I
Стах во вторник, растекшись на последней парте и подперев рукой голову, глядит на дверь в ожидании Тима. Соколов пытался его вовлечь в разговор, чтобы он не терял времени зря, но Стах не теряет: он просчитывает, за сколько Тим собирается и доходит. Сверяет по настенным часам над доской. Поэтому, когда Тим появляется, Стах его оповещает: — Два метра в минуту, Тимофей. — Что?.. — От кабинета химии досюда около двадцати пяти метров. После звонка прошло пятнадцать минут. Если учитывать, что ты сразу начал собираться, со звонком, как все нормальные люди, вычитаем на сборы две минуты. Выходит около тринадцати минут — это сколько ты шел. Делим двадцать пять на тринадцать — получаем одну целую и девять десятых метров в секунду. Округляем до двух. И даже если ты двигаешься два метра в минуту… — Это как в замедленной съемке? — вставляет Соколов. — …средняя скорость черепах — метров восемь — в четыре раза больше. — Средняя скорость улитки — около шести сантиметров. Лаксину еще есть, куда замедляться. Тим так и застывает на пороге, забомбардированный данными со всех сторон. Не понимает, как на это дело реагировать — во имя науки они или просто издеваются?.. — Формулу скорости нам скажи, Лаксин. — Чего?.. — Скорость как найти? Только что пример тебе привели. Тим вертит часы под манжетой и не может разобраться, что от него требуют, а главное — зачем. — В чем измеряется скорость? — Стах пытается зайти с другой стороны. — Во времени? — не понимает Тим. — И пространстве. Конкретней. — Ну… в километрах в час?.. — Теплее! — веселится Соколов. — Значит, километры делятся на час. Ты даже знак деления между ними прописываешь — косой линией. Логично? Тим пожимает плечами. Облава стихает. Он осторожно проходит вглубь кабинета и опускает рюкзак на парту. — Чисто гипотетически… — начинает Стах. — Арис… — канючит Тим. — Я еще даже не сел… — Ладно, я жду. — Пока Лаксина ждешь, можно состариться. — Андрей Васильевич, у вас разве мало работы? — У меня полно работы, Лофицкий, а вы меня отвлекаете. — Давай уйдем в библиотеку?.. — просит Тим. — Можно? Стах смотрит на Соколова: тот разводит руками угнетенно. — Да пожалуйста, Лофицкий, делайте, что хотите. Это ваша инициатива была. И вообще, валите отсюда, уже голова от вас болит, надоели все, — машет им на выход. Тим увеличивает скорость до десяти метров в минуту.II
Они идут по пустому и тихому коридору во время урока. — Давай сначала. Первооснова всего? — Вода?.. — Воды без этого тоже бы не было. И Солнечной системы. Тим зависает в мыслях до самой библиотеки. Стах поглядывает на него, но признаков мучительного поиска ответа не находит. Спрашивает: — Ты ленишься опять?.. — Нет… я просто… тяжело переключаюсь. — А я наоборот. — Я заметил, — тянет уголок губ. Стах решает оставить Тима в покое до зала для отчетности. Они садятся рядом, выкладывают канцелярию на стол. И только Тим выдыхает... — Так что? Без чего бы Солнечной системы не случилось? Она бы просто не сформировалась. Тим не знает. Не потому, что он не сообразительный, а просто потому, что для заключения каких-либо выводов ему нужно быть в теме. А он не в теме. Он еще в уроке химии, среди одноклассников, в домашке, в заботах о папе, в чем угодно — не в теме. У них по счету внеклассный седьмой урок. Тима здесь нет, и Стах это отчетливо понимает, когда он вертит в пальцах ручку, глядя сквозь нее. — Все дело в гравитации. Стах вырывает Тима из мыслей и рисует на тетрадном листе простые формы, указывая стрелками, как влияет на них фундаментальное понятие физики. — Без гравитации вещество бы распадалось. Земля бы разлетелась на тысячи осколков. Стах изображает наскоро импровизированный взрыв. — Гравитация придает всему вес. И объясняет, почему Земля не квадратная, не плоская, а круглая. Она описывается в теории всемирного тяготения Ньютона. Уж о Ньютоне с его яблоком ты слышал? Хотя на самом деле яблоко — это миф… Но, в общем, она проработана у него довольно точно. При условии, что скорости небольшие по сравнению со скоростью света и сами гравитационные взаимодействия слабы. Что значит: слабы? Тим вылетел из пространства после «гравитационных взаимодействий» — и больше не понимает ни слова. — Гравитация не везде воздействует на объекты одинаково: ее сила зависит от масштабов. Например, чтобы заменить силу притяжения Земли Солнцем, понадобится миллион миллионов тросов, — Стах старательно рисует от шарика побольше к шарику поменьше линии, — диаметром каждый — по пять сантиметров, — теперь изображает трос в разрезе в почти что натуральную, насколько глазомер позволил, величину. — Получился бы лес стальных тросов — на половину земного шара, на всю солнечную сторону. И эта сила только для того, чтобы сдвинуть Землю всего на три миллиметра. Рисунки Тиму заходят, и он даже начинает увлекаться. Потом Стах снова выключает его заявлением: — В общих случаях гравитацию описывает теория относительности Эйнштейна. В общих — это и в планетарных масштабах. Но сначала разберемся с Ньютоном.III
Они разбирают всемирный закон тяготения и решают простые задачи. Например, сбрасывают Ньютону на голову яблоко — и рассчитывают, с какой скоростью упадет и с какой силой ударит, и как сила удара будет зависеть от высоты дерева. Тим интересуется падением человека. Стах делает зарисовки и помогает разобраться с формулами и вычислениями. Они выясняют, что свалиться с третьего этажа опаснее для жизни, чем с четвертого, но не опаснее, чем с пятого. — Вот видишь, — гордится Стах. — Физика — это классно. Она не только объясняет. Она прогнозирует. В лепешку или нет. Тим пожимает плечами — и не соглашается. Стах цокает. — Я готов слушать твои возражения. — Никаких возражений... — Что ты такой несчастный? — Не знаю... Не влюбляюсь в твою физику, наверное. — Ты просто не понимаешь, где ее применять. Давай эксперимент. — Нет, Арис, давай не надо... — Даже мысленный? Тим не уверен. Стах убеждает: — Все очень просто. Выходишь на улицу — смотришь по сторонам. Автомобиль — механика. Архитектура — сопромат. Без физики ты бы жил в пещере и не знал, как огонь развести. — Развести огонь, Арис, — это житейская мудрость, а не формулы... — А из чего, по-твоему, вывели первые формулы? Я тебе говорю о развитии. На житейской мудрости в космос не улетишь. — Мне в космос не надо... Стах замолкает, впечатленный, что приходится объяснять очевидное на пальцах — и все равно что слепоглухонемому. — Ты никогда не думал, что если на какое-то знание забиваешь, ты уже в целом не видишь? Физика — это энергия, движение, свет и цвет... Физика — это сама жизнь. — А биология, по-твоему, чего?.. — протестует Тим. — Без физики не было бы твоей биологии. — Так... — утомленно вздыхает, ерошит себе волосы. Говорит: — Я не буду спорить с физматовцем о царице наук. Давай мы останемся каждый при своем. — В спорах рождается истина. — Твоя? В это время Софья входит проверить, чем они тут заняты, и спрашивает: — Вы домой-то не спешите? Уже полшестого. — Сколько?.. Все споры сразу прекращаются. Стах подрывается с места и начинает собираться. Тим поднимается за ним.IV
Чем дальше от гимназии, тем меньше света: фонари становятся реже. Стах не веселится, а грузится и анализирует, почему опять чуть не поссорились. И заодно строит новый план по штурму и захвату. — Это ведь необязательно... — Тим пробует первым. — Чтобы мне нравилась физика. — Обязательно, — убежден. — Арис... — канючит. — Вот ты опять упрямишься, как дурак. Мы можем общаться на другие темы... — Твоей двойке по физике это поможет? Пауза. — А... — Тим почему-то теряется, как будто совсем не то имел в виду. Мало ли что они договорились исправлять Тимово положение. Они же не типовые задачи разбирают, Стах ему пытается привить свою сомнительную философию. Может, Тим решил: ага, посягают на его свободу, перекраивают под себя. Может, он решил: это эгоистично. Он там все время в своей голове что-то решает, а потом обижается. — Ты можешь вызубрить. Ну и чего это даст тебе? Знаешь, за что я одноклассников считаю болванами? Они думают: оценки хватит. А это не для оценки. Это для тебя. Это твое время и твои знания. Если ты не поймешь, зачем это по-настоящему, так и будешь думать: мне не надо, не дается, это скучно, это Арис навыдумывал, еще и обесценивает биологию. У меня нет такой задачи — обесценить, я тебе говорил. Я пытаюсь понять, что у тебя в голове, а ты психуешь и закрываешься. Что это вообще за вопрос такой: «Твоя?» Истина на то и истина, что общая. Тим смолкает на резкий тон. Стах чувствует и прикусывает язык. Даже не возмутиться в целом — столько у Тима личного. Стах смягчается усилием воли и говорит: — Ты просто все принимаешь близко к сердцу. Тим не отрицает и замораживает Стаха тишиной.V
Они в молчании доходят до развилки. Останавливаются. Тим сцепляет руки перед собой и пялится в ожидании. Стах спрашивает у него кивком, в чем дело. Тим отрицательно качает головой и опускает взгляд. — До завтра? Или нет. Не точно. Стах вздыхает: ладно, отлично помог с физикой. Он делает шаг в сторону. — Арис... Застывает. — Так получается. У меня тоже нет такой задачи... Просто... По тому, как Тим замолкает, Стах понимает, что у него опять все сложно. Усмехается. Кивает ответственно, говорит ему мягче, потому что Тим сам смягчился: — Я знаю, — вместо «Передо мной не надо объясняться». — До завтра... — До завтра.VI
Стах заходит в магазин и съедает пирожок по дороге домой. Игнорирует все, что мать ему втайне наприносила, когда делает уроки. Пока деньги не закончатся, он решил подзабить на все, что происходит дома. Потому что появилось «не дома» — и по утрам еще охотнее идется в гимназию. Глядишь, со временем буря уляжется… или он что-нибудь придумает.