I
Тим молчит. Забрал записку. Но Стах и без того помнит, что там было написано. Ему редко было интересно с другими: он считал, что будет искать глубину, а наткнется на мелководье. Он думал: Тим другой. Может. А может, он каждого пихает в раму. В точку, размерами которой можно пренебречь… Стах сидит в столовой напротив Антоши и усмехается на его вопросительный взгляд. Спрашивает, как будто они прервали разговор минуту назад: — А знаешь, какой самый крутой раздел в физике? — Квантовая механика, — отзывается убежденно — и подается вперед. — Физики сами признаются, что не понимают, как это работает. Берешься выяснять, и у тебя в голове диссонанс — а что мы вообще знаем о Вселенной? Стах серьезнеет. Не из-за ответа. А из-за Тима. Как будто тот может отпирать замурованные намертво двери.II
Стах отвлекается на Антошу. Или на квантовую физику: с Тимом такого не обсудишь. Может, сейчас ему больше, чем обычно, нужно отвлечься. Как ни странно, от Тима. Стах ходит воодушевленный, как будто все у него в порядке. Они с Антошей все перемены обсуждают квантовые скачки, интерференцию, корпускулярно-волновой дуализм и коллапс волновой функции, спин и суперпозицию, квантовую запутанность и, конечно, теорию струн. Одноклассники косятся на них, как на безумных: они говорят на другом языке. В какой-то момент у них рождается идея запустить учебный проект и подтвердить теорию на практике. Здорово, конечно, в книжках все описали, но своими глазами посмотреть интересней. А еще им так много для двоих, что они решают вынести это на публику. Окружают Соколова с двух сторон: — До нашей конференции неделя, кажется? — спрашивает один. — Давайте ошеломим жюри интерференционной картиной? — предлагает другой. — Займемся популяризацией квантовой механики. — Используем бизеркала Френеля? — Бипризму или билинзу? — Мы еще не решили... — Можно показать кольца Ньютона. — Или провести опыт Юнга. — В чем актуальность? — Соколов с трудом вклинивается в их потоковое состояние. — Привяжем к голографии? — бросает Стах навскидку. Думает: — Конечно, было бы самым интересным рассказать о квантовом компьютере… или возможности телепортации, но тогда пришлось бы показать квантовую запутанность… Блин, это тоже интересно… Стах, как в огромном магазине, где есть все, что он хочет, но он может выбрать только одно, — и он застывает в нерешительности, и смотрит на Антошу в ожидании, а тот — в таком же состоянии и загорается еще больше. Соколов всучивает им листок: — Сядьте где-нибудь сзади, тезисы набросайте. Только народу не мешайте. Обернувшись, Стах замечает Тима, кивает ему и садится за другую парту. Антоша двоечника Лаксина демонстративно игнорирует и увлекает Стаха в разговор. Естественно, они мешают. Шумят возбужденным шепотом, отвлекая других. Соколов журит их, что они срывают ему урок своим энтузиазмом, но все время улыбается. Может, вспоминает себя в их возрасте, может, по-доброму завидует, может, их одержимость напоминает ему, ради чего он подался в преподаватели, ради чего вообще стоит. В любом случае, по всему видно, что он не хочет их остановить. И, едва закрыв тему, он дает практику остальному классу, чтобы вместе с ними впасть в это ребячество — и вот они уже втроем, одержимые мальчишки, решают, как им впечатлять жюри.III
Тим сидит, подперев рукой голову. То и дело смотрит на Стаха — как запрокидывает голову в усмешке или хохоте, как щурится от удовольствия, как пылко говорит. И забывает, что Стах с ним общается точно так же, только на другие темы — такой он яркий со стороны вдруг становится, когда чужой, когда с кем-то другим. Тим сдает пустой листок и думает удрать незамеченным. Соколов говорит ему всерьез: — Лаксин, приходи на конференцию, покажем тебе, что физика — не только страшные формулы. — До свидания, — не соглашается Тим и выходит из кабинета.IV
В четверг, когда Тим является в библиотеку, Софья провожает его взглядом с тревогой: рыжий впервые не пришел. Тим ответственно обходит стеллажи, заглядывает в зал для отчетности, листает книги в поисках записок, листает книги просто так. Садится читать, но читать у него не выходит. Много ли надо, чтобы нарушить обещание? Отступной путь — к еще одному человеку. Не все же Стаху возиться с Тимом, ковыряясь, что у него там с едой, с толпой, с одноклассниками, с мамой…V
Стах опоздал. Он влетает в библиотеку и врезается в Тима на выходе. Извиняется. Хватает его за плечи, словно Тим должен упасть. Улыбается во все тридцать два — еще не отошел от науки. Тим замечает, что у него чуть выдаются вперед клыки и уходит в себя. — Блин, Котофей, мы «потерялись». Ты знаешь, что такое интерференция света? Тим слабо мотает головой — и не слышит, что интерференция — это когда свет ведет себя как волны и разбивается на множество ярких и темных полос. Наверное, он дурак. И отнюдь не от того, что сейчас — не вникает в одно из самых интересных физических явлений. Ему просто на секунду показалось… Хотя какая теперь разница?.. Домой они идут вместе, и Стах никак не может замолчать. Как будто с Антошей говорить на эту тему ему мало. У Тима растет неприязнь и к свету, и к интерференции, и к тому, к чему Стах только-только пробирается — к квантовой запутанности: она своей стихийной неопределенностью, он убежденно заявляет, точно понравится Тиму. Но тот обрывает на полуслове: — Арис. Я устал от твоей физики. Давай не со мной, — и ускоряет шаг.VI
Он мог бы сказать мягче, мог бы попросить поговорить о чем-то другом, мог бы сказать, что ему не так уж интересно. А он просто опять оттолкнул и ушел, как будто это в порядке вещей. Стах гордый, у него полно своих хлопот. Он не видит, чем мог задеть Тима, скорее — Тим его задел. В этот раз Стаху легче оправиться, без записок, без упрямства, без наведения мостов. Он просто погружается в учебный проект с головой, общается с Антошей и по четвергам не бывает в библиотеке после уроков — он уходит в гости работать над проектом. Там, в гостях, он слышит, как в соседней комнате Антошина мать щебечет с его собственной: их радует плодотворная дружба, их радует их увлеченность, их радует конференция. Во всех отношениях — полезное знакомство. С ответственным отличником Антоном Шестаковым. Не какой-нибудь прогульщик Тимофей с букетом неврозов.VII
У Антоши дома есть приставка. Заучившись до одури, он решает: пришло время отдыхать. Обходит Стаха по всем параметрам, ликует и заявляет: — Хоть в чем-то я тебя лучше. Стах уставляется на него разочарованно-впечатленно, разомкнув губы. — Что? — усмехается он и снова — высокомерно. — Серьезно? Игрушки? — Это индустрия будущего. Знаешь, какие люди деньги на «игрушках» рубят? А какие еще будут? Где-то на этом моменте Стах осознает, что Антошу из рамы ему не вытащить при общении не по физике, как бы он ни старался, потому что Антоша напоминает ему о той дюжине рам, через которые на Стаха смотрят в семье.VIII
В среду Тим на пересдачу не является. Уже к концу недели, перед самой конференцией, Стах хочет переступить через гордость, чтобы спросить, придет ли он. И не решается. Тим ведь устал от его физики. Стах звонит бабушке с дедушкой. Мысль о том, что делиться хочется с другим человеком, задвигает в пыльный угол. Скороговоркой объясняет суть минувшей недели в подготовке проекта. И ему вроде приятно с Антошей работать, но только — работать. Когда произносит, становится паршиво и промозгло, как будто Тим его лишил чего-то важного и нужного. Уже подкрадывается осознание, что свернул не туда, но дело нужно закончить, а потом уже во всем разбираться. Ни имени Тима, ни упоминания о нем все еще не звучит в этом доме. Стах обходит стороной то, о чем говорить ему хочется больше всего, как будто именно это и нужно скрывать от глаз, как будто это слишком дорогое, чтобы облечь в слова, чтобы словами обесценить.IX
Стах выискивает Тима в актовом зале, где все-все собираются, пока не разбежались по секциям, и запоздало вспоминает, что тот не любит больших скоплений народа и на концертах не бывает. Он теребит в руках программку, где написано его имя рядом с Антошиным, и утешает себя тем, что Тим, если захочет, найдет. Он ждет все четыре выступления перед своим — и не дожидается. Слаженной командой Стах с Антошей выдают все, что хотели: и хорошо отрепетированную речь, и световые полосы, и гвоздь программы — маленькую проекцию с фигурки головы Ньютона. Улыбаются и сверкают глазами, отвечая на вопросы, и члены жюри улыбаются вслед за ними. В работе все проблемы отступают. Но затем работа кончается. Это был финиш. Стах выполнил проект, завершил. Они получают первое место, но это уже — вторичное, лишнее, муторное продолжение. Оно не вызывает больше отклика. По крайней мере, у одного. Антошу распирает от гордости, и он позирует на камеру, обнимая Стаха за плечи. Стах улыбается в объектив по привычке. Он знает, зачем сделал проект, но не знает, зачем победил. Мать гордится им всю дорогу до дома. Засыпает восторгами: «Аристаш, вы так хорошо сработались! Такая презентация! Самая лучшая». Он в курсе, что «самая лучшая» объективно, но все равно не верит матери, все равно не хочет ей верить. Дома отец говорит: «Это же ваша внутренняя, не международная. Чему здесь впечатляться? Легкое первое место. На международной выиграет — тогда и похвастаешь». Стах согласен с отцом. Просто потому, что он не чувствует ни капли радости. Он валится на кровать и говорит, что устал за неделю. Но надолго без дела его не оставляют, и ему снова приходится заводить мотор где-то в глубине себя. Он ждет, когда не сможет. Ему отчаянно хочется сломаться. Но все снова встает на свои места — и вот кипа учебников с тетрадями, и завтра очередной день, такой же, как и остальные.