда брал его чуть ли не силой, прижимая к расписной стене. На этот раз Чонгук вовсе не обращал внимание на реакцию Чимина. Он был с ним груб, даже не старался доставить хотя-бы немного удовольствия, дабы скрасить жгучую боль. Как назло их застал Хосок вместе с неизвестным для Чимина человеком. Они молча наблюдали за тем, как Чон Чонгук мучает своего парня, но ничего не могли сделать. Младший не собирался останавливаться до тех пор, пока не закончил. Не объяснившись и даже не попросив прощения у Чимина, Чонгук покинул коридор, предварительно застегнув свою ширинку. — Чиминни! — воскликнул беспокойно Хосок. Он подбежал к пострадавшему, помогая ему подняться с пола. — Пойдем, я отведу тебя в комнату. Пойдем, милый! Чимин чувствовал себя ненужным. По его щекам текли слезы, а губы жгло от кровавых подтеков. Он будто в полусознании смотрел на подбежавшего Хосока. Чонгук его не любил. Чонгук не хотел с ним говорить. Неужели Чимин был настолько раздражающим и невыносимым для своего любимого мальчика, что тот даже слова ему не сказал, лишь снова сделав больно и опозорив перед братом и еще одним незнакомцем? Расплакавшись, словно маленький ребенок, Чимин посмотрел на Хосока, а потом, опираясь на стену, поднялся, дрожащими руками натягивая на свои тонкие ноги брюки. — Я хочу уйти, Хосок-хен… Я ухожу… Я ухожу… Я не нужен ему! Закрывая ладонями свое заплаканное лицо, юноша неустойчивым, но торопливым шагом кинулся к выходу. Ему хотелось спрыгнуть с крыши. В таком состоянии он был способен на такое. Он был способен на самоубийство. Он ненавидел себя за то, что не мог нравиться Чонгуку. И он бы действительно сделал это в состоянии аффекта, но кто-то резко ударил его по голове, не позволяя ни уйти, ни покончить с собой.