Ноябрь 1928 г.».
Тесей складывал ее письма, запечатывал заклятием невидимости и никогда не перечитывал. Он понимал, чего добивается Лета своим бесконечно милым влюбленным щебетанием, но правда была в том, что он не ощущал ничего похожего на отцовство. Но Лете знать об этом было не обязательно.***
— Вы что-нибудь слышали о том, что опять сотворил Гриндевальд? Компания из трех человек зашипела на четвертого собеседника, невысокого темноволосого мужчину, державшего в руках стакан с темным пивом. — Опять ты завел свою шарманку, Михал! — пробормотал сидящий рядом высокий блондин и прочесал пятерней стриженый затылок. — А что, Аррон? Разве я не могу поговорить о том, что происходит в мире? — Михал обиженно скривился и припал к пенистому напитку. — Не каждую же неделю, друг. Ты бы лучше так следил за своей женой, чем за этим Грюн… Грен… леший его побери, как его правильно зовут? — третий собеседник заказал еще пива и свиных ушей. — Гриндевальд. И что ты имеешь в виду, поминая мою жену? — Михал заметно начал злиться и отодвинулся от стола. — Погоди, погоди, — третий поднял руки, показывая, что не намерен ссориться, — глупая шутка с моей стороны. Ничего я не имел в виду, — молчаливый четвертый и Аррон весело переглянулись, но ничего не стали комментировать. — Ладно, — Михал выдохнул и снова придвинулся к столу, допил свое пиво и заказал новое. На некоторое время воцарилось молчание, и Тесей смог опустить газету, которую якобы читал, и сделать повторный заказ. Официантка попыталась флиртовать с новым посетителем — видимо сочла привлекательными густую щетину и яркие глаза под кустистыми бровями, — но гость проявлял больше интереса к газете, чем к прелестям молодой женщины. За соседним столиком возобновился разговор, Тесей перевернул страницу, и его взгляд упал на заметку о самоуправстве банд в Судетской области. Компания из четырех волшебников собиралась раз в неделю в небольшом братиславском баре. Они весело проводили время — пили пиво и травили байки, пока одному из них, Михалу Драчу, не попалась на глаза листовка, занесенная откуда-то из-за границы. В ней некто Геллерт Гриндевальд призывал к «Всеобщему благу», свободе от надоевших условностей, правительственных ограничений и угнетения обычных людей. Почему маги должны скрываться от людей, почему они не могут жить свободно, общаться и применять магию открыто, боясь, что их неправильно поймут или будут преследовать. Лозунги на листовке призывали восстать и нести свое слово миру, собраться и обсудить решение в одном из заброшенных домом на окраине Братиславы. Недобрая слава Гриндевальда докатилась и до магической части Чехословакии. Люди обсуждали происшествия в Америке и Франции. Кто-то был категорически против его выступлений, кто-то втайне соглашался, но не решался говорить открыто, а кто-то яростно поддерживал и желал заявить о себе миру. Михал Драч занимал промежуточную позицию между вторыми и третьими, склоняясь скорее к третьим. Его друзья к идеям Гриндевальда отнеслись скорее иронически. — Твой кумир не предлагает никакой внятной программы, — говорил Аррон, потягивая пиво. Они столько раз обсуждали данный вопрос, что аргументы были известны наперед. — Еще одна война нам не нужна. Мы только освободились от власти австрийцев и их знати, сами строим свою жизнь в собственном государстве. Михал, ты хочешь все разрушить во имя призрачной идеи о свободе? Революции обычно приводят к гражданской войне. Ты сам участвовал в одной на востоке. Михал не любил вспоминать те два года, когда его прямо с фронта отправили в Россию. — Но разве ты не хочешь стать более свободным? Освободиться от произвола властей? — Какого произвола? Нет никакого произвола властей, не пори чушь. Разве тебе плохо живется бок о бок с простыми людьми? Ты не ходишь каждую субботу на ужин к Седльячакову и не флиртуешь с его красавицей женой втайне от собственной? Не проезжаешь каждый сентябрь десятки лиг, чтобы поучаствовать как простой человек в празднике в честь дней саламандры в Банской-Штявнице¹? Просто потому, что твой дед учился в Горном институте и сам когда-то улучшал жизнь шахтеров? — Вий² огляди тебя, Михал, ты ходишь по воскресеньям в церковь! — третий не выдержал и наклонился вперед, расплескав пиво на остальных. — Тише. Тесей слегка повернулся, чтобы удостовериться, что четвертый на самом деле заговорил. За все недели наблюдения это случилось впервые. Снова уткнувшись газету, Тесей решил узнать, что за «дни саламандры» отмечают в центральной Словакии. — Очнись, парень, твой Гриндевальд — международный преступник, а не светоч революции. Он уже убил больше людей, чем можно представить. На войне так выкашивали людей, а не в мирное время, — Аррон смотрел на друга и откровенно его не понимал. — Кто тебе сказал, что он виноват? Это все наглые наветы. — Он убил почти пятьдесят человек в Париже, взорвал людей в Риме, похищал и пытал в Брюсселе, — Аррон со стуком поставил стакан на стол. — А тот жандарм из США! — Аврор, — поправил четвертый. — Да, аврор, как-то на «Г», о нем еще все газеты писали. Твой Гриндевальд занял его место и выведывал секреты министерства. — Если правительство настолько слабо, что не может защитить себя от одного человека, то такое правительство нужно сменить. Я слышал, что его самого пытали в застенках, оторвали язык. — Как же он будет вещать без языка? — всхохотнул третий. — Не отрастит же себе новый! Михал тяжело посмотрел на друга, и тот потрясенно замолчал. — Гыргалица³ тебя придуши, это проклятая темная магия, — сделав защитное движение, третий заказал всем еще пива. Михал не стал развивать тему дальше, и разговор о Гриндевальде сам собой сошел на нет. Тесей дождался, пока друзья разойдутся, заплатил по счету, не ответив на подмигивание официантки, и вышел на улицу. Рано потемнело и моросило. По дороге Тесей не оглядывался, прислушиваясь к звукам вокруг. Слежки не было. Его не должны были искать, Тесей Скамандер официально не находился в Европе, но перестраховаться никогда не помешало. Нагнав у одного из опрятных чистеньких домов Драча, Тесей оглушил его конфундусом и развернул к себе лицом. — Что ты знаешь о Гриндевальде? — его голос невозможно было узнать. Тесей разговаривал низко и грубо, все время находясь в тени, чтобы его лицо нельзя было разглядеть. Ему не хотелось, чтобы его запомнили даже под маскировочными чарами. — Что? Простите, что вам нужно? — Михал затрясся, соображая, в какой карман положил свою палочку. — Ты слышал. — Ничего, о нем самом — ничего! — Михал трясся и скулил от страха. — Скоро встреча с его представителем! В Братиславском национальном театре после спектакля. Они ставят «Кузнеца Виланда»⁴. — Когда? Михал вжался спиной в стену, чувствуя палочку у горла. — Через неделю. Больше я ничего не знаю, честно, отпустите. — Обливиэйт. Тесей вернулся в наемную квартиру, скинул теплую куртку, убрал с лица маскировочные чары и подумал, что давно не был в опере.***
Неделю спустя в Национальном театре Словакии давали оперу Яна Левослава Беллы⁵. Спектакль имел оглушительный успех и тонко иллюстрировал стремление подчиненных народов к свободе от австрийского и австро-венгерского ига. Теми же мотивами были продиктованы лозунги, распространяемые среди волшебников приспешниками Гриндевальда. Сам он не появлялся на собраниях, предпочитая заниматься делами в своем логове, о котором мало кому было известно. Пока Гриндевальд не стремился афишировать свое местонахождение — действовали его ближайшие аколиты. МакДаффу дали задание вербовать сторонников в Восточной Европе. Ему многое удавалось, но «Орден Дракона» приказал долго жить из-за передела власти между претендентами на место главаря. В результате пришлось начинать все заново — и получить суровое наказание от молодого протеже предводителя. МакДафф еще долго видел в кошмарах черное грозовое облако, нависающее над ним. Ожидаемо в зале присутствовали как обычные любители оперы, так и волшебники. Тесей сидел во втором ряду на балконе, внимательно осматривая собравшихся, подмечая знакомые лица в ложах и в партере, но в высоком темноволосом и бородатом горожанине едва ли можно было узнать всегда с иголочки одетого винодела Дитмара фон Рёттельна. По крайней мере, Тесей надеялся, что едва ли. Он не слишком любил светские выходы — благодаря аристократическому вкусу Леты смог оценить оперу и почти полюбил балет. Да, с балетом у Тесея были связаны особенно яркие воспоминания. В июле 1926 в Лондоне выступал русский балет⁶, и Лета не могла пропустить событие, о котором в самых восторженных красках написал даже «Ежедневный пророк». Да, особенно яркие. «Ромео и Джульетта», теплый июльский вечер, звездное небо над Лондоном. Лета была так красива в струящемся темно-синем платье. У нее было такое романтичное, такое мягкое лицо. Тесей нес ее длинную индийскую шаль, пока они гуляли по тихим улочкам города, потом аппарировали на набережную. Там он решил, что это прекрасный вечер для предложения, а Лета посчитала, что это прекрасный вечер для отказа. Первого. Тесей потряс головой. Не об этом он сейчас должен был думать. Гриндевальд не должен был появиться, но чем Мерлин не шутит. Когда в середине спектакля в воздухе начали парить черные шелковые покрывала, Тесей продолжал смотреть на сцену. Краем глаза он отметил оживление среди приглашенных и оценил количество тех, кто пойдет на встречу. Однажды он не сделал этого — теперь весь мир знает, куда привела та ошибка. Тесей вышел на несколько минут в коридор — ему нужен был воздух. Затем набросил дезиллюминационные чары, вернулся и дослушал оперу до конца. Волшебники собирались в тесные кружки, пропускали уходивших обычных людей и смотрели на покрывала. Те плавно опустились, и все, кого они укрыли, перенеслись в закулисные помещения театра. Тесей попал в их число. Свет над толпой исходил только от нескольких трансфигурированных светильников. Мало-помалу маги выстроились в круг и настороженно следили за тем, кто призвал их сюда. Тесей помнил его по кругу аколитов Гриндевальда. В тот раз ему выяснить имя не удалось, но сейчас он намеревался узнать гораздо больше. Речь аколита началась с цитаты: «О, ты единственный прекрасный народ! Ты сам сотворил эту легенду, и ты сам — этот кузнец! Создай же себе крылья и взлети!»⁷ — Виланд кует себе крылья, чтобы летать и стать свободным. Вы тоже можете стать свободными. Присоединитесь к нам, чтобы выковать себе крылья. Разбейте цепи, пройдите сквозь зачарованный круг — и вы сможете быть теми, кто вы есть, не таясь! Тесея слегка тряхнуло от ощущения дежавю. Он сморгнул, чтобы перед глазами не стояло холодное голубое пламя. Protego Diabolica Гриндевальда было воистину дьявольским защитным заклинанием. Но этот аколит начертил другой круг — видимо, Гриндевальд изобрел что-то новое, но столь же эффективное. — Не ходи, постой, Михал! Тесей оглянулся на оклик. Компания, за которой он наблюдал, была здесь в полном составе — видимо, поддались на уговоры и пришли посмотреть и оценить, что предлагает Гриндевальд. — Кто еще? — Аколит приглашающе развел руками. — Не бойтесь, среди вас наверняка есть те, кто хочет быть свободным от условностей, притеснений. Смелее. Видите, столь юный волшебник уже хочет увидеть свет нового мира, жить и действовать во имя высшего блага. — В чем же это высшее благо? — раздался суровый голос за спинами. Толпа невольно расступилась, затем маги попятились в разные стороны, узнавая форму жандармов. — Приветствую представителей закона, — аколит отступил в центр. — Вы знаете, в чем оно — мир должен узнать о нас. Но в рядах его сторонников уже началась паника. Некоторые сбросили плащи, под которыми прятали форму магической жандармерии. Начались стремительные аресты, кто-то сдавался, кто-то пытался аппарировать, но защитные чары стояли прочно. Тесей сбил аколита с ног оглушающим, следом тот оказался в руках жандармов. Тесей дождался, когда арестованных вывели из здания Оперы, сняли защитные чары, и аппарировал домой. До утра ему уже ничего не узнать, но выход в свет, определенно, удался. «Моя милая, ты представить себе не можешь, как я люблю твои письма и как я домысливаю к ним сотни мельчайших подробностей твоей жизни, которые ты упускаешь или не считаешь достойными упоминания. Хотя бы как ты просыпаешься и не хочешь выбираться из постели, а потом степенно, как полагается будущей матери, завтракаешь, глядя на Лондон, который уже проснулся и спешит по своим делам. Было бы нечестно с моей стороны сказать, что я думаю о тебе каждую минуту, зато будет абсолютно честно сказать, что ни одну свободную минуту я не провожу, не думая о тебе и ребенке. Виноградное дело имеет шансы окупиться, мои «предки» выбрали прекрасное место, саженцы. Мы еще будем богаты и оставим сыну в наследство винодельческую империю... почему бы не помечтать об этом, в конце концов. Мне невероятно повезло с технологом-виноделом, это настоящий волшебник. Возможно, я и сам кое-чему у него выучусь. Жаль, что на нашем туманном Альбионе эти знания не пригодятся. Здесь потрясающая осень: столько красок! Мне жаль, что я не художник, чтобы передать эту красоту. Столько красного и рыжего, что кажется, будто ты находишься в сердце гигантского пожара. Даже небо подхватывает эти оттенки. В прошлом году я этого не замечал. В этом мне многое кажется новым. Уверен, все это потому, что ты наконец-то моя жена. Т.Ноябрь 1928 г.»
Зашифровано: «Даже не думай в своем положении принимать активное участие во всей этой агентурной возне. Ешь, спи, отдыхай, дыши воздухом провинции, читай добрые книги и береги себя. Я связался с Треверсом лично. Тебе больше нет никакой необходимости подвергать себя риску, потому что Треверс с большим энтузиазмом согласился на сотрудничество — назовем это так. Формально он больше мне не начальство, но действовать полностью самостоятельно по многим причинам безрассудно и губительно для результата. Теперь, когда у меня в голове прояснилось, я это понимаю. Твое положение для Треверса не секрет, он, действительно, не слишком все это одобряет, потому что агенты с семьей — колоссальная проблема, так он и сказал. Но пообещал, что ты и ребенок будете под усиленной защитой. У нас полно было разногласий, но Треверс человек слова. Представляю, как ты морщишь нос при мысли, что будешь находиться под надзором, надеюсь, незаметным, но у меня, честно говоря, гора с плеч упала». ¹ … в честь дней саламандры в Банской-Штявнице? - Банска-Штявница, известный как город-заповедник, охраняемый ЮНЕСКО, находится в Словацкой республике. Каждый год осенью в нем отмечают «Дни саламандры», праздник, восходящий своими корнями к легенде о том, как две золотые ящерицы показали бедному пастуху, где находятся копи. Так в городе начали заниматься разработкой золотой руды. Ежегодное шахтерское шествие сопровождается маскарадом, песнями и плясками. ² Вий...… - воспетый Гоголем персонаж восточнославянского фольклора, чей смертоносный взгляд скрыт под огромными веками. Источник: http://bestiary.us/cult/mifologija-narodov-vostochnoj-evropy ³ Гыргалица... … - в словацком и польском фольклоре гигантская лесная женщина с чёрными ногами, которая ловит мужчин и душит их, засовывая свою грудь жертве в рот. Источник: http://bestiary.us/cult/mifologija-narodov-vostochnoj-evropy ⁴ ... «Кузнеца Виланда»... - «Кузнец Виланд» - первая опера словацкого композитора Яна Левослава Беллы, поставленная публично в 1926 году, написанная на немецкое либретто Рихарда Вагнера. ⁵ … Яна Левослава Беллы… - Ян Левослав Белла (04.09.1843 – 25.05.1936 г.г.) - словацкий композитор, один из родоначальников словацкой композиторской музыки. Его произведения выдержаны в традициях романтизма. В них часто использовался родной для автора словацкий фольклор. ⁶ В июле 1926 в Лондоне выступал русский балет… - «Русские сезоны» С. П. Дягилева. ⁷ «О, ты единственный прекрасный народ! Ты сам сотворил эту легенду, и ты сам — этот кузнец! Создай же себе крылья и взлети!» - «O, ein ziges, herrliches Volk! Das hast du gedichtet, und du selbst bist dieser Wieland! Schmiede deine Fluegel, und schwinge dich auf!» - перевод Г. А. Баевой в статье «Кузнец Виланд» в творчестве Рихарда Вагнера: опыт филологического анализа. Вестник СПбГУ. Сер. 9. 2013 Вып. 3.