I
Антоша всем растрепал, что они заняли первое место, и теперь считает Стаха — почти законно — своим корешем. Стах не разделяет восторга и в обед сбегает в северное крыло. Он отчего-то долго ждет, прежде чем подняться. Спускается вниз, бродит по коридорам, пытается собраться с мыслями. У него колотится сердце, потому что, может, он боится, что в очередной раз Тим оттолкнет его. Появляется Стах уже на середине перемены. Замирает на предпоследней сверху ступеньке и смотрит на застывшего Тима с обидой и вызовом. Тот опускает сначала взгляд, а затем руки с пирожком, разломанным надвое. Сникает. Стах не знает, как заговорить с ним. Но проходит. Но садится рядом. Ищет в рюкзаке очередное пирожное. Молчаливо тянет — и не отслеживает реакцию. Тим берет и прижимает к себе. Тихо интересуется: — Как прошла конференция? — Мы всех покорили. Или, скорее, квантовая механика. Было не разобрать… — Я не сомневался, — слабо улыбается. Стах уставляется на него и размыкает губы. Ему так много нужно сказать, и ни слова не выходит. Тим, черт побери, какого хрена ты разобиделся? Тим отводит взгляд. Стах остается в его безучастии, смотрит на него с немым вопросом. Он не может. Он не может даже намеком сознаться, что Тим ему нужен, потому что не уверен, что нужен Тиму. И они сидят в тишине.II
Тим приходит в четверг после уроков. Как обычно, замирает. Стах даже не в состоянии ему улыбнуться и начать разговор на литературную тему. А у Тима и подавно не выходит делать вид, что все в порядке. Они пялятся друг на друга несколько долгих секунд. Тим приземляется рядом. На том их контакт обрывается. Кто-то должен вскочить и спросить, что происходит, но каждый очень занят, борется со своей обидой и гордостью.III
В пятницу, как и во все другие дни, кроме, разумеется, понедельника и четверга, Антоша снова идет вместе со Стахом и пытается увлечь его в пустую болтовню. Стах не слушает: он замечает Тима. В этот момент у него отключается все, начиная с мозга. Тим рассеянно и медленно бредет по улице где-то недалеко, смотрит себе под ноги. Вопросов хватает, чтобы сорваться к нему. Стах фамильярно хлопает Антошу по плечу и сбегает. Тот понимает — и теряет всякое желание продолжить. — Котофей, — равняется шагом, заставляет вздрогнуть, — ты чего тут? У тебя вроде пять уроков сегодня. Тим слабо кивает и переплетает перед собой пальцы. Отворачивается, без охоты говорит в сторону: — Кажется, я ключи потерял… — Давно? Утром? — Стах тут же включается в ситуацию. — Наверное… — А когда твой отец придет? — Вечером. Может… — А может, не придет? — усмехается — и тут же теряет улыбку, когда понимает, что Тим — всерьез. Переводит тему: — Как ты обычно идешь? Надо восстановить маршрут. Тим смотрит на него озадаченно и слабо кивает на дорогу. Стах с головой уходит в поиски.IV
До дома Тима Стах, конечно, изучает дорогу, но больше его интересует лестничная площадка. Мало ли, когда клал в карман — уронил. Тим идет тише и грустнее обычного. Стах толкается, чтобы немного его растормошить, но он отплывает в сторону, неторопливо возвращается обратно… Инертный. — Котофей, да не кисни. Найдем, — обещает. Тим, видимо, не верит, потому что Стах добавляет еще веселее: — А нет — и не страшно. Будут у тебя новые. Брелок подарю. С журавлем каким-нибудь. Хочешь? Тим тянет уголок губ. Стах — расплывается в улыбке. Снова его пихает. Тим не реагирует. Они поднимаются на третий этаж. Ключи — в дверях. Тим закрывает лицо руками и падает на корточки. Стах улыбается, открывает. Смотрит на него — ласково. — Ну вот, нашлись. А ты расстроился. Заучился, наверное. Со всей этой физикой. Тим не шевелится. Стах чувствует — с ним что-то не так. Сегодня — особенно. Опускается рядом. Пытается еще: — Все равно брелок куплю. Надо большой и яркий, чтобы ты не забывал. Договорились? У Тима дрожат плечи. И вдыхает он прерывисто и шумно. Стах перестает улыбаться. — Котофей? случилось что-то?.. Тим вытирает глаза пальцами, отнимает от лица свои белые угловато-острые руки, сжимает в замок. Взгляд у него — мертвый. Просит: — Иди домой. Стах поджимает губы. Поднимается, заходит в квартиру, бросает рюкзак у стены, раздевается и уходит в кухню по-хозяйски шариться в поисках чая. Тим провожает его взглядом, непроницаемым. Идет за ним, застывает в проходе, скрещивает на груди руки. — Ты слышал, что я сказал? Стах оборачивается, копирует его позу, но переносит вес на одну ногу. Приподнимает подбородок, обличительно на него щурится. — Все время слышу. Твое: «Не подходи», «Давай не со мной», «Иди домой». У Тима покрасневшие глаза и измученный вид. Тим сглатывает с таким видом, словно у него простужено горло. Хрипло заявляет: — Я не хочу тебя видеть. — Так отвернись. Тим долго смотрит на него — взвинченного, взъерошенного, с плутовскими темными глазами. Качнув головой, болезненно морщится и выходит. Стах стискивает зубы и отступает на шаг, чтобы опереться о столешницу ладонью. Гребаный Тим вызывает у него боли в ноге.V
Тим заперся в комнате. Не отвечает на череду сначала обыденных, потом — язвительных вопросов. Сколько сахара в чай, подогревать ли ему ужин, выйдет он или нет, не хочет ли заняться физикой или он «устал» опять, выйдет проводить или как. В итоге обида перевешивает, Стах одевается, говорит: — Чтоб я еще с тобой связался, — и громко хлопает дверью.