Хотя бы раз в жизни

POV Дэвид Сколько себя помню, я всегда был напрочь лишён способности чувствовать. Именно глубинной чувствовать. Ты можешь счастливо улыбаться, испытывать небывалое удовлетворение, безумно радоваться, отчаянно печалиться, хохотать, как последний раз в жизни, рыдать, расцарапывая в кровь лицо. Только всё это фальшиво. А настоящих чувств, таких, чтобы дыхание захватывало и где-то в глубине что-то шевелилось, я уже и вспомнить не могу. Я грёбаный поп-идол. Боги идеальны. Боги всесильны. Боги бессмертны. А ещё холодны и бесчувственны. Собственно, меня всегда это устраивало. Пока не появился Мик. Он был человеком, которым я хотел стать в юности. Я восхищался им. Как всегда, ничего не чувствуя. А потом пришёл он, живой, настоящий. Он перестал быть для меня кумиром. И стал всем. В конце концов, если не врать самому себе, надо признать, что Мик пробудил во мне истинную жизнь, которой до него не было. Ничего специального он не делал, только слушал меня, понимал, был рядом, согревал, улыбался, демонстрируя настоящие солнечные лучи во взгляде. Он просто был собой. А большего и не нужно. Видимо, каждый однажды встречает человека, который был предназначен, чтобы изменить его, открыть в нём истинную сущность. Мик как чёртов штопор. Открывает шампанское, из бутылки вылетают газы, пена. А закрыть уже невозможно. Так же и мне теперь не перестать испытывать то, что посылает изнутри встряхивающие и путающие всё разрушительные импульсы. Я сижу в гримёрке перед выступлением. Смотрю на своё отражение в зеркальной поверхности. Под слоями макияжа вижу своё лицо. Пожалуй, чуть взбудораженное, растерянное, напуганное. Не привычную холодную красивую маску. Искажённый образ с пластинок. Не Дэвида Боуи со сцены. Человека. Мик назвал меня Дейвом специально. Он, конечно, знал, что я безумно бешусь с этого. Знал буквально с самого начала нашего знакомства. Это имя всегда казалось мне слишком исковерканным. Не моим. Слишком человеческим. А теперь так странно... Теперь, Мик, зови меня Дейвом сколько угодно. Потому что с тобой я человек, с тобой я чувствую. И да, ты прав, я трус. Боюсь так, как никогда ещё не боялся. Потому что если я стану простым смертным, начну чувствовать – мне придётся испытать сокрушительное падение со своего пьедестала. Либо одно, либо другое. Что же выбрать? В гримёрку заглядывает Ронсон. – Дэвид, ты готов? Нам скоро выходить. Я ловлю его взгляд в зеркале. Готов ли я? Сейчас я готов только исчезнуть с лица земли, чтобы больше не думать, не терзаться, не бояться. – Да. Всё в порядке, – тем не менее, отвечаю я. Онемение спало. Лёд расстаял. Воды слишком много и она несётся во все стороны бешеной стихией, грозясь обрушиться настоящим цунами. Я больше ничего не контролирую. *** Мик ждал два дня и больше не может. Он всё решил. Он знает где у Дэвида концерт. Еле дожидается конца, чтобы после рвануть через служебный вход, где его, узнав, тотчас пропускают, туда, к гримёрке Боуи. Только бы он был там один! Помещение со всеми своими запутанными коридорами Мику хорошо знакомо. Благо, они выступают в одних и тех же клубах, коих в Лондоне, хоть и большое, но всё же ограниченное количество. Стандартные длинные лампы, низкие потолки, стены, выкрашенные в нейтральный цвет, плитка под ногами. Служебные помещения всегда одинаково скучны и однообразны. Как не заплутать в их непроглядной серости? Джаггер бежит так быстро, будто от этого зависит вся его жизнь. Хотя, как знать, возможно, это и не так далеко от действительности. Спуск по лестнице, поворот направо, поворот налево. Вторая лестница. Прямо по коридору. Налево. Направо. Наверх. Направо. Ему удалось вспомнить дорогу, это успех. Вот и нужная дверь. Мик хватается за холодную стену, пытаясь отдышаться. Сейчас он его увидит. Ему не хочется думать о том, что скажет Дэвид. В сущности, всё равно, что он там думает. Мик знает одно: у них чувства друг к другу. И провалиться ему на этом месте, если это не самое главное! Хватит строить стены, ограничивать себя, искать пустые оправдания. Мик распахивает дверь, врывается в комнату и тотчас сгребает в охапку Дэвида, который доверчиво жмётся к нему, кажется, не удивляясь тому, что он пришёл. Конечно, это зашло слишком далеко. Конечно, это нужно прекратить. Но нет никаких сил. Не сейчас. Мик покрывает быстрыми поцелуями его лицо, толкает к гримёрному столу с зеркалом, резким жестом сметая с него сотни баночек, коробочек с косметикой и прочим, усаживая туда Дэвида, отрезая ему все пути к отступлению. Шепчет нелепости, приходящие в голову. Не может отпустить, не может уйти. Смотрит на него. И в глазах Дэвида больше ничего не скрыто. Там есть чёртовы чувства. И от Мика он их спрятать никогда не сможет. Загадка разгадана. Но сознание поражает ощущение самого страшного. Дэвид для Мика больше не тайна. Вот он весь как на ладони. Всё дошло до конца. Только Мик и теперь не хочет отпускать его. За гранью понимания. За пределами всего. – Что за хренова мелодрама? – спрашивает Дэвид, когда на секунду Мик отрывается от его губ, чтобы вдохнуть воздуха. Последние жалкие попытки отшутиться. Убедить себя в том, что настоящие мужчины не могут вот так вот чувствовать. – Заткнись! Мик вновь целует его. И руки Дэвида обвивают его шею. Он сдаётся и всем телом жмётся к тому человеку, с которым их всё же свела немилосердная судьба, а теперь никуда от него не денешься.