DOOM

— Осторожнее, Чонгукки! Неси его бережнее, он все-таки человек! — воскликнул Хосок с явным недовольством. — Да стараюсь я! Стараюсь! Пока малыш Минни был без сознания, младшие братья Чон мыли бедолагу, которому тяжело досталось от Юнги. Конечно же, Чонгук увидел то самое послание, но не разозлился, потому что знал — ничто не сможет остановить его брата, если он не получит желаемого. Очнулся же юноша в объятиях любимого мальчика, который горячо прижимал его к себе, даря тепло и ласку, которой так не хватало Чимину в тот момент. Интересно, если бы он признался Чонгуку во всем, то что бы он с ним сделал? Наверняка бы убил, как свою мать. Глаза Чимина распахнулись с трудом после долгих слез и нежелания их открывать вообще. В данный же момент перед юношей было лицо его любимого мальчика. Красивое и спокойное. Спокойное, потому что он еще ничего не знает. Испуганно охая, Чимин округленными от ужаса глазами смотрел на Чонгука. Он же убьет его сразу же, как узнает. Он убьет его медленно, он будет растягивать его мучения за измену. Нужно было умереть, но не позволить Юнги сделать то, что было сделано. Тело болело, ягодицы Чимин вообще не чувствовал, будто его парализовало, но страшнее всего сейчас смотреть на любимого мальчика. Чимин дрожащими руками закрыл свое лицо. Чонгук не знает… или знает? Чимина ждет наказание. Чимина ждет смертельное наказание. Он виноват, виноват и не имеет права на прощение. Сжимаясь и прячась за собственными руками, Чимин молчал. Больше всего он боялся сделать что-то, что послужило бы катализатором к агрессии и злости Чона. Он не знал, как поступить в этой ситуации, но он знал, что будет невыносимо больно. Вместо того, чтобы начать обвинять Чимина во всех смертных грехах, унижать его и жестоко бить, Гукки прижался к нему и поцеловал его в шею, крепко обнимая за талию. — Я тебе настолько противен, Чимин-ще, что ты прячешься от меня? Наверное, Чонгук и не догадывался о происходящем за его спиной. Иначе бы он давно наказал Чимина, что есть силы, а после бы выгнал его на улицу в чем мать родила. Уж слишком спокойным был монстр внутри него. — Хотя, не важно… Мне нужно уехать на пять дней. Нарисовалось срочное дело. Ты же подождешь меня здесь? Если тебе что-то понадобится, то обращайся к Хосоку. — Нет! Не оставляй меня! — неожиданно воскликнул Чимин, вцепившись ладошками в рубашку Чонгука и задыхаясь от подступающих слез. — Пожалуйста… Не оставляй меня… умоляю! Если бы его любимый мальчик уехал, то вернулся бы Юнги. Пусть они и представляли равную опасность, но к Чонгуку Чимин испытывал нежные чувства. Если Чон покинет его, то можно поставить крест на жизни юноши — Юнги убьет его или откроет правду своему младшему брату, и тогда уже Чонгук возьмется за дело. Чимин чувствовал себя крайне жалким, пытаясь продлить свое существование — рано или поздно один из братьев точно покончит с ним. Вопросов было только два: кто именно и когда. — Хён, что-то случилось? — спросил Чонгук впервые неравнодушно. — Тебя кто-то обидел? Или тебе не нравится здесь по другой причине? Только скажи мне, и мы уедем отсюда вместе. Хорошее настроение младшего Чона могло пропасть в любой момент. Категорически нельзя было рассказывать ему правду. Это бы завершило существование Чимина, который все еще желал увидеть младшего брата перед смертью. Однако и Юнги представлял серьезную угрозу, тем более на пять дней. — Я… Я чувствую себя здесь некомфортно. Я хочу вернуться к тебе домой и быть с тобой рядом. Мне правда здесь… не место. Давай вернемся. Чимин улыбнулся. Его улыбка дрожала. Сильнее всего ему хотелось умереть. Еще никогда он не думал о смерти, как о величайшем подарке судьбы. Каждый день ему было так больно, как не бывает даже при смерти. Каждый день над ним издевались, каждый день его наказывали за существование. Каждый день он терял грань сна и реальности, и смерть не казалась чем-то далеким. Когда он оступился? Наверно, когда влюбился и захотел быть любимым. Для его жизни это слишком большая роскошь. Чимин бы хотел вернуться в те времена, когда отец заставлял его ползать по полу и собирать осколки от бутылок. Наверно, это было лучшим периодом его жизни, а Чимин этого не ценил. Сейчас же он хотел еще раз увидеть брата и сказать ему о том, как сильно его любит. Единственному человеку, который не встретил его любовь ненавистью. Или, быть может, Чимин снова слишком много просит? — Вернемся домой, как только я приеду, хорошо? Сеул так далеко, да и мне не по пути. Всего каких-то пять дней… Против этого невозможно было возразить. Чонгук не понимал намеков, искренне надеясь, что больше ничего не случится. Однако Чимина ждала новая угроза в лице его старшего брата, с которой будет тяжело справиться, особенно без любимого мальчика. *** Когда Чонгук уехал, дом словно опустел. Эти стены казались холодными и жуткими. Никогда Чимин так не боялся собственной тени, как в тот злополучный день. Благо, Чонгук оставил ему ключи от комнаты, что могло спасти парня ночью, если он запрет дверь. Целый день Юнги будто бы преследовал его, наблюдая со стороны, словно за напуганным мышонком. Если Чимин дремал вне своей комнаты, то старший Чон любовался тем, как тот спит. Эту нездоровую озабоченность заметил и Хосок, который пытался договориться с Юнги и занять его делом. Чимину было очень страшно. Он пугался каждого шороха и каждого странного звука. Казалось, что начинает сходить с ума, потому что слышалось то, чего нет. Чонгук снова оставил его. Даже после того, как Чимин умолял не уезжать. Вот уж точно — спасение утопающего дело рук самого утопающего. Перед наступлением ночи Чимин закрылся в комнате на несколько замков и оставил включенным весь свет, но это не помогло справиться со страхом и навязчивыми мыслями. Он нашел в тумбочке бумагу и ручку. Роняя слезы на лист, юноша писал свое первое и последнее письмо — брату. На случай, если он все-таки не переживет этих пяти дней. Когда оно было закончено, Чимин сложил листок и спрятал в карман. Если его труп будут обыскивать, то заметят и передадут брату. Чимин на это надеялся. Из другого кармана юноша достал баночку снотворного, которую он нашел на кухне этого поместья, в одном из ящиков. Он пообещал себе, что выпьет его сразу, когда явится Юнги. Крепко сжимая баночку в крохотных ручках, Чимин сел на диван, обняв подушку и прикрыв глаза. Замок на двери щелкнул. Юноша не ошибся, Юнги все же пробрался в его комнату без всякого труда. — Неужели ты думал, что у хозяина дома не найдется запасных ключей, чтобы открыть одну чертову дверь? — с явным превосходством и усмешкой произнес старший Чон. Заметив в руках парня банку снотворного, он тут же ее отобрал. Юнги недоумевал, почему Чимин упрямится и разыгрывает перед ним целый спектакль. — Зачем? Ты же знаешь, что тебя не спасут таблетки. Просто смирись и подчинись мне, Чимин. Неужели в твоих глазах я хуже Чонгука? Чимин приготовился к пыткам. Точнее, он пытался. Стало страшно, холод прошелся по коже. Он знал, что сейчас будет больно, но никак не мог смириться с этим. Опустив взгляд, будто стыдливо, юноша уткнулся подбородком в подушку. Пусть делает, что хочет — у Чимина все равно нет выхода. — За что? — тихо шепнул парень, искренне желая узнать — Почему вы меня так ненавидите? Почему вам так нравится смотреть на мои слезы? Пожалуйста, объясните мне перед тем, как снова сделаете больно. — Потому что ты слишком милый, когда плачешь, — именно так сказал ему Чонгук когда-то очень давно. — Я перестаю контролировать себя, когда вижу твое личико. Пять дней. Пять дней кромешной тьмы, горя и мук. Крови, пота и горьких слез Чимина. Юнги издевался над ним, как только мог, обнажая всех своих внутренних демонов. Удивительно, но изредка он даже превосходил Чонгука по жестокости. И все же иногда он не мог переплюнуть ангельское личико с его предательством. Если Чонгуку не было необходимости использовать веревку, наручники и другие средства, сковывающие движения, то Юнги они нужны, чтобы жертва не смогла сбежать и сопротивляться. Старший Чон — настоящий садист. Его коллекция насчитывала столько извращенских игрушек, что и половину Чимин с трудом мог сосчитать. Все эти средства для пыток необходимы, чтобы воспитать из непокорного юноши «хорошего мальчика», отвадить его от Чонгука и выдрессировать так, чтобы кроме Юнги он ни о чем больше и не смел думать. Дни снова проходили по привычному плану — сон, секс, еда, душ, сон и все сначала. Только близость с Юнги выматывала гораздо больше, чем с Чонгуком, потому что порой Паку приходилось спать связанным, либо и вовсе проводить целый день в одной единственной позе. Счет времени потерялся. Чимин не помнил, сколько он уже тут был. Каждый день был словно пытка: Юнги не жалел его ни капельки. Он издевался над ним, превосходя в жестокости Чонгука. Чонгук хотя бы пытался изображать нежные чувства в самом начале. После очередной ночи, наполненной криками, запахом секса и холодным взглядом хозяина поместья, Чимин уснул. Он завернулся в одеяло почти полностью, потому что голому телу, покрытому синяками и засосами, было холодно. К груди он прижимал мягкую подушку — и представлял, будто это тот самый мишка, из его детства. Тот самый единственный мишка, мягкий и милый, который играл с ним в любую игру. Когда Чимин обнимал подушку, ему снились хорошие сны: про детство и смерть. Он улыбался, потому что это были хорошие сны. Когда чуть просыпался, царапал себе запястье, надеясь, что доберется до вен — словно узник, который отмечал на стене проведенные в тюрьме дни. Ему уже было все равно на происходящее. Хотелось только поскорее лечь спать, чтобы приснилось, как сбивает машина или убивают в переулке. Когда он ждал Юнги, обычно просто смотрел в стену и фальшиво улыбался. Как Джину в кафе. Или не так. Или так. Какая разница? Он уже давно не в той жизни. Пытки официально были закончены, когда в дверном проеме показался недавно приехавший Чонгук. По всей видимости он закончил свои неотложные дела и вернулся как можно скорее за светловолосым юношей. — Чимин-ще, — звонкий голос позвал парня. — Почему ты меня не встречаешь? Младший Чон сел рядом с сонным юношей на кровать и пригладил его взъерошенные волосы своей крепкой ладонью. Все-таки он был гораздо добрее, чем казался на первый взгляд. Возможно Хосок справедливо утверждал, что за внешней беспристрастностью он прячет целый букет чувств и искренних эмоций? Означало ли это, что хотя-бы частью своего черного сердца Чонгук все же скучает и любит Чимина? Смотрел на пришедшего Чонгука Чимин с легкой и странной улыбкой. С недавних пор он на все так смотрел. И молчал. Ничего не говорил. Вот и сейчас тоже. Только улыбался да смотрел как-то нервно. Это его Чонгук. Тот самый Чонгук из старшего класса. Тот самый Чонгук, самый популярный парень в школе. У Чимина есть его фотография в шкафчике. Надеется, он никогда про это не узнает. — Прикончи меня — с улыбкой произнес Чимин и блаженно прикрыл глаза, покачиваясь из стороны в сторону и будто бы смущаясь видеть объект своей любви. Наверняка этот парень даже не посмотрит в сторону стеснительного отличника! — Рано тебе еще умирать, Чимин-ще. Ты же любишь меня? — с усмешкой поинтересовался монстр под личиной ангела. — Просто признай это. Чонгуку было необходимо это знать. Несмотря на скотское отношение к Чимину, несмотря на все гадости и подлости, которые он совершал, Чон мечтал вновь услышать эти три слова, как и много лет назад. Все это время парень надеялся, что Чимин ждал и скучал по нему. Чимин ласково улыбнулся. Он смущенно пожал плечиками, а потом провел пальчиком по своей ноге, не поднимая взгляда на Чонгука. — Я спал с Юнги, — парень хихикнул и подтянул ноги к своей груди. Юноша знал, что его ждет в конце. — Все эти пять дней. Поначалу я думал, что ты придешь, но потом я вспомнил, что ты никогда не делаешь, что я прошу, так что все нормально. Мне было больно, правда, первое время. Потом уже перестал чувствовать… Конечно, я тебя люблю. Ты же мой любимый мальчик. Однако не такая ответная реакция ждала Чимина. Вместо скандала, побоев и другого какого-нибудь изощренного наказания, Чонгук прижал изменника к своей груди и минут пять не размыкал крепких объятий, сидя с ним в полной тишине. — Мне стоило догадаться об этом раньше, — после долгой паузы произнес младший Чон. — Завтра мы уедем отсюда. Я обещаю. Больше ты никогда не увидишь Юнги, как и этот дом. Теперь все будет хорошо. Пальцы ангельского мальчика вплетались в светлые волосы. Еще никогда он не обнимал Чимина так долго и трепетно, как сейчас. И теперь, по сравнению со старшим братом, он выглядел добрейшим в мире человеком. С глаз Чимина текли слезы, а он все никак не мог прогнать с лица эту дрожащую улыбку. Чонгук его обнимал, впервые за всю жизнь обнимал так трепетно и заботливо. Даже если он снова врал, Чимин был готов поверить. У него не было другого выхода. Обвив ручонками шею парня, Чимин прикрыл глаза и уткнулся носом ему в щеку, тихо шепча: — Мой любимый мальчик… Мой любимый мальчик… Его жизнь была окончательно разрушена ради этого человека, которому было абсолютно плевать на чувства Пака. И он продолжал разрушать уже разрушенное по пройденному пути. Жалобные слезы Чимина, его маленькие ручки, которые так настойчиво требовали ласки — все это раззадорило Чонгука, который так давно не видел милых щечек своего парня. Поцелуями младший Чон старался заполнить дыру в душе юноши от долгого его отсутствия, однако это не могло залечить душевную травму, которую нанес мальчишке Юнги. *** Они встретились у широкой лестницы в холле поместья. Чонгук спускался вниз в то время, как старший брат, наоборот, поднимался в свою спальню. Они остановились напротив друг друга, смотря с одинаковым презрением в родные глаза. Юнги стоял на ступень ниже младшего брата, поэтому ему приходилось смотреть на него исподлобья, нахмурив брови. — Теперь Чимин принадлежит мне, — заявил хозяин поместья. — Ты думал, что я его оставлю так просто, если ты уедешь? Надеялся, что одного раза мне будет достаточно? Глупец! — Я на это и рассчитывал, хён, — с жуткой улыбкой произнес Чонгук. — Ты хорошо справился со своей задачей. Слова младшего брата шокировали владельца поместья. Неужели он заранее спланировал этот спектакль, чтобы оставить Чимина с ним наедине? Если так, то какую цель он преследовал? — Ты намеренно издевался, позволил мне надругаться над ним, но ради чего? Чтобы причинить этому мальчику страдания? Ухмыляться над его слезами? Чудовище! — Нет, Юнги-хён. Монстр — это ты, — мрачная и одновременно невинная улыбка Чонгука пугала старшего брата. — Теперь в глазах Чимина я ангел по сравнению с тобой. И наконец, до Юнги дошел весь жестокий замысел младшего брата. Ангельское личико специально подложило под него Чимина, чтобы мальчишка стал шелковым, чтобы он осознал, что лучше парня, чем давний мучитель, ему не найти, что вся его жизнь целиком и полностью зависит от этого страшного человека. Чудовищнее план и придумать было сложно. Но больше всего старшего Чона пугали не мысли Чонгука, а его взгляд. Глаза убийцы смотрели на него также, как и много лет назад. Именно так Юнги застал его над телом матери. Маленький братик стоял на лестнице и жутко улыбался, в то время, как молодая женщина лежала на полу со сломанной шеей и истекала кровью, словно подстреленный лебедь. Холодный пот выступил на лбу старшего, как только он вспомнил эту жуткую картину, но было поздно. Чонгук без капли сожаления столкнул его с лестницы, продолжая победно улыбаться. Шум, пронесшийся по холлу, встревожил всех его обитателей. Чимин, который собирал вещи, кинулся туда почти сразу, подумав, что могло произойти что-то ужасное. Только вот ожидания не оправдались. «Они подрались? Чонгук разозлился на Юнги из-за того, что я ему сказал? Он… защитил меня?» — подумал юноша, прикрывая ладонью рот. Чимин встревоженно смотрел, как к Юнги подбегают другие. Он жив, только без сознания. Чонгук действительно был очень зол. Чимин не должен был радоваться чужой боли, но сейчас он чувствовал благодарность — Чонгук заступился за его честь. Тогда был первый день, когда Чимин потянулся к своему защитнику сам — он нежно поцеловал его, влюбленно смотря в эти ангельские глаза.