Хотя бы раз в жизни

POV Дэвид Мне долгое время не открыть глаза. Я понимаю, что уже не сплю. Только вот сил нет ни на что. Наконец, всё же осмеливаюсь на непосильный труд. Почти физически больно бьёт по зрачку яркий свет. И самое первое, что я могу определить – кровать не моя. Судя по всему, какой-то отель. Второе: мне мешают пошевелиться сваленные на меня конечности. Напрягая зрение и мозг, я, наконец, прихожу к выводу, что виной всему две голые девицы, спящие с двух сторон от меня. Это уже интересно. Привычный и такой сложный процесс вспоминания вчерашнего дня. Как всегда, картины в голове доходят до какого-то момента, а потом плёнка кончается. Остаётся всеобъемлющая головная боль. – Девочки, вам пора! – громко объявляю я. Они начинают просыпаться, недовольно протирать глаза. Я вижу лица с растёкшейся косметикой, осыпавшимися блёстками. Увы, таков печальный закон гламура: он прекрасен в ночи, но с первыми же лучами солнца у многих теряет свой шарм и становится чистейше вульгарным и уродливым. Они начинают шататься по номеру и искать свои шмотки. Я на них даже не смотрю. Очередные шлюхи. И, главное, мне даже толком не вспомнить, хорошо ли мы провели время. В дверь стучат. Девицы поспешно натягивают на себя хоть что-то, а я лишь оборачиваю простыню вокруг бёдер и иду открывать. Следовало ожидать. На пороге стоит никто иной как Мик. Выглядит он весьма помято. Видимо, ночка тоже была весёлой. – Цыпочки, на выход! – подгоняю я девиц. Мик сторонится, когда они пытаются протиснуться мимо него в узком проходе. Вскоре мы остаёмся вдвоём. – Что за отель? – наконец спрашиваю я. – Мы вчера вечером приехали сюда. Не помнишь? Твой дружок Игги совсем нахуярился и нам нужно было где-то остационариться. С нами ещё была куча народу, так что мы несколько часов кутили здесь. Я, кажется, начинаю вспоминать. Да, действительно, отель оказался очень кстати. – А ты где был? – Сначала со всеми. Потом в другом номере. Я не спрашиваю, что он делал, потому что не хочу знать. Он не спрашивает, потому что сам видел. Так мы и стоим. Мик смотрит на меня как-то жалобно. И что это? В жизни не поверю, что он не спит ни с кем кроме меня. Сам видел его с другими. Да и что, в конце концов, он делал сегодня ночью? Что, в таком случае, ты от меня хочешь, дорогой? Мне, знаешь ли, тоже всё это не слишком нравится. Да только по-другому нам никак. Против натуры не пойпрёшь. Да и ни один из нас не готов отягощать себе серьёзными отношениями и, тем более, такими вещами, как верность одному человеку. Моногамия не подходит в нашем случае. Никому. Не надо так смотреть на меня. Пожалуйста. Ты сам всё знаешь. Мик – это вечное наслаждение через боль. Мик – это так чертовски сложно! – Мне надо на репетицию, – наконец произносит он. – Вызови такси. Поедем вместе. Странная сцена. Не похоже на дешёвую мелодраму. Не похоже на глубокую драму. Возможно, что-то ближе к андеграундному абсурду. *** Мы встречаемся вечером следующего дня у меня дома. Анджела ушла к подруге, наш ребёнок, как всегда, у кого-то. Возможно, у её матери. Что ж, хороший родитель из меня не вышел. Стоило бы больше времени проводить с сыном, да только, если честно, я иногда и сам чувствую себя ребёнком. Мик хозяйничает на моей кухне. Кто бы мог подумать, что он умеет готовить! Скачущий от духовки к шкафу, он выглядит предельно забавно в этом полосатом фартуке, неизвестно где найденном в недрах моей квартиры. – И чем ты будешь пытаться нас травить? – интересуюсь я. – Пирогом, – отзывается он, увлечённо нарезая яблоки. – Помнится, когда-то я умел его делать. Не уверен, что это очень обнадёживающе. Боюсь, что умел делать пирог Мик в далёком детстве под присмотром мамочки. Непонятная субстанция отправляется в духовку. Джаггер в удовлетворённым видом включает её и, сняв фартук, опускается на стул, принимаясь ждать готовности. Нас разделяет широкий кухонный стол, на котором стоит одинокая бутылка виски. Я смотрю не на неё, а на Мика. – Кстати, – подаёт голос он, – я завтра уезжаю. – Надолго? – Наверное, на месяц, а может и больше. У нас выступления в некоторых городах. Небольшое турне. И ты сообщаешь мне это так, между делом? Если бы не гордость, я бы на него наорал. Конечно, учитывая род деятельности каждого из нас, стоило ожидать, что видеться мы сможем не очень редко. Но почему не сказать заранее о том, что это наш последний месяц вдвоём, а потом я долгое время его не увижу, буду с ума сходить без его прикосновений, наших долгих разговоров? Сжимаю кулаки. Мик даже на меня не смотрит. – Что ещё нового расскажешь? – выжимаю из себя. В голосе слышна злость. Не могу её скрыть. Он поворачивается с удивлённым видом. Ты думал, мне наплевать? Считаешь, я совсем неживая кукла? – Только не ври, что будешь скучать. Вполне возможно, что эта выходка – месть за вчерашнее. Нам обоим на разобраться. Мы злимся друг на друга, хотя сами всё решили именно так. Никаких обязательств. Но никто не сказал, что никаких личных эмоций. А стоило бы. Мы молчим. Долго молчим. Пирог, наконец, даёт о себе знать. Мик заваривает кофе. Странно, он запомнил, что я ненавижу чай. Достаёт пирог и раскалывает по тарелкам. Я тотчас ощущаю странный запах. Горелое? Джаггер взирает на своё творение с подозрением. Я вилкой тыкаю тесто, покрытое сверху чёрной коркой. Пробую кусочек. И не нахожу в себе сил сделать вид, что это хотя бы терпимо. Сверху пирог конкретно так сгорел, вплоть до углей, а внутри, напротив, совсем не пропёкся. Тесто противно хлюпает и отдаёт сырым яйцом. – Неужели настолько плохо? Может, ты просто привередлив? Мик пробует сам. И кривится. – Нет, – отвечает он сам на свой вопрос. – Ты крайне непривередлив, иначе сразу же запустил бы это мне в голову. Мы громко смеёмся. И все обиды исчезают. – Я буду ждать тебя. Правда, – говорю мягко, накрывая его ладонь, лежащую на столе, своей.