I
Может, это Стаху в наказание. За выходные, проведенные в тоске, когда он снова — больше скалился и прокручивал неделю, чем занимался чем-то общественно-полезным. А может, это ради озарения... Архипова спрашивает, переглянувшись с девчонками, у занятого параграфом по биологии Стаха: — Рыжий, в каком классе твой друг? который брюнет? — А ты к чему интересуешься? — Мне надо. — Что это значит? — Я не для себя. — Для кого? — Для Маринки. — А ей зачем? — Ну… надо. — Как разберетесь с причиной, обращайтесь. — Что ты такой упертый? Тебе в лом, что ли, сказать? — Переадресовываю. — Что? — Вопросы тебе твои переадресовываю. Тебе в лом, что ли, сказать? — Это личное. — Тогда это тоже. Архипова поворачивается назад. Вылезает из-за парты. Громко шушукается со своими подружками, отвлекает от текста. Стах цокает на них заранее. Архипова к нему возвращается: — Ты ему не скажешь? — Что именно? — Ты же вроде адекватный. Умеешь секреты хранить? — «Вроде»? — усмехается. — Рыжий, ну пожалуйста. — В десятом. Очень важная информация, совершенно секретно. — А на каком он профиле? Стах отрывается от текста, уставляется на нее, обличительно щурится. — Сколько вопросов? — Что? — Еще сколько? — Ну… немного. — Один — и хватит. Архипова замирает на несколько секунд. — А у него девушка есть? — Чего?.. — Стах уставляется на нее, как будто она с другой планеты к нему прилетела. Серьезнеет: — Спросите сами. Я не передатчик. — Блин, рыжий, тебе трудно, что ли? — Вы познакомиться хотите? Вперед. — А он не?.. — Чего «не»? — Ну, согласится? — Мне-то откуда знать? — усмехается, задетый — разговором, интересом к Тиму. — Рыжий, а познакомь нас. Пожалуйста. — Уже «вас»? — Вы все равно после уроков останетесь. — Вы-то откуда знаете? — Я с тобой за одной партой сижу. — Ловко, — усмехается. — Подслушивать — неприлично, ты знаешь? — Стах, пожалуйста. — Я подумаю. Архипова вздыхает на него, выбирается из-за парты — резко. Видно, тоже чем-то задетая. Уходит к подружкам за поддержкой. Стах пытается вникнуть в поганую биологию десятый раз. Закрывает учебник. Стах не совсем отсталый, он понял: Тим им нравится. Он почти уверен, что девушки у Тима нет. И знает только, что у него «с барышнями сложно». Только здесь — к ним не надо искать подхода. Они сами найдут. Стаху очень хочется сказать, что ему завидно. Но ни хрена ему не завидно. Он жадничает. Сейчас бы еще с кем-то Тима знакомить.II
Во вторник Стах ответа не дает. Уходит раньше, чем его ловят. А куда — девчонки не знают. И хорошо. Злость приводит в порядок. Стах снова владеет собой, языком и темой. Не краснеет, не отвлекается. Тим заметно стихает — и ленится вникать. Но Стах терпеливо раскладывает по полочкам одно и то же снова и снова. — Арис?.. — Слушаю тебя. — Давай… по домам? У меня сегодня мозг не работает… Стах вместо ответа начинает собираться. Тим идет за ним поникший вдоль пустого коридора и угнетенно молчит.III
Стах говорит уже по дороге домой: — Ко мне сегодня подошла одноклассница, расспрашивала о тебе. — Чего?.. — теряется Тим. — Познакомиться хочет. И она не одна, — усмехается. — Со мной?.. — не верит. — Ну не со мной же, — тянет. Щурится обличительно: — Стал бы с кем-нибудь из них встречаться? Тим задумчиво стихает — всерьез. Как будто обдумывает, кто ему нравится. Стах усмехается и отворачивается, а Тим выдает: — Я сейчас пытался вспомнить, как выглядит хотя бы одна девочка из твоего класса… — И как успехи? — На уровне физики. Стах смеется. Облегченно, наверное. — Так что? Знакомить? — Зачем?.. — не понимает Тим. — Не знаю. Зачем люди знакомятся? — А она… ну… серьезно «расспрашивала»?.. — Да. Хотела знать, есть ли у тебя девушка. Признавайся, Котофей: ты ее прячешь? Тим улыбается: — Ага, под кроватью… — Это из порно-журнала? Не считается. — У тебя под кроватью порно-журналы?.. — Книги по термодинамике считаются? У меня из журналов только научно-популярные. — Тебя заводит это?.. — спрашивает тихо. — Конечно. Только и читаю, как электроны возбуждаются. Тим прыскает. — Дурак… Они проходят несколько метров в неловком молчании. Тим говорит тише: — Вообще-то, журналы — не мои, а папины… вместе с дисками. — Ты поэтому домой спешишь? — усмехается. — Нет… — Тим смеется. — Я порно видел один раз. Это было в комнате Сереги. Уж лучше бы я мимо прошел… — Один раз?.. — Я нахожусь под контролем двадцать четыре на семь. Мне интересоваться чем-то, кроме науки, опасно для жизни, — усмехается. — Хочешь посмотреть?.. Разговор выходит до одури неловкий. И хохочется не потому, что смешно, а потому, что чувствуешь себя уязвленным. Стах уставляется на Тима больше с весельем, чем со скепсисом. Говорит: — Я подумаю. — Подумай. О, он еще как подумает. У него впереди целый вечер. И потом еще вагон времени. Уж лучше бы Тим не предлагал. Стаху и так сосредоточиться сложно, а теперь он будет гадать, к чему Тимово «посмотреть». И не решится просто потому, что с ним.IV
И не решится… Стах замирает у порога в чужую квартиру. С рюкзаком наперевес. Тим не пришел сегодня, и саднит внутри — Стах не понимает, отчего. Тим открывает полураздетый, спросонья. Щурится на свет болезненно. Трет пальцами глаза, зевает. Оставляет одного. Стах не может спросить у него, почему он не пришел. Наверное, потому, что знает ответ заранее. Провожает взглядом вглубь квартиры, за дверь его комнаты. Запирает за собой. Скидывает ботинки. В Тимовой комнате до одури знакомо пахнет — севером. Горчащей, чуть сладкой прохладой. Тим забрался под одеяло — лежит, отвернувшись к стене. Стах снимает куртку здесь, она валится из рук на пол. Он, как загипнотизированный, крадется ближе, к кровати, ложится рядом. Обнимает. Тим снова не может улечься и прижимается — слишком, и елозит — до мурашек, до желания, до окатившего дурмана. Стах чувствует, как его пальцы — щекочут кожу на тыльной стороне ладони, и слышит, как он тихо выдыхает: «Арис». Его накрывает, и наружу расплескивается раскаленным. Он открывает глаза в темноту. Тяжело дышит. У него пылают лицо и уши. Он пылает сам. Осознает, что только что — снилось. Так реально, как будто было взаправду. Ну… судя по ощущениям, кое-что точно было. Стах кусает подушку. Кранты. Приехали.V
Он запирается, скидывает с себя нижнее белье, включает прохладную воду, где-то между ледяной и теплой. Садится на дно ванны под душ, обнимает руками колени. Капли колотят по голове — и не могут смыть ни сна, ни желания, ни стыда. Стах горит — и не может перестать. Не представляет, как смотреть Тиму в глаза. Не может найти для себя ни оправданий, ни объяснений. — Аристаша, что ты там делаешь? — мать стучится в дверь. — Зачем ты заперся?.. У тебя все в порядке? Не в порядке. Он — не в порядке. Не в порядке. Не в порядке. Нет. — Аристаша? Он судорожно соображает, что ей соврать, а она начинает ломиться — может, переживает, что он грохнулся в голодный обморок. Он разлепляет потемневшие ресницы, проводит руками по волосам, убирая их назад. — Стах, да что такое ты там делаешь? Ну как сказать? Поприличней. Можно: «Я лучше, чем ты думаешь». Или нельзя. Скорее всего, нельзя. Он вылезает, обматывает полотенце вокруг бедер, открывает ей дверь. Не врет: — Мне приснился дурной сон, — потому что дури там больше, чем всего остального. — Ты какой-то красный… Температура? — мать кладет руку на холодный лоб. — Ты в ледяном душе сидел?! Марш в кровать. Все, началось… Зато Тима больше не хочется.