DOOM

Когда они вернулись в уютные сеульские апартаменты, Чимин, кажется, стал относиться к Чонгуку более доверчиво и еще влюбленнее, чем прежде. Он выполнял все функции домашней горничной и все функции домашней жены. Помимо глажки, стирки и уборки с готовкой, юноша еще и пылинки сдувал с самого Чонгука. Ведь это его любимый мальчик, о нем нужно заботиться, его нужно любить. Вечером после тяжелого трудового дня они устроились на диване. Точнее, Чимин сидел, а голова Чонгука лежала на его коленях. Юноша с ласковой улыбкой смотрел на своего спасителя и кормил его виноградом, другой ручкой поглаживая по волосам. Чонгук казался настоящим ангелом, когда тихо засыпал у него в объятиях. — Мой любимый мальчик, самый красивый, самый хороший, самый лучший, — тихо шептал Пак, касаясь очередной виноградинкой губ Чонгука. Любовь Чимина к Чону была сильнее даже материнской любви, эта любовь была маниакальной. Ангельский мальчик с удовольствием поедал виноград с чудесных маленьких ладошек Чимина. Он периодически касался носом живота своего парня и прикрывал глаза, наслаждаясь близостью и лаской. В такие моменты он выглядел безобиднее, чем во сне, когда он вовсе не выражал никаких эмоций. Безмятежное спокойствие на его лице — вот награда Чимина за приручение дикого зверя. — Знаешь, если бы тогда мы не расстались, то все бы сложилось совсем по-другому, — обронил эту фразу Чонгук, надеясь, что Чимин поймет без объяснений. Этим он говорил, что считал самое страшное событие в жизни Чимина огромной ошибкой. — Если бы мы вернулись на три года назад, но ты знал, что так произойдет, ты бы снова прошел через этот путь, чтобы быть сейчас здесь, рядом со мной? Поглаживая пальчиками затылок Чонгука, Чимин поджал губы. Чон спрашивал его о том, согласился бы он на повторное надругательство и пытки Юнги, если бы знал, что от этого зависело, находились бы они сейчас вместе. — Конечно… Ради своего любимого мальчика я потерплю еще раз. Ты ведь не хотел, я знаю, так получилось. Это ошибка. Ты ни в чем не виноват, мой котик. Это я драматиризовал, прости меня пожалуйста, — искренне извинялся Минни, смотря на своего любимого с сожалением. Он приблизился к лицу Чона, касаясь своими сладкими пухлыми губами его щек, носика, лба. Короткие и нежные поцелуйчики были выражением большой привязанности. — Мой любимый мальчик ни в чем не должен себя винить. Я люблю его сильно-сильно, — нежничал с парнем Чимин. Его маленькие, но очень ласковые ладошки поглаживали грудь любимого через ткань футболки, иногда забираясь под нее, очерчивая рельефы мышц. — Может, мой папочка хочет чего-нибудь особенного? — тихо хихикнув, шепнул Чимин Чонгуку на ушко и тут же отстранился, продолжая кокетливо улыбаться. Последнее время Чимин делал все, что хотел Чонгук: утром он будил его приятным минетом, по квартире ходил в одной простынке, делал массаж ног и спины, принимал с ним ароматную ванну. И Чимину это нравилось — он считал это проявлением большой любви. Казалось, и сам Чонгук изменился. Отныне он доставлял Чимину удовольствия не меньше, чем юноша делал для него. На этот раз в постели приходилось кричать не от боли, а от невыносимого наслаждения. К тому же порой, когда Чимин делал замечания, что дома не прибрано, по мановению волшебной палочки утром уже был порядок. Хотя Чонгук и говорил, что нанял горничную, но его парень в это не верил. Когда Чимин так искренне извинялся и делал все, чтобы получить ласку, Чон не мог удержаться, чтобы не дать юноше того, что он хочет. Крепкие ладони обнимали светловолосого за талию, пока он прижимался к его груди щекой. — Хочу, чтобы ты не извинялся за все подряд. Особенно, если ты не виноват, — попросил темноволосый ангел. Оттянув шелковистые волосы назад, Чон припал губами к соблазнительной шее Чимина. Он поднимался поцелуями выше, пока не дошел до манящих пухлых губ, немного покусывая их и сминая. Ласково отвечая на поцелуй, Чимин трепетно касался ладошками чужих щек. В его мечтах все так и было: они счастливая пара, лениво целующаяся за просмотром какого-нибудь фильма, а Чонгук относится к нему не так холодно, как раньше, и Чимин всего себя посвящает только ему, живет для него, дышит для него. И как один человек мог вызывать столько любви? Чимин не знал, Чимин просто любил все эти годы, невыносимо, по-стокгольмски любил. Он чувствовал на губах Чонгука привкус винограда, и они становились еще слаще. Будь воля Чимина, он бы растянул этот момент на целую вечность. Бережно касаясь кончиком носика его щеки, юноша улыбнулся сквозь поцелуй. — Мой любимый мальчик. Я хочу извиняться, чтобы ты знал, что я люблю тебя. — Я и так знаю, что ты меня любишь всем сердцем, хён, — прошептал Чонгук, вновь утыкаясь носом в его шею. — Но мне нравится слышать это из твоих уст. Когда-то давно Чимин спрашивал у Хосока, что ему говорить, дабы понравиться Чонгуку. Ответ оказался слишком прост. Все это время парень мечтал лишь о том, чтобы Чимин каждый раз напоминал ему, что сильно-сильно его любит, что никогда не оставит, что будет рядом всегда. Этого было вполне достаточно. — Хочу твой фирменный пирог. Теперь это мое любимое блюдо. Ты же приготовишь его для меня? — Конечно, котик. Чимина радовало, когда Чонгук просил его что-то сделать — так он чувствовал себя нужным этому мальчику. Он был готов стоять ночами и делать эти пироги, если бы его Чонгукки их захотел. Аккуратно поднимаясь, Чимин подложил под голову Чонгука мягкую декоративную подушку вместо своих коленок. Он еще раз чмокнул парня в щеку, пригладив его волосы и улыбнувшись. — Не скучай, мой любимый мальчик. Счастливо улыбаясь, Пак поторопился на кухню. Он знал рецепт этого пирога уже наизусть, поэтому делал все по инерции. Несмотря на заученность, в этот пирог Чимин всегда вкладывал всю свою любовь. Однако Чонгук не остался в гостинной, а пришел к Чимину на кухню, чтобы обнять его во время готовки. В последнее время он стал чересчур ласковым к своему парню, поэтому практически никогда не оставлял его одного. Любимым блюдом Чонгука стал пирог, потому что это первое домашнее блюдо, которое приготовил ему Чимин. К тому же именно эта сладость удавалась юноше очень хорошо. Удивительно, но сразу после ужина младший Чон лег спать рядом с Чимином и больше не приставал к нему со своей коронной фразой: «Я тебя хочу». Теперь доказывать свою привязанность он научился по-другому, поэтому иногда Пак даже мог отдыхать от любовных утех. *** Утром Чимина разбудил телефонный звонок. С недавних пор Чонгук разрешал ему пользоваться связью, но только в тех случаях, когда нужно было срочно ему позвонить. На экране высветился неизвестный номер, но все же Паку пришлось ответить, пока Чонгук отлучился по делам. — Добрый день, Чимин, — произнес знакомый голос. — Это Юнги. Помнишь такого? Только не бросай трубку. Мне нужно сказать тебе кое-что важное. В твоих же интересах. Голос, доносившийся из динамика телефона, заставил вздрогнуть. Мороз прошелся по коже, а в голове всплыли воспоминания о пяти ужасных днях, когда Юнги мучил его всеми доступными и недоступными способами, когда Чимин почти сошел с ума и чуть не наглотался таблеток. Сжимая в руках ложку, которой мешал в тарелке смесь для омлета, Чимин захотел сбросить вызов. Юноша так долго восстанавливался после случившегося, ему понадобилось длительное время, чтобы прийти в себя… но это было давно. Чимин прикусил губу, потому что в игру вступила совесть: Чонгук уже отплатил Юнги за сделанное, так может стоит простить этого человека и дать ему выговориться? — Что ты хочешь от меня? — тихо, скрывая свой страх, спросил юноша, оглядываясь — он был в квартире один. — Хочу спасти тебя от страшной ошибки, — ответил Юнги хриплым голосом. — Чонгук уехал специально в тот раз. Он прекрасно знал, что тебя ждет, но оставил тебя мне. Подумай над этим. Страшная правда коснулась ушей Чимина. Его ангельский мальчик вновь оказался чудовищем, нет, он всегда был монстром, который умеет причинять людям лишь боль. Как в тот раз, когда он отдал Пака своим друзьям, так и в этот — своему родному брату. Видимо, он всегда относился к парню как к вещи. — Мои люди могут за тобой приехать и забрать тебя оттуда. Я больше не причиню боли, Чимин. Только скажи, и я спасу тебя. Доверять старшему брату Чонгука нельзя. Он такое же чудовище, только в другой оболочке. И его слова вполне могли оказаться ложью. Первое, что захотелось сделать Чимину — накричать на Юнги. Как он мог говорить такое про его мальчика? Чонгук не мог так поступить, он бы не сделал этого. Он не знал, что Юнги его мучает, значит, и не мог воспользоваться этим. — Ты лжешь, хочешь снова причинить мне боль? Пусть Чонгук когда-то и ошибся, но сейчас он исправляется, он заботится обо мне. А ты притворялся нежным только первые секунды. Как думаешь, что я чувствую? Ты хочешь поссорить меня с ним. Не говори плохие вещи про Чонгука! Мог бы ли Чонгук сделать это? Но зачем ему? И зачем ему тогда сейчас быть таким ласковым? — Что тебе нужно от меня, Юнги? Зачем ты звонишь и пытаешься настроить против него? — Подумай, Чимин, — обратился к нему Юнги. — Почему же Чонгук уехал так внезапно? Неужели он не заметил следов на твоем теле? Зато вернулся он как герой, ничего не скажешь! Ему было выгодно оставить тебя со мной. Ему плевать на чувства людей, если нужно переступить через них ради своей цели. Пойми же ты, наконец! Сними розовые очки! Я бы не звонил тебе, если бы это не было настолько важно. Сейчас для меня самое главное — это твое благополучие. Он же убьет тебя, Чимин, как убил нашу мать, как попытался прикончить меня. И ему будет все равно! Воцарилось молчание. Чимин сжимал в руке телефон и не знал, что сказать. С одной стороны, слова Юнги были очень правдивы: как Чонгук мог не заметить все те раны на его теле? Почему ему так срочно понадобилось уехать? Почему тогда он не накричал, когда узнал, что Чимин спал с Юнги, хотя Джина он решил проучить просто за знакомство с Паком? — Может, я верю тебе, — тихо пробормотал парень. — Но не надо меня «спасать». Если меня не убьет Чонгук, значит, убьешь ты. От перемены мест слагаемых сумма не меняется, разве нет? Я уже полностью почувствовал на себе, как ты ко мне относишься. Чонгук позволил этому случиться. А ты был и не против. Тогда почему я должен искать спасения в твоем лице? Чимин подошел к запотевшему окну и коснулся его лбом. Его выстроенное счастье снова стремительно рушилось. Чонгук все-таки не любит его. — Если ты выберешь меня, то я обещаю, что никогда не причиню тебе боль, — хриплый голос говорил весьма уверенно. — Я не убью тебя и всегда буду рядом. Чонгук никогда не сможет до тебя добраться. Слова Юнги шли от чистого сердца. Он и сам попался в ловушку Чонгука, поэтому был на себя зол, что сразу не догадался о его планах. Ему следовало быть осторожнее. — Если бы я знал, что все получится именно так, то я бы не стал этого делать. Мне казалось, что ты любишь таких, как Чонгук, что тебе нравится жесткое отношение. Поэтому я стремился стать таким, как он, но перегнул палку. Прости. — Я простил тебя, Юнги, — тихо произнес Чимин с подавленной улыбкой. — Найди себе такого человека, который полюбит тебя таким, какой ты есть. Я думаю, ты можешь быть хорошим, и будет тот, кто обязательно в тебе увидит это так же, как и я. Прости, Юнги. Я даже толком тебя и не знаю. Я нужен Чонгуку. Он сбросил вызов, прикрывая ладонью лицо. Почему он снова делает это? Почему отказывается от возможности спастись, хотя наступает снова на одни и те же грабли. Чонгук плевал на его чувства, а Чимин снова бежит за ним, как верная собачка, которую кормят иллюзиями и ложью. Неужели все это время Чонгук тоже притворялся, будучи ласковым и чутким? Но Чимин не может оставить его. Спустя час вернулся Чонгук. Он был в хорошем расположении духа, судя по спокойному лицу. Парень ненавидел тесную одежду, поэтому он снял пиджак и запонки немедленно, оставив вещи в коридоре. Чимин же уберет. — Чимин-ще, я дома. За это время Пак уже успел себя извести томительным ожиданием. Одного взгляда Чонгука было достаточно, чтобы горькие воспоминания снова всплыли в голове Чимина. Несмотря на некую привязанность, которую не мог объяснить даже сам Чон, этот ангельский мальчик был причиной всех бед. Даже Юнги с Хосоком, судя по всему, пострадали из-за действий родного брата. Неужели ему действительно было все равно на окружающих и своими замашками он лишь прикрывал эгоизм в сотой степени? Дома было темно, и слышались только тихие всхлипы. Чимин сидел на диване, в одной руке держа коробочку с бумажным салфетками, а в другой — почти пустую бутылку с шампанским, что он откопал в мини-баре. Судя по красноватому носу, пил и ревел он уже давно. — Дома, да? Я тоже хочу домой. Громко всхлипнув и шатаясь, Чимин поднялся на ноги. Он чуть не упал, поэтому придерживался рукой за диван. Судя по совсем не домашней одежде, Пак собирался уходить. — Я правда поверил тебе, Чонгук. Думал, ты наконец что-то почувствовал ко мне, хотя бы немного, хотя бы капельку… Я уже готов был смириться с тем, что это не любовь, но хотя бы уважение, привязанность, но я не волновал тебя. Тебя не заботили мои чувства. Конечно, я ведь просто мусор, который ты бросил своему брату, чтобы он делал со мной, что хочет! Ты знал, что со мной будет, и ты был только за. Тебе всегда плевать! Чимин сделал последний глоток шампанского и бросил бутылку на пол. Она разбилась и разлетелась на мелкие осколки вместе с остатками игристого напитка. — Давай, расскажи, зачем же ты решил притворяться хорошим на этот раз? Давай, я слушаю, мой любимый мальчик! Чтобы этот тупой Чимин снова поверил твоим ангельским глазкам? Чтобы этот Чимин снова простил тебя и дальше ползал на коленях и целовал твои ноги? Да, Чонгук, молодец, все правильно! Так этому тупому Чимину и надо! Как он вообще мог даже посметь тебя любить? Никто не достоин любви к тебе, Чон Чонгук, кроме тебя самого. Никто тебе не нужен! — Чимин усмехнулся, заплаканными глазами смотря на Чонгука. — Да, я тоже себе не нужен. Я жалкий, мне до тебя далеко. Прости, что был навязчивым все это время, прости, что говорил «мой любимый мальчик». Ты не принадлежишь мне, ты никому не принадлежишь. Ты влюблен в себя, Чон Чонгук. А я влюблен в тебя. Какая ирония! Чимин, тяжело дыша, указал взглядом на стол, где находился свежеприготовленный пирог. Тот самый фирменный пирог, о котором его любимый мальчик всегда просил. — Это последний. Приятного аппетита, Чонгук. Больше я не буду докучать тебе своими чувствами. А тебе не придется мучиться с мыслями о том, как же сделать этому тупому Пак Чимину больнее, с какой стороны зайти, чтобы нанести еще один удар. Я убью себя сам, не волнуйся, тебе даже не придется пачкать руки. Пойду и спрыгну с крыши твоего дома, чтобы ты мог поместить мой труп в своей коллекции людей, которые посмели тебя любить. Ублюдки такие, дерзнули что-то чувствовать по отношению к самому лучшему мальчику на свете! Шаткими шагами Чимин направился к двери, не боясь наступать на осколки под собой. Ему уже ничего не было страшно. — Удачного существования, Чон Чонгук. Я уверен, ты достигнешь пика эйфории, когда увидишь мою могилу. Ведь мои слезы — повод для твоей радости. Чимин ушел, пользуясь тем, что дверь была еще открыта, оставляя Чонгука одного. Вместо того, чтобы удержать Чимина, остановить его на пути в пропасть, Чонгук лишь молча смотрел на него и лучезарно улыбался. Он не собирался бежать за ним, уговаривать вернуться, потому что понимал: так он сделает только хуже. Паку необходимо время, чтобы остыть. Тем более, что он пригрозил покончить с собой. Это же неправда? Он же обязательно вернется к своему любимому мальчику, ведь так?